Sacrifice

Меня мутило весь вечер. Должно быть, всю оставшуюся жизнь я буду чувствовать именно это: бесконечную тошноту. Я старалась не запоминать этот день, изо всех сил старалась, опасаясь, что он ещё будет сниться мне в кошмарах. Мои руки дрожали, разум блуждал в полутьме, и внимание не фокусировалось на чем-то одном. Я все вспоминала отца, сидевшего за столом, точно ничего не случилось... Я так мало значила для него? Отец потерпел поражение в развязанной им войне, побитый и сломленный проигрышем, он сидел за широким столом в доме Катров. Его благословение было лишь формальностью, все понимали, что Никлас может взять меня в жены и без этого. Но традиция такова, правда? Оказалось, что в этом Катры непоколебимы: традиции слишком много значат для них. Прислонив к губам полную вина чашу, отец кивнул, и я могла разглядеть отёк под его глазом, синяк над рассечённой надвое верхней губой. Да, в том бою ему хорошо досталось. Полагаю, шрам останется на всю жизнь, но будет спрятан за густой темно-рыжей бородой, погребен там, как самое позорное из воспоминаний. С тех пор, как "предложение" Никласа было встречено согласием, прошло всего два дня, а час нашей свадьбы уже наступает. Хорошо, что он не выпал на период течки. Этот день… Я удивлена, что небо не плакало по мне. Никлас не желал больше ждать. Он сказал, что «мариновался уже достаточно, и с него хватит этих игр». Будто я могла что-то исправить сейчас. Я тоже не хотела бы с ним «играть». Дом, в котором обитала правящая семья столь многочисленного племени, оказался каменным. Каменным, начиная со ступеней при подходе и заканчивая покатыми крышами. Деревянные балки, должно быть, прятались за привезенным из-за моря темным мрамором со светлыми прожилками, и холод гулял по бесконечным коридорам, преследуя меня, подобно призраку. Жаль это признавать, но фамильный замок Никласа показался мне красивым. По древней традиции Катров в этот день я встала ещё до рассвета, чтобы вместе с «возлюбленным» женихом ждать, пока солнце взойдёт над долиной, показав мне каждый метр земли моего избранника. Ни с отцом, ни с братом, вернувшимся домой с таким позором, я больше не говорила, они старались делать вид, будто ничего не произошло, будто это – мой выбор. К черту. Да и хочу ли я говорить с ними в будущем? Меня продали, продали, обменяв на отцовскую глупость, его нереализованные амбиции, неуемную жажду сражений. Наверное, было бы обидно... Такой дорогой ценой спасти народ от неминуемого порабощения, навсегда потеряв связь с ними. Мне не дали тёплой одежды, несмотря на то, что осень близилась к концу, и подкрадывались холода. Никлас пошутил, что выходить на улицу мне ещё долго не придётся, и, когда он покинул покои, я зарыдала, точно ребёнок. В его власти было выполнить угрозу, в его власти – запереть меня здесь, приковав к холодной кровати, превратить мое существование в бесконечную череду его визитов и скорых родов. Теперь лицо моё было красным, пунцово-красным и воспаленным. На холодном ветру я дрожала, будто кленовый лист. Быть может, так и выглядит замужество для омег? Безрадостное, пугающее… Да, наверное, так и должно быть. На комоде лежало серебристо-белое платье из самого тонкого на свете льна, никакого плаща, единственной теплой вещью, позволенной мне сегодня, оказались длинные белые чулки из овечьей шерсти и корсет, не позволявший мне дышать полной грудью. Служанки помогали мне с гардеробом молча, молча убирали мои волосы в пучки, молча украшали их бусинами. Казалось, что беты мне не были рады. После всех приготовлений меня забрали из комнаты девушки, одетые в ярко-красные платья. Они хихикали, и во взглядах их не было ни капли сожаления, скорее триумф, радость победивших. Быть может, они действительно победили, не став невестами для тирана? Издали они напоминали языки пламени погребального костра, яркие и довольные, смеющиеся надо мной. Вместе с ними мы дошли до самого выхода на крышу, в который меня втолкнули, ни о чем не предупредив. Я запуталась в длинных белых юбках, споткнулась о порог, но не упала. Помню, как понадеялась, что позже мне позволят высечь этих девиц. Неподходящие для омеги мысли. – Иди сюда, Джун, – рассмеялся Никлас, увидев, как я пошатнулась, перебираясь через порог. – У тебя нет сил? Я следил за тем, как ты ела последнее время, такого не должно было случиться. Следил… Хочет, чтобы я оставалась здоровой, готовой к зачатию? Никлас нехотя обернулся, услышав шум возни за своей спиной. Его высокая мощная фигура показалась у самого парапета, загораживая восходящее солнце. Мне бы хотелось столкнуть его вниз, но я хорошо знала, что сил все равно не хватит. Никлас засмеется, эта жалкая попытка развеселит его – только и всего. Я закусила губу, торопливо поправляя невесомые юбки платья. – Они толкнули меня! – пожаловалась я, будто надеясь, что Никлас поможет. – Да? – казалось, что альфа задумался на мгновенье, – Девочки могут быть завистливы. Разберемся с этим попозже, солнышко, – улыбнулся он, наконец одарив меня взглядом. Тошнота усилилась многократно. Я не знала, от волнения или от отвращения. Никлас приветливо улыбался, а я пыталась отвести взгляд, сделать вид, что ничего этого нет. Его наряд был традиционно черным, спину вождя закрывал длинный плащ с вышитым на нем волком – символом его клана. Как забавно, что нашим был дикий олень, в чьих ветвистых рогах извивались ядовитые змеи. Шла я медленно, дразняще-медленно, словно надеясь, что это отсрочит нашу свадьбу. Нужно отдать альфе должное, он ждал терпеливо, понимая, что уйти у меня все равно уже не получится. А ветер действительно был холодным, и платье, врученное мне с утра, не спасало от него. Я прятала пальцы в длинные белые рукава, но теплее от этого не становилось. Возможно, Никлас надеялся, что тепло я буду искать в его руках, а, может, он не думал о столь малозначащих деталях, как мой комфорт. Возможно, в будущем мне предстоит узнать о его приоритетах чуть больше. – Взгляни, – сказал мой альфа, когда я остановилась рядом с ним, положив руки на каменный парапет балкона. Казалось, что отсюда виден целый мир. Деревья острыми макушками царапали голубое небо, белое осеннее солнце слабо освещало землю вокруг, пытаясь согреть мерзнущих под его вниманием существ. Я видела, как желтые листья устилают землю в вишневом саду племени, отсюда виднелся и дальний край соленого моря, бесконечные пшеничные поля, убранные на зиму, долгая дорога к совету. Все дома в деревне были каменными, лес показался далеко впереди: густой и темный, словно ждущий чего-то. – Лучше, чем в твоем прежнем доме, правда? – спросил он, будто я могла сознаться в этом. – Какой доход вы получаете от поставки вишни? – спросила я тихо, будто надеясь завязать беседу. – Сад такой большой. – Достаточно. Тебе больше не нужно беспокоиться о доходах, расходах, поставках и прочем. Моя омега может не забивать свою прелестную головку управленческими вопросами, оставь это мне. «Придурок», – подумалось мне. Впрочем, стоит ли винить Никласа в столь замшелых взглядах на отношения между альфами и омегами? В его клане омег не было, и вождь не мог знать, что мы – те же люди, что зачастую и мечты у нас те же, и желания. Может, удастся ему это доказать? Никлас смотрел вдаль недолго. Боковым зрением я заметила, что он повернулся в мою сторону, и теперь разглядывает мое побледневшее лицо. Мои пальцы крепче впились в каменный парапет, несмотря на обжигающий их холод. Я так не хотела, чтобы он касался меня, я так хотела сбежать, спрятаться, исчезнуть... – А что там? – спросила я, кивнув в сторону особенно густого