В борьбе за счастье.

Разум ищет, и только сердце находит. Жорж Санд. Сухие, слегка сморщенные от времени и с оборванными по углам кусочками бумаги, отдающие масляными красками и ярким винным ароматом, листы старого дневника резали воздух. Адриан отчаянно пытался что-то найти, но нужная страничка всё никак не хотела находиться, тем самым загоняя парня в тупик. Он может быть и продолжал искать, вот только противный звук вибрации телефона прервал поиски. И звонок был явно по важному поводу, ведь так настойчиво могут звонить только те, кому ты действительно нужен. Наш герой, по всей видимости, не желающий отвлекаться от важных поисков, посчитал нужным сбросить звонок, но подняв трубку, чтобы в очередной раз потрепать себе нервы с назойливыми распространителями дешёвой рекламы, но вместо автоматического приятного щебетания, в трубке послышался обеспокоенный мужской голос. Он что-то невнятно говорил про аварию и троих пострадавших, а в голове Агреста был только один вопрос, который изнутри так и разъедал его разум«для чего всевышний посылает на меня столько несчастий?». Парень вызвал такси и за считанные минуты добрался до госпиталя, проехав ту самую аварию, в последний раз взглянув на свою машину, хотя, после того что с ней произошло, машиной это назвать было сложно. Скорее это была слегка покрытая слоем пепла и почти полностью сошедшей краски груда металла, покрышки от которой дымились недалеко от всей этой кучи. —Да уж, —произнёс таксист, глядя на остатки машины.—не повезло тому, чья эта машина, если он вообще выжил. Его последние слова сильно напугали парня, так что он с ужасом поинтересовался, а почему владелец мог погибнуть. —Ну, судя по внешним признакам, столкновение было мощное, а люди при таких не выживают, как правило. —Это моя машина.—произнёс парень, сложив ладони в замочек, в надежде на лучший исход. —Сочувствую вам, сэр. Да поможет им бог и медицина. —Аминь. Жёлтенький автомобильчик остановился напротив главного входа в больницу. Не глядя в стопку купюр, Адриан протянул её водителю и выскочил из машины, рванув к лесенке наверх. Если он не выбивал каменную плитку лестницы, когда поднимался, то по крайней мере, грохот от его шагов был такой, будто на больницу надвигается рота солдат, отбивающих строевой шаг. —Доброго вам утра, девушка. К вам по скорой троих пострадавших доставили после аварии, могу я их видеть? —на одном дыхании отрапортовал он, влетая в холл больницы, подлетая к регистратуре, попутно набрасывая на плечи белую мантию. —Доброе, да, всё верно. А кем вы приходитесь пострадавшим? —Всё-таки пострадавшим! —вздохнул про себя Агрест. —Я брат. —Хорошо, сейчас вам проводят в травматологию и всё расскажут. Затем маленькая девочка в беленьком костюмчике врача выбежала на встречу парню, ухватилась за его дрожащую ладонь и потащила в отделение. —Вообще, это удивительно, как же после такой аварии никто в кому не в пал. Даже переломов нет, хотя. Впрочем, все отделались незначительными повреждениями, ну там ссадины, гематомы, голову, вроде, кто-то разбил. Ну, сейчас сами всё увидите. А тем временем они почти добрались до нужного отделения. Оставалось только отыскать палату и Адриан может спокойно оценить весь масштаб происшествия. Девушка в белом халате лёгким движением отворила дверь и прошла внутрь. Наш герой, разумеется, последовал за ней, неспешно, с опаской предстоящего зрелища. —Ну же Агрест, дурья твоя бошка, заходи! Хватит бояться. Ты побеждаешь зло, борешься с монстрами, а тут просто боишься взглянуть на живых подруг и брата, пусть даже немного в синяках и ссадинах. —зарокотал внутренний голос парня, в попытке уберечь его от ненавистного страха и окончательной тьмы внутри. Он всё-таки переступил порог и осмотрел помещение, пропахшее спиртом и чём-то крайне неприятным, больше напоминающее