***
Небо в окне за спиной полицейского едва окрасилось в грязно-розовый, когда двери участка распахнулись перед людьми в камуфляже и тяжёлой разгрузке. Не самый храбрый коп опрокинул на себя кружку с кофе, поднимаясь, как только к нему подошёл чуть более легко одетый человек. Рядом с Тимом спал какой-то приблудный воришка, и он даже не проснулся, только тяжело завозился во сне, едва не падая со скамьи. Тим не слышал, о чём человек говорил с офицером, но догадывался. Он искоса наблюдал, как полицейский отдал ключи от камеры и наручников, и терпеливо ждал, пока его выпустят, чтобы увести в клетку куда надёжнее, спрятать за стенами куда прочнее. Он не спешил, впрочем, просто играл свою роль: поднялся, когда его дёрнули за плечо, наставив дуло, покорно шагнул, когда его толкнули в спину. Эти люди не шипели и не ворчали, они были опаснее на порядок и куда выносливей. Тим не мог не пытаться разглядеть их снаряжение — похожее на чёрные костюмы ГОК, но массивнее, лишающее их быстроты и гибкости. В фургоне без номеров на его голову одели плотный чёрный мешок, но Тим запоминал повороты не чтобы понимать, куда его везут, скорее рефлекторно. Он и так знал точку назначения. Зона 17. И потому удивился довольно сильно, когда понял, что едет не туда. Это произошло не сразу, конечно же — слепой путь через коридоры в белую комнату с ярким светом, с человеком в белом халате, под рубашкой которого явно был бронежилет. Тим знал о Фонде многое, слишком многое, но не мог понять этого — посылать учёного говорить с ним? Так безрассудно. Он мог иметь какие угодно намерения, на его месте могла быть жестокая машина убийства, и всё же человек напротив сидел бы в одном бронежилете под рубашкой, спокойный и безразличный к собственной судьбе. Доктор щёлкнул кнопкой, включая запись. Тим опустился на стул, терпеливо подождал, пока перемычку наручников пропустят через кольцо в столе. Помолчал. В этом безжалостном свете было почти не видно, что сочленения суставов чуть сияли. — Вы осознаёте себя? Тиму захотелось рассмеяться, но на самом деле ему было не до смеха. Ра'с не предупреждал о таком — это небольшое, судя по расстоянию от машины до комнаты, здание; беседа с доктором. Тим знал о Зоне 17, но это не была она. У него не было причин сомневаться в Ра'се, но всё же ему было неуютно. — Не хуже, чем вы сами, полагаю. — Что вы такое? Тим звякнул цепочкой по кольцу. — Пленник. — Приносим извинения, — бесстрастно отозвался доктор. — Нет, — ухмыльнулся Тим в ответ. — Где я? — Там, где вы никому не причините вреда. Тим рассмеялся, и тут же мысленно отвесил себе оплеуху за это. — Мне, — поправился он, пытаясь дышать через нос, — не нужно причинять вред. Вы сами это сделаете. — На докторе не было бейджа, и Тим наклонился чуть ниже, хищно вдыхая. Охота всегда была прерогативой Даннума, но удержаться было так трудно. Тим еле успел остановить себя от давления, от вопроса, подстёгнутый равно азартом и страхом неизведанного. Он выпрямился и положил ладони на стол, расслабляя пальцы. Играя роль. — Как вас зовут? — миролюбиво поинтересовался он. — Доктор Джейкобсон. А вас? — немедленно зацепился собеседник. Он звучал так спокойно и обыденно, что будь на месте Тима кто-то попроще, он назвал бы собственное имя. Но Тим был собой. — Каин. — Что ж, — без паузы отметил Джейкобсон, — объект семьдесят… — Каин, — жёстко поправил Тим. Доктор смотрел спокойно, но в воздухе запахло злостью и напряжением. Тим удовлетворённо вытянулся на неудобном стуле, ожидая продолжения. Джейкобсон был скуп на глупые вопросы. Скуп на интригу. Ничего общего с Ра'сом или Лигой в целом. — Ваше последнее воспоминание? — он проигнорировал обращение, следуя, видимо, протоколу? Неважно. — Меня пытаются убить. — Это воспоминание? Кажется, насчёт глупых вопросов Тим погорячился. — Да, — терпеливо уточнил он. — Трое не самых приятных юношей, тёмная подворотня. Было довольно