Холодный Туманный Альбион.

Кроме пузырька лауданума, в шкафчике лежали свечи, с виду самые обычные свечи, сердечные капли, которые Эдвард спрятал себе в карман, и мешочек с измельченным в порошок углем. Ничего необычного. После недавнего… инцидента обсуждать находки не очень хотелось, Ребекка послушно шла за Хайдом, потирая ноющие от тупой боли руки, скорее всего придется скрывать синяки под рукавами и шалью. Она лишь изредка поднимала взгляд, чтобы бросить краткий настороженный взгляд в спину невысокого молодого человека и вновь вернуться к изучению пространства в темноте. В кромешной тьме дом, словно попал в другую реальность, все коридоры, которые она знала наизусть теперь выглядели иначе, бюсты и портреты почивших родственников сэра Уильяма Деверё словно следили за непрошенными гостями, леди Уинтер могла поклясться, что чувствовала кожей их неодобрительный взгляд. Эдвард Хайд передвигался совершенно бесшумно и превосходно ориентировался в темноте, словно кот, молодого человека заинтересовал свет, слабо проникающий сквозь дверную щель. Кто-то не спал в столь поздний час? Брюнет опустился на колени и прислушался ко звукам в комнате, абсолютная тишина, нарушаемая лишь сиплым покашливанием, заглянув в замочную скважину, Эдвард отпрянул от двери, его встревоженный вид испугал леди Уинтер, что могло напугать такого бесстрашного человека как мистер Хайд? Она опустилась на колени, и сама заглянула. В том жалком клочке комнаты который позволила обозреть замочная скважина виднелся стол с горящей свечей, стоящей прямо на бумагах, и тень кого-то необъятного. Ребекка схватилась за ручку и поспешила открыть дверь, совершенно не думая, что может наткнуться на леди Элоиз или кого-то из прислуги. Тревога мистера Хайда была искусной маской, как только леди отворила дверь, его лицо исказилось в ехидном оскале, а о былом испуге не осталось и следа. — Ай-яй-яй, врываешься в кабинет хозяина дома, даже не постучавшись… как непростительно для юной леди, — не отказав себе в удовольствии кольнуть ядовитой шпилькой, произнес Эдвард, — Что за манеры. Но девушка не слушала ядовитые слова друга, ее больше волновал хозяин дома, сидящий в кресле, словно задремавший за чтивом, подойдя к сэру Уильяму, Ребекка дотронулась рукой до его лица, а потом достала мешочек с нюхательной солью, чтобы привести в сознание. — Сказал же, убери эту гадость, — молодой человек неспешно прошелся по комнате, осматриваясь, он ожидал большего… стены насыщенно-зеленого цвета, тяжелые шкафы, наполненные книгами, огромный стол, с непозволительным для джентльмена, беспорядком, взяв в руки свечу с прилившим к ней листком бумаги, Эдвард быстро пробежался глазами по тексту и поморщился от резкого неприятного запаха, исходившего от свечи, запах очень напоминал… чеснок? Задув свечу, мистер Хайд положил ее на стол, подальше от себя. — Открой окно и задуй все свечи, которые стоят на столе, а я пока осмотрю этот мешок жира, — отодвинув девушку от старого лорда, он, морщась от отвращения, обхватил пальцами толстую руку, а другой достал карманные часы, прощупав пульс, молодой человек с профессиональной выдержкой проверил дыхание, белок глаз, даже открыл спящему рот и осмотрел зубы (сие действие было настолько отвратительным, что девушка зажала себе рот, дабы сдержать тошноту), закончил осмотр Хайд ногтевых пластин. — Этот боров редкостный везунчик, — сделал заключение Эдвард, убирая часы обратно в карман. — Что с ним? — Просто спит, хотя еще бы немного и сон можно было бы назвать вечным. Ребекка сжала на груди ткань платья и сделала глубокий вздох, чтобы унять быстро бьющееся сердце, но полностью перевести дух ей так и не дали, неуемный господин схватил ее за локоть и быстрым шагом поспешил вернуться в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, от цепких глаз леди не скрылось, что ее спутник спрятал в кармане листок бумаги, а так же обломок свечи. Комната Аннабет располагалась недалеко от комнаты отца, обнаруженный кабинет стал прекрасной точкой опоры, позволившей Ребекке найти нужную дорогу до комнаты подруги. Сжимая руку Эдварда в своей, она спешила со всех ног к дорогой подруге, чтобы помочь ей, в этом доме творилось что-то страшное, а ее дорогая беззащитная Аннабет сейчас одна. — Это здесь, — леди Уинтер схватилась за ручку и попыталась открыть дверь, но та не поддавалась, младшую дочь лорда заперли в собственной комнате! «Оливер?» ломаный хриплый голосок младшей Девере звучал тихо, на грани шепота, но в мертвой тишине поместья, Ребекка смогла разобрать несколько обрывистых фраз, которые только разжигали в ней пламя беспокойства и страха за сохранность дорогой Аннабет. — Аннабет, прошу открой дверь, — она била ладонями по гладкой поверхности дерева, в хрупкой надежде, что ее голос сможет вернуть подругу из мира грез, но та предпочитала оставаться в плену иллюзий, — Эдвард, прошу, ты можешь выбить эту дверь… я видела как ты делал это в подворотне. — Я? Не-не-не, я — джентльмен, а джентльменам не пристало выбивать двери и врываться в комнаты молоденьких девушек, — с ехидной ухмылкой произнес мистер Хайд, скрещивая руки на груди, — Что обо мне будут говорить в высшем обществе? — Серьезно? Сейчас? Дебоширить, участвовать в пьяной поножовщине, разбивать прилавки и угрожать… Эдвард, — Ребекка схватила его руки, не обращая внимание на недовольный возглас наглеца, — Эдвард, прошу вас, будьте милостивы, она там одна… в плену своих иллюзий, беззащитна перед злодеями, что хотят их с отцом смерти, я… я умоляю вас, она мой единственный друг. — «Единственный друг», я оскорблен до глубины души, — в показном недовольстве скривился брюнет и горделиво задрал нос, он даже попытался выдернуть руку из плена, но тоненькие ручки Бекки держали его крайне крепко, — Хэх, ну как джентльмен может отказать просьбе даме… я просто не могу оставаться в стороне, особенно за ее щедрое вознаграждение. В этот момент она была готова сделать все, что он попросит лишь бы успеть предотвратить несчастье, Эдвард, освободив, наконец, руки, отодвинул юную леди в сторону и одним точным ударом выбил дверь ногой, он ожидал разную реакцию от юной леди: испуг, шок, недовольство… но Ребекка не взирая на варварский метод решения проблемы, подобрала юбку и, аки уличный мальчишка, перешагнула обломки. Аннабет сидела на полу в центре комнаты в одном пеньюаре и тихо смеялась. — Какой вид… что-то я не припомню у тебя подобной красоты, милая Бекки. — Ох, боже милостивый, Аннабет, милая, скажи, что нибудь, — сев перед подругой леди Уинтер взяла ее за руки, — С кем ты разговаривала? — Оливер, он вернулся ко мне, он останется со мной, и мы будем счастливы, — младшая Деверё широко улыбалась, демонстрируя белоснежные зубы, она тихо смеялась и мурлыкала под нос песенку о птицах и рыбах, леди Уинтер укутала несчастную в плед и помогла ей сесть на кровать. — Милая, Оливер умер, он утонул, ты сама так сказала. — Умер, хладный труп на дне речном, он ко мне приходит. Он заберет меня, и мы вместе будем внизу, внизу! В его речном царстве. Ребекке лишь оставалось покачать головой и по мере своих возможностей успокаивать несчастную, пока ее взгляд не упал на одну смущающую деталь, оставив Аннабет петь песенки на кровати, леди Уинтер подошла к шкафу и осторожно взяла белую свечу, аналогичную той, которая была в кабинете господина Деверё, внешне совершенно не отличимая, только уже сгоревшая на половину, от нее шел едва уловимый запах чеснока, но несколько иной чем в кабинете, а еще пламя… оно начинало дергаться и дрожать как только девушка подносила его к бельевому шкафу, хотя окна были наглухо закрыты. — Хмм, — отложив свечу, Ребекка открыла двери милая Аннабет всегда любила красный цвет, который идеально подходил ее волосам пшеничного цвета (доставшиеся ей от отца), а вот Элоиз придерживалась строгого стиля и темно-зеленого цвета, поэтому леди Уинтер сильно удивило наличие платья