Arriba en la montana

Это была та часть, которую Серхио планировал тщательнее всего. И та, которую больше всего боялся. — Все должно быть сделано точно и взвешенно, — часто повторял он своей команде, которая наизусть знала графики и инструкции, предоставленные Профессором. — Или вся предыдущая работа будет напрасной. Не нужно было объяснять. Было очевидно, что момент побега будет самым сложным, поскольку именно тогда все силы государственной безопасности будут готовы воспользоваться малейшей ошибкой. Они должны действовать с хирургической точностью. — Они заказали несколько грузовиков, — сказала инспектор в одной из многочисленных бесед после секса. — Но мы знаем, что они роют туннель. Воспользовавшись темнотой, Серхио улыбнулся. Она была неправа. Они не рыли туннель. Они рыли два туннеля. В день побега, который вся команда пометила большим красным крестиком в календаре, вереница грузовиков направилась к монетному двору. Ровными рядами они собрались у двери, их водители и кучка людей, одетых в маски и красные комбинезоны вышли — никто не знал, были ли они грабителями или заложниками — и сели внутрь. Напряженный, в темноте своего логова, Серхио услышал, как инспектор отдает приказ. — Остановите их. Сразу же он отправил сообщение Андресу с одним словом: СЕЙЧАС. Одновременно на монетном дворе произошло несколько событий. Во-первых, грузовики начали уезжать, управляемые людьми в масках. Полиция, которая подозревала, что это заложники, которым грабители обещали кусок пирога, выполняла приказ, пропуская их. Во-вторых, специальная оперативная группа вошла в общественную канализацию и двинулась к точке, соединяющей канализацию с туннелем. Они должны были двигаться медленно и незаметно, стараясь не обнаруживать своего присутствия раньше времени. Потому что Берлин все еще был там, обмотанный взрывчаткой и в окружении невинных заложников. Во-третьих. Группа — без Берлина — использовала второй туннель, шедевр Москвы, который в этот момент уже мог ориентироваться в нем с закрытыми глазами. На самом деле, они так и сделали: они шли в темноте, стараясь как можно меньше шуметь, улыбаясь друг другу, и время от времени земля дрожала, как будто происходило землетрясение. Знак того, что они приближаются к своему спасению. — Токио, как вы? — Уже почти, Профессор. И в то время как грузовые автомобили выехали на шоссе, сопровождаемые бесконечными гражданскими транспортными средствами, а оперативная группа вышла на сигнал в первом туннеле, освещая прицелами своих винтовок группу в масках, слишком большую для грабителей, они уже вошли, одетые в рабочие комбинезоны, в один из служебных туннелей мадридского метро. К тому времени, когда инспектор получила уведомление о том, что все захваченные люди оказались заложниками, группа уже переоделась и рассеялась, проникая на платформы и путаясь с толпой, переполняющей поезда. — Остановите грузовики, — Серхио слышал приказ из наушников. — Но, инспектор.… — Мне плевать! Остановите чертовы грузовики! И пока группа спецназа оцепила часть шоссе и остановила грузовики, каждый из грабителей уже появился на остановке метро на некотