Arriba en la montana

Это был медовый месяц, которого у них никогда не было. — Господи, ты как маленький, — процедил Андрес сквозь зубы. — Тебе не нравится быть романтичным? — Существует тонкая грань между романтизмом и безвкусицей, которой сейчас придается слишком много значения, — он скрестил руки, глядя на него из одного из потрепанных кресел, которые были в доме. — И так получилось, что ты постоянно ее несешь. Серхио улыбнулся. — А, да? И что мне делать, чтобы быть настоящим романтиком, по твоему мнению? Андрес перевел взгляд на шахматную доску, на которой он два раза подряд проиграл, прежде чем профессор устал выигрывать у него и переключился на более мирские развлечения. — Джентльмену не нужно говорить о том, что он чувствует — начал он в дидактическом тоне. — Джентльмен доказывает это. — И как он это доказывает? — Ведет себя как мужчина. — Это выражение очень устарело. — Я старомодный человек, я не отрицаю этого. — Знаешь? — Серхио проскользнул к нему и уселся сверху. Андрес сглотнул. Капля пота выступила на лбу. — Это, как правило, оправдание номер один, чтобы оправдать себя будучи дикарем. Стараясь скрыть, что его знаменитое самообладание начало разваливаться, грабитель поднял подбородок и сдвинул обе брови. — Я не… Поцелуй Серхио заглушил остальную часть фразы. Обрадованный тем, что избежал нелепой беседы, Андрес с головой ушел в любовную борьбу, страстно отвечая на его поцелуи и обвивая его талию рукой, чтобы приблизить к своему телу. Дрожь в его руках оставалась, хотя в последние дни ее интенсивность значительно уменьшилась. Серхио привык сам заботиться о пуговицах и молниях, чтобы его любовнику просто осталось потянуть. Он сделал это утром. Раскрывая рубашку, чтобы Андрес уткнулся лицом в его обнаженную грудь, целуя и облизывая его. Вырвав первые вздохи, которые вызвали у него удивление, когда он неожиданно толкнул его, чтобы он упал рядом с ним на диван. Серхио увидел, как лицо Андреса приняло опасное выражение. Как голодный хищник. — Хочешь знать, как ведет себя джентльмен? — спросил он, изобразив маниакальную улыбку. Я покажу тебе. — Джентльмен, Профессор. — Он наклонился над ним, шепча на ухо. — Всегда уважает своего партнера. И это заставляет его чувствовать себя самым особенным человеком в мире. Конечно, Серхио был близок к тому, чтобы чувствовать себя именно так, когда Андрес снова провел линию поцелуев и лизнул от шеи до груди. — Джентльмен всегда заботится о удовольствии другого человека больше, чем о своем, — раздался его голос, в какой-то неопределенной точке чуть выше его талии. — И знаешь что еще, Профессор? — Нет. — Если по какой-то причине джентльмен не может использовать руки, он не должен возражать против замены их ртом. Серхио застыл на долю секунды парализованный. Не в состоянии обработать то, что услышал. Потом Андрес стянул с него трусы и одним движением взял в рот его член. И все остальное перестало иметь значение. Когда он начинает вспоминать, его воспоминания о тех днях сводятся к тому, что они в постели с Андресом, дорабатывают детали плана, набрасывают последние штрихи и еще больше спят вместе. — Берлин? — Берлин Андрес улыбнулся от уха до уха. — Один из первых городов, где был спет партизанский гимн. Серхио улыбнулся в ответ, довольный тем, что понял этот намек. — Это одна из причин, — объяснил он, растягиваясь. Они, конечно, были в постели. — Одна? Какая вторая? Андрес-Берлин рассеянно поцеловал его в плечо, что было сигналом, что вечеринка даже близко не подходила к концу. Одна из его рук крепко держалась за талию. Другая лишь время от времени дрожала, словно рефлекторно. — Ну, причина в том, что… я не знаю... это напомнило мне о тебе. — Берлин напоминает тебе обо мне? — Ты холодный, методичный, некоторые скажут, что серый. — Берлин — не серый город. — Ты тоже, — он повернул шею, чтобы поцеловать его в ответ. — Большинству людей название покажется очень уместным. Только ты и я будем знать, почему ты действительно носишь это имя. Андрес покачал головой. — Ты когда-нибудь прекращаешь думать? — Мне нужно тебе ответить? — Наверное, нет. Андрес подвинулся еще ближе, мягко толкнув его, пока тот не перекатил его лицом вниз. Знак того, что передышка закончилась. Серхио улыбнулся сам себе, хотя улыбка была стерта, когда его любовник снова прошептал ей на ухо. — Назови меня