болезненно, вообще-то. Полагаю, они не выжили. Джейкобсон кивнул, делая заметки в блокноте. — Что с вашими руками? Тим ждал этого вопроса, и теперь удивлённо уставился на свои ладони. Покрутил ими, насколько позволяли наручники. Сжал и распахнул веером пальцы. По суставам пробежали синие всполохи. — Не знаю. — В каком смысле не знаете? — Они всегда такими были. Ложь. Самая простая из тех, что пришла в голову ему и Ра'су. Сложные подробные легенды опасны, куда проще просто прикинуться блаженным. — Вы знаете, из какого материала они сделаны? Тим пожал плечами. — Не имею представления. Хотелось спросить, как долго его собираются держать здесь, но он и так довольно уже выбился из роли озарённого благодатью и богом поцелованного проклятого и раскаявшегося братца. Карандаш скрипел по бумаге. — Сколько вам лет? — Порядка десяти тысяч, полагаю. — Где вы родились? Тим мягко улыбнулся и назвал племя. На родном языке, конечно же. Скрип ненадолго стих, когда Джейкобсон остановил на нём взгляд. — Что означает символ на вашем лбу? А вот этот жест они отработали со всем тщанием. Тим дёрнул рукой к лицу, неизбежно ударяя второй о стол, и растерянно зашипел, склоняясь и потирая лоб. Испуг сегодня получался преотлично, просто потому что он не знал, куда попал точно, и почему с ним говорят здесь. — Не. Не знаю. Тим знал, что это звучит фальшиво, но настоящим должен был быть только испуг. — Вы имеете цели по нанесению вреда или уничтожению мира в том виде, в каком он существует сейчас. Тиму всех усилий стоило не спросить: вы серьёзно? Вместо этого он устало усмехнулся и потёр лоб ещё раз. — Я просто живу. Ножки стула металлически скрипнули о пол, но в звуке не было раздражения. — Думаю, на сегодня хватит, об… Каин. Тим просто пытался не улыбаться ему в спину во все тридцать два. Тот повёлся?***
Почти две недели Тима всего лишь рутинно допрашивали. Его старались изучить — всесторонне, как Ра'с и говорил: пытались взять образцы крови, волос, кожи, наблюдали днём и ночью (успешно притворяясь, он тем не менее не засыпал до конца никогда — по устоявшейся привычке). На все вопросы он отвечал охотно и вежливо, и его расположение помогало изображать потрясающие невежество и неосведомлённость о делах Фонда. В чём-то Фонд был чудовищно хорош. Они и впрямь подошли к его изучению со всем тщанием, но у них очевидно не хватало не то чтобы критичности… критичности было с избытком. И доверчивости, как ни странно, тоже. Тим всё не мог понять: неужели им не попадался никто настолько хитроумный, чтобы не сдать себя с потрохами в первую же пару недель? Так или иначе, вскоре его направили в Зону 17, как Ра'с и предсказывал. Зона содержания не представляющих опасности гуманоидных объектов. Ещё три недели он провёл в камере: видеонаблюдение в каждом углу, но мягкая постель, трёхразовый паёк и непрозрачные стены. К концу первой недели Тим попросил книгу, долго и муторно извиняясь, и получил её незамедлительно. Было что-то невозможно ироничное в том, что ему принесли историю о Тиме Талере и его проданном смехе. Если бы Ра'с ставил иронию выше безопасности мира и собственного любопытства, Тим решил бы, что он как-то повлиял на выбор. Статистика и теория вероятности вызывали больше доверия. Раз в два дня с ним говорили доктора — в общей сложности Тим пока насчитал их пятеро. Две женщины, трое мужчин. Все предельно корректны, но у одной под воротничком блеснула тонкая серебряная цепочка, и Тим зацепился за это. Металлические пальцы перебором простучали по столу; его больше не сковывали, и он был пай-мальчиком, примерным и доброжелательным. — У вас есть братья? — Прошу прощения? Тим улыбнулся, всем видом изображая смущение. На деле его не волновала её семья; он знал, что там, где она не поймёт — наблюдатели, тихие и навязчивые, запишут. Братья. — Простите. Глупый вопрос. О чём мы говорили? Эбби — доктор Саммерс — нахмурилась, но послушно напомнила: — Вы перечисляли языки, которыми владеете свободно. О, их было много. И конечно же, Тим не забывал. Он ещё раз пробежался пальцами по металлу и продолжил.***
