Тыквенные Пряности и Другие Радости

— Привет, — произносит Тэхён, неуверенно покачиваясь подальше от открытой двери, из-за которой подозрительно поглядывал на него мальчик с блестящими чёрными глазами. — Я Тэхён. Чанёль дал мне твой адрес и сказал, что я могу прийти сюда, чтобы… найти тебя. Этот сексуальный парень с густыми чёрными волосами и костлявыми ключицами втянул воздух, его взгляд метнулся к центральному дому через лужайку с сухой травой. Жёлтые листья колыхались и вспыхивали на предвечернем солнце, опадая на шуршащее одеяло на той стороне грязной проезжей части. Серый, засыпанный мусором боковой дворик медленно наполнялся золотом. — Найти меня чего ради? — спросил паренёк в дверном проёме, из-за его позы он казался здоровенным и угрожающим, отчего по спине Тэхёна побежала лёгкая дрожь, причина которой крылась не в резком ветре. Он стоял немного в тени, но Тэхён всё же мог разглядеть грязь на его футболке, дырки в джинсах. — …т-травки. Пацан вздохнул, оглядываясь на гараж позади себя, а затем снова в сторону дома. Он откинул волосы на лоб. — Ладно. Заходи. Но ты за это платишь пятнашку за грамм. — Я обычно плачу двадцатку, — пробормотал Тэхён. Через плечо паренёк поднял на него резко очерченную бровь. — Чанёль тебе сильно завысил, мужик. — Я знаю, — сказал Тэхён. — В то же время я не знаю никого, кто толкает. — Я поставляю по крайней мере пятерым дилерам в университетском городке, и я знаю, что их там больше, — сообщил тот. — Как тебя зовут? — Тэхён. Тебя? — Чонгук, — ответил тот. Гараж был чёрт-те как превращён в большую квартиру-студию с потёртыми диванами на бетонном полу. Обрамлённые картины висели на колышках для электроинструментов, визуально купленные за три доллара на гаражной распродаже во дворе, сзади просторная кухня с металлическими стеллажами, заполненными до краев банками. Тэхён остановился у подножия трескучей лестницы. — Просто поднимайся, — повторил Чонгук. У него были маленькие губы, соблазнительные, с тяжёлой нижней губой, словно надутой, неуместной на этой сильной линии челюсти. Ступенька громко скрипнула, когда он поднимался наверх, и Тэхён вздрогнув последовал за ним. — Пятнадцать за грамм, да? Могу ли я просто отныне покупать у тебя? — Я не продаю из своего дома, — сказал Чонгук мягким, но холодным голосом, заставляя Тэхёна почувствовать себя маленьким, и последний уже составлял план нападения, как переубедить этого парня. Чонгук кивнул на окно с прослойкой въевшейся грязи. — Мои родители живут прямо там. — Пиздец. Ты здесь всю зиму живёшь? Он пожал плечами. — Я довольно хорошо лажу с холодом. Если оставить обогреватель включённым, то воздух всё равно поднимется вверх. Я просто не могу пользоваться своей гостиной. — Или кухней. Где у тебя ванная? Чонгук нахмурился, перебирая пластиковый пакет и бросая марихуану маленькими порциями. — Сколько граммов? — Эй, если по пятнадцать, давай сделаем два. У тебя просто нет ванной? — Во дворе, — проворчал Чонгук. — Она вон там. — Правда? Ты там и душ принимаешь? — Через минуту тебе это обойдётся в тридцатку за грамм. Тэхён решил держать рот на замке. Пятна на грязной белой футболке Чонгука были ещё заметнее в полумраке. Обрамлённый золотом и янтарём из окна, он слегка напоминал произведение искусства, земля аккуратно размазана вниз по его челюсти. Возможно, он работал в саду, который Тэхён прошёл по пути сюда, покрытый листвой из широких зелёных листьев, а где-то и из со сдавленными мёртвыми стебельками коричневых листочков, что свернулись и наполовину притоптались вместе с землёй. Чонгук, вероятно, выглядел бы там привычно по-домашнему — на коленях в земле. Он являл собой маленький