По ту сторону

— А я говорил, что нельзя Николая Васильевича оставлять одного так надолго! — Пушкин мечется по комнате, словно запертый в клетку дикий зверь. За ним спокойно наблюдает Яков Петрович, положивший свою трость на каминную полку. — Вы так не верите в силы вашего друга? — прохладно интересуется он. — Я не верю? А вы посмотрите, что эта тварь сделала с креслом, а потом скажите, во что верите вы! — яростно выкрикивает Александр Сергеевич, указывая на глубокие следы когтей на обивке перевернутого кресла. Именно в таком виде они и обнаруживали комнату десять минут назад. Сперва исчезновение барина замечает Яким и в панике бежит к единственному знакомому Николая — Александру Сергеевичу. А тот, в свою очередь, сообщает о произошедшем Гуро. И вот они приезжают на квартиру Гоголя, где и видят полный разгром в спальне писателя. — Полагаю, это чудовище утащило его туда, где ему легче всего расправиться со своей жертвой, — едва ли не дрожащим голосом произносит Пушкин, как-то резко сменяя весь свой яростный запал на мучительный страх. — Я бы не торопился с выводами, — Яков Петрович делает несколько шагов по комнате, внимательно подмечая каждую деталь, — посмотрите, любезнейший, несмотря на то, что здесь явно происходила борьба, никаких следов крови не видно. Следы когтей есть на обивке кресла, где, полагаю, и сидел Николай Васильевич незадолго до похищения. А Бука, весьма вероятно, утащил его с собой явно не с гастрономической целью. По крайней мере, сначала он попытается забрать у Николая Васильевича всю его силу. А на это потребуется время. Несмотря на внешнюю хрупкость, господин Гоголь не так прост, как кажется. — Вы, кажется, довольны тем, что всё обошлось похищением? — едко замечает Пушкин, — а то, что Николая Васильевича просто-напросто сожрали не здесь, вам в голову не приходило? — Я повторюсь, — терпеливо повторяет Яков Петрович, словно разговаривает с душевнобольным, — Николай Васильевич жив. С детьми наш убийца не церемонился, поскольку их детские кошмары для него основное блюдо. Страх же Темного — это просто редкостное яство. Поэтому он попытается напугать настолько сильно, чтобы получить как можно больше. — То есть, Николаю Васильевичу в ближайшее время грозит сердечный приступ, — констатирует Пушкин. Яков Петрович глубоко вздыхает. — Это значит, что у нас есть время. — Что это дает? — выкрикивает, не сдержавшись, Александр Сергеевич, чувствуя, как внутри всё закипает от гнева, — собираетесь вы что-нибудь делать или нет? — А у вас есть идеи? — со спокойным любопытством интересуется Гуро. Пушкин бросает на него полный ненависти взгляд и отворачивается. Выпрямившись во весь свой невысокий рост, он нервно кусает губы и сжимает кулаки. Воплощение сдерживаемого гнева, думается Гуро. — Нет, — после небольшой паузы признаёт он, — поэтому я и послал за вами. Признаюсь, что не питаю к вам ни доверия, ни каких-либо добрых чувств. Но я знаю, что Вы значите для Николая. И только по этой причине прошу вас помочь ему. Яков Петрович некоторое время молчит и только пристально вглядывается в сумрачное лицо своего недруга. Но от слов Пушкина внутри всё переворачивается. — У меня есть одна интересная мысль. Не будем терять времени.

***

Хлюпающие звуки кажутся знакомыми. Николай лежит с закрытыми глазами и прислушивается. Он знает, что не один здесь. Его персональный монстр забрал его в свое царство. — Открывай глаза, золотой мой, знаю, что не спишь, — знакомый голос, только звучит словно из колодца. Это не Яков Петрович, нет. Это тварь в его обличье. Как же выбраться? Бука не стал дожидаться прихода Тёмного, а сыграл на опережение. От липкого, сковывающего страха трудно дышать. Николай чуть приподнимается на локтях и открывает глаза. Болото, конечно же. Знакомые топи с костями. Его персональный ад последние несколько месяцев. — Боишься, голубчик? Правильно. Нам с тобой скучно не будет. Поднимайся. Когтистые руки больно впиваются в плечи и со страшной силой поднимают Николая на ноги. Он с отвращением и страхом отталкивает Буку от себя. Чудовище, принявшее и удерживающее образ Якова Петровича, отталкивает еще больше. Такие знакомые черные глаза сейчас полыхают огнем. Белые зубы слишком остры для человеческих, а аристократично-длинные пальцы заканчиваются загнутыми когтями. — Смотри же! С отвратительным хлюпаньем из воды появляется кочка. Присмотревшись, Николай с криком ужаса отскакивает в сторону. Совершенно голый череп с жутким оскалом и кое-где сохранившейся плотью поднимается на поверхность. А следом за ним всплывают и другие трупы. — Узнаёшь, яхонтовый мой? — голос не-Гуро звучит за спиной, и Николай понимает, что отступать некуда.