Двадцать миль до Тир-Фради

— Курт! Ну Курт, помоги мне! Курт обернулся через плечо и вздрогнул: в руках у де Сарде был пухлый блокнот в потрепанной кожаной обложке. Это могло означать только одно — она снова взялась за старое. — Нет, зеленокровная, только не это! — Именно, — заявила де Сарде и ловко выхватила из-за пояса обгрызенный карандаш. Курт закатил глаза. Он должен был догадаться, что к этому все идет: день был на удивление славный и какой-то слишком спокойный. Они свернули лагерь и отправились в путь несколько часов назад, и за все это время на них никто не напал, так что неудивительно, что его неугомонная ученица заскучала. — Мне нужна рифма к слову «пленник». Я уже голову сломала, никак не могу придумать! — Веник, — буркнул Курт. — Убери свою книжку и смотри лучше по сторонам. Не нравится мне все это. — Курт, — строго сказала де Сарде. — Ты совсем не стараешься. Я пишу об том островитянине, которого мы спасли из лап инквизиторов. Ну и при чем тут веник? — Откуда мне было знать, о чем ты пишешь? — Действительно, — де Сарде пожевала карандаш, о чем-то раздумывая. — Но теперь-то ты знаешь! Помоги мне! Курт выругался себе под нос. Он-то надеялся, что любовь де Сарде к поэзии осталась в старой Серене. Там с ней рядом всегда был Константин, готовый в любую минуту придти на помощь свой обожаемой кузине, и не важно, о чем шла речь — о слишком навязчивом ухажере, отработке фехтовальных приемов или поиске заковыристой рифмы. Но Константин остался в губернаторском дворце, так что по всему выходило, что отдуваться придется ему. — Сенник, — предложил Курт. — Нет такого слова, — заявила де Сарде. — Ты его только что сам придумал, чтобы от меня отвязаться. — Вообще-то, есть, — послышалось сзади. Оба обернулись на Васко, который замыкал шествие. — Сенник — это матрас, набитый соломой. Обычная деталь тюремного интерьера. Но это просторечное слово, вряд ли оно подойдет по стилю и смыслу. — Именно! — воскликнула де Сарде. — Я пишу скорее о духовных страданиях, чем о телесных, и… — Тогда, может, «изменник»? Для телемцев любой иноверец — изменник и еретик. Де Сарде остановилась и что-то яростно застрочила в своем блокноте. — Ты неплохо разбираешься в поэзии, моряк, — проворчал Курт. — Где только научился? — У навтов свои секреты, — Васко стянул с головы треуголку и изобразил вежливый поклон — явно в ответ на его невольный комплимент. Курт резко развернулся и зашагал вперед. Когда он в следующий раз глянул на своих спутников, чтобы убедиться, что они не отстали, Васко и де Сарде шли рядом, о чем-то оживленно переговариваясь. Похоже, проблема с поэзией решилась сама собой, но почему-то Курт от этого не испытывал никакой радости — только глухое раздражение.