кусочек города, измученный и безжалостный, но в некотором роде красивый, с деликатностью в деталях, привлекательностью, что росла, чем дольше он смотрел на него. — Тебя усыновили? — спросил Тэхён. Чонгук тяжело вздохнул. — Ага. Тебя? Тэхён покачал головой. — Нет, но мою мать — да. В этом городе много азиатов? Чонгук фыркнул. — Есть семья, которая владеет китайским ресторанчиком, и потом я. — Знаешь их? У Чонгука желваки дёрнулись. Его худые щёки восхитительно вздулись в уголках рта, передние зубы показались из-под губы. У Тэхёна возникло странное желание почувствовать какие его щёки изнутри и посмотреть, подойдут ли они к его. Может быть, дело в детском жирке. Может быть, в мышцах. Что можно предположить о щеках парня с такой мускулатурой, как эта. — Им вроде как… по сорок. Их детям ещё даже нет десяти. Нет, я их совсем не знаю. Тэхён неловко перемялся с ноги на ногу. — Верно, — сказал он. — В школе тоже не так много азиатов. Мне просто интересно. Чонгук продолжал отмерять травку и не смотрел на него. — Они дают мне бесплатную еду каждый раз, когда я туда захожу, — пробормотал он. — Мне тоже, — сообщил Тэхён, улыбаясь. Чёрная толстовка Чонгука свисала с одного плеча и собиралась в складки на запястьях, будучи слишком для него по размеру большой. Дырки пронизывали изношенный край его футболки. Земля мелькала на коленках его джинсов. Ни в жизни ему не быть садовником. Никто после тринадцати лет из чистой случайности не пачкал свою одежду, хоть большие глаза и маленький рот заставляли этого ребёнка выглядеть молодо, на самом деле он давным-давно перешёл эту черту. — Учишься в старшей школе? — Окончил два года назад. — Где сейчас работаешь? — «У Дэнни». — Ты шутишь. — Там отстойно. Чонгук потерял голос, отчего звучал так, словно у него в зубах бритвы. Быстрые согласные в его горле, гневные гласные смягчились до сладостной музыкальной интонации, неуверенной и тихой. Он, пыхтя, медленно выдохнул, и от собственного дыхания недалеко от него самого воздух заволокло дымкой, дым без огня. Он запечатал пластиковый пакет, но не вручил его Тэхёну, вместо этого взял большую стеклянную колбу со стола и вытащил немного травки из мельницы, чтобы утрамбовать её. — Хочешь? — спросил он. Тэхён моргнул. Он ожидал, что его выгонят в ту же минуту, когда сделка закончится. — Ещё бы. Чонгук передал её ему и плюхнулся на кровать, раскинувшись, словно гигант. — Прости, здесь негде сидеть, — сказал он. Тэхён осторожно сел на матрас. Пружинка ткнула ему в зад. Трава вдаряла чудесно, мгновенно проскальзывая в голову и заполняя смрадом воздух. — Боже, эта дурь хороша, — сказал Тэхён, поднимая колбу на вторую затяжку. — Где ты это взял? — Я её выращиваю, — пробормотал Чонгук. — Там… передай её сюда, пока она не выдохлась. — Его холодная рука весьма ощутимо прошлась по грубой коже Тэхёна, царапая, неловко интимно для нового знакомства, но вместе с тем по-собственнически. Чонгук издал тихий облегчённый стон на выдохе, и Тэхён обнаружил, что смотрит в сторону. — Нашёл старую ржавую машину, из которой вышла отличная теплица. С ещё сохранившимися окнами и всем таким. Та ещё сука в протапливании зимой, но моими усилиями с ней срабатывает по крайней мере месяцок до и после сезона урожая. Может быть, в этом кроется причина грязи на его джинсах. — Здорово. Тебе стоит стать ботаником. — Вышло бы весело, — сказал он. — У меня есть фермерский участок на полях, которыми владеет моя семья. Он довольно мал, но было бы весело. — Он откинулся на локоть и передал штуковину. Тэхён с растерянным видом уставился вниз на затупленный кончик, напоминавший наконечник стрелы, блестящую стеклянную трубку и чашу