зеленого цвета в шкафу подруги, хотя с годами вкусы меняются, к примеру сама Ребекка никогда бы не подумала, что станет носить платье украшенное розами и лентами, а еще белые шелковые перчатки, но этот элемент одежды был скорее необходимым чем предпочитаемым элементом одежды. Помяв пальцы, она аккуратно стянула перчатку и отодвинула платья в одну сторону, чувствительной бледной коже коснулся едва ощутимым прохладный воздух. — Аай! — вскрикнула хозяйка комнаты и упала без сознания прямо перед Ребеккой, стоявший позади Хайд деловито протирал белым платком набалдашник трости, от увиденного леди Уинтер едва не лишилась чувств. — Э… Эдвард? Что вы себе позволяете? — Просто в очередной раз спасаю, твою шляпку, не кричи, я не сильно ее ударил, она просто потеряла сознание, — крутанув в руке трость, брюнет указал древком на нож, скромно лежащий на полу, — Твой долг растет. — Бедная, ее разум совсем увяз в безумии, — не веря своим глазам, Ребекка посмотрела на Эдварда, который, не смотря на невысокий рост (их разница в росте была настолько незначительной, что леди Уинтер в серьез думала, что извечная растрепанная шевелюра ее друга создана специально для того, чтобы визуально придать ему хоть один дюйм) и щуплое телосложение, поднял лежащую без сознания девушку и перенес ее на кровать, предусмотрительно связав по рукам и ногам. Для воспитанной леди это показалось настоящим варварством — связывать хрупкую девушку, лишившуюся сознания, но благоразумно решила промолчать (недовольный Хайд это одно, а злой от того, что его критикуют это совсем другое, да и времени на споры у них не осталось), поэтому лишь тяжело вздохнув, мысленно попросив у подруги и ее отца прощения, и толкнула заднюю дверцу шкафа, которая оказалась потайной дверью. — А может и не совсем, — подхватив с собой небольшой канделябр с горящими свечами, мистер Хайд спрятал за пояс нож госпожи Аннабет, потеснил девушку и зашел в жуткий коридор первым, — Ммм и много у толстосума потайных ходов? — Не имею ни малейшего понятия, — приподняв ткань юбки, леди Уинтер едва поспевала за молодым человеком, туфельки на каблучках и пышная юбка совершенно не облегчали спуск по извилистому коридору, выполненному из грубого камня, который при любом прикосновении начинал крошиться и разъезжаться из-под ноги, стоит еще упомянуть и о наличии мха, который совершенно не упрощал спуск, но послужил своеобразными «хлебными крошками», тот кто выдавал себя за Оливера изрядно спешил, позабыв об осторожности, и отпечатки его ног остались на поверхности влажного мха. Одной рукой мистер Хайд освещал перед собой дорогу, а второй… нет он не воспылал невиданным гуманизмом и приступами вежливости, не помогал своей спутнице спускаться, трогательно нежно сжимая ее тоненькую ручку в своей руке, чтобы вселить в нее уверенность в силе своего спутника… Это мог бы быть кто-то другой, господин Ричард Энфилд или мистер Габриель Аттерсон, но эти благородные сэры не спускаются в неизвестный подвал чужого дома вместе с юными особами. Мистер Хайд совершенно другой человек, поэтому он отбивал тростью ритм, стуча ею по стене, пока леди Уинтер, скользя и охая шла за ним, придерживаясь о стену. — И кто этот «Оливер»? — Что? — Ребекка почувствовала как ее нога съезжает с гладкого камня и едва не упала, вовремя ухватившись за выступающий камень, Эдвард шел вперед даже не удосужившись обернуться, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, да и девушка не ждала такой заботы, — Сэр Оливер Квинс, он… он был женихом Аннабет, увы мы не были достаточно хорошо знакомы, но на первый взгляд он был приятным воспитанным молодым юношей. — Все мы такими кажемся, — тихим шипящим смехом засмеялся молодой человек, но не удостоил свою собеседницу объяснения своего странного поведения, — Продолжай. — Хм… сэр Уильям был против этого брака, он даже не дал своего благословения. За несколько дней до венчания, он утонул в озере, бедная Аннабет, она была вне себя от горя, его тело так и не смогли найти, — Ребекка поежилась от пронизывающего холодного ветра и обняла себя за плечи, — Как тут холодно. — Мы ведь под землей… — мистер Хайд обернулся и улыбнулся так, что по спине бывалого виды констебля могли пройтись мурашки величиной со слона, что уж говорить о хрупкой юной леди, — Где когда ни будь все тут окажемся и противные склизкие черви будут пожирать наши тела, останутся лишь белые кости, холодные и… — О боже мой! — леди Уинтер прижала руки к губам и, обогнув мистера Хайда, поспешила скорее к лежащему без сознания телу, грязный подранный пиджак, мужские брюки и запачканные в тине ботинки, ужасного вида парик лежал неподалеку со следами чего-то красного, словно кровь. Юная девушка подбежала к раненому и села на колени, невзирая на грязь, лежащий на животе человек дышал и это уже радовало, но на его затылке блестела кровь, несколько камней лежало вокруг. — Похоже тут случился обвал и его ударило по голове. — Думаешь? Значит ты еще более наивнее чем я предполагал, — Эдвард достал из кармана часы и прислушался ко звукам в темноте, — Хм, неси этот мешок с картошкой наверх, скоро должны появиться «представители правопорядка», а мне надо кое-что разузнать. Спорить с этим молодым человеком бесполезно, поэтому леди Уинтер лишь оставалось бережно взять несчастного за плечи и перевернуть на спину, когда среди копоти и грязи она распознала знакомое лицо. — Элоиз? Это же она… — Хааа, как занятно, тогда тебе надо быстрее выносить эту любительницу переодеваться в мужской костюм, пока ей совсем не стало дурно, — и с этими словами мистер Хайд скрылся за поворотом, оставив девушек в одиночестве и темноте. Подъем в полнейшей темноте, с едва дышащей Элоиз на плече, показался Ребекке вечностью, она постоянно останавливалась, чтобы вслушаться в дыхание несчастной и, удостоверившись, что ей не становится хуже, идти дальше. Леди Уинтер мысленно спрашивала старшую Деверё почему она так поступила? Зачем наряжаться в одежды схожие с одеждами покойного Оливера, чтобы усугубить и без того плачевное состояние несчастной Аннабет? Элоиз всегда была строга к младшей сестре, но никогда ее строгость не превращалась в настоящую жестокость, граничащую с садизмом. Она была добра и строга, как полагалось настоящей леди. Пусть ее благосклонность никогда не распространялась на (тогда еще) маленькую Ребекку. Но в те года никто не желал быть милостивым и добрым с ней, даже милая Аннабет, коей Ребекка всегда считала подругой, боялась что-либо сказать в защиту юной Уинтер, когда ее обвиняли в неподобающем для леди поведении. И вот когда до спасительного выхода было рукой подать, ее нога едва не соскользнула на скользком мхе, как ее осторожно подхватили под руку. — О мой бог, леди Ребекка? — в слабом свете свечей господина Энфилда леди Уинтер едва узнала, все это «приключение» изрядно вымотало ее. — Ох, сэр Ричард, как я рада вас видеть, — сейчас молодая леди была рада видеть кого угодно, лишь бы выбраться из подземелья и оказаться на свежем воздухе в тепле и безопасности, она с легким сердцем передала Элиз в заботливые надежные мужские руки и вышла из сырого подземелья, благоговейно вдыхая предрассветный воздух. Служанка Молли, вытирая слезы носовым платком, при виде растрепанной, испачканной в пыли и паутине леди тут же поспешила к ней. — Л… Леди Ребекка, в-вам плохо? Этот страшный господин навредил вам? — «Страшный господин»? Это… тот отвратительный человек, мистер Хайд? — от одного только упоминания о Хайде добрый и приветливый Ричард почернел от злости, — Это он вас вынудил пойти в такое страшное место? Я ведь говорил, что такой доброй девушке не стоит вести дружбу с таким ужасным человеком, он очернит вашу прекрасную душу и… — Ричард, — спокойный, но строгий голос мистера Аттерсона, которого леди Уинтер сначала и не заметила, несколько остудил молодого человека, горящего праведным гневом, — Успокойтесь, прошу вас, сходите за доктором, леди Элоиз совсем бледна, прошу прощение, Ричард еще молод и порой несдержан, — проследив за покрасневшим от стыда кузеном, Габриель Аттерсон отложил документы, которые изучал до появление юной девы, и опустился на свободный стул, — Леди Ребекка, можете мне рассказать всю историю с самого начала? — К… конечно, сэр Аттерсон, мы с мистером Хайдом были приглашены на ужин сэром Уильямом, — медленно начала свой рассказ Ребекка, кутаясь в любезно предложенный Молли плед, она и подумать не могла, что замерзла настолько, что дрожала как лист на ветру, — Но во время ужина случилось странное. Щипцы для сахара почернели, мистер Хайд смог распознать яд, он сказал, что сахар пахнет миндалем, — естественно история, которую она поведала мистеру Аттерсону была несколько… приукрашена. — Ха-хаааа, тебя послушать, малышка Бекки, так мне не хватает нимба над головой, — дорогой костюм выглядел ужасно, ткань на левой штанине висела у колена и была изодрана так, словно ее подрали собаки, белоснежная рубашка сейчас имела землисто-серый цвет с красными пятнами похожими на кровь, в некоторых местах даже виднелся прилипший мох, в волосах клочьями торчала паутина, но это мелочи, Ребекке не так интересовал костюм, как сам молодой человек. — Боже, Хайд… у вас кровь. — Что? Ах, да, — он прикоснулся пальцами к разбитой губе и тихо зашипел от боли, правая скула наливалась синевой, — Ш-ш-ш, имел неосторожность столкнуться с одним… типом там внизу. — Не трогайте, у вас грязные руки, — невзирая на усталость леди Уинтер мигом достала белоснежный платок и аккуратно промокнула им разбитую губу, — Это был тот мерзавец, что ударил Элоиз? — Ммм? — осторожные и практически невесомые прикосновения молодой девы к ране отдавались теплом во всем теле, лондонский возмутитель спокойствия даже позабыл о своем недавнем приключении и просто наслаждался заботой со стороны Бекки, — Что? Ах да… это тело вы можете поднять наверх, правда он еще не скоро оправится. И ему понадобиться хороший костоправ, хаха-хааа. Каждый в этой комнате отреагировал на это по-разному: хрупкая и ранимая Молли прижала ладошки к губам и тихо, почти беззвучно заплакала, ужасаясь от жестокости этого ужасного человека, вошедший с доктором Энфилд (которому посчастливилось услышать последние слова Эдварда) сжал кулаки так сильно, что захрустели костяшки пальцев, но не посмел перечить, доктор же остановился у кровати с леди и смотрел то на мистера Аттерсона, то в сторону Хайда, не зная кому сначала оказывать помощь юной деве, этому жуткому человеку, что смеется словно демон или тому несчастному о котором рассказывал брюнет, Габриель лишь кивнул доктору, безмолвно прося начать сначала с дочери господина Деверё, бедняжка потеряла много крови и выглядела очень плохо, а вот леди Уинтер… Она лишь с лицом смиренной монахини, вынужденной помогать каждому нуждающемуся, невзирая на степень его… человечности, вытирала кровь с лица друга и тихо приговаривала, что нельзя быть таким жестоким. — Вы только посмотрите на себя, вас же могли убить, а если бы этот негодяй был вооружен и ударил вас ножом? Ох, мне страшно даже подумать об этом. — Вооружен? К примеру, вот этим? — ловким движением рук, словно фокусник, Эдвард достал нож, при виде которого несчастная служанка потеря сознание, а леди Уинтер лишь жалобно посмотрела на друга, — Он напал на меня из темноты, но я оказался быстрее… но раз представители правопорядка тут? Мы можем идти? Я жутко устал и хочу спать. — Не совсем, нам еще нужно разобраться в этом деле, — Габриэль поднялся с кресла, делая вид, что не заметил тихого рычания со стороны невоспитанного хулигана (которого старый-добрый друг Генри Джекилл именует своим другом, не иначе из порывов глубочайшего сердоболия), Ребекка прикрыла рот Хайда платком, моля его о терпении. — Еще совсем чуть-чуть и поедем домой, обещаю, я попрошу Марту купить хорошего вина в качестве компенсации за испорченный вечер, — она не устояла перед искушением и поправила взлохмаченную шевелюру своего друга, — Или джина, что пожелаете. — Хм… абсент, самый лучший. — Каков грубиян! Настоящий джентльмен никогда бы не стал требовать у леди большего, чем она предложила… Вы должны отказаться от ее предложения! — лицо Энфилда покрылось красными пятнами от возмущения, как может такой ужасный человек еще требовать от леди что-то, когда сам же заставил ее пройти столько ужасов и заставил волноваться?! Леди Ребекка подарила своему защитнику извиняющуюся улыбку и пошла вслед за мистером Аттерсоном, чтобы удостоверится, что с сэром Уильямом и Аннабет все хорошо. Сэр Уильям Деверё, вместе с дочерью, которая тихо плакала у отца на груди, сидели в его кабинете, инспектор Ньюкомен расспрашивал хозяина дома, но тот увы ничего не помнил. — Я лишь помню, как мне стало невыносимо душно за ужином и… о мой бог, — круглое лицо хозяина поместья побледнело стоило ему увидеть в каком состоянии находятся его гости, — Дорогая моя Ребекка, мистер Эдвард, вы… вы ужасно выглядите. — Хэх, если бы мне давали монету каждый раз, когда я это слышу, — на это Ребекка незаметно, но ощутимо толкнула его локтем в бок и покачала головой. — Мистер Уильям, как вы? — Ох, милая, я совершенно сбит с толку и ошарашен, кто бы хотел моей смерти? — Ну одна из них сейчас плачет у вас на груди, а второй лежит в потайном коридоре… кажется я ему сломал три ребра, — с широкой улыбкой ответил на вопрос Эдвард, в комнате повисла оглушающая тишина, Аннабет перестала плакать и ошеломленно смотрела на него. — С чего бы начать… ну давайте с того момента, когда мы случайно обнаружили вашу драгоценную дочь в коридоре, она была достаточно убедительной в роли летящей в вечных эфирах дамы, но вот в чем загвоздка, на… ммм… обучаясь у доктора Джекилла, я был вынужден лицезреть буйных и смирных, — неспешно расхаживая по комнате, Эдвард лишь изредка морщился когда наступал на больную ногу, но не подавал виду, — Миледи не обладает той силой, что присуща сумасшедшим, а они настолько сильны, что даже хрупкая невысокая дама может сбить с ног двухметрового мужчину растерзать ухо и выколоть глаз, это было на моей практике… хотя я бы сказал, что этот ужасный человек получил по заслугам, хаха… — Госпожа Аннабет принимала лекарства, — скептично отметил инспектор, но Хайд словно по волшебству продемонстрировал ему найденный пузырек и вложил в руки дорогой Ребекке. — Милая, продемонстрируйте нам свойства этой сыворотки, если несложно, уверяю вас, ничего страшного в ней нет. — Как вы смеете? — Кошмар! — Ужасный человек! Монстр! Почти все, кто был в этой комнате ужаснулся такому поведению мистера Хайда, леди Уинтер опасливо взглянула на пузырек в своей руке, принимать этот наркотик ей не хотелось, еще более ей не хотелось выпить неизвестную жидкость, которой может оказаться что угодно если в пузырьке не то, что написано на этикетке. — Бекки, не бойся, ты можешь мне доверять, я никогда не ошибаюсь, тем более в лекарствах, — Эдвард уже начал терять терпение, как невзирая на предупреждающие выкрики присутствующих людей (которые к слову не особо спешили забирать ампулу из рук Ребекки) леди Уинтер с мрачной решимостью открыла пузырек и выпила содержимое. Комната вновь погрузилась в безмолвие, все ждали результата. Девушка стояла без движения и прислушивалась к своим ощущениям, затем кончиком языка облизала нижнюю губу и встрепенулась так, словно за ее спиной раздался хлопок, вид Ребекки был крайне изумленный, можно сказать даже шокированный. — Ну? — скрестив руки на груди спросил уязвленный неверием подруги мистер Хайд, девушка вновь посмотрела на пузырек в своих руках, а потом на брюнета. — Это ведь… сахарный сироп? — Точно! Обычный сахарный сироп, я бы мог попросить продегустировать и мистера Энфилда, но не думаю, что он бы решился, а вы, моя дорогая, решились, за что я премного благодарен, — все также невозмутимо игнорируя праведный гнев кузена Габриеля