Притворись, что любишь

                    — Тео, что происходит?       Настроение у дона Паоло было, похоже, паршивым: чёрные глаза метали молнии, брови грозно сошлись к переносице, а ледяной тон не предвещал нерадивому отпрыску ничего хорошего. Видно, кто-то успел испоганить ему день ещё в офисе, а сын с племянницей попали под горячую руку уже по инерции, зато вполне могли стать теми, на кого выплеснется вся отцовская желчь. Их возвращение из ресторана домой совпало с приездом дона Паоло, и тот сразу же разглядел убитые лица молодёжи, хотя они наоборот должны были выглядеть счастливыми, учитывая, что Лори блестяще выдержала экзамен.       — Всё хорошо, папа. Мы просто устали, день был слишком насыщенный.       Объясняться с отцом после того горького разочарования, которое его сегодня постигло — последнее, что сейчас хотелось делать Тео. Гораздо больше ему хотелось забиться куда-нибудь в угол или сделаться невидимкой, чтобы его все оставили в покое, хотя бы этим вечером. Лори, на её счастье, удалось быстро и почти беспрепятственно ускользнуть к себе, сославшись перед свекровью, дядей и Матильдой на то, что она буквально валится с ног от усталости и недосыпа, а вот в Тео взволнованная родня вцепилась мёртвой хваткой.       Отец, которому уже изрядно осточертело находиться в блаженном неведении, видимо, решил устроить своему наследнику натуральный допрос с пристрастием. Одним лишь строгим взглядом остановив встревоженное женское кудахтанье, он велел сыну следовать за ним в кабинет, и Тео понял, что настало время для детального разбора полётов — в излюбленной манере отца. Господи, ну как же это всё не вовремя!       — Всё хорошо, значит… — недоверчиво протянул дон Паоло. — А что же вы тогда оба, как с креста снятые? Ладно Лори — она действительно неделю почти не спала из-за зубрёжки, но почему ты выглядишь так, словно вручную рыл противотанковые траншеи? Что творится между вами, чёрт подери? Утром светились, держались за руки, а вечером опять готовы бежать друг от друга, куда глаза глядят!       — Пап… я… — Тео вдруг запнулся и со слабым стоном сжал виски ладонями. О, как он устал от всего этого! Почему бы отцу просто не оставить его в покое? Однако он точно знал, что раз уж его угораздило попасть в лапы разъярённого дона Паоло Гримальди — без объяснений тот его не отпустит. — Извини, я смертельно устал. Мне не хотелось бы сейчас что-то обсуждать. Может, завтра поговорим?       Это была последняя, неуклюжая попытка отсрочить неизбежное, но Паоло разбил её в пух и прах, угрожающе отрезав:       — Никаких завтра, Маттео! Ты немедленно объяснишь мне, что у тебя происходит с женой! Мне надоела ваша партизанская война, сменяющаяся жаркими примирениями, которые потом выливаются в подозрительные травмы нижних конечностей! Что на сей раз вы не поделили?       Тео устало опустился на стул, не дожидаясь, пока отец велит ему сесть. Метнув на него сердитый взгляд, Паоло прикурил сигару и присел напротив, подвинув стул поближе. Тео неспешно вытащил из кармана пачку сигарет и тоже чиркнул зажигалкой, хотя курить в доме прежде себе не позволял.       — С каких пор ты снова куришь? — недовольно бросил Паоло, выпуская изо рта струйку дыма.       — С недавних, — угрюмо отозвался Тео, придвигая к себе тяжёлую бронзовую пепельницу в виде головы слона. — От такой жизни мне иногда хочется не только закурить, но и напиться вдрызг, чтобы утром вообще ничего не помнить.       — У вас с Лори проблемы?       — Мы так и не смогли найти общий язык, — неуверенно и уклончиво ответил Тео. — Нам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу… наверное.       — А прошлая ночь, проведённая в одной постели, разве не поспособствовала этому? — язвительно поинтересовался Паоло. — Я уже молчу о медовом месяце, проведённом на живописном острове! Неужели ты настолько слаб в обольщении, что не смог даже совратить собственную жену?       — Откуда ты знаешь? — Тео почувствовал себя весьма неуютно, попав под град отцовских нападок.       — Да какая разница? — вспылил вдруг глава семейства. — Мне казалось, что ты хорошо понял меня перед венчанием. Мне нужен наследник! А такими темпами я могу его и не дождаться вовсе.       — Мы женаты всего два месяца, — тихо возразил Тео и вдруг вскинул встревоженные глаза на отца, осознав смысл его последней фразы. — В каком смысле — можешь не дождаться? У тебя какие-то проблемы со здоровьем, папа?       — В моём возрасте у любого присутствуют те или иные проблемы со здоровьем, — пренебрежительно отмахнулся Паоло. — И вообще, не заговаривай мне зубы, Тео! Признавайся, дело в твоей Франческе? Ты до сих пор спишь с ней?       — Нет, конечно! — синие глаза Тео возмущённо сверкнули, а подбородок воинственно поднялся. — Я расстался с ней, как ты и требовал! Когда вы все уже перестанете попрекать меня ею?!       — Раз так, тогда какого чёрта Лори до сих пор девственница?! Или она недостаточно хороша для тебя?       — Папа, не вмешивайся в наши отношения! — Тео вскочил на ноги, пылая праведным гневом. Менторский тон отца и его бесцеремонная манера вмешиваться в такие интимные вопросы всё сильнее выводили из себя. — Ты велел нам пожениться — и мы выполнили твою волю. В остальном мы с Лори сами разберёмся!       — Сядь! — вдруг глухо приказал сыну Паоло. — И слушай.       Тео, сжав зубы, нехотя подчинился. За отцовским гневом явно что-то крылось. Что-то неприятное и тревожное.       — Четыре месяца назад врачи поставили мне неутешительный диагноз, Тео, — необычно тихо и спокойно начал отец. — Они обнаружили у меня аневризму сосудов головного мозга. Эта дрянь может убить меня в любой момент, а может и не проявлять себя годами, если, конечно, не станет расти. Поэтому я и хочу дождаться рождения вашего с Лори ребёнка. Я очень виноват перед ней, Тео, и этой вины мне никогда и ничем не искупить. Именно поэтому я решил доверить её тебе, поскольку у тебя чистая душа и преданное, благородное сердце, как и у твоей матери. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что наш род не прервётся на мне, понимаешь? И дело здесь не только в родовой гордыне, но и в наследстве. Где-то, возможно, ещё остались представители побочных линий нашего семейства, и они вполне могут объявиться, как чёрт из табакерки, едва меня засыплют землёй. Я не могу позволить чьим-то загребущим ручонкам завладеть капиталом нашей семьи. А Лори — она всё-таки родная внучка моего отца, урождённая Гримальди, ваш сын станет достойным наследником рода, я уверен. Теперь ты понимаешь почему я так тороплю вас?       Тео ошарашенно глазел на отца, пытаясь переварить то, что услышал. В его голову никогда не приходила мысль о том, что с отцом или матерью может что-то случиться. Для него родители всё ещё были молоды, здоровы и полны энергии, и так должно быть всегда. Аневризма… Как же так? Отец всегда был здоров, как бык! Он ни разу не жаловался на головные или сердечные боли, даже простужался редко. Как подобное могло произойти с ним?       При мысли о том, что должен чувствовать нестарый ещё человек, зная, что его жизнь висит на волоске, Тео невольно содрогнулся. Сочувствие к отцу моментально затопило всё его существо, стирая негативные моменты последних двух месяцев. Внезапно нестерпимо захотелось обнять его, крепко и не стыдясь, как в детстве, но вряд ли гордый и несгибаемый дон Паоло Гримальди оценит такую сентиментальность. Если бы так поступили Лори или мама, он бы ещё понял — что взять с плаксивых женщин? — но мужчина в его глазах всегда должен держать лицо и не раскисать ни при каких обстоятельствах.       — Папа… прости, я даже не знаю, что сказать… — беспомощно пробормотал он, борясь с желанием хотя бы взять отца за руку, чтобы выразить своё участие.       — Ничего и не надо говорить, мой мальчик, — Паоло криво усмехнулся и похлопал сына по плечу. — Лучшее, что ты можешь сделать — поскорее подарить мне внука.       — А если попробовать обратиться к альтернативной медицине? В Тибет или Китай, например? — не унимался Тео. Он не желал признавать, что нет никакой надежды на излечение отца.       — Ещё я всяких тараканов не глотал! — брезгливо поморщился Паоло. — Нет, сынок, я уж лучше доживу остаток дней с вами, дома, чем мотаясь по миру в поисках какой-то панацеи. Да и не верю я этим узкоглазым шаманам. Кстати, Тео, я должен взять с тебя слово молчать о моей болезни. Твоя мать ничего не знает, пусть так оно будет и дальше. Лори тоже ни к чему об этом знать.       — Но это неправильно! — возмутился Тео. — Почему ты должен проходить через это один?       — Ну, во-первых, я уже не один, а с тобой, — Паоло вновь успокаивающе похлопал сына по плечу, — а во-вторых, женские истерики мне ничем не помогут, а будут только лишний раз напоминать о неотвратимости конца. Понимаешь? Я лучше сам себе пулю в лоб пущу, чем залягу дома в ночном колпаке и халате и буду пить тёплый бульон из рук Матильды, охая и ахая вместе с сердобольными женщинами. Тьфу! — он невольно содрогнулся.       Тео хорошо понимал его: отец не выносит жалости к себе, боится, что излишняя забота, которой его сразу окружит жена, сделает его дух слабее. Что ж, может, так действительно будет лучше для него. Да и он, Тео, всегда будет рядом.       — Пап, а в чём ты так виноват перед Лори? — вдруг спросил он, пользуясь тем, что отец посвятил его сегодня в свои сообщники. — Ты раньше никогда не рассказывал мне об этом.       Паоло задумался, прежде чем ответить. По его лицу пробежала короткая судорога, словно от боли. Было видно, что сын задел больное место.       — Это всё тёмное прошлое нашей семьи, Тео. Я не хотел бы чересчур углубляться в это дело, а если вкратце, то… Мы с отцом Лори всегда крепко недолюбливали друг друга. Однажды мы так сильно поскандалили, что Джулиано ушёл из дома. Я отрёкся от него, ничего не хотел знать о его жизни, игнорировал само его существование. Даже когда родилась Лори, я ничего не желал знать о ней. После смерти брата я принял на себя опекунство над ней, да и то нехотя. Хорошо, что Кларисса позаботилась о Лори, иначе… Я, скорее всего, отправил бы девочку в какой-нибудь закрытый пансион и забыл о ней до совершеннолетия. У меня никогда не было тёплых чувств к ней, в этом и заключается мой грех.       — А теперь? — осторожно поинтересовался Тео. — Ты поменял своё мнение?       — Поначалу, когда я забрал её из монастыря, мои чувства мало отличались от прежних, сын… — нахмурился Паоло. — В то время я думал лишь о том, что в её жилах течёт кровь Гримальди, и только она может продолжить нашу династию, родив ребёнка. Как я уже говорил, я опасался, что Лори окрутит какой-нибудь проходимец, чтобы заполучить её деньги. Потому я и решил, что самым лучшим выходом станет ваш брак. А теперь, после трёх месяцев под одной крышей, я понял, что узнаю в этой девчонке не только черты её недоумка-папаши, но и свои, чёрт подери… и моего отца. Она — настоящая Гримальди, несмотря на свои глупые ужимки и детские выходки. В ней есть гордость, амбиции, упрямство, она способна постоять за себя. Так что, я могу тебе признаться, что моё безразличие сменилось гордостью за неё.       — Да уж… упрямая — не то слово… — сокрушённо вздохнул Тео, сосредоточенно уставившись на затейливый узор ковра под ногами.       — Ничего страшного, всё наладится, Тео, однако не забывай, что даже упрямая и гордая женщина должна подчиняться воле мужа, — краем губ улыбнулся Паоло. — Держи жену в узде, сынок, не позволяй сесть тебе на шею и начать командовать. Мужчина и женщина не должны меняться ролями, иначе семье конец. Твоя мать, например, никогда не опускается до того, чтобы спорить со мной. Однако я сам часто поступаю именно так, как хочет она. Улавливаешь нюанс? Умная женщина вертит своим мужчиной, как захочет, но не при помощи истерик или грубых манипуляций, а исподволь, мягко и ненавязчиво. Поговорку о том, что муж в семье — голова, а жена — шея, никто не отменял.       — Всё пока сложно, папа, — со вздохом заметил Тео. — Нам с Лори ещё долго налаживать нормальные семейные отношения. Поверь, я сделаю всё, что в моих силах, но не всё зависит только от меня.       — Договорились, сын. И не забывай, что этот разговор должен остаться втайне от наших женщин, — напомнил отец. — Чем меньше они будут донимать нас расспросами, тем лучше. А теперь идём отдыхать, завтра у нас тяжёлый рабочий день. Снова приедут японцы, и ты понадобишься мне в переговорной.       — Конечно, папа, — Тео крепко пожал руку отца, снова борясь с желанием обнять его.       «Нужно обязательно поговорить с его врачом. Может, всё-таки есть какой-то шанс…» — эта мысль прочно засела в голове молодого Гримальди. Он не собирался так легко сдаваться.

***

      Следующие два дня прошли для Лори в тщательной подготовке к сочинению, которое должно было стать последним экзаменом в Сапиенца. После ей снова отводилось несколько дней на отдых, а затем предстояло пройти собеседование в Академии изящных искусств, где следовало представить десять своих разножанровых работ. Лори выбрала трёхгодичный курс обучения, по окончании которого должна была приобрести квалификацию художника-дизайнера. А там, если она не потеряет интереса к реставрации, можно будет закончить ещё какие-нибудь курсы для повышения квалификации. В мечтах Лори видела себя работником какого-нибудь всемирно известного музея, вроде парижского Лувра или Галереи Боргезе в Риме.       Пока она готовилась к сочинению, занимаясь с репетитором в библиотеке, Тео с утра до вечера трудился в офисе. Работы накопилось много, и он с особым рвением приступил к делам, тем более, что это позволяло отвлечься. С Лори они действительно встречались только за обеденным столом, а ночевали по-прежнему каждый в своей спальне. Тео старался вести себя непринуждённо, будто ничего особенного не произошло: он спокойно целовал жену в щёку, приветствуя и прощаясь, не прятал от неё глаза и не старался показать, что расстроен или обижен её решением. Лори, поначалу опасавшаяся, что муж станет её игнорировать, вскоре расслабилась и постаралась вести себя так же, как Тео.       Сочинение Лори написала отлично, но на сей раз в университет её отвозил Винченцо. Тео и дядя Паоло с утра отбыли на деловую встречу, готовящаяся сделка с японцами занимала всё их рабочее время в последние дни. Лори с тревогой провожала мужа в офис по утрам: она не забыла предупреждение Франчески на счёт Эстеллы Мариани. Однако предстоящее собеседование в Академии быстро вытеснило переживания на второй план, поскольку ей предстояло закончить ещё несколько работ.       Пейзажей с Гавайев в её коллекции было несколько, и они получились очень удачными, но помимо пейзажей нужно было представить композицию, натюрморт, портреты — причём, мужские, женские и детские, — а также абстракцию. С последним у Лори вообще были сложные отношения, она никогда не пробовала писать что-то в этом жанре. В общем, было над чем поработать.       