Как развращался Пьер

Солнце клонилось к горизонту. Погода была теплая. Бабье лето. Болконский любовался красными солнечными отражениями в очках Пьера, который резал на салфетке хлеб. Андрей дышал ароматным воздухом с привкусом осеннего дыма и земли и радовался, что им удалось вдвоем выбраться на природу. Он сидел на плаще в густой траве заросшего молодыми березками склона, на котором они расположились. Две лошади жевали траву, не отходя далеко от хозяина. Граф любил лошадей и давно уже звал друга прокатиться с ним для прогулки куда-нибудь подальше от имения. Но погода была дождливая очень долго, и поездка откладывалась. Выгадать солнечный денек удалось только к середине сентября. - Пьер, что это у тебя с рукой? – Андрей показал на затянувшиеся корочкой раны на ладони Безухова. - Это? Да так, поспорил однажды с одним… что смогу бутылку в руке раздавить, - улыбнулся Пьер. Князь взял его ладонь в свою и стал разглядывать. - Я всегда думал, что ума у тебя все-таки больше, чем силы. Но теперь уже сомневаюсь, - он укоризненно посмотрел другу в глаза. Пьер посмотрел в ответ виноватым взглядом, но вдруг в нем что-то переменилось, он нахмурился задумчиво и сказал: - Действительно… Если бы был умнее, додумался бы сразу захватить тебе что-то тепленькое под попку. Земля остыла. Он взял Андрея за талию и с легкостью усадил себе на колени. Секунд десять они сидели, замерев, привыкая к необычно близкой дистанции. Андрей повернул голову, оказавшись лицом к лицу с другом, расстояние между кончиками их носов было чуть больше пяти сантиметров. Им потребовалось время, чтобы заметить, что сердце забилось сильнее, а дыхание замерло. Почти одновременно они начали дышать, вдохи стали глубже и медленнее. Когда Пьер, осмелев, положил руку на затылок Андрею, тот почувствовал, как из него потекла смазка. Он испугался такой своей реакции. «Что же будет дальше?». Граф снял очки, но Болконский схватил его за руку, взял их и надел обратно. - Никогда их не снимай. Я люблю, когда ты в них, - вдруг от желания у Андрея мутнеет в глазах, он закрывает их и, боясь потеряться в пространстве, тянется к губам Пьера. Но Пьер его останавливает, не дает прижаться губами, совершить долгожданный акт любви. Андрей вопросительно смотрит на друга и видит плохо скрываемое нетерпение. Безухов поднимает его руку к губам и целует. Его движения неторопливы, он смакует процесс. Берет голову Андрея в руки, не давая ему нападать, и слегка потирается кончиком носа о его нос. Медленно приближаясь, наклоняет голову немного на бок и лишь немного касается губами его обветренных губ. Андрей сглатывает и приоткрывает рот, дрожа от нетерпения. «Что же он тянет? Зачем мучает? Видит же, что я уже не могу. А он? Как он терпит? Его надо ускорить. Как же ему намекнуть?» Князь касается рукой низа его живота и опускает ладонь ниже, пытаясь нащупать что-то. Пьер перехватывает его руку и убирает оттуда. - Нет-нет, mon cher, нельзя. Идея воздержания. Помнишь? - Прошу тебя… - полушепотом процедил Болконский и снова потянулся к желанному другу. Парадоксальное чувство возникло в нем: долгожданный Пьер рядом, практически в его руках, но мало что можно с ним сделать – стыд, страх, неловкость, зажатость, к тому же он перехватил инициативу. «Продолжай, о, мой милый, продолжай» Пьер положил одну руку сзади на шею, другой взял его за подбородок и впился в его губы поцелуем. «Да! Наконец-то!» - подумали они одновременно, и мысль эта зависла в сознании. Андрей даже приоткрыл глаза, чтобы убедиться, что это не сон, что это действительно его любимый Пьер так рядом, так близко, ощущение слияния и гармонии пронзало тело, которое будто превратилось в столб лучистой энергии и света. Ключевое в этом слиянии то, что только они могут создать эту любовь. Для Андрея важен Пьер, а для Пьера Андрей. И невозможно найти более подходящего человека. Они понимали, что случилось невозможное – найдена та самая, нужная половинка, другого такого не было и не будет. «Не существует больше других людей в сознании. Завершен поиск идеала. Вот он – идеал.» Впервые у Пьера проснулось чувство собственничества. Он почувствовал себя нужным и незаменимым, осознал, что Андрей – его омега. Захотелось его как-то пометить, чтобы все знали, что он занят теперь, чтобы никто и посмотреть в его сторону не мог. Захотелось владеть им в полной мере, наслаждаться им. От стеснения и следа не осталось, неуверенность исчезла. Он раздвинул языком губы Андрея и проник в его рот. «Теперь он мой! Я его завоевал! Присвоил! А это, по-моему, называется французский поцелуй.» Пьер стал изучать его рот языком, вылизывать его, это казалось так вкусно, правильно, естественно. Вкус Андрея казался сейчас соблазнительнее любого самого сладкого торта. Покорность князя подливала масла в огонь, природа альфы так взыграла, что он был готов чуть ли не съесть его. Гормоны ударяли в голову, тело дрожало от напряжения. «Насколько он доверяет мне? Насколько хочет меня? Я хочу доказательств!» Пьер совершенно потерял стеснительность и, проведя Андрею рукой по животу, устроил ладонь у него между ног, немного сжимая. Тот простонал недовольно и перенес его руку оттуда – на талию. Безухов возмутился по-настоящему этой непокорности и возбудился до предела. Брюки захотелось скинуть долой и своего омегу уже раздеть скорее, он, наверное, уже весь мокренький. Пьер взял его рукой за подбородок и, надавив ему на щеки, заставил открыть рот, что Андрей послушно сделал и даже немного высунул язык. «А он, все-таки, пошленький. Интересно, он согласился бы помочь мне ртом? Сейчас, конечно, нет, но когда дело дойдет… Не брезгливый?» Пьер сплюнул ему на язык, следя, что он сделает. Князь спокойно проглотил и снова открыл рот, смотря ему в глаза. Взгляд у него был немного вялый и ослабленный, один оргазм он уже пережил. Пьер заметил это и, вновь плюнув ему на язык, припал к нему губами, и их языки сплелись вместе, будто в танце. «Я будто помечаю, как кот, территорию. Хочется еще потереться всем телом о него. Все, я больше не могу» - подумал граф, кончая и прижимая крепко Андрея к себе. «Наш первый секс», - подумал счастливый Андрей, расслабившись в объятиях Пьера.