таежного леса. Всё, лишь бы отсрочить неизбежное. – Боишься? – улыбнулся альфа, выгибая бровь. – Да, стоит. Тени в этом лесу очень, очень густые, ночью не видно ничего. – А что в них прячется? – спросила я тихо, и что-то внутри шевельнулось. – Все, – засмеялся альфа, – О, моя маленькая омега, – он шагнул ближе, нависнув надо мной, точно голодный лис над зайчонком. – Тебе лучше не забивать свою головку такими вещами. Лучше думать о том, как удовлетворить все желания своего альфы, да? Никлас протянул ко мне руку, но я вжалась в холодный камень перил. Те врезались в мою спину, обожгли холодом, но все лучше, чем его руки, руки, пропитанные силой. Альфу, казалось, расстроило моё поведение. Никлас плотно сжал губы, продолжая нависать надо мной, но не касаться, тянуть руку вперёд, будто предупреждая. – По традиции... Ты должен все рассказать о своих землях, – произнесла я несмело, чувствуя, что альфа злится. Никлас чуть смягчился, услышав меня. Верно. Традиции – это важно, это так важно для Катров, что Никлас еще не оставил след своих зубов на моей бледной шее. Он должен, обязан рассказать мне все о племени, в котором мне предстоит теперь жить. Должно быть, мой "интерес" пришёлся альфе по вкусу. Никлас облизнул губу, не разрывая зрительного контакта. В его малахитово-зеленых глазах горели огоньки удовольствия. – Дай угадаю, – произнёс он, облизнув свои тонкие губы. – Ты слышала все эти страшные истории о болотах, взявших наши земли в кольцо, да? – Да, – созналась я, снова попытавшись отступить подальше. Я не обманывала. Катры – племя закрытое. Они предпочитают брать мужей и жён из соседних домов, чтобы бесконечно смешиваться друг с другом. Альфы, возглавляющие клан, всегда находили омегу на стороне лишь потому, что собственных омег они никогда не имели. Я, как и весь внешний мир, не знала, что именно происходит с несчастными... Верить в то, что Катры создали универсальную вакцину, блокирующую омега-гормоны плода – безумие. Верить, что они просто-напросто не способны зачать омег – ещё веселее. Это сложнее, куда сложнее, и наши шаманы не смогли разобраться в механизме воспроизводства. Омега могла родиться в семье двух бет, двух альф, хоть такие семьи и были большой редкостью… Никто не знал, от чего зависит твой ранг. Никлас улыбнулся, приближаясь ко мне. Я могла чувствовать его запах: мускусный и тяжёлый, насыщеннее, чем у любого другого альфы, встреченного мной. Может, мы – родственные души? Может, поэтому он ждал меня так терпеливо? Вождь наклонился, чтобы горячими губами задеть краешек моего уха. Я знаю, что он сделал это не случайно. – А что ты слышала? – шепнул он. – Ты можешь рассказать мне все на свете, Джун. Я бы с удовольствием еще раз рассказала, как сильно ненавижу его за то, что Никлас не оставил мне выбора. О, мне было, что рассказать. Я приоткрыла рот, намереваясь вывалить на него еще несколько оскорблений, но придержала язык. Сегодня Никлас сделает меня своей женой, и я могу регулировать силу его укуса. – Что в ваших лесах живут уродливые древние чудовища, и что ни одному из вас не позволено идти к Замшелому Лесу через болота. – О, я понял тебя. Ты любишь сказки, да? – спросил меня Никлас, забавляясь. – Невинные детишки всегда любят сказки. Я не ребёнок. Будь я ребёнком, не пришлось бы выходить за него замуж сейчас, совет запретил бы этот брак. Услышав Никласа, я покраснела, тут же отвернувшись от него. Конечно же, он считает меня несмышленой маленькой омегой, почему я удивлена? Почему расстроена этим? Нечего ждать иного отношения от альфы, добившегося своего с помощью вступления в чужую войну. – Можешь не бояться, чудовища не выходят из леса, – произнёс он после недолгого молчания. – А мне можно будет гулять одной? – спросила я, недоверчиво выгибая бровь. Никлас улыбнулся, почти мягко, и в глазах его не горело желание свернуть мне шею за столь дерзкий вопрос. Альфа взялся за мой подбородок, приподнял его пальцами. Я не пыталась отстраниться, желая быстрее услышать ответ, понять, как широки границы дозволенного. – Когда-нибудь будет можно, – уклончиво ответил Никлас. – Если ты будешь хорошей девочкой, и не разозлишь меня снова. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. Мягко, нежно, почти приятно. Я готова была заплакать. Никлас поспешил удалиться с балкона и я должна была пойти за ним. Следуя странному порыву, я обернулась, чтобы снова бросить взгляд на далёкий темный лес, скрытый липким холодным туманом. Мне показалось, что я заметила в нем движение, что что-то большое, не похожее на медведя или волка, метнулось от одного древа к другому. Нужно запомнить: никогда туда не ходить. Моя неторопливость, видимо, раздражала альфу, ведь Никлас нетерпеливо взял меня за руку, пока я медлила у парапета. Его ладонь оказалась тёплой, пальцы сошлись, обхватив моё запястье. Неужели оно было таким тонким? Нет. Нет, наверняка, у Никласа просто огромные лапы, только и всего. – Что дальше? Дурацкие клятвы у алтаря? – спросила я, пока мы в полном одиночестве спускались по лестнице. – Твои советники ничего мне не рассказали. – Нет, никаких клятв и обещаний, просто пир, – поведал альфа. – Твоё племя отмечает свадьбу не так? – Нет, – буркнула я, будто в обиде. – О, малышка расстроена этим? – улыбался мой альфа, – Хочешь, чтобы я клялся тебе в вечной любви, а ты – мне? – спросил Никлас все с той же ухмылкой. – Какая ты очаровательная. Уверяю, Джун, я не нуждаюсь в твоей лжи и не питаю никаких иллюзий по поводу твоего ко мне отношения. – Тогда зачем берёшь меня в жены? – Потому что ты такая хорошенькая и милая, – отозвался Никлас. – И мне нравится смотреть, как ты танцуешь. Я хочу, чтобы с этих пор ты танцевала лишь для меня. Я закрыла глаза. Больной урод. Я танцевала перед ним только пару раз, когда была еще маленькой и когда мне было десять или двенадцать. Главы кланов иногда собирались семьями, чтобы отметить пятилетие той или иной даты. Однажды, я помню, мы виделись на осеннем празднике жатвы, когда в жертву богам ветров приносили двух не желавших умирать мужчин. Жертвы кричали слишком жалобно и громко, и, чтобы заглушить звуки их голосов, хозяева велели рабам играть на инструментах, музыка до сих пор звучала в моих ушах. Там, должно быть, я и танцевала... Да, да, я помню, как ноги отбивали ритм, следуя в такт барабану, флейте, лютне. В ярком красном платье, олицетворявшем кровь, питаемую жизнью, я плясала на потеху гостям. Никлас потянул меня за собой, больно сжав запястье. Татуировки, сложенные из чёрных линий, выглядывали из-под рукавов его рубахи, и я поймала себя на желании рассмотреть их получше, пальцем провести от одной к другой. Должно быть, омега снова подала голос во мне, снова она упрашивает подчиниться. – Ты же знаешь, как вести себя на этом вечере, так? – спрашивал Никлас тихо, так тихо, что мне показалось, будто в голосе его звучит угроза. – Я буду молчать, – ответила я, потупив взор. – Моя хорошая девочка. Никлас погладил меня, будто собаку, потрепал по щеке. Мне хотелось клацнуть зубами у его пальцев, чтобы сходство с загнанным в угол зверьком было особенно ярким. Теперь я придерживала подол всего одной рукой, платье влачилось за мной по холодному каменному полу. Подошва туфель была тонкой, я могла чувствовать каждую впадинку, стыки плит, принесенную гостями гальку. Готова поклясться, меня нарядили так легко, чтобы я искала тепла в объятьях будущего мужа, ведь иного способа согреться мне не предоставили. Нет, не на ту напали. Никлас распахнул двери, зал полнился звуками, полнился людьми. Гости переговаривались меж собой, музыканты