запах домашней аптечки, со всеми этими стерильными бинтиками, пластырями и мазями. Там как раз стояло три кровати рядом, освещённых светом уже зашедшего зимнего солнца. На постелях мирно посапывали трое: на правой кровати никак не могла выбрать подходящую позу для сна Лила, выворачиваясь то так, то сяк; в центре смотрел свои сны Феликс, с залепленным глазом и разбитой головой, завёрнутой в белый бинт, ну, а завершала всю эту идиллию полуживая Хлоя, пластом раскинувшаяся на постели, прям как шпала на рельсах. И тут я немного углублюсь в подробности внешнего вида, ибо слишком там всё интересно и в какой-то степени забавно, хоть это и плохой повод для шуток. Пожалуй, стоит сказать, что ей досталось больше всех. Там не было каких-то серьёзных травм, больше ссадины и синяки, и нельзя сказать, что всё это было сосредоточено в одном месте. Скорее уж везде, кроме лица ю, ведь там красовалось нечто поинтересней. Ведь все мы помним аккуратненький носик Буржуа, который то и дело лез в разные передряги и скандалы. Так вот, вместо этого прелестного красавчика, на её лице красовалось огромное гипсовое нечто, закреплённое медицинским скотчем, плотно прилегающем к коже. И выглядело это настолько несуразно на относительно небольшом лице девушки, что ото можно было посчитать гипсовым клювом. Но он был не уродливым, а каким-то неуклюжим и никак не вписывающимся в помпезный образ девушки. И вот она лежала пластом на кровати, со своим клювом, никуда не поворачиваясь, как скульптура, учитывая ещё и то, что лежала она на белых простынях, так это вообще было трудно отличить от музейного экспоната, например всё из того же Лувра. Трудно было сдерживать смех при виде этой богемы с орлиным носом, так что Адриан ничего умнее не придумал, как просто выпустить всё наружу. Он так заливался, что беспокойная рыжевласка не выдержала и не глядя, кинула в источник шума подушкой. —Нет ну совесть должна быть у человека? —возмущалась она.—Тут люди пытаются отдыхать, а ты ржёшь, как конь. И не отнекивайся Агрест. Я тебя из тысячи узнаю, а именно твой противный смех. —Ох, прости пожалуйста. Не знал, что тебя раздражают человеческие эмоции. Многие находят мой смех милым, но, видимо, ты исключение. Дай хоть посмотрю на тебя, Россия. Парень подошёл ближе, в надежде на положительный ответ, но вместо этого, разочарованная особа запросила назад свою подушку и послала парня в места не столь отдалённые. Причём сказала она это так мерзко, что Адриан не выдержал и кинул в неё подушку. Она разумеется завизжала три на шум прибежала сестра. —Вам тут не цирк! Прекратили этот балаган, немедленно. Что вы тут устроили? —она с грозным видом посмотрела на парня. —Я просто вернул ей подушку.—усмехнулся он и посмотрел низенькой женщине, уже преклонных лет прямо в глаза. —То, что вы знаменитость, молодой человек, ещё не даёт вам право шуметь в стенах нашей клиники. Видите, пациенты отдыхают. Не мешайте им. —А он уже и не мешает! —послышался заспанный мужской голос откуда-то из центра палаты. —Ну вот видите, мадмуазель, всё само разрешилось. Давайте, я немного с ними побуду, а там посмотрим, а вам дам автограф. Недолго думая, сестра согласилась и собрав все свои медицинские штучки, направилась к выходу. Адриан тотчас подбежал к постели брата, сел на край кровати и стал расспрашивать, как всё так случилось. —Я отвлёкся от дороги, а в это время в нас кто-то врезался. Я там деталей не помню, но одно отложилось точно.