За два дня до собеседования она попросила Винченцо отвезти её в Академию, чтобы узнать результаты жеребьёвки, а заодно осмотреть зал, в котором будет проходить собеседование.       — Какие новости? Поступила ты в университет или ещё нет? — бодро поинтересовался у неё Винченцо.       — Списки вывесят послезавтра, — ответила Лори. — Надеюсь, что я набрала нужное количество баллов.       — Думаю, что набрала, — с уверенностью сказал водитель. — Я слышал, что ты ночей не спала, готовясь к экзаменам. Такие настырные барышни, как ты, обычно всегда добиваются своего.       — Жаль, что не всего можно добиться одним упорством, — не сдержала вздоха девушка.       — Ты сейчас о Тео? — Винченцо вопросительно приподнял бровь.       — Да нет, это я так — в общем… — попробовала отмахнуться Лори, но Винченцо не так просто было сбить со следа.       — Да ладно, что я, слепой что ли? — хмыкнул он. — Вы же снова поссорились, за версту видно. Ты вся погрязла в учёбе, а у Тео глаза, как у побитой собаки. Что на сей раз? Снова Франческа?       — Да, я вернула ей клипсу и рассказала Тео, что знаю об их тайном свидании.       — Ты ездила к Франческе? — Винченцо не поверил своим ушам. — Напрасно ты это сделала.       — Нет, мы встретились случайно, но это неважно… уже. Тео даже не стал ничего отрицать. Он до сих пор любит её, а она — его, она сама мне в этом призналась. Чувствую себя так, словно вероломно разлучила несчастных влюблённых.       — Лори, вот скажи мне честно: вам двоим больше делать нечего? — спросил вдруг водитель. — Оставьте уже эту девицу в покое, тем более, что она выходит замуж, как я слышал. Хватит вам всё это мусолить, оставьте прошлое в прошлом.       — Ты предлагаешь забыть, что мой муж любит другую девушку? — возмутилась Лори.       — Да не любит он её! — устало вздохнул Винченцо. — Я же тебе уже объяснял.       — Помню. Ты говорил, что Тео должен сам это понять, а мне нужно только дождаться этого момента. Ну, вот я и жду. А пока просветления у Тео не случилось, мы с ним договорились оставаться друзьями.       Вместо ответа Винченцо вдруг затрясся от беззвучного смеха. Лори обиженно взглянула на него и слегка стукнула по плечу.       — Что смешного? — она сурово сдвинула брови — точь-в-точь как дон Паоло в минуты праведного гнева.       — Друзьями… — Винченцо не выдержал и прыснул со смеху. — Ей Богу, вы с Тео как дети! Тебе самой-то не смешно?       — Ничуть! — надулась она. — Я не собираюсь спать с ним… когда он… В общем, не собираюсь!       — Лори, он же тянется к тебе, неужели ты не видишь? — Винченцо взглянул в зеркало заднего вида, стреляя насмешливым взглядом по нахохлившейся от досады молодой хозяйке. — У тебя появился шанс сделать Франческу лишь смутным воспоминанием, а ты вместо этого вздумала держать молодого мужа на расстоянии, когда лучшим решением было бы неделю не вылезать из постели. Лучше не глупи и допусти мужа на брачное ложе. Поверь, ваши проблемы сразу же покажутся тебе не такими значительными, да и Тео будет с тебя пылинки сдувать.       Ответом ему послужило тяжёлое молчание и задумчивый взгляд больших карих глаз, которым Лори уставилась в боковое стекло. Она и сама начинала подозревать, что только усложнила ситуацию, предложив Тео оставить их брак целомудренным. Но упрямство и обида не позволяли ей пока признаться в этом. Несмотря на постыдное ощущение, что она ведёт себя как страус, прячущий голову в песок, Лори решила оставить всё, как есть. По крайней мере, пока.       