весело играли, девушки и юноши в цветастых платьях и пиджаках выплясывали у костра в центре зала. Да, это походило на праздник, будто люди радовались тому, что меня насильно выдают замуж за жестокого убийцу. Разговоры стихли не сразу, наше появление заметили не все, и я чувствовала, что Никласа злит подобная невнимательность. – Ура! Ура! Ура! – взревела толпа, поднимая чаши. Никлас, наверняка, улыбался, он сжал мою руку сильнее, заставив меня пропищать. Омеге на свадьбе совсем не обязательно изображать счастье, и я не стала пытаться улыбнуться гостям. Все равно не выйдет, пока он держит меня за руку, все равно не получится изобразить веселье, пока я понимаю, что происходит. Каменные балки украсили цветущими лианами, привезенными из-за моря, столы утопали в цветах, и сладкий запах заглушал даже запах жаренного с чесноком мяса. Но... Почему так? Я точно знала, что клан Никласа никогда не заморачивался подобным. Они могли украсить пир черепами своих врагов, костьми убитых ранее животных, но цветами, пахнущими так сладко... – Это тебе, – Никлас будто прочитал мои мысли, наклонившись к уху. – Красиво? Я не смог узнать, какие ты любишь больше всего, потому достал всего понемногу. Нет ли здесь цветка, что смог бы убить меня? Я кивнула, чувствуя, как Никлас губами касается моей щеки. Наверное, это – хороший знак, правда? Он поцеловал меня снова, чувственнее. Медленно, почти нежно, будто ему действительно была важна моя признательность в этот миг. Мне показалось, что он ждет ответного поцелуя, но я не смогла уговорить себя сделать это сейчас. Взгляд мой невольно скользнул по лицам присутствующих, и я, к своему неудовольствию, не заметила в зале своих родных. – Где Дориан и отец? – спросила я тихо, повернувшись к Никласу лицом. – Они не пришли на нашу свадьбу? – Золотце, я уверен, что они бы пришли, если бы их на нее пригласили, – улыбнулся Никлас. – Как их могли не позвать? Альфа позволил себе довольный смешок. Никлас мягко прижал меня к себе, заставив носом уткнуться в его широкую грудь, вдохнуть мускусный запах довольного собой альфы. Тепло. Его тело источало тепло, которого мне сейчас так сильно не хватало. Часть меня хотела обнять его за шею, усесться на коленях альфы и тихо мурчать, пока не закончится приём, другая же, рациональная часть сознания, не подчинённая омежьим инстинктам, уговаривала меня забыть об отце и бежать отсюда как можно дальше. Жаль, что я никогда не была достаточно смелой. Мне хотелось плакать от обиды, но я сдержалась, добровольно утыкаясь носом в грудь своего альфы. Никлас тихо мурлыкал, поглаживая меня по волосам. О, наверняка он выбьет пару прядей из этой сложной прически из пучков. – Помнится, ты сказала, что я – невежда, – говорил он тихо, шептал в мою макушку. – А сама даже не удосужилась изучить обычаи и традиции клана, в который вступаешь? Хватка его стала жёстче. Никлас больше не прижимал меня к себе, он вжимал моё тело в грудь, упиваясь полученной властью. Казалось, что скоро ребра мои треснут, пробьют лёгкие, и мне придётся истечь кровью, стоя посреди веселящихся гостей. Я закусила губу, потому что он был прав. Я обвинила его в глупости, когда сама знала о чужих традициях куда меньше. – Ты вступаешь в новую семью, для твоей прошлой сегодня траурный день, – отозвался альфа после долгого молчания. – Сегодня ты станешь моей, маленькая омега, только моей. Навсегда. Навсегда. Я вздрогнула, услышав его. Верно, звучит, словно трагедия для меня и моих родных, для моего клана, для каждого моего знакомого. Нервная дрожь прошлась по телу, и Никлас мягко погладил меня по волосам. Я не скулила, не плакала, только хватала воздух приоткрытым ртом. Альфа мягко подтолкнул меня вперёд, чтобы мы могли занять место во главе стола и провести за ним весь оставшийся вечер.