—он разжал кулак и на ничего не понимающее лицо Агреста смотрел камень павлина. Таким красивым он его ни разу не видел. По правде говоря, он его вообще никогда не видел, так что не сразу понял что ему протягивает брат. —Она отдала его и мы расстались, теперь уже официально. —Ты ведь её любил, так почему позволил уйти? —Есть в жизни вещи важнее личной жизни и отношений. Я действительно понял, что для меня важно на самом деле. Я долго причинял тебе зло, брат, прости меня за это. Я просто сегодня сам чуть с жизнью не попрощался, когда мы летели. —Да ладно тебе. Давай поправляйся, а там придумаем, что делать дальше. Видимо, Феликс хотел что-то сказать, но потом, вдруг замолчал и причмокнув губами, задумался. —Ты чего? —Да я вот хотел тебя попросить привезти мой телефон, но потом вспомнил, что он разбился вместе с машиной. Кстати об этом, я верну тебе деньги за неё. —Да брось ты. У меня она застрахована, так что все расходы на новую тачку покроет компания. Все эти мужские разговоры, ах, как сильно они надоедают девушкам, особенно, когда вы все в замкнутом пространстве и кроме как лежать делать больше нечего. Так что от наркоза отошла всеми любимая Хлоя. Ну, как отошла: она хотела накрыться с головой подушкой, но что-то явно мешало ей это сделать. Тогда она пощупала лицо и обнаружила там его… —Не поняла, а что с моим носиком? —ещё уставшим голосом произнесла девушка, пытаясь понять, что всё-таки произошло, попутно ощупывая твёрдое нечто.—Где мой чудесный, маленький носик, а? Девушка паниковала в силу возможностей, а точнее невозможностей, ведь в капельнице было сильнодействующее успокоительное с хорошей дозой обезболивающего. —Ну и что ты сидишь? —пихнул Адриана в бок брат.—Иди, успокой её, а то видишь, она там уже на пределе возможного. —Я? А что я могу сделать? —стал отнекиваться парень, но глядя на жаждущую ответа Хлою, он не смог долго сидеть и ждать, когда этот Всемирный потоп закончится. К тому же, далеко идти не надо, так что собравшись с силами, он повернулся к ней-зарёванной девочек с вороньим клювом и попытался мягко намекнуть о проблеме: —Ты сломала нос, Хлоя. Если вам хоть раз удавалось увидеть настоящую эмоцию рёва, плавно переходящего в истерику, то представить себе блондинку, с красными глазами, залитыми слезами, которые она даже размазать из-за капельной трубки в руке не могла, вы точно представите. Они бриллиантами падали с её ресниц, медленно стекали по щекам, разбиваясь о подушку или нечто иное. И как бы её не пытались успокоить, они всё равно лились, оставляя после себя моемый след, обжигающий кожу. —Он ведь был такой хорошенький, а теперь это какая-то картофелина. Господи, где же я так провинилась? —Хлоя, успокойся. Эта повязка просто фиксирует сломанную кость. Тебе её завтра снимут уже.—успокаивал её Агрест, но вместо успокоения, она только больше бросалась в омут печали. —Да успокойте её уже кто-нибудь! -закапывалась с головой в подушку Лила, в надежде хоть на мгновение услышать тишину. Но немного погодя, может лекарство так подействовало, то ли рассудок стал более чётким, но безутешная блондинка успокоилась и через какое-то время уснула. Лилу врач отпустил домой, а Феликс лежал в койке и пытался понять, что имел ввиду брат, говоря о каких-то поисках. Хм, действительно, что же нужно искать? Адриан тоже пошёл домой. Куда-либо заходить ему не хотелось, ведь всё в этом городе напоминало ему о Мари. Он просто бесцельно бродил по городу, смотря вниз, еле волоча ноги. Он перемешивал в голове мысли о том, как же он будет без своей любимой леди почти полгода, как будет спасать город, а надо ли ему вообще теперь что-то спасать, если всё кончилось? Надо ли вообще оставаться здесь? Может быть бросить всё и улететь к чертям отсюда, в Японию, например. Там сейчас хорошо, вот только там Кагами, а с ней пересекаться никакого желания нет, да и лететь долго. Может быть в Англию? В поместье Грэм-де-Ванили? Хотя тоже не вариант. В любом случае, пока он не нашёл разгадку своего спасения, покидать город ему нельзя. В конце концов, кто будет навещать Мари в больнице? Ну, каким образом я не знаю, но он всё же добрался до более менее знакомого района, но это был далеко не дом Дюпен-Чернов, а уж тем более не дом Арестов. Безусловно, это был центр города, только не тот, что был пару мгновений назад. Это было какое-то воспоминание из юности, когда он ещё учился в школе, когда бегал с друзьями, в попытке спрятаться от телохранителей и постоянного контроля отца. И даже улица была та же, даже не изменилась за столько лет. Там всё также пахло свежими газетами из книжной лавки, в которую наш герой периодически заезжал, чтобы купить новые книги для учёбы. На стенах всё также висели афиши тех лет, а рядом с каждой дверью был приделан небольшой колокольчик, как в давнем средневековье, только украшенный по случаю праздника. И вновь создавалось впечатление, что он тут когда-то уже был, и чем дольше он находился с здесь, тем больше убеждал себя в этом. И всё прояснилось, когда он подошёл к небольшой кафешке, из распахнутого окна которой, доносился запах свежей выпечки. Парень даже остановился, дабы послушать этот дивный аромат нежнейшего слоёного теста, пропитанного корицей и ванильным сахаром. Он зажмурился, а в голове его всплыл тот самый день, когда он впервые попал в это место. Тогда-то он и познакомился с самой прекрасной девушкой, которая перевернула всю его жизнь вверх дном, но сделала это так, что даже в таком положении всё было великолепно. Тогда он взял горячий круассан с миндальным кремом внутри, а она протягивала ему заказ, нежно улыбаясь, касаясь его тёплой ладони. Он вошёл внутрь. У порога его встретила девушка-администратор, которая предложила ему место. Он покорно принял предложение и присел за столик у окна. —Можно мне пожалуйста горячий круассан с ментальной начинкой и кофе. —Хорошо, месье. —прощебетала молоденькая девушка, записав заказ в блокнот. И только она собиралась упорхнуть, как вдруг Адриан залпов ей один вопрос: —Скажите, а это кофейня Тома Дюпена и Сабин Чен? —Да, наше кафе является основополагающим в сети. Хозяева сейчас в Америке—продвигают выпечку, а что? Вы что-то хотели? —Да нет. Я просто жених их дочери, Маринетти Дюпен-Чен, знаете такую? —Конечно знаем. Она владеет этим заведением и является управляющей в нём. Она и персонал весь сама подбирала. Только теперь редко заходит, ну вы сами понимаете, ребёночек и всё такое. Он мог ожидать всего, но такого поворота событий, вряд ли. Мало того, что Мари с утра до ночи занималась рукоделием, так ещё и ресторан держала в своих руках, и при этом успевала выполнить всё, что накопилось по дому. Но дело не в этом. Теперь, обязанностью парня было держать ресторан, заниматься оформлением и прочими фишками бизнеса. В тот момент, он вспомнил любимую. По щекам пробежала лёгкая дрожь, готовящая к солёному водопаду чувств, но он сдержался. —Скажите, мисс, у мисс Дюпен-Чен есть кабинет? —Да, конечно. Вас проводить? —Я буду очень признателен. Он встал из-за стола и миниатюрная, точно сбежавшая из коробки куколка, повела его через весь ресторан к назначенному месту. И с каждым новым шагом, Адриан ощущал её—свою самую сокровенную, самую нежную и любимую рядом с собой. Ему казалось, что ещё немного, и она снимет с себя этот плащ-невидимку и всё будет как раньше. Они поднялись на самый верх старинного дома, в каждом изгибе которого, парень видел свою юность, ведь именно по этим лестницам он поднимался, приходя в гости к Мари. Именно с этих лестниц допросился аромат свежей выпечки Тома Дюпена. —Мы пришли.