Притворись, что любишь

                    Она не помнила, сколько прорыдала, уткнувшись лицом в подушку — может, час, а может и два. Время остановилось, и Лори казалось, что отчаяние всё сильнее и сильнее засасывает её в свою трясину. Удар, который она получила, оказался слишком сильным.       Как они могли? Как?! Единоутробные брат и сестра… От отвращения и ужаса у Лори сжимались все внутренности, когда она думала об этом. Бог с ним, с отцом, его она совсем не помнила и не знала, но как быть с той, кого она всю жизнь считала своей тётей? Девушке пока даже в мыслях не удавалось назвать Клариссу мамой.       Как теперь общаться с нею, как смотреть в глаза после всего, что она узнала? Получается, что вся строгость и набожность Клариссы — просто маска? Безгрешная монахиня, настоятельница одного из самых старых монастырей в Риме оказалась бывшей грешницей? Тайно родившей ребёнка от собственного брата! Господи, а если об этом кому-то станет известно?! Клариссу Гримальди не только лишат сана, но и отлучат от церкви!       Теперь Лори хорошо понимала, что заставляло родных молчать о тайне её рождения. Такая новость, выйди она за пределы семьи, может погубить их всех. Деловая репутация Гримальди будет уничтожена, да и общество сразу отвернётся от них, ведь кровосмешение — страшный грех с незапамятных времён, а большинство их друзей и знакомых — верующие люди. Конечно, в высших кругах редко встречаются истинно праведные люди, но инцест в семье Гримальди, если о нём станет известно, произведёт эффект взорвавшейся атомной бомбы. Да перед ними закроются двери всех приличных домов!       Может, и правда ей было бы лучше ничего не знать. Теперь Лори и сама желала бы отмотать время назад и не совать нос в своё прошлое, но, к сожалению, сделанного не воротишь. И из памяти не сотрёшь. Эта мысль снова и снова заставляла девушку обливаться слезами, чувствуя себя преданной и одинокой. Господи, а ведь ей ещё предстоит рассказать обо всём этом позоре Тео! Что, если любимый отвернётся от неё, узнав правду? Что, если посчитает её недостойной называться его женой?       Когда Лори уже почти обессилела от слёз, сильные мужские руки внезапно подняли её с постели и бережно обняли, убаюкивая, как ребёнка. Тео… Она сразу же поняла, что это он. Крепко прижатая к твёрдой, широкой груди, она заплакала ещё сильнее, отчаянно цепляясь за любимого, как тонущий за спасательный круг.       — Тише, тише, милая… Я рядом, всё хорошо.       Его тихий нежный голос мягко проникал в её сознание, успокаивая, давая ощущение защищённости и тепла. Прошло немало минут, прежде чем Лори начала успокаиваться. Рубашка Тео уже изрядно вымокла от её слёз, но постепенно всхлипывания раздавались всё реже, пока не стихли совсем. Всё это время он терпеливо ждал, поглаживая любимую по волосам и спине, прижимая к себе, давая выплакать своё горе.       — Ты знаешь… — робко начала она, вытирая покрасневшие глаза, но муж мягко перебил её.       — Знаю, малышка, уже знаю. Мати мне всё рассказала, когда я вернулся от матери. Мне очень жаль, правда. Но ты не отчаивайся, это ведь не конец света.       — Я не представляю, как теперь жить дальше, — призналась она, трогательно, по-детски шмыгнув носом. — Как буду общаться с тё… с Клариссой.Как вообще принять всё это…       — Вам нужно встретиться и поговорить, Лори. Может быть, она что-то объяснит.       — Что, например? Как умудрилась влюбиться и забеременеть от собственного брата?! — вздрогнув от отвращения, воскликнула девушка.       — Ну, полно тебе! Судить других куда проще, чем попытаться понять, — попробовал убедить её Тео, хотя сам в глубине души и представить не мог, что чувствовал бы на месте жены. — Во всяком случае, ты должна её выслушать, хотя бы раз. А уж потом решать, как общаться с ней дальше.       — Да я не знаю, как ей в глаза посмотрю! Она всю мою жизнь врала мне, понимаешь? Она притворялась!       — Лори, подожди, не кипятись! — он нежно накрыл её ладони своими. — Я прекрасно понимаю, что ты сбита с толку, но пойми одно: у твоей… матери были веские основания для молчания. Неужели ты думаешь, что говорить о таких вещах очень легко? Тем более, с ребёнком.       — Всё равно, я имела право знать правду!       — Теперь ты её знаешь. И что, стало тебе легче?       — Нет… стало только хуже, — признала Лори, тяжело вздыхая. — Уж лучше бы я не знала ничего.       — Дай себе время, дорогая. Не принимай никаких решений на горячую голову. Но обязательно позвони матери и назначь встречу. Вам нужно поговорить.       — Нет, я не хочу её видеть! Как представлю, что они… — девушка покраснела и запнулась.       — Чем дольше ты станешь откладывать этот разговор, тем сложнее будет это сделать, — увещевал Тео. — Ну же, Лори, ты ведь у меня храбрая девочка! Если хочешь, я сам отвезу тебя завтра в Тор-де Спекки и подожду в машине у ворот.       — Я подумаю, — уклончиво ответила она. — А что там с твоей мамой? Что случилось у них с дядей Паоло?       — Там всё очень плохо, — вздохнул Тео, сразу хмурясь. — Мама настроена решительно: она подаёт на развод.       — Боже мой… А в чём причина, она сказала?       — Отец приревновал её к доктору Нарди — это если вкратце. Он нанял детектива, чтобы следить за ней, а потом попытался застать их врасплох, угрожая при этом револьвером.       — Что?! — глаза Лори изумлённо распахнулись.       Она настолько поразилась этой новости, что на миг забыла о собственных проблемах. Дядя угрожал револьвером своей любимой жене?! Святые небеса, он что, повредился умом? Неудивительно, что донна Валерия ушла от него!       — А самое обидное, что на самом деле мама не изменяла отцу, она на такое просто неспособна, — грустно усмехнулся Тео. — Кажется, от ревности он совсем обезумел, раз взялся за оружие. Никак не могу поверить в то, что он совершил такое.       — Он говорил что-то об аневризме, — вспомнила Лори.       — Да, я знаю, отец признался мне не так давно. Несколько месяцев назад доктор Нарди убедил его в том, что он смертельно болен. Но диагноз был фальшивым.       — Господи… Но зачем? — ещё сильнее изумилась девушка.       — Доктор Нарди оказался младшим братом Сильвии, первой жены отца.       — Той самой, которую застрелили?       — Да. Доктор Нарди считал отца виновным в её смерти, поэтому решил отомстить. Чёрт… Чувствую себя так, словно смотрю дешёвую мыльную оперу! — Тео нервно усмехнулся, растирая пальцами ноющие виски.       — Но почему дядя подумал, будто твоя мама ему изменяет? Откуда такие подозрения?       Стараясь не вдаваться в лишние подробности, Тео пересказал жене разговор с матерью. Он и сам до сих пор находился в полной растерянности, не зная, как вести себя дальше, что предпринять. Слишком много проблем навалилось на их с Лори плечи в один день, причём, проблем серьёзных, перевернувших жизнь вверх тормашками. И каким образом разгребать всё это, Тео пока не имел представления.       Ссора родителей грозила окончиться разводом и полным разрывом отношений. Мать сообщила ему, что подумывает вернуться во Францию и поселиться где-нибудь в тихом, живописном пригороде. Она хочет устроиться на работу, чтобы финансово не зависеть от мужа. В молодости Валерия неплохо шила и вязала и сейчас решила попробовать вернуться к любимому делу, возможно даже открыть собственное маленькое ателье. Тео не разделял энтузиазма матери, но ей говорить об этом не стал — она и так была подавлена и растеряна.       Молодому человеку больно было видеть её покрасневшие от слёз глаза и устало опущенные плечи. Его всегда такая спокойная и нежная мама сейчас была напугана и сломлена, и сердце Тео сжималось от сочувствия и гнева, направленного на отца. Возвращаясь домой, он чувствовал, что готов съездить ему по физиономии — настолько больно ему стало за мать. Однако, ворвавшись в библиотеку и увидев там совершенно раздавленного, пьяного отчима, Тео внезапно поубавил свой пыл.       