Аттерсона, Хайд поцеловал дрожащие пальцы молодой леди, — Так вот… когда мы, исключительно в благих целях, решили узнать, что творится в доме Деверё, то обнаружили очень много интересных вещиц. К примеру, вот эту свечу, горящую прямо на кипе бумаг в этой самой комнате, а теперь вы инспектор, — с хищным, можно даже сказать, звериным оскалом Хайд протянул белоснежную свечу мистеру Ньюкомену, — Вдохните как следует, чем она пахнет? — Ч… чесноком? — - Бхахаха, вот именно, этот очаровательный запах присутствует в соединении одного удивительного и крайне опасного вещества именуемого как… мышьяк, — дождавшись пораженного вздоха своей публики, Эдвард оставил ядовитую свечу в руках инспектора, — Производство этих свечей запрещено, но на старых рынках их еще можно приобрести, профессор Эверет назвал эту свечу как «Свеча Трупов»… но меня больше заинтриговало другое, почему свеча находилась на кипе бумаг, словно одного яда было недостаточно, поджог дома со всем содержимым и спящими слугами, ха-хаааа, до этого даже я бы не догадался, — он оскалился в сторону притихшей Аннабет и оперся о трость, — Я ведь не ошибусь, если скажу, что юная леди Деверё лишена наследства? — Да… — Габриель Аттерсон медленно кивнул, в его голове складывалась полная картинка и эта картина была ужасающей, медленно кивнув вновь, юрист поправил на носу очки, — В заверенном мною завещании указано, что за леди Элоиз или её супругу, в случае смерти господина Деверё, переходит все его имущество, при одном условии, что каждый месяц она будет выдавать сестре сумму денег, не превышающей шестьдесят золотых крон. — Жестоко, но я могу предположить, что это из-за вашего нежелания видеть рядом с Аннабет некого Оливера, который считался погибшим до недавнего времени… Правда, если я не перестарался, обороняясь от нападения незнакомца в темноте, это замечание все еще в силе. — Простите, что значит «считался»? — Оливер? — Аннабет с ужасом смотрела на невозмутимого Эдварда, ее сотрясала крупная дрожь от одного только взгляда этого ужасного молодого человека. — А в том, что только Аннабет видела, как тонул ее жених, ведь так? Кто мог подтвердить, что несчастный действительно утонул? — Побойтесь Бога, у него семья трое братьев и четверо сестер, разве можно так было поступить с ними? — попытался оправдать несчастного констебль, но вот господин Деверё, он лишь задумчиво пригладил бороду и как-то странно качал головой. — У этого «мистера Оливера» были крупные долги, после его «смерти» долги перешли его братьям, семья Оливера не богата, но род достаточно знатный, я поначалу бы и с радостью принять этого молодого человека в семью, но как-то раз услышал его разговор с подозрительными личностями, не вызывающими у меня доверия. — Карты? Скачки… бои, не важно, важно, что он задолжал крупную сумму, которую могли покрыть деньги отца невесты, но вот беда, мистер Уильям не дал своего благословения и лишил дочь наследства, поэтому у господина Оливера родился план. Он организует свою гибель, свидетелем которого была лишь верная ему Аннабет, несчастная так любила его, что сошла с ума и под предлогом своего безумства, меняла местами банки с цианидом или карбоновой кислотой с сахарной пудрой, они ведь такие одинаковые! — Речной царь… — в памяти Ребекки всплыли слова Аннабет, которые до этого момента она считала лишь бредом, — Ты сказала, что он правит в речном царстве, но ведь Оливер утонул в озере… Аннабет, как ты могла? — В… вечно правильная и идеальная, настоящая леди, — от забитой и бедной девушки не осталось и следа, на глазах изумленной публики Аннабет стала выглядеть как голодный озлобленный хищник, скрипя зубами, она медленно встала с дивана, горбясь словно старуха, на плечи которой взвалили непосильную ношу, — Только вот тебе никогда не отмыться от запаха своей тухлой крови, сарлоса, когда папочка лишил меня наследства я не могла поверить своим ушам, но что больше меня разозлило, что он решил сделать тебе предсмертный подарок… на память… ТЕБЕ грязном отребье с вонючей кровью! А не мне родной дочери с идеальной родословной! — Леди Уинтер, берегитесь! В руках Аннабет сверкнуло лезвие ножа и девушка с невиданной скоростью побежала на некогда подругу, желая растерзать ее лицо, пораженная Ребекка словно в бреду успела лишь вздрогнуть когда кто-то жестко схватил ее за локоть, потянув на себя, лезвие ножа лишь слегка задело ее щеку, когда младшую Деверё схватил инспектор, девушка брыкалась и ругалась словно портовой моряк, она лягалась ногами и пыталась всячески извернуться, чтобы впиться зубами в мужчину. — Аааа вот это уже больше похоже на чокнутую, — обняв Бекки за плечи, пропел Эдвард и прижался щекой к ее кровоточащей щеке, — Милые у тебя друзья, Бекки, очень милые. — Как же так… — Все просто, солнышко, внутри каждого из нас живет чудовище, оно может быть тихим, слабо скалящимся из темноты, а может разрастить и отрастить когти и зубы, как твоя миленькая подруга, — с неприкрытым удовольствием любуясь, как девушку пытаются успокоить три взрослых мужчины, мистер Хайд легко покачивался в такт мелодии, которая играла сейчас в его лохматой голове, убаюкивая дрожащую подругу, — Но могу сказать наверняка, я никогда не считал твою кровь тухлой… Это было выше ее сил, уставшая от бессонной ночи и тяжелого потрясения, леди Уинтер закатила глаза и провалилась в спасительную бездну.

***

Теплые лучи солнца играли на ее щеках, а знакомая тяжесть в области живота мешала нормально дышать, еще пребывая в мире сновидений, девушка вытянула руку и прикоснулась к мягкому, кудрявому облаку, ощущения были настолько приятными, что на ее бледных устах заиграла довольная улыбка. — О, улыбаешься, я думал, ты проваляешься в кровати еще пол дня, — послышался знакомый нахальный голос и острые длинные ногти слегка ущипнули ее за локоть. Лучше всякого петуха за окном, вы уж поверьте. — Ай! — Ребекка подпрыгнула на кровати, под недовольное бурчание наглеца, посмевшего забраться в спальню незамужней леди, пока та пребывала в блаженном сне, и качала головой, пытаясь понять, что происходит и где она находится в этот момент. — Дома, ты, дома, ляг обратно и не дергайся, я еще полежать хочу, — уложив Бекки обратно на кровать, Хайд с улыбкой щелкнул ее по кончику носа и удобно устроился обратно на ее животе, — После бессонной ночи это просто блаженство. Ммм. — Что произошло? — С момента твоего падения в бездну? Ну доктор ввел ей успокоительное и Бетти стала такой податливой и покорной, только пузыри еще не пускала, ее любовничка вытащили и, как Элоиз, отвезли в больницу. Толстосум хотел оставить нас переночевать у себя, но видит бог, если бы я там остался еще на час, то точно начал крушить все вокруг, мне осточертел этот дом до икоты. — Элоиз… — пребывая в полусне, Ребекка не сразу поняла о ком идет речь, а когда образ несчастной старшей дочери Уильяма встал перед ее глазами, то девушка предприняла попытку вновь подняться, но Эдвард категорически был против этого и не дал своей «лежанке» вновь помешать его блаженному отдыху, — Как она? — Жить будет, хотя на восстановление понадобятся силы. — Я все еще не могу понять, почему она была там… в одежде Оливера, — глядя на узорчатый потолок, Ребекка лишь поглаживала Хайда по растрепанным черным волосам, молодой человек пожал плечами и устроился по удобнее, в показном недовольстве бурча, что если бы он улегся головой на ее (пусть и преступно крошечную), но грудь им обоим было бы в разы приятнее и удобнее, за что получил ощутимое потягивание одной из прядей. — Ай-яй, ну хватит мне увечья наносить, я не железный, вообще-то, покончить Элоиз хотела со всем этим, вот и решила по-тихому свести счеты с сестрицей, не знаю, она знала, что Аннабет не сумасшедшая или верила в ее безумие, мне все равно, лежи смирно, я устал и спать хочу, — и крепче обняв стан своей подруги, невыносимый господин уткнулся носом в белоснежную простынь и засопел…