Ты как всегда

Сон никак не шел. И это несмотря на мягкую постель, смиренно отдающий тепло камин и сытый желудок. Геральт ворочался, пытаясь улечься удобней, но мысли не давали ему забыться. И действительно, как можно расслабиться и просто наслаждаться жизнью, когда Цири неизвестно где и в каком состоянии? Жива ли? Если так, то нужна ли ей помощь? Ну конечно, нужна: ведь если бы все было в порядке, она бы уже давно вернулась и не позволила бы ведьмаку переживать. Геральт вздохнул и в очередной раз перевернулся на другой бок. Да, несомненно, Цири его ждет: что он предпримет что-нибудь и найдет ее. Но вместо этого он со всем удобством расположился в одной из шикарнейших спален в Каэр Трольде и в ус не дует. Но что Геральт может сделать, если он ни уха ни рыла не смыслит в портальной магии? Ненавистной и непредсказуемой, доступной только метрессам чародейского искусства. И он вынужден им довериться, хотя и хочется сделать все самому: чтобы наверняка, чтобы получилось. Геральт изводил сам себя вот уже месяц и весь этот месяц не мог заснуть. Днем валился с ног от усталости. А ночью корил себя за собственное бессилие. Днем держался молодцом. А ночью жалел, что не умеет плакать. Днем он был полон уверенности, что найдет Цири живой и невредимой. А ночью видел себя и ее: вместе, но в царстве теней. Вместе. Но радости от этого никакой. Перевернувшись на спину, ведьмак открыл глаза. Прислушался. Справа за толстой каменной стеной в кровати ворочалась Йеннифер. И тоже вздыхала. Геральт знал, что причиной ее беспокойства была не только Цири. Точнее, не столько Цири. Йеннифер, в отличие от ведьмака, верила в потенциал Цири намного больше. Наверно, потому что меньше ее любила. Для Йеннифер Цири — уже давно не маленькая девочка, которую от всего нужно защищать. Она — Владычица Пространства и Времени, мать ее раздери! Она в одиночку может остановить не то что Дикий Гон, но и задержать конец света. А Геральт все никак не привыкнет. Йеннифер за стенкой снова вздохнула. Геральт никогда не умел читать мысли, но точно знал: это из-за него. После их недавней встречи с джинном, ведьмак сразу понял, что чары спали и чувства развеялись, но сказать Йенн прямо в лицо, что любви больше нет, у него не хватило мужества. Хорошо, что Йенн не дура... Однако сейчас, судя по ее неровному дыханию, она не простила и не смирилась... Чего, кстати, не скажешь о Трисс. Перед отплытием в Ковир та смиренно приняла геральтово молчание и его виноватый взгляд. Обе они, и Трисс, и Йенн, умели играть на струнах его души, но та мелодия, что у них складывалась, уже некоторое время наводила на ведьмака исключительно тоску безысходности. Цири. Он снова вспомнил про нее, и ему стало стыдно, ведь он позволил себе думать о чем-то другом, когда она так отчаянно нуждалась в нем. Вот черт! Сон все равно не шел, так, может, и не насиловать себя? Геральт перевернулся на правый бок и скинул одеяло на пол: от камина слишком сильно веяло жаром. Он попытался упорядочить мысли. Сегодня днем его новая союзница Францеска Финдабаир просканировала башню и... в результате не выдала ничего утешительного. По ее мнению, Аваллак'х не забросил Цири в какой-то один мир, а вместо этого отправил ее в некое подобие пространственно-временного закулисья. У чародеев это называлось Межмирьем, и никто доподлинно не знал, есть ли оно на самом деле. Теоретически туда можно было исхитриться и проскользнуть, но вернуться, в целом виде или по частям, не удавалось еще никому. Межмирье существовало за рамками понятий бытия и небытия, находилось везде и нигде и попасть туда можно было в любой и никакой момент времени. Дочь эльфского знающего, Энид ан Глеанна призналась, что не смогла бы отыскать туда пути. Ее всегда больше интересовали полезные и применимые на практике знания. А Межмирье — лишь гипотеза, и попытки постигнуть его обычным эльфским умом обречены на неудачу. Только лишь Старшая Кровь, несущая в себе семя хаоса, была способна прикоснуться к тайне. Прикоснуться и тут же раствориться в ней. Межмирье. Если