Паоло Гримальди выглядел не лучше, чем его жена: остекленелый взгляд, дрожащие руки, сгорбленная спина, он словно в один день состарился лет на десять. Подняв глаза на пасынка, с трудом сконцентрировав взгляд, он попытался немного выпрямиться ему навстречу, будто подставляя грудь для выстрела. Видно было, что даже в таком состоянии он признаёт свою вину… Только вот время вспять не повернуть!       Тео понял, что сегодня поговорить с отцом не получится — тот напился до бессознательного состояния, заливая своё горе. Бормоча про себя проклятия, молодой человек отвёл его в спальню и помог улечься в постель, не забыв при этом убрать подальше найденный в кармане отцовского пиджака злополучный револьвер.       На выходе из спальни дона Паоло его и застала взволнованная Мати, которая выложила Тео всю правду о Лори как на духу. Оказывается, пока его не было в особняке, хозяин побеседовал с племянницей и отдал ей шкатулку с письмами её отца. Сначала Тео мало что понял из торопливого, сбивчивого рассказа кухарки, но основной посыл уловил — Лори сейчас может быть очень плохо. А когда Мати объяснила всё уже более обстоятельно, молодой Гримальди пришёл в ужас. Проклиная этот день, он бросился в её комнату, молясь про себя, чтобы Лори открыла ему дверь. Как же он обрадовался, когда оказалось, что в спешке она забыла её запереть!       Рассказ Тео внезапно прервал тихий стук в дверь, в комнату робко вошла Мати с подносом в руках. В воздухе сразу разлился запах свежего какао и карамельных булочек.       — Извините, если помешала, — тихо сказала кухарка, — но я подумала, что вы проголодались. Нехорошо это, голодными ложиться спать.       — Спасибо, Мати, — Тео удалось выдавить из себя слабую улыбку, а глаза доброй женщины остановились на Лори. Она чувствовала себя виноватой перед девушкой за свою вынужденную ложь, и мучилась угрызениями совести.       — Я и правда проголодалась, — сказала Лори, хотя на самом деле не чувствовала голода. Обижать кухарку ей совсем не хотелось.       — Вот и славно! — обрадовалась Матильда, быстро расставляя чашки и блюдо с выпечкой на прикроватный столик. Умилённо наблюдая, как Тео и Лори с наслаждением пробуют горячий какао, она не спешила уходить.       — Детка… — робко обратилась она к Лори, — ты прости меня, если сможешь. У меня и правда не было другого выхода. Не могла я тебе всё рассказать, понимаешь? Да о таком и рассказать-то непросто…       — Я вовсе не злюсь на тебя, Мати, — девушка покачала головой. — Посиди с нами, пожалуйста. Может быть теперь ты расскажешь всё, что знаешь? Я… не представляю, как буду говорить об этом с… Клариссой.       — Может пока не стоит снова об этом, милая? — вставил своё слово Тео. — Ты едва успокоилась.       — Нет, я хочу услышать эту историю сейчас! — упрямо сказала Лори. — К тому же, ты ведь сейчас здесь, а с тобой мне ничего не страшно, — она склонила кудрявую голову на плечо любимого. — Так что, Мати? Ты расскажешь?       Обменявшись с Тео короткими встревоженными взглядами, Матильда присела на стул, стоявший возле кровати.       — Хорошо, милая, — вздохнув, начала свой рассказ Матильда. — Вначале я и не подозревала о чём-то таком… Когда я пришла работать в этот дом, Клариссе было лет четырнадцать, не больше. Она была обычной девочкой — смешливой, доброй, прилежной и послушной. Ей явно очень не хватало материнской ласки и нежности, и потому она быстро привязалась ко мне, а я к ней… Что же до Джулиано, он вёл себя, как многие юноши его возраста и положения: часто пропадал в компаниях друзей, веселился, кутил, но при этом оставался таким же добрым, как и его сестра. То, что Кларисса сильно привязана к нему, поначалу меня не удивило, особенно после того, как я узнала, какие сложные у них отношения со старшим братом. Они вдвоём противостояли произволу этой карги Доротеи и тотальному контролю дона Паоло, потому и держались всегда вместе.       — Значит… это Кларисса… ну… ты понимаешь? Она первой влюбилась? — Лори было очень тяжело подобрать правильные слова.       — И да, и нет. Она была тенью Джулиано, его самой преданной и верной подругой, — печально улыбнулась кухарка. — Каждый вечер с нетерпением ждала его домой, чтобы рассказать, что с ней случилось за день или похвалиться успехами в школе. Кларисса хорошо училась, часто приносила из школы грамоты, у неё было много друзей, но всё-таки главным человеком в её жизни был брат. Я тогда думала, что это оттого, что девочка рано лишилась отца и матери. По сути им, малым детям, оставшимся сиротами, некому было выплакивать своё горе, только друг другу. Кларисса привыкла, что брат возится с ней, пока была маленькой, и думала, что так будет всегда. Но Джулиано вырос красивым и обаятельным парнем, у него появились друзья, девушки… И Кларисса начала ревновать. Ревновать и устраивать ему сцены со слезами и бойкотами.       — И как реагировал Джулиано? — спросил Тео, осторожно обнимая жену за плечи, чтобы притянуть поближе к себе.       Лори, напряжённо ловившая каждое слово Матильды, походила на нахохлившегося воробышка, которого хотелось отогреть и защитить. Ох, если бы мог он забрать на себя хоть часть её боли!       — Он терпеливо сносил её капризы, понимая, что у сестры просто переходный возраст, приносил сладости и подарки, чтобы она не дулась на него, и на какое-то время девочка успокаивалась. Ровно до очередного позднего возвращения Джулиано домой. Я пыталась объяснить ей, что брат уже взрослый, у него своя жизнь, но Кларисса чувствовала себя брошенной и одинокой. Ей было страшно, что с ним что-нибудь случится и он покинет её, как когда-то родители. Бедное дитя…       — И… что было дальше? — голос Лори охрип от волнения.       — Потом началась война. Когда дон Паоло отправил брата и сестру в Швейцарию, Кларисса уже немного подросла и стала спокойнее. В эвакуации она ещё сильнее ударилась в учёбу, начала посещать курсы сестёр милосердия, часто ходила в церковь. Она перестала устраивать брату скандалы, и я было вздохнула с облегчением, как вдруг нас постигло новое несчастье.       — Какое?       — Стоило Клариссе остепениться и урезонить свою детскую ревность, как вдруг загорелся Джулиано. Я долго пыталась убедить себя, что мне это просто кажется, но увы… Скоро я убедилась в обратном.       Матильда замолчала на некоторое время, собираясь с мыслями. На её лице застыло выражение скорби и безысходности, будто она винила себя в том, что не смогла уберечь Клариссу и Джулиано от греха.       — В конце сорок четвёртого в школе Клариссы готовились к рождественскому балу. В последнее время она подружилась с мальчиком из Англии. Джонни, кажется… Не помню точно его имя. Они часто вместе делали уроки, читали, ходили в парк на прогулки или катались на велосипеде. Так вот… эта невинная детская дружба внезапно начала очень сильно злить Джулиано. Он ругал Клариссу, предостерегал от общения с этим мальчиком, но она внезапно проявила характер и взбунтовалась. Впервые я видела, чтобы они всерьёз ссорились. Джулиано запретил сестре идти на рождественский бал с Джонни, но Кларисса, как я и предполагала, всё сделала ему наперекор. Стоило брату отлучиться из дому, она тут же сбежала на этот чёртов бал. Вернувшись и обнаружив, что сестра его ослушалась, Джулиано рассвирепел. Он отправился в школу и привёз её обратно.       Матильда снова замолчала, сглотнув комок, подкативший к горлу. Говорить о таких вещах было тяжело, хотя прошло уже немало лет. Однако скрывать правду тоже было непросто.       — И… что случилось в тот вечер? — тихо спросила Лори, уже догадываясь об ответе.       — Когда они вошли в дом, лицо Клариссы было заплаканным, а Джулиано пылал от гнева. Я попробовала было вмешаться, но он резко осадил меня, сказав, что они разберутся сами. И правда, кто я такая, чтобы вмешиваться? — Мати печально усмехнулась. — Поначалу меня обидели его слова, и я закрылась у себя в комнате, но волноваться не перестала. Я слышала, как они ссорятся наверху, но подняться не решалась. А потом стало подозрительно тихо. Ни плача Клариссы, ни гневных выкриков Джулиано — ничего. И тогда я решилась. Поднялась на цыпочках, чтобы посмотреть, что же произошло. Дверь в комнату Клариссы была приоткрыта…       — Они… — Лори не решилась продолжить.       — Они целовались, — тихо сказала Матильда. — Лёжа на кровати. Я была настолько шокирована, что вскрикнула во весь голос, спугнув их. С тех пор я стала невольным поверенным их тайны.       — Как они отреагировали, когда увидели тебя? — спросил Тео.       — Засмущались, конечно. Кларисса расплакалась, начала просить меня никому не рассказывать. Джулиано сознался, что с недавних пор испытывает к сестре совсем не родственные чувства. Я смотрела на них и совершенно не понимала, что теперь делать. Рассказать дону Паоло значило обречь Клариссу на скорое замужество с каким-нибудь богатым стариком, а Джулиано… Брат мог и пристрелить его в порыве гнева, а этого я никак не могла допустить. Я очень полюбила этих детей, как родных. Поэтому и молчала. Я долго пыталась образумить их, и поначалу они клятвенно обещали прекратить всё это, но каждый раз нарушали свои обещания. Поэтому вскоре я прекратила попытки вмешаться, только ходила в церковь и молилась за них.       — А как узнал дядя Паоло? — подала голос Лори.       — Это было уже здесь, в Риме, после того, как мы вернулись из Цюриха. Доротея случайно увидела, как Джулиано поздно ночью выходил из комнаты сестры. Она начала подозревать неладное и, видимо, следила за ними. Однажды она увидела их целующимися в машине и тут же побежала к дону Паоло. Последовал жуткий скандал, Паоло избил брата и выгнал из дому. А Клариссе заявил, что срочно выдаст её замуж. Она так безутешно рыдала, бедное дитя… Говорила мне, что наложит на себя руки, если к ней прикоснётся другой мужчина. Дон Паоло запер её в комнате, но я помогла сбежать. Настоятельницей в Тор-де-Спекки в то время была старая донна Лючия, дальняя родственница Гримальди. Вот к ней и отправилась Кларисса.       — А потом постриглась в монахини…       — Да, но не сразу. Паоло она заявила, что уже дала обет, когда он в бешенстве прилетел в монастырь, но на самом деле в то время была лишь послушницей. Чтобы принять постриг, нужно время, детка. А чуть позже выяснилось, что Кларисса беременна.       — Как же ей удалось скрыть это от монахинь? — удивился Тео.       — Настоятельница знала. Вот уж поистине женщина с железными нервами, её ничем невозможно было шокировать! Она отправила Клариссу в другую обитель, в Неаполь, под чужим именем. Там ты и родилась, дорогая моя. Твой отец и дядя узнали об этом только после того, как аборт делать было уже поздно. Да Кларисса и не думала о том, чтобы избавиться от тебя, хотя понимала, как сильно рискует. Во время беременности она окончательно утвердилась в желании стать монахиней, говорила, что посвятит жизнь замаливанию своего греха. Они с Джулиано решили, что лучше тебе остаться с ним, хотя Клариссе нелегко было отдать тебя и смириться с тем, что её ребёнок будет называть матерью другую женщину. Твой отец в то время уже крутил с Патрицией.       — А дядя Паоло? Что он сказал?       — Он был в шоке, когда узнал. Грозил, что отберёт ребёнка у сестры и сдаст в приют, обещал, что собственными руками свернёт шею брату… Но потом, когда Джулиано явился к нему сам и твёрдо заявил, что позаботится о своём ребёнке и даже женится специально для этого, дон Паоло вынужден был смириться. Хотя и заявил, что отныне ничего не хочет знать о сестре, брате и… их ребёнке, зачатом в результате непростительного греха. Изменил своё мнение он только после того, как твой отец погиб, детка.       — Ну конечно! Он вдруг вспомнил, что я — последняя из Гримальди! — нервно усмехнулась Лори, смахивая злые слёзы.       — И всё-таки он стал твоим опекуном после смерти отца, — напомнил Тео. — И позволил твоей… матери растить тебя. А ведь мог и отобрать, а затем отправить в какой-нибудь закрытый пансион до самого совершеннолетия.       — Знаю… — девушка устало вздохнула. — Я знаю, что на самом деле дядя не такой плохой, каким может показаться на первый взгляд, но… Пока мне сложно простить его безразличие и жестокость по отношению к собственным брату и сестре. Не будь он так строг с ними, может, ничего и не случилось бы. Я знаю, что Елена испортила ему жизнь, но ведь её дети в этом были не виноваты!       — Господь заповедал нам прощать, детка, — мягко напомнила Мати. — Мне кажется, что дон Паоло в глубине души жалеет о том, как поступил со своими родными. И пытается исправить свою ошибку с тобой.       — Верно, он тоже говорил мне об этом, — вспомнил Тео. — В подробности не вдавался, но сказал, что виноват перед тобой.       — Ну хорошо, с дядей всё более или менее ясно. Но как мне теперь свыкнуться с тем, что у меня есть мать?! Не тётя, как я её всю жизнь называла, а мать! Господи, у меня в голове это не укладывается!       — Вам нужно встретиться и поговорить, — решительно сказала Матильда.       — И я о том же, — поддакнул Тео. — Тебе придётся поговорить с матерью, Лори. Без этого разговора не обойтись. Ты только представь, какой камень лежит на её душе! Она всю жизнь вынуждена была скрывать от тебя правду, а это очень тяжело.       — Нет-нет, я не могу… Не хочу! — Лори судорожно обхватила себя дрожащими руками. — У меня не получится!       — Ладно, милая, успокойся! Поедем в монастырь, когда ты сама захочешь, — сдался Тео, увидев, как большие глаза жены наполняются слезами. — Только не плачь.       — Ложитесь-ка спать, дорогие мои, день сегодня выдался паршивый, — сказала Мати, поднимаясь со стула. Она быстро собрала пустые чашки обратно на поднос. — Утро вечера мудренее, завтра будет новый день, тогда и решите, как правильно поступить.       Спустившись вниз, Матильда вымыла посуду и проверила, заперты ли двери на первом этаже. Выполняя привычные дела, она постоянно напряжённо размышляла. Уже в своей комнате, переодевшись в ночную сорочку, она присела на край кровати и уставилась на телефонный аппарат, стоявший на комоде. Хотя время было позднее, она знала, что настоятельница Тор-де-Спекки часто засиживается в своём кабинете допоздна. Решившись, Мати подняла трубку и набрала знакомый номер, молясь, чтобы звонок не оказался напрасным. На её счастье после третьего гудка в трубке раздался встревоженный голос:       — Алло!       — Кларисса… это я, Мати, надеюсь не разбудила? — тихо спросила Матильда.       — Мати? Что случилось, почему ты звонишь так поздно? Что-то с Лори?       — Кларисса… Тебе нужно приехать, дорогая… У нас здесь всё очень скверно.       — Господи… ты меня пугаешь! Что произошло?       — Дон Паоло отдал Лори шкатулку… Она прочитала письма.       На другом конце послышался сдавленный всхлип. У Матильды сжалось сердце от сочувствия к той, кого она растила, как родную дочь, но не поставить Клариссу в известность о происходящем в доме, она не могла.       — Что с моей девочкой? — справившись с шоком спросила Кларисса.       — Тебе лучше приехать, милая, и поговорить с ней самой. Лори отказывается ехать в монастырь. Девочка в ужасе, сама понимаешь.       — Она презирает меня… Это так, Мати?       — Приезжай прямо завтра, Кларисса, я тебя умоляю! Только ты в состоянии спасти эту семью от развала.       — Что-то ещё стряслось?       — Много чего… Завтра я тебе всё расскажу. Только приезжай!       — Хорошо… Я приеду… Спасибо, Мати.       Положив трубку, настоятельница беспомощно сползла со стула прямо на пол. Слёзы слепили её, а чепец вдруг стал душить, точно удавка, и она сорвала его дрожащими руками.       Вот и настал день, которого она боялась семнадцать лет. Её дочь узнала правду… Теперь Лори знает, что никакая она ей не тётя, что её родители согрешили…       Упав на колени у висящего на стене распятия, Кларисса горячо взмолилась Господу. Сквозь слёзы бормотала она заученные слова молитвы, раскачиваясь на коленях из стороны в сторону. А когда молитва закончилась, несчастная женщина ещё долго бормотала, умоляюще глядя на распятие:        — Только бы она меня простила, Господи… Только бы простила…