Быт в Фонде был утомительно однообразным. Тим не мог тренироваться — им не стоило знать, насколько он преуспел в боевых искусствах. Тим не мог получить даже немного солнечного света — вместо этого его раз в неделю отводили в комнату с ультрафиолетовыми лампами. Там он видел других своих несчастных «собратьев». Голубоглазая блондинка-фотограф. Глухонемой мужчина с узором шрамов на животе. Этот выглядел таким… привычным. Будто когда-то давно Тим знал его, но теперь забыл. Когда-то, когда сам он был юным. Был человеком, пусть и немного сильнее них. Ожидание было мучительным. Не само по себе, вовсе нет — просто всё это время он был в лагере чужаков по большому счёту. Тим сроднился с Лигой. Он привык к Ра'су, Пруденции, и остаться совершенно одному теперь было трудно. Он справлялся, тем не менее, и его терпение было вознаграждено спустя долгих семь месяцев. Фонд начал с малого. Тим знал, что в этой Зоне содержания находятся те, кто мыслит, как человек, и не представляет большой опасности. Он даже знал уже, что блондинка-фотограф имеет доступ в интернет и относительную свободу перемещения. Вообще-то, он не ожидал, что ему тоже позволят свободно гулять внутри Зоны. Удивительный поворот событий нашёл объяснение буквально спустя неделю. Тим знал о Фонде многое. И всё же — он жил с Лигой, а не содержался в ней. И потому ему в голову не пришло, что Фонд может просто найти ему полезное применение. Они захотели сохранить свою базу данных в его голове. Тим был уверен, что изначально идея была Ра'са, но ещё больше он был уверен в том, что выбрал верную тактику: не показывать ничего сверхчеловеческого, кроме ума. Не ума даже. Памяти. Это было удобно, потому что всё, что выходило за рамки, Тим пусть и с трудом, но мог игнорировать. Вред всё равно обращался на того, кто нажимал кнопку, так что было не трудно. Конечно же, на предложение обедать в общей столовой он отозвался умеренно радостным согласием. Конечно же, когда ему предложили стать самоходным банком данных, он даже не выразил осуждения или непонимания. Решения Фонда не волновали его; его волновала лишь простая и одновременно бесконечно сложная задача. На семьдесят шестом объекте Тим нахмурился и остановился. — Что-то не так, Каин? Ага. Это имя само по себе — не то. Но Тим сдержался. — Мне известно всё об этом объекте. Я перепишу ваши данные. Ложь. Достаточно искусная, впрочем; Тим мог бы рассказать им, как звали любимых овец Даннума, где он предпочитал спать, что пил, как заслонял его собой от угрозы. Тим мог бы рассказать им, как Даннум заплетал его волосы, как гладил по голове, когда тот засыпал на его коленях, разморенный жарой. Как любили Даннума звери, как быстро и легко тот просыпался, когда надо было Тима защитить. Но он подразумевал лишь крохи информации — диалект языка, на котором были написаны татуировки. Утрата ключей. — Будет лучше, — бесстрастно заметил Тим, — если мы никогда с ним не встретимся. Он знал наверняка, что Фонд воплощал собой всё худшее от человеческого любопытства. Они вполне способны были страховаться там, где это было не нужно, и при этом вестись на откровенную провокацию. Как сейчас. Доктор Саммерс быстро вывела заметку в планшете, в то время как Тим переключился на семьдесят седьмой.***