это конец его пути, Геральт совсем не против такой судьбы. Ведь правду говорят про ведьмаков: что ни один из них еще никогда не умер в своей постели. Межмирье, по словам Энид, — это даже не совсем смерть. Это не боль и не страдания. Это не одиночество. Это что-то за гранью, что-то непостижимое, непредставимое, но пронзительно реальное. Одинаково гостеприимное и чуждое для всего сущего. Как Геральт попадет туда без помощи Цири, если только она одна способна отыскать туда путь? Но выход должен быть, ведь не бывает такого, что его нет. Кровать за стенкой справа скрипнула, и Геральт услышал шаги босых ног по каменному полу. Йенн так и не спалось. Сейчас она наденет мягкие домашние туфли, затем скрипнет дверь... Звук шагов станет отчетливей и ближе. А после ведьмак услышит ее дыхание уже за дверью его собственной комнаты. И почему Керис не поселила их подальше друг от друга? Хотя ответ очевиден: новая королева Скеллиге не в курсе, что они с Йенн больше не... Да, все как Геральт и предполагал: чародейка стояла, прислонившись лбом к двери. Но гордость не позволяла ей зайти. Сейчас с ее лица слетела маска сильной, независимой женщины. Сейчас она была слабой и безвольной. Сейчас она замерла и не смела двинуться. И конечно, Йеннифер была в курсе, что Геральт все слышит. И оба они знали, что Йенн не зайдет. Эта мýка продолжалась долго, настолько долго, что Геральту захотелось вскочить с кровати, распахнуть дверь и заключить Йеннифер в свои объятия. Дружеские объятия, после которых чародейка в порыве ярости разнесла бы всю крепость. Не столько потому, что Геральт ее больше не любил. А потому что в этом виновата она сама. Ведьмак закрыл глаза и начал считать в уме утопцев. Вот он мысленно снес башку одному. Отрубил передние лапы второму. Разделил на две ровные части третьего. Четвертого изжарил неистовым Игни... На двести шестьдесят шестом утопце Йеннифер сдалась и ушла к себе. Скрипнула кровать. Дыхание стало тише — это чародейка накрылась с головой. Дыхание участилось — это она... Геральт проклял свои обостренные ведьмачьи чувства. Откинул одеяло прочь, поднялся с кровати и спешно оделся. Оружие брать не стал — он ведь просто проветриться. После и спаться будет крепче. В коридоре было темно и гулял пробирающий до костей ночной ветер. Не желая проходить мимо комнаты Йенн, Геральт свернул налево. На секунду задержался у двери в спальню Францески — королеву Дол Блатанна, как и Йеннифер, поселили рядом — и непроизвольно прислушался. С удивлением про себя отметил, что за весь вечер не слышал с этой стороны ни звука. Может, просто внимания не обратил? Да нет же, сомнений быть не могло: эльфка просто не возвращалась к себе в комнату. Впрочем, ничего особенного в этом не было. Францеске и так было чем заняться. Всего пару часов назад Геральт видел ее, беседующей с Мышавуром. Кажется, она просила позволения наведаться в его библиотеку, и он не смог ей отказать. Еще бы, усмехнулся ведьмак, отказать такой женщине! Мало того, что королева и чародейка, но еще и такая ослепительная. Геральт видел ее всего раз до этого и в тот день был с Йенн, и по уши в нее влюблен... но даже тогда он заметил, как сильно Францеска отличается от остальных. Остальных, без сомнения тоже прекрасных, но она... По сравнению с ней они были все-таки земными женщинами, тогда как королева Дол Блатанна являла собой олицетворение женственности. Так, наверно, выглядела бы Дана, если бы существовала. Конечно, Францеска, как и любая магичка, хитра и эгоистична, но было в ней нечто, что ставило ее на ступень выше всех других. Геральт и сам не заметил, как пошел на запах. Тонкий, женский аромат, которого обычный мужчина не осознает, но неизменно попадается на него, как рыба на крючок. А вот и вход в библиотеку и лабораторию. Геральт знал это место: совсем недавно он побывал здесь с Йеннифер, когда они вместе стащили маску Уробороса. Сейчас же дверь была гостеприимно распахнута, а вдоль стен призывно пылали факелы. Бесшумно ступая, Геральт двинулся на манящий женский аромат.