так. — Что? — Зовите меня Берлин. Серхио потерял дар речи. — Андрес, ты болен. -Берлин. — Слушай, я не могу поверить, что кого-то вроде тебя возбуждает, когда его называют Берлином, пока… — горячая ласка между его ног остановила его, заставив сдержать стон. — Черт, Андрес! Рука Андреса внезапно исчезла. Серхио сжал зубы, рыча от недостатка контакта. Когда он повернул шею, чтобы направить на него яростный взгляд, он встретился с изогнутой бровью и серьезным выражением. — Похоже, ты не понял правил игры, Профессор. Серхио открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. Будучи опытным шахматистом, он умел распознавать, когда игра зашла в тупик. Когда не было возможного выхода ни для одной из сторон. Все его тело заставляло его принять надвигающийся шах. Поэтому он прикусил нижнюю губу и поднял голову. — Берлин… Андрес улыбнулся, когда его рука вернулась к исходной точке. В те дни вечной идиллии болезнь также решила дать им передышку. — У меня уже несколько дней не дрожат руки. Андрес сказал это во время завтрака, помешивая кофе. Тоном, которым рассказывают прогноз погоды или объявляют, что пришло время отвезти машину в мастерскую. И Серхио, стоявший на своем обычном месте, стоя перед окном, едва кивнул. Три дня, подумал он. Если быть точным. — Я заметил. Андрес не сводил глаз с его спины, продолжая крутить ложку. Профессор должен был прикусить язык, чтобы не поддаться искушению попросить его остановиться. Он терпеливо переносил звук звенящего металла на глиняной посуде, пока этот пейзаж, который он так любил, появлялся из тени, чтобы приветствовать его. — Я боялся, что не смогу держать пистолет, — Андрес наконец перестал мешать кофе, подняв чашку. Восхищаясь твердостью своих рук. — Я боялся подвести тебя.  — Ты не подведешь меня, Андрес, — ответил Профессор, не давая ему выбора продолжать разговор. — Ты мой капитан, и ты не подведешь меня. Грабитель сделал глоток кофе. Серхио обдумал возможность повернуться и сесть перед ним, но инстинкт подсказал ему немного задержаться Солнце едва заметно блеснуло за густой ветвью, когда он снова услышал холодный голос своего любовника. — Я должен быть честен с тобой. Я не совсем уверен, как я буду там держаться. — Ты будешь принимать свои лекарства. — Я имею в виду не только болезнь. Серхио уже догадался. Он глубоко вздохнул, прежде чем повернуться к нему лицом. Его голос был твердым, когда он ответил ему. — Ты ничего не сделаешь, кроме плана. — Я не знаю, если… — Я знаю. Ты не собираешься никого убивать, Андрес. — Он покачал головой он, анализируя свою позицию. — Ты ограничишься страхом, как мы говорили много раз, и больше ничего. — Ты будешь придерживаться своей роли, и ты сделаешь это, потому что ты мой капитан, и если мой капитан подведет меня, все, что мы планировали в течение многих лет, пойдет на хуй. Договорились? Андрес выдержал паузу с поднятым подбородком и каменным лицом. —  Иногда Профессор… — пробормотал он, снова поднимая свою кружку, — иногда было бы лучше, если бы ты был жестче со мной. Серхио фыркнул, повернувшись спиной, чтобы подойти к раковине и оставить чашку. — Не еби мне мозг, Андрес, сделай одолжение. Я твой любовник, а не сукин сын вроде твоего отца. Андрес не ответил. Он молча выпил свой кофе. Серхио верил ему. Так же, как он одержимо изучал чертежи и карты, на протяжении многих лет сосуществования он построил ментальную схему личности Андреса. Он узнал довольно хорошо — лучше, чем кто-либо другой — замученную и противоречивую личность своего партнера. Он был ребенком, который вырос, обучаясь воровать, ненавидеть и убивать. Теперь он взрослый человек, который давно выковал свой собственный характер, который отвернулся от жестоких учений отца, чтобы проложить свой собственный путь. Будучи подростком, он понимал, что убийство никогда не будет его делом. Но иногда Андрес просыпается ночью и чувствует, что тени вокруг него темнее, чем когда-либо. В тишине рассвета он слышит эхо криков своего отца, ощущает вес пистолета в руке. Запах крови. И он задается вопросом, как далеко он сможет зайти. Серхио хорошо это знает. Потому что в таких случаях он, как правило, просыпается вскоре после того, как его любовник начинает дрожать и задыхаться в глубокой панической атаке. Затем он крепко обнимает его, пока Андрес не вспомнит, что он все еще человек.