в форме сердца. Он видел так много других, почти таких же, но не настолько плоских, просто из розово-оранжевого стекла с несколькими пузырьками. — Эта колба, — начал он, медленно поднимая её ко рту. — На член похожа. На матрасе рядом с ним Чонгук разразился мягким смехом. — Я имею в виду, больше, чем большинство. — Многофункциональная, — высказался Чонгук. — Это называется апсайклинг¹. Фаллоимитатор приблизился ещё на пару сантиметров к лицу Тэхёна, прежде чем его мозг нагнал его. Он выдернул его изо рта, и Чонгук снова хмыкнул, издав небольшой хриплый, гортанный звук. — Я шучу, — сказал он. — Ебаный стыд. Я лишь две затяжки сделал, — пробормотал Тэхён, абсолютно убедившись, что держал колбу с травкой внутри, а не фаллос, а затем затянулся как можно быстрее, чтобы до смерти не задохнуться. Они скурили остаток чаши в тихой сине-серой дымке. Вдали от мягкого шелеста умирающих листьев, ветер был слишком смирным. — Эй, Чонгук. — Ага, — отозвался тот высоким, немного огрубевшим голосом, и Тэхён вообразил, что этот голос грубо протаптывает себе путь, словно руки поднимались по его спине, через шею и уши. Его глаза закрыты от смака этой мысли. Он сам заставил свой собственный голос звучать немного ниже, мягче и вкрадчивее так, чтобы у Чонгука не возникло ложных идей, почему он спрашивает, поскольку Чонгук был тем человеком, которого он хотел бы узнать определённым образом. — Ты когда-нибудь пользовался настоящим фаллоимитатором раньше? Чонгук глубоко вздохнул, а затем перестал дышать, звук очевидно исчез, чего и следовало ожидать. Если бы Тэхён был хоть как-то трезвее, он никогда бы не спросил какого-нибудь рандомного фермерского мальчишку о чём-то потенциально рискованном. Они продолжили лежать мгновение в подвисшем напряжении. — В смысле, нет, — медленно произнёс Чонгук. Однако он не казался оскорблённым, что вселяло надежду. — Мм, — ответил Тэхён, сдерживая улыбку. — Это весело. — Иногда смелость окупается. Он пялился на покрытую пеплом колбу в своей руке, понемногу покуривая. — А хотел бы? — Хочу сказать, — начал Чонгук, а затем сделал паузу. Тлевшие угольки в чаше погибли, и внезапно вырвалась струйка дыма. — Может быть. Ну, знаешь. А ты пробовал? — Ага. Могу взять твой номер? — Ха? — выдохнул Чонгук, поражённо и почти угрожающе, и Тэхён потерял самообладание. — Чтобы купить у тебя снова. — Ох. Звучало досадно. Тэхён, наконец, повернулся и увидел, что тот растянулся на спине, тонкая футболка натянулась на весьма очерченных грудных мышцах и острых маленьких точках там, где его соски твердели от прохладного воздуха. Он выглядел, будто лучшее в мире существо, созданное для прикосновений, лучшее в мире существо, под которым хотелось оказаться прижатым. — Ага. Дай мне свой телефон, — сказал он. Тэхён лежал рядом с ним, пока тот набирал свой номер, используя в качестве предлога, что его отлично накрыло, чтобы обернуть ладонь вокруг руки Чонгука и слегка сжать. Толстой, твёрдой и тёплой. Он прижался лбом к его плечу, собственные длинные волосы проезжались между лбом и тканью. — Хей. Что… Ты в порядке? — Тепло, — пробормотал Тэхён и забрал свой телефон обратно. — Прости. Я становлюсь прилипчивым. — Не забудь свою травку, — озвучил Чонгук. Тэхён провёз её по столу и положил в карман, затем неловко поднялся с кровати и спустился по лестнице. — Увидимся! — крикнул он на верх лестницы, когда уходил. Он услышал отдалённое ворчание. Чистый, осенний воздух омыл его лёгкие, и он приступил к мечтательной прогулке обратно к кампусу по железнодорожным путям. Холодный, хриплый голос Чонгука и облегающая футболка аляповато разукрашивали, словно декупаж, его мысленный взор.