Arriba en la montana

Андреса поймали в двенадцать часов утра. В девять Серхио попрощался с ним у двери дома. На самом деле прощание началось десять минут назад, и они продолжали целоваться перед входом. — Ты помнишь все, что нужно сделать? — спросил Андрес, поджав губы. — Лучше, чем ты. Все их имущество было оформлено на чужое имя, но профессор знал, что это ничего не гарантирует. Ночью он уже переедет, оставив за собой дом, закрытый и лишенный личных вещей, которые могли бы выдать связь с грабителем. Больше не будет разговоров на диване, не будет вечеров в кабинете, не будет шахматных игр рядом с большими окнами, выходящими в сад. Он больше не будет сидеть, глядя на Андреса, сидящего на кухне, и не проснется от его тяжелого дыхания. Немного романтично, но он надеялся, что сможет вернуться туда. Он надеялся, что никто не найдет этот дом. Когда все закончится — если все закончится — они с Андресом могли бы вернуться туда, в свое убежище, насладиться последними месяцами вместе. — Мы можем не делать этого. Что его удивило, так это то, что именно Андрес это сказал. Что холодный и расчетливый вор озвучил идею, которая все чаще появлялась в мыслях Серхио в последние месяцы. — Мы можем продолжить жить, как и раньше. Я краду время от времени, ты посвящаешь себя своим… вещам. А когда все закончится - хорошо. — Андрес пожал плечами, положив руку на талию Серхио. — Ты знаешь, что все мое станет твоим, и все такое. Профессор не знал, что сказать. — Ты предлагаешь мне быть твоей женой? — шутливо усмехнулся он, заставив обоих улыбнуться. — Разве ты не был все это время? — Андрес показал ему зубы. И видит Бог, что он отдал бы все, чтобы принять это. То, что они оба хотели бы иметь возможность продолжать свою жизнь в мире, позволяя жизни Андреса томиться между редкими грабежами, шахматными играми и закатами в постели. И это было то же самое, что заставило их встретиться и влюбиться. То, что дедушка привил внуку. Эта потребность сопротивляться, о чем поется в старом итальянском гимне. Это было чувство чести Андреса и идеализм Серхио. То, как блестели их глаза, когда они смотрели на макет монетного двора. Твердое убеждение в том, что их жизнь станет чем-то запоминающимся; побег от спокойствия и позволение смерти охотиться на них. Борясь за свою свободу. Поэтому Серхио покачал головой. — Да, мы можем этого не делать, — он мягко взял друга за запястье. — Но мы никогда не простим себе это. — Это правда. — Это наша битва, и только ты и я можем выиграть ее, — внезапно раздался голос. — Поэтому мне нужно, чтобы ты сопротивлялась и вернулся ко мне. Мне нужно, чтобы ты остался жив, Андрес. Мы должны победить вместе. Андрес серьезно посмотрел на него. — Твои желания — это приказ. Он наклонил голову и поднес руку к губам. Серхио пришлось отвести взгляд, несколько раз моргнув, чтобы не дать пойти слезам, когда он поцеловал его, сначала спину, а затем ладонь. Вздохнув, он прижался к его коже. -Тебе пора идти, — прошептал он, ощущая горечь в горле. — Ты прав. Андрес усмехнулся, бросив через плечо спортивную сумку фальшивого грабителя. Он был одет как в лучших случаях: рубашка, жилет и пиджак идеально сочетались. Профессор ощутил пистолет подмышкой, когда они поцеловались в последний раз. Поцелуй, который длился всего секунду. Поцелуй, который, возможно, был последним и после которого он начал чувствовать большую пустоту, которую потеря Андреса оставила в его жизни. Грабитель протянул руку к двери, поворачивая ручку. Выражение его лица, столь же нейтральное, как и всегда — едва выгнутая бровь, осматривающие его умные глаза — не показало ни единого следа эмоций, когда он прощался. — Что бы ни случилось, спасибо за все, профессор, — сказал он, проходя через проем двери. За порогом он кинул на него последний взгляд. — Я тоже буду любить тебя всю свою жизнь. Андреса поймали в двенадцать часов утра. В половине одиннадцатого Серхио уже покинул дом, где был счастлив. Со всем его оборудованием, наполняющим черный внедорожник, оставляя за собой целый эпизод жизни, где все еще можно было увидеть призраков двух мужчин, вовлеченных в вечную шахматную игру. Андреса поймали в чистом виде, без единого раненого полицейского и без улик с места происшествия. Его костюм по-прежнему был безупречен, когда были сделаны фотографии для полицейского архива. Его джентельменские манеры не исчезли, даже когда его посадили в тюрьму. В час дня Серхио услышал новости по радио, стоя в пыльном поле, откуда у него был великолепный вид на полузастроенные виллы. И даже тогда он не счел полезным пролить ни единой слезы. Он снова завел машину, напевая про себя партизанский гимн. Андреса поймали в субботу и освободили во вторник, полгода спустя. И все это время учитель математики работал на автопилоте, пустив всю свою энергию на последние детали своего плана. Он работал не покладая рук от рассвета до рассвета; подбор людей, детализация, планирование. Когда он каждую ночь ложился спать — чувствуя, что половина его души вырвана — он пел песню, пока не начинал чувствовать, что Андрес дышит рядом с ним.