Звездопад

      Утром в дверь коротко, незнакомо постучали. Явно не тетка — та всегда колотила громко и бесцеремонно.       — Да!       Вошла вчерашняя девушка в темном платье и светлом переднике. У нее было живое, веселое лицо и светлые волнистые волосы.       — Привет, — осторожно сказал он и машинально пригладил вихры.       — Доброе утро, — отозвалась та. — Ты Дудли или Герхард?       — Я Гарри… Герхард.       — А я Дора, ваша горничная. Имей в виду, не знаю, к чему ты привык, но помогать одеваться я не собираюсь, не маленький. Все сам.       — Да я и не прошу, — опешил Гарри. Чтобы показать, что не нуждается в помощи прислуги, он демонстративно стал расстегивать пижаму, потом схватил со стула брошенную майку, стал натягивать — и зашипел. Дора, которая взялась раздвигать тяжелые портьеры на окнах, тут же повернулась:       — Что с тобой?       — Живот болит, — сердито ответил Гарри и надел поверх майки рубашку.       — Съел что-то?       — Не в этом смысле. Вчера на пляже неудачно прыгнул с вышки.       — Чего полез-то, на спор?       — Вот еще. Просто жарко было.       Гарри слукавил. Виноват был не спор и не жара, а девушка в полосатом купальнике и шляпе. Она сидела в шезлонге и смотрела так, словно не сомневалась, что он сейчас ради нее совершит подвиг. И Гарри постарался: расправил плечи и взбежал на пятиметровую вышку. Поразить девушку не удалось: хлопнулся животом, нахлебался холодной речной воды и долго откашливался, пока выбирался на берег. Правда, оказалось, что девушка уже ушла, и Гарри только порадовался, что она не видела его позора. Весь день кожа на животе чесалась и покалывала и вот после ночи разболелась не на шутку.       — Ну-ка, покажи! — Дора решительно приблизилась. — Да ладно, не смущайся. Сейчас придумаем, что с тобой делать.       Она решительно отвела руки Гарри, которыми тот прикрывал живот, и заставила поднять майку. Мигом оценила состояние, поцокала сочувственно и молча вышла из комнаты. Гарри пожал плечами, застегнул рубашку и отправился умываться. Он успел поговорить с Дудли, недовольным скошенной стеной мансарды: неудобно прыгать со скакалкой, что необходимо каждому уважающему себя боксеру. Узнал, что дядя уже на службе, но территория лагеря, к счастью, далеко, и нет нужды наблюдать жизнь за колючей проволокой из окон, чего он опасался. Спустился в столовую на завтрак и даже съел яйцо, когда в дверях показалась Дора и сделала знак рукой. Гарри покосился на тетку, отвернувшуюся к буфету, и вышел в холл.       — Держи! — Дора сунула ему в ладонь баночку. — Намажь и замотай чистым полотенцем. За сутки и следа не останется.       — Что это?       — Исцеляющее зелье, — засмеялась она. — Ну что смотришь? Это успокаивающая мазь.       — Где ты ее взяла? — не понимал Гарри. — В аптеке?       — Где же еще? Мази по рецептам Дока самые лучшие. Бери и лечись. Потом спасибо скажешь.       Дора скрылась в кухне, а Гарри задумчиво поразглядывал баночку — на этикетке почти неразборчиво было от руки нацарапано «Состав С. Снапе» — и пошел наверх. Отыскав чистое полотенце, он встал перед большим зеркалом и открутил крышечку. В нос ударил резкий смолистый запах. Густая мазь плохо размазывалась и воняла так, что щипало в носу. Гарри вздохнул и стал наносить ее тонким слоем на красную кожу. Оказалось, она отлично впитывается, а боль уходит. Втерев все, что было, Гарри с облегчением обмотал вокруг талии полотенце, опустил майку и рубашку, вымыл руки с мылом и принюхался. Вроде бы запах не ощущался.       У тетки нашлись дела в городе, и она ушла вскоре после завтрака. Дудли тоже не собирался торчать в четырех стенах и сказал Гарри, что пойдет на разведку и на поиски нормальных людей. Оделся в новый летний костюм, сделавшись похожим на светлый полосатый кабачок, и исчез. Дора возилась в недрах дома, что-то напевая и двигая стулья.       Гарри поднялся к себе и сел в кресло. Куда-то тащиться в жару, да еще и с полотенцем не хотелось. Из распахнутых окон была видна улица за оградой сада — узкая каменистая дорога и несколько коттеджей на той стороне. За ними склон горы, а выше — он подошел к окну и высунулся как можно дальше — наполовину скрытая деревьями громада замка. Надо будет потом туда прогуляться, одному или с Дудли. Тот, правда, не терпел скалолазание, как он выражался, но там наверняка найдется хотя бы одна нормальная тропинка. Судя по всему, Охау не дорос до полноценного города, несмотря на замок: сколько Гарри ни тянул шею, так и не увидел домов выше двух этажей. Он вздохнул и влез обратно в комнату. Снял с полки «Анатомию» и повалился на кровать. Кожу на животе покалывало, но скорее приятно. Чувствовалось, что заживает.       Интересно, кто такой этот С. Снапе? Врач наверняка. Получается, в Охау есть больница или военный госпиталь? Хорошо бы с этим Доком познакомиться. Может, он даст Гарри какой-нибудь полезный совет насчет поступления в медицинский университет.       За обедом Дудли, ворвавшийся в дом полчаса назад, потный и красный, возбужденно рассказывал, что в Охау «имеется приличное общество»:       — Шлимм — выпускник школы НАПОЛА! Драко Шлимм. Его отец работает в системе элитного образования.       — Чего же они забыли в Охау? — поджала губы тетка.       — На лето приехали, у них тут огромный дом. А поступает он в Орденбурген!       — Ого, — не сдержался Гарри. — Университет в рыцарском замке!       — Представляешь? Вот это жизнь!       — Твоя Академия ничуть не хуже, Дудли, — сказал тетка. — А может, и лучше. Тратить целый год на изучение расовой доктрины не слишком практично в наше время.       — Я не говорю, что хуже, мама! Я говорю, что здесь есть нормальные парни!       — Где ты встретил этого Шлимма?       — В парке культуры. Тут есть такой. Над речкой, кстати, и да, в ней полно рыбы. И купаться можно. Пляж отличный. Я познакомился с целой толпой этих ребят, они встречаются в парке, играют в «Бомбардиров над Англией».       Гарри задумался над своим салатом. Дудли только вышел в городок и уже нашел каких-то приятелей. Надо и ему с кем-нибудь познакомиться. Может, в библиотеке? Если она тут есть, конечно.       — Кто там еще, кроме твоего распрекрасного Шлимма?       Дудли не обратил внимания на подначку:       — Мульцибер, Авер, остальных не запомнил пока. Девчонки — Паркинсен, Булстроде… она, правда, страшная. Мама, устроим вечеринку на мой день рождения? Позовем их всех.       — Да, надо бы. Но сперва я соберу взрослых, — ответила Петра. — Сослуживцев Вернера с женами. Мы должны созвать прием, чтобы войти в общество. Так принято.       Гарри незаметно скривился. Потом подумал: может, и Док придет?       Но сначала таинственный Док ему приснился.       Спать легли очень поздно: ждали Вернера после первого рабочего дня. А тот приехал лишь после девяти, усталый, но довольный. Все долго сидели в гостиной, пили чай с печеньем и слушали рассказы. Лагерь дядя хвалил: за порядок и дисциплину, не самую плохую еду для заключенных, систему поощрений.       «Что ж там за поощрения такие?» — лениво размышлял Гарри до тех пор, пока дядя не вспомнил про медицинский блок лагеря, чем вызвал его живой интерес.       После обсуждали прием офицеров с супругами и решили назначить его на следующую субботу. Дядя и тетя перечисляли приглашенных, но фамилия Снапе не прозвучала ни разу.       К себе Гарри поднялся в первом часу, уставший от чужих впечатлений, отчего-то недовольный собой и в растрепанных чувствах. Одна радость: живот больше не болел и не чесался, и когда Гарри размотал самодельную повязку, то обнаружил, что и краснота спала. Он скомкал полотенце и привычным движением засунул под матрац. Мелькнула вялая мысль: хорошо бы его использовать теперь по традиционному назначению, однако глаза уже закрывались, и, погасив свет, он рухнул в постель.       Во сне нахлынуло возбуждение. Он лежал на спине на столе в смотровой с яркими круглыми лампами на потолке. Пошевелиться не получалось, как будто руки и ноги были стянуты и пристегнуты тугими ремнями. Спустя миг до Гарри дошло, что он совершенно голый. Он задергался, пытаясь подняться, но ничего не вышло. В поле зрения вдруг появился человек, высокий мужчина в халате хирурга. Лицо разглядеть не получалось из-за бившего в глаза света.       — Лежи спокойно, — проникновенно сказал доктор и стал натягивать на руки белые медицинские перчатки, то сжимая, то растопыривая пальцы. Гарри догадался: это и есть Док по фамилии Снапе. Зачем он тут?       Док склонился над ним, сквозь ресницы Гарри увидел, что тот улыбается, а лицо остается в тени темных свесившихся волос, как у того мужчины с порнографической открытки. О, так это же он! Такие же руки! Правда, там он был без перчаток, но здесь же больница, так положено. Значит… значит, сейчас у них будет секс, как на той карточке. Но для этого Гарри нужно встать и облокотиться на стол. Он вновь рванулся и был остановлен теплой резиновой ладонью, проскользнувшей по голому животу. Возбуждение стало таким сильным, что Гарри застонал и выгнулся, закинув голову. А Док, Снапе, мужчина с открытки принялся гладить его, растирая на животе остро пахнущую мазь, и говорить на латыни, словно читая заклинания. Перчатка скользила по коже легко, как в растаявшем масле. Не понимая ничего из произносимого, Гарри выгибался в ответ на движения руки и разве что не скулил. В какой-то момент Док с силой надавил на низ живота, нагретая перчатка словно приклеилась, и Гарри яростно всхлипнул и затрясся в судорогах, кончая, как ему показалось, настоящим фонтаном...       …И резко сел в кровати, взмокший, со слипшимися волосами и с влажным пятном на простыне. Он еще чувствовал послеоргазменную дрожь и тяжелую истому внизу живота. Отдышавшись, Гарри вылез из постели, пошире отворил оба окна и высунулся в одно из них, жадно ловя свежий ночной ветер. Внизу все еще разговаривали тетя с дядей. Какая только чертовщина не приснится в такую духоту!       Гарри нашарил на столе очки, нацепил их и задрал голову. Сбоку висел широкий тусклый месяц, грозясь вот-вот стать ровно половинкой луны, а прямо над садом мерцали звезды. В Мюнхене звезд было меньше, но оно и понятно — яркие фонари, светящиеся вывески. Здесь, в Охау, где рано ложились спать, а об уличной рекламе и знать не знали, звезды усеивали небосвод от края до края. Гарри присмотрелся: если сейчас упадет хоть самая маленькая, можно попробовать загадать поскорее уехать отсюда обратно домой. В Мюнхене Гарри дважды видел, как падает звезда, но оба раза не успевал придумать желание.       Прошло две, три минуты, ничего не происходило. Он вернулся в кровать, лег поверх одеяла и вдруг почувствовал неудержимое желание раскопать в чемодане ту открытку с парочкой и получше рассмотреть мужчину. Но не стал.

***

      После завтрака Гарри собрался прогуляться по Охау и найти обещанное «приличное общество», но задержала тетка с просьбой полить чахлые клумбы возле дома. Пока он копался в сарае, Дудли уже выкатил оттуда пыльную газонокосилку. Под ее стрекот Гарри прибивал струей воды землю и поглядывал по сторонам. Их новый дом стоял на отшибе. Слева, сразу за забором, густо росли дикие кусты, и было понятно, что вскоре ему и Дудли придется стричь ветки, чтобы заросли не пробрались в сад.       Через час, умывшись и переодевшись, Гарри вышел за калитку и задумался, глядя в спину уходящему брату. Идти с ним в парк культуры, чтобы стоять там и смотреть, как незнакомые ребята играют в «Бомбардиров», не хотелось. Поэтому он двинулся в противоположную сторону.       Под ногами прыгали воробьи, пахло цветами. В Мюнхене столько цветов Гарри видел разве что у городской библиотеки, а тут в каждом дворе были клумбы, вазоны, ящики. Цветы свешивались с подоконников, вьющиеся стебли с фиолетовыми и ярко-розовыми бутонами забирались по стенам домов и увивали калитки. Казалось, хозяйки домов соревнуются между собой за звание лучшей цветочницы, и Гарри не сомневался — тетка с азартом включится в эту игру.       Медленно проехал автомобиль, где-то в глубине улицы тренькнул велосипедный звонок, и снова осталась только тишина.       — Привет. Ты откуда взялся?       Высокий рыжий парень стоял, облокотившись на калитку, и тянул шею, высматривая что-то. Позади него был виден дом, довольно уродливый, надо сказать. Гарри стоял и удивлялся, как в таком аккуратном и чистеньком городке построили косоватый некрасивый дом. Потом спохватился, что парень еще ждет, и ответил:       — Я приехал вчера. Живу там.       Гарри невнятно махнул рукой туда, откуда пришел, но парень все понял без слов и закивал.       — Отец говорил, что приедет новый комендант лагеря. А ты его сын, значит?       — Племянник, но сын у него тоже есть, — улыбнулся он. Ему начинал нравиться этот парень. Он с первого взгляда казался общительным и веселым. Именно тем, с кем хорошо знакомиться, а уж он познакомит тебя с остальными. — Я Гарри, — и протянул поверх калитки ладонь.       — Рональд. Очень приятно, — ответил на рукопожатие рыжий и снова выглянул на улицу. — Да где она?.. — И на недоуменный взгляд Гарри пояснил: — Сестру встречаю. Автобус уже проехал, если не болтает с кем-то, значит, скоро придет.       — Откуда придет?       Рональд беспечно махнул рукой в сторону леса.       — Оттуда. Там остановка.       Гарри растерянно уставился на Рональда, но тот, казалось, не шутил и все смотрел в конец улицы.       — Так если остановка в лесу, может, встретишь ее? Вдруг там опасность или еще что-нибудь. Тут же лагерь рядом.       — Она сама ходячая опасность, — буркнул Рональд. — Слушай, кто будет связываться с капитаном команды гребли, а? — Но, видимо, не оправдавшись перед самим собой, вздохнул и вышел за калитку. — Ну пойдем.       Они уходили все дальше от нового дома Гарри, и мелькнула мысль: не заблудиться бы, он ведь даже адрес не догадался запомнить. А затем мелькнула еще одна.       — Парк культуры далеко отсюда?       — Тут все близко. Тебе зачем?       — Брат вчера там познакомился с какими-то ребятами. Говорит, играют в «Бомбардиров над Англией».       — Драко Шлимм, наверное?       — Вроде.       — Он, точно. И компания его.       — А ты, — спросил Гарри осторожно, — не с ними?       — Почему не с ними? — Рональд наклонился, сорвал травинку и сунул в рот. — С ними тоже. Только сейчас у меня, видишь, сестра.       И словно в ответ на это между деревьями мелькнуло красное, потом рыжее, и вот уже Рональда обнимает девушка в ярком платье. У нее рыжая коса, море веснушек, как у брата, и здоровенная спортивная сумка на плече, которую тот и не подумал забрать. Смотреть, как девушка таскает тяжести, Гарри не мог с детства: тетка живо научила его и Дудли забирать у нее из рук все, что весит больше дамской сумочки.       — Давайте я помогу, — он потянул на себя лямку сумки. Девушка тут же отвернулась от брата, с улыбкой оглядела его и, не колеблясь, передала сумку. Та ощутимо надавила тяжестью на плечо.       — У нас новенький и такой вежливый. Я Джерлинд, сестра вот этого неудачника.       — Линда!       — Ну еще скажи, что ты не стоял у калитки и не высматривал свою ненаглядную Германику.       — Линда!       — Германику? — Гарри чувствовал, что начинает путаться в новых именах и событиях.       — Моя девушка, — с гордостью ответил Рональд. — Готовится поступать, ты не поверишь, в Берлин, на юриста. Наверное, снова сидит в библиотеке.       — Его девушка она только в мечтах, — обжег Гарри ухо игривый шепот, и девичья щека на секунду прижалась к его щеке, а ладошка — к груди.       — Я тоже поступаю. В медицинский, — попытался свернуть с неловкой для Рональда темы Гарри. Да еще это касание смелой Джерлинд, кажется, было все же лишним. — Тоже готовлюсь. — И, вспомнив эффективную мазь загадочного врача, тут же спросил: — Вы знаете, кто такой Док?       — Док? — Рональд и Джерлинд многозначительно переглянулись. — Кто же не знает Дока? И ты скоро познакомишься.       Тот пожал плечами, и разговор потек дальше. Гарри узнал, что Рональд мечтает о работе в криминальной полиции, а Джерлинд еще целый год учиться в гимназии, и он будет смертельно скучным. Только летние спортивные сборы и спасают, и скоро снова нужно будет уезжать.       Так они дошли до дома. Джерлинд взяла с Гарри слово, что он как-нибудь обязательно зайдет на чай. А Рон предложил вместе сходить вечером в парк. Распивать с рыжей Джерлинд чай Гарри не собирался, а вот познакомиться через Рональда с остальными хотелось.       В парк он попал этим же вечером, но не с Роном, как планировал, а с его сестрой.       — Там тебя какая-то красотка спрашивает. Где подцепил? — в дом зашел запыхавшийся Дудли и тут же кинулся к графину с водой. Он считал, что шорты уместны только на ринге, всегда носил брюки и страдал от жары больше остальных. Залпом выпил стакан воды, подошел к Гарри, который, отодвинув занавеску, смотрел на калитку, и вытянул шею. Джерлинд сменила красное платье на синее и распустила волосы.       — Горячая девочка, точно тебе говорю, я таких сразу вижу. Ты не против, если я ее уведу?       Гарри был вовсе не против, но из принципа ответил:       — Только попробуй. Она моя,— и вышел. Дудли присвистнул вслед.       Джерлинд, до того ковыряющая пальцем краску на почтовом ящике, загадочно улыбнулась и протянула раскрытую ладонь. Гарри увидел ягоду земляники, подозрительно большую на его взгляд. Те, что он привык видеть, были раза в три меньше этой.       — Попробуй, она сладкая. Это мама выращивает. У всех тут цветы, а у нее земляника, — и, заметив, что Гарри не торопится брать, настойчиво добавила: — Ешь!       Пришлось есть, а потом незаметно вытирать рот и пальцы от липкого сока.       — Рональд занят, снова караулит свою ненаглядную Германику. А я свободна. Пойдем, покажу тебе парк.       Когда они дошли до угла дома, Гарри подумал, что напрасно не дал зеленый свет Дудли: глядишь, тот мог бы выбежать знакомиться. Яркие платья, смелость да теперь еще и земляника — такого напора он отчего-то побаивался.       Парком оказался огороженный невысоким чугунным забором кусок леса, в котором проложили асфальтовые дорожки. Густые кроны смыкались над головами, было прохладно и сумрачно. Кое-где попадались скамейки, однажды на тропинку выскочила черная кошка и унеслась в кусты.       — Ой! — смеясь, вскрикнула Джерлинд, остановилась и схватила Гарри за руку. Пришлось ускорить шаг и пройти первому, чтобы спасти девушку от плохой приметы и заодно освободиться от ее руки.       Парк казался безлюдным, и Гарри уже хотел предложить вернуться к выходу, как вдалеке послышались голоса.       Джерлинд привела его на спортивную площадку. Через плохо натянутую сетку четверо лениво перебрасывали волейбольный мяч. Двое — парень и девушка — лежали на траве, головами друг к другу, и читали каждый свою книгу. Еще трое, казалось, не занимались ничем — сидели на спинке скамейки, разговаривали, один следил за мячом.       — Джерлинд! Тебя отпустили с грядок? — крикнул кто-то насмешливо.       — Да пошел ты, — беззлобно огрызнулась она, ничуть не обидевшись. — Смотрите, кого я привела.       Мяч стукнулся о землю, читающие одновременно подняли головы.       — Это Герхард Поттер, племянник нового коменданта лагеря, — представляла его Джерлинд. — Племянник же?       — Племянник, — подтвердил он, отвечая на рукопожатие крепкого круглолицего парня, похожего на Дудли. — Очень приятно, Винцент. Я — Гарри.       — Так это твой брат боксер? Он нам вчера демонстрировал технику. Впечатляет, — со спинки скамьи спрыгнул и подошел поздороваться светловолосый парень. — Драко Шлимм.       Гарри всмотрелся в него внимательнее: вот и ядро местного «приличного общества». Те двое с книгами оказались «парочкой», как успела шепнуть ему Джерлинд, Панси Паркинсен и Тео Нотт.       Оказалось, что Нотт когда-то учился в той же гимназии Вильгельма, что и Гарри, правда только в начальных классах и на два года раньше. Потом разговор перепрыгнул на университеты Рейха. Почти все были ровесниками, всех ждали вступительные экзамены. После разговор коснулся войны. И Гарри сам не заметил, как уже стоял перед сеткой, подавал мяч, смеялся шуткам Драко и гримасам Паркинсен. Кажется, приличное общество Охау приняло его.