—прощебетала девушка, вытаскивая из потайного кармашка маленький ключик. Она сначала взглянула на небольшой металлический сувенир, потом на молодого человека, в глазах которого ожила надежда, а затем спросила: —Простите, вы ведь тот самый Адриан Агрест? Он кивнул. —Она очень сильно любит вас, уж я-то знаю. Она всегда ждала только вас. У неё даже кабинет в ваших фотографиях. Мы сначала смеялись, а потом поняли, насколько сильны её чувства к вам. Жаль только, что вы сегодня не вместе зашли. Она в кабинете для вас какой-то сюрприз готовила, никому не показывала, всё ждала, когда вы придёте. Ну, думаю, вы вс сами посмотрите. —договорила она и сунула ему в ладонь небольшой ключик с выточенными инициалами, после чего также, как и всегда юркнула в пролёт и унеслась прочь. Что-то щёлкнуло в замочной скважине и дверь отворилась. Он неспешно вошёл внутрь и обомлел: там осталась всё та же лазейка, что и много лет назад, ну та самая лесенка, ведущая на мансардный этаж, где в своё время была детская Маринетт. Он ловко вскарабкался наверх, приоткрыл люк и влез в комнату. Там даже ничего не изменилось с его последнего визита, всё те же стены, столик и подъём к кровати. На многочисленных пробковых досках висели различные записки и памятки по работе, но больше всего было конечно фотографий счастливых свиданий его и девушки, чувства к которой у него вскипели с новой силой, обжигая сердце языками пламени любви. Там даже запах её сохранился, такой нежный, с лёгкими нотками ванили и ещё чего-то цветочного, ненавязчивого. Он точно вновь ощутил себя рядом с ней, и чем-то незримым, свойственным только ему, ощущал её, но разум твердил, что это всего лишь мираж: такой родной, дорогой душе и сердцу мираж. Но он, сам того не понимая, всё же был близок к ней так, как никогда раньше, ведь эта комната—отражение её души, всех тех чувств, что она хранила столько лет, отражение мечт и переживаний. Он подошёл к письменному столу. Разглядывая многочисленные папки и коробки, доверху заполненные бумагами, он заприметил небольшую шкатулочку. Она была сильно похожа на ту, что стояла у неё на полке в спальне. Странная вещица привлекла его внимание, так что любопытство взяло верх и он потянулся за ней, но каково было его удивление, когда он увидел кодовый замок, с самого края розового коробка. Ну, если честно, про удивление я погорячилась. Скорее, это была неожиданная, но вполне логичная ситуация. Просто если написать, что парень наконец-то включил логику было бы слишком сухо, вот я и подлила удивления. Не, ну, а что? Он и правда не такой глупец, каким мы привыкли его видеть. Как раз именно он принял решение разгадать пароль, а не рушить тонкую работу мастерицы. И лучше это было бы сделать в таком месте, где его никто бы не достал. Сунув шкатулку под куртку, он вылетел из комнаты, чудом не свалился с лестницы, вихрем закружила официантку и в порыве чувств, понёсся в сторону дома Мари, где его ждал большой сюрприз. Всю дорогу, он прижимал сокровище к сердцу, параллельно болтая с Планом об увиденном. Но с каждым новым шагом его дыхание становилось всё тяжелее и глубже, что на пустые разговоры сил не было. Он старался сконцентрироваться на пути, мельком выслушивая причитания своего сырного друга. Поднявшись по лестнице, он чуть было не обронил свою находку, но ловкое движение руки и вот, всё в порядке. Он вытащил ключи из внутреннего кармана куртки, такие небольшие, сразу видно женские, с небольшими зубчиками на концах, звонко тренькающих в карманах при ходьбе. Повернув ручку, он снова оказался в том месте, где он когда-то, не так давно, как принято писать, сидел с любимой и помогал ей с дизайнами. Теперь, нужно просто осознать тот факт, что какое-то время её рядом не будет. Смириться и жить дальше, терпеливо ожидая новой встречи. Лучшего места, чем её мастерская он не нашёл, так что сразу как снял обувь, направился туда. Коридор всё ещё был завален вещами Хлои, которая по причине своей депрессии, забросила всякий уход за собой и слежу за новыми брендами, не взирая на то, что её мать модный критик. Многочисленные коробки, набросанные в спешке платья и ещё куча разнообразного тряпья—всё это заполнило проход к заветной комнате. Пока они с Адрианом жили вдвоём, Мари держала комнату чуть приоткрытой, например, чтобы парень мог принести ей чай, ну или перенести в спальню, когда она засиживалась допоздна. А с приходом в их жизнь Буржуа, уж не знаю зачем, но дверь всегда была заперта на замок. Самое интересное, что пока в доме кто-то был, героиня не могла работать, от слова совсем. Ключи она всегда хранила в спальне, но точно сказать было нельзя, ведь были ли они там на самом деле трудно сказать, ведь до этого момента, Адриан их так и не видел. Убедившись, что дверь всё ещё заперта, парень направился в спальню, где потратил около двух часов, прежде чем понял, что никаких ключей там нет, в прочем также как и подсказок для их нахождения. Причём, весь удар на себя взяла гардеробная, с многочисленными ящичками, развороченными и перевёрнутыми вверх дном. —Чёрт возьми! —послышался протяжный возглас изнеможения, раздавшийся в пустоте и отозвавшийся гулким эхом по всей квартире. —И тут ничего. Ну где-то же должна быть подсказка. Где-тоже должна быть! Помните, я как-то уже рассказывала о системе хранения в гардеробной Мари? Так вот, за несколько часов, проведённых парнем в малюсенькой комнатке с миллионом разных ящичков и аккуратно развешанными нарядами, он переворотил там не просто всё, а вообще всё. Вещи свалились в смесь разных цветов и фасонов, но ключа по прежнему не было видно на горизонте. И он бы мог так искать ещё очень очень долго, если бы не последнее воспоминание перед праздником. Как раз в тот самый день перед тем, как уйти к Феликсу. На трюмо в их спальне висел кулон, такой старенький, уже потрёпанный временем. Такие часто встречались в деревянных бабушкиных шкатулках, которые передавались из поколения в поколение, в них ещё много древних монеток и прочего золотого хлама. Вот этот кулон как раз был представителем подобной коробочки. А по причине почтенного возраста дома, в котором находится квартира, можно предположить, что именно с помощью этого агрегата, Мари отпирала комнату и прятала свои секреты. Только сейчас, почему-то, ключа на трюмо не было. —Ну и ладно, —подумал парень и направился на кухню—пить горячий чай и опустошать запасы холодильника, ведь все салаты, утка и многое другое готовила самая лучшая девушка, с самыми нежными, на его взгляд, руками. На улице вовсю светило зимнее солнце, жгучее, но ни капли не согревающее. Оно просто висело над Парижем, точно огромный жёлтый фонарь, под которым совершались тысячи событий, хороших и не очень, лёгких как пух, или тяжёлых, груз которых не каждый выдержит. Под его лучами всё оживало и преображалось до неузнаваемости. Не сошедший с окон лёгкий ночной иней переливался всеми цветами радуги, чуть бросая свет на обеденный стол, за которым трапезничал Адриан. Время как раз было обеденное, а в такой святой праздник не отведать утки, фаршированной запечёнными яблоками—просто грех. Тем более, если её готовили с заботой и душой. На столе также стояли миски с крабовым и французским салатом Нисуаз—любимейшим блюдом нашего героя, разумеется в категории закуски. После плотного обеда, как настоящий кот он отправился спать, ибо уж сильно вымотали его события прошлой ночи. Наскоро скинув с себя одежду, Адриан обрушился на постель и даже не заползая под одеяло, погрузился в, наверняка, самый лучший сон в его жизни. Подушка нежно обволакивала его лицо, тем самым создавая впечатление облачного лежбища, где спят непорочные души детей и их ангелы, рассказывая им дивные сказки о магических мирах и их обитателей. Там же, рядом с этим лагерем, расположилась большая перина, белая, как чистый снег гор, отливавший на солнце свежими красками, при этом нежными и по-своему леденящими. На ней и лежал наш герой, закутанный в белый саван, устремивший свой взгляд далеко в небеса, где как раз виднелись мелкие точечки звёзд.