С трудом отыскав в лабиринте коридоров нужную аудиторию, она робко постучала и приоткрыла тяжёлую дверь. Большой светлый зал был пуст. Пустые мольберты, расставленные вдоль светло-голубой стены да длинный стол для экзаменаторов составляли всю его обстановку. Войдя внутрь, Лори огляделась в поисках хоть кого-нибудь из преподавателей или таких же абитуриентов, как она сама, но, увы — то ли она приехала слишком поздно, то ли никому, кроме неё не интересны результаты жеребьёвки.       В конце зала была ещё одна дверь — маленькая и невысокая, ведущая, скорее всего, в подсобное помещение. Эта дверь была чуть приоткрыта, и Лори показалось, что её ухо уловило какую-то возню, доносящуюся оттуда. Подойдя ближе, девушка прислушалась. Она не ошиблась: за дверью были слышны чьи-то шаги и звуки передвигаемой мебели. Набравшись смелости, Лори снова постучала, но стук совпал с каким-то жутким грохотом и остался незамеченным. Пришлось проявить бестактность и заглянуть внутрь без разрешения.       — Извините пожалуйста, я стучала… — сказала девушка, заглядывая в маленькую каморку и силясь рассмотреть её обитателя сквозь столб пыли, поднятый после падения горы деревянных стульев.       Эти самые стулья сейчас располагались в виде бесформенной груды прямо посреди тесного помещения, а возле них, чихая и забавно тряся головой, обнаружился молодой человек в длинном холщовом рабочем фартуке, надетом поверх футболки и джинсов. Услышав её голос, парень обернулся, и Лори удивлённо замерла с открытым ртом.       — Марчелло?!       Это действительно был он, её друг-художник, с которым она целый год рисовала на Форуме каждое воскресенье. За три месяца, что они не виделись, Марчелло почти не изменился, разве что немного укоротил свою буйную кудрявую шевелюру. Лори знала, что её друг практически живёт на улицах Рима, зарабатывая на жизнь своим талантом. Марчелло кочевал по популярным у туристов местам и находил себе клиентов, рисуя портреты и шаржи, или продавал небольшие акварели с главными римскими достопримечательностями.       Жил он у одного старого священника, который воспитал мальчика после того, как того младенцем подбросили в собор в старом, рваном одеяле. Родителей своих Марчелло не знал, а отец Микеле был его единственным близким человеком. Рано обнаружив в себе талант живописца, Марчелло начал зарабатывать им на жизнь, чтобы стать самостоятельным и не висеть на шее опекуна.       Больших денег у парня, разумеется, никогда не водилось, но на скромное пропитание и краски с кисточками хватало, и его это вполне устраивало. Конечно, были и у него честолюбивые мечты о славе и признании, но пока случая для их осуществления не подвернулось. И всё-таки, что он здесь делает? Может, фортуна наконец повернулась лицом к талантливому художнику, раз Лори застала его в стенах Академии изящных искусств? Едва ли он скопил достаточную сумму на обучение в таком престижном учебном заведении.       — Лори? — глаза Марчелло округлились от удивления. — Это ты? Что ты здесь делаешь?       Он бросился было к ней и уже почти сгрёб в охапку, чтобы закружить в радостном приветствии, но вовремя вспомнил, что покрыт пылью с головы до ног. Лори, в своём тонком белом платье-трапеции, вмиг оказалась бы чумазой, как и Марчелло, а этого, конечно, он допустить не мог. Вместо крепких дружеских объятий он схватил девушку за руки и пожал тонкие пальчики, улыбаясь во весь рот.       — Я буду здесь учиться, — радостно улыбаясь, ответила Лори, — ну… надеюсь, что буду. Я поступаю в этом году. А ты тоже?       — Я? Ну что ты! — усмехнулся Марчелло. — Куда мне, с моими-то доходами. Нет, я здесь работаю.       — Работаешь? — Лори обомлела от услышанного. — Кем?       — Помощником профессора Пирелли, — с гордостью сказал парень. — Уже месяц, как я работаю у него.       — И как у тебя это получилось?       — Совершенно случайно, — с энтузиазмом принялся объяснять Марчелло, как всегда живо жестикулируя. — Профессора я встретил на Форуме, когда продавал свои акварели. Ну, ты помнишь, там всегда много покупателей. Вот и он купил у меня одну, а заодно и узнал моё имя и адрес. А через неделю пришёл в мою каморку, поглядел остальные мои работы и предложил работать у него.       — Это же замечательно! — всплеснула руками Лори. — А в чём заключаются твои обязанности?       — Профессор читает лекции студентам, а помимо этого ведёт практические занятия — вот в этом зале. Так вот, я буду расставлять мольберты, ставить реквизит, убирать всё после занятий, ну и всё в таком роде. А самое главное — я смогу присутствовать на занятиях, понимаешь? Я буду слушать курс профессора Пирелли совершенно бесплатно. Это такой бесценный опыт для меня.       — Ты и без этих занятий прекрасно рисуешь, — улыбнулась Лори, — но перенять опыт профессора, конечно, лишним не будет. Я так рада за тебя!       — Спасибо, малышка, — вернул ей улыбку Марчелло. — А я рад, что мы теперь снова сможем часто видеться с тобой. Я скучал по нашим воскресным этюдам. Может, как-нибудь тряхнём стариной и снова махнём на Форум? — добавил он, лукаво улыбаясь.       — Я бы с радостью, но боюсь, что дядя не одобрит такую идею, — виновато развела руками девушка.       — А твой муж? — осторожно спросил Марчелло, меняясь в лице.       — Тео? — Лори запнулась и покраснела, опуская глаза. — Ну… ему это тоже может не понравиться.       Лори стало вдруг нестерпимо стыдно. Не могла же она объяснить старому другу, что её брак — всего лишь фикция, а она всё ещё девственница, спустя два месяца после венчания? Звучит, как сюжет дешёвого бульварного романа.       — Ладно, расслабься, детка, — Марчелло аккуратно приподнял её подбородок и ободряюще улыбнулся. — На месте твоего мужа я бы тоже боялся куда-то отпускать такую красавицу.       — Спасибо! — Лори смутилась и покраснела от удовольствия.       — Это правда, и благодарить меня не за что, — Марчелло снова взял её ладошки в свои и аккуратно пожал. Его восхищённый взгляд неспешно прошёлся по её лицу, аккуратно причёсанным волосам и стройной фигурке. — Ты всегда была хорошенькой, а сейчас, когда научилась краситься и модно одеваться, стала просто красавицей. Я всегда хотел посоветовать тебе избавиться от этих дурацких косичек и распустить волосы, но боялся, что ты обидишься. Рад, что ты это сделала наконец. Раньше, когда я тебя рисовал, мне приходилось представлять себе, как ты выглядишь с распущенными волосами, а теперь я могу написать ещё один портрет с натуры, не напрягая воображение.       — Ты меня смущаешь, — хихикнула Лори, расплываясь в довольной улыбке.       — Так что, попозируешь мне, когда тебя зачислят?       — А если не зачислят?       — Не прибедняйся, Лори, тебе это не идёт, — шутливо погрозил пальцем Марчелло. — Мне ли не знать, что ты талантлива? Думаю, что профессор Пирелли будет того же мнения.       — Тогда договорились, — тихо рассмеялась Лори, — если поступлю, стану твоей моделью. Кстати, ты не знаешь, где вывесили результаты жеребьёвки?       — Внизу, в холле висел список, — ответил Марчелло.       — Ладно, тогда я иду туда. Была очень рада видеть тебя, Марчелло. До встречи на собеседовании.       Лори, смущаясь, поднялась на цыпочки и слегка мазнула губами по щеке старого друга, не замечая, как тот покраснел. Развернувшись в сторону открытой двери, Лори вздрогнула от неожиданности. У входа в зал, убрав руки в карманы и нахохлившись, словно хулиган, готовящийся к драке, стоял Винченцо. Видимо водитель, не дождавшись молодую хозяйку, отправился её разыскивать. Судя по возмущению, читающемуся на его лице, он видел, как Лори поцеловала Марчелло в щёку, и кажется, Винченцо этого не одобрял.