Почти девять месяцев спустя Тим увидел того, кого вообще не ожидал здесь повстречать. За завтраком в общей столовой напротив него опустился с подносом Ра'с. Тим не повёл и бровью. Ударил яйцом о край стола. На тарелке лежало мясо, стоял йогурт в пиале, но в чашке оставалась простая вода. Тиму хотелось обнять Ра'са, расспросить его, как обстоят дела; он только откусил кусочек яйца. На бейдже Ра'са значилось: др. А. Дюкард. Тим сделал глоток воды и пробормотал в самую кромку бокала: — Что-то не так? — Всё по плану, — отозвался Ра'с. Помолчал немного, и тишина эта Тиму не понравилась. Как оказалось — не зря. — Ему показали знак на твоём лбу. Он убил двоих, и это редкое везение. Ну. Ра'с явно не был доволен. — Почему? — Ярость. Одно слово, описывающее подавляющее большинство того, что Даннум делал. — Я предупреждал. — Я знаю, чёрт тебя. Что бы Ра'с ни говорил о том, что его люди — не расходники, он всё же мог ими жертвовать. Об этической стороне вопроса Тим предпочёл подумать потом, а сейчас спросил: — Они решили, что вас не нужно совмещать. Как ты понимаешь, они это сделают просто ради опытов. Тим выдохнул и опустил взгляд, нащупывая кусочек индейки. — Надеюсь, Даннум не убьётся об меня. — Да уж, ему стоит постараться, — сварливо заметил Ра'с, отпивая свой чёртов кофе.***
По большому счёту, Тима никто не спрашивал. Его просто пригласили в кабинет начальника Зоны, и тот долго ходил вокруг да около, но наконец сказал Тиму то, что тот так хотел услышать, даже если не подавал вида. «Эксперимент», «необходимость», «согласие». Согласие по версии Фонда было информированием в лучшем случае. Всех сил стоило держать лицо и не радоваться на пути к машине: ему дали один день на подготовку (видимо, моральную?) и снова надели на голову мешок. Как будто они сами не поместили в его память, пока сохраняли информацию обо всех объектах: Зона содержания за номером 25b. Если бы Тим хотел сбежать, он сделал бы это давным-давно. И именно потому, что он не пытался — ему доверяли. Насколько Фонд это умел. Камера, похожая на типовую допросную, располагалась удивительно глубоко под землёй — лифт ехал почти десять минут. По коридорам они шли ещё почти полчаса. Тим знал, как они глубоко, но ему было плевать: он едва не прильнул к стеклу. За односторонним зеркалом Даннум то садился, то снова вставал; закованный в экспериментальный ошейник, брошенный, одинокий. По всей видимости, голодный взгляд Тима смущал Фонд куда меньше, чем сам SCP-076-2. Авель. Тим точно знал имя: он сам дал им его, стал источником, предтечей. Балансом и намёком, едва высказанным. Сам протропил себе путь. — SCP-076-2 весьма… непредсказуем. Вам следует быть готовым ко всему. Тим размял руки после металлических браслетов и не повернулся к стеклу, старательно изображая ровно ту степень незаинтересованности после вспышки любопытства, которой от него и ждали. Дверь открылась. У Тима щекотало в коленях и подрагивали рёбра. И он слышал резкий вдох, когда шагнул в допросную. Даннум смотрел на него, как на ожившего мертвеца. Которым он, в сущности, и являлся. Даннум было дёрнулся вперёд, потом сжал пальцы на ошейнике. Смерть не была страшна ему: и с оторванной головой он всего лишь потратил бы время на то, чтобы воскреснуть в собственном саркофаге; но саркофаг был не в этой комнате. Тим почти мог слышать, как судорожно Даннум соображает, что ему делать. Что происходит. — Брат, — сказал Тим на их родном языке, точно зная, что даже Ра'с не понял бы их сейчас. Даннум дёрнулся вперёд и крепче стиснул полимерный сплав на своём горле, ощупал взрывчатку. Откашлялся. Тим не то чтобы любовался; скорее, он знакомился заново. При жизни кожа Даннума была чистой; теперь он весь был покрыт узорами. Хищные лица, человеческие и животные; языки пламени, лезвия кинжалов и искры, прорывающие его кожу. Даннум оброс ещё больше, чем обычно, и будто весь стал не то чтобы выше — крепче. Всё же он выглядел слабым, царапая ногтями собственную глотку и подрагивая от близости Тима. Тиму оставалось только гадать: а как он сам ощущал бы происходящее, не будь он подготовлен? Не ожидай он годами в неизвестности — вот этого момента? Вероятнее всего, он бы просто не сумел пошевелиться, неверящий, безнадежный. — Брат, — повторил Тим, катая слово на языке, заново пробуя на вкус. — Тизкар, — просипел Даннум, и Тим едва не расплылся в улыбке, слыша собственное имя. — Ты жив. Если можно было так сказать. Новому своему имени он научит Даннума потом. Они вместе выберут новое и ему. А пока — важно было выбраться, но для этого нужно объединиться. Недостаточно только силы или ума, и Тим знал это, всегда знал. Потому их всегда было двое. Не было одного без другого, но вместе… их сила не имела границ. — Нам надо бежать, — сказал Тим, мысленно засекая время до того, как из их забытой речи исследователи сцедят суть. — Я не могу, — почти простонал Даннум и сделал шаг вперёд, остановившись лишь когда Тим поднял ладонь. — Я не могу. Они убьют меня, и я очнусь на смертном ложе снова. Тим улыбнулся маниакально. — А ты не умирай. Даннум дёрнул свой ошейник и зарычал. Тим поднял вторую руку и ровно спросил: — Ты видел Его? Говорил с ним? После смерти? Даннум помотал головой. — Я просто проснулся. Тизкар, что… Ты жив, боже. Я думал, что потерял тебя навсегда. Где ты был? — Я расскажу, — Тим успокаивающе поднял руки. — Когда мы уйдём. Слушай, у нас нет времени. Ты мне веришь? — Что? — Ты веришь мне? — Конечно, — Даннум сделал ещё шаг, — больше, чем себе. — Они ждут, что ты попытаешься меня убить, — пробормотал Тим, — но меня нельзя убить. Вред возвращается тому, кто его наносит. Поэтому меня сюда пустили. Мне нужно снять твой ошейник. — Это невозможно, — безнадёжно сказал Даннум. — Я столько раз пытался. — Ты пытался силой, — оборвал его Тим. — Я сделаю иначе. Но тебе придётся сделать вид, что ты меня убиваешь. А значит, умираешь сам. Они не станут нажимать на кнопку, если у них есть самоходная бомба. Даннум скользяще приблизился вплотную. — Откуда ты знаешь? — Я расскажу тебе. Ты мне доверяешь? Даннум кивнул и накрыл пальцами его горло, стоило Тиму едва кивнуть.***
Протокол эксперимента 076-112. Эксперимент ведёт: Д-р ████. Подопытные: SCP-076-2 в составе группы Омега-7, жив на протяжение 11 месяцев; SCP-073, лоялен Фонду. План эксперимента: Поместить объект SCP-073, лояльный к Фонду, в поле зрения объекта SCP-076-2, ранее реагировавшего на информацию, связанную с SCP-073, агрессивно. Полномочия отдать приказ для SCP-073 войти в допросную передать сотруднику класса D. Протокол эксперимента: SCP-073 входит в допросную, где уже размещён SCP-076-2 с активным ошейником-детонатором. Объекты молчат в течение нескольких секунд, после чего объект SCP-073 начинает диалог на одном из диалектов древнешумерского (установлено позднее). Полная расшифровка невозможна ввиду отсутствия данных. SCP-076-2 поддерживает диалог, время от времени касаясь ошейника. Спустя несколько минут, SCP-076-2 неожиданно атакует SCP-073.Опасения касательно сохранности исследовательской группы вынуждают персонал воздержаться от запуска детонатора. Ликвидация объекта SCP-076-2 не является необходимой вследствие природы объекта SCP-073. SCP-076-2 предпринимает попытку умертвить SCP-073 посредством удушения без видимых последствий для себя, затем опускается на стол без сознания. SCP-073 держится за горло, в допросную входит оперативная группа. Между 1:45 и 1:47 минутами вхождения объект SCP-073 подаёт вербальный сигнал SCP-076-2 и шагает к выходу. Запуск детонации ошейника SCP-076-2 не приводит к положительному результату. Попытки остановить SCP-073 и SCP-076-2 безуспешны и влекут за собой гибель двух сотрудников оперативной группы, а также нарушение условий содержания SCP-076-2. Попытки остановить SCP-073 безуспешны в виду его неразрушимой природы и способности к отражению урона. Попытки остановить SCP-076-2 безуспешны в виду его способностей. При запросе разрешения членов Совета О5 на использование крайних мер, получен приказ об отмене боевой готовности, подтверждённый большинством сотрудников с пятым уровнем допуска. К моменту выхода объектов из Зоны-25 погибли 12 сотрудников класса D и 2 доктора Фонда. Следование за объектами прекращено спустя 4 часа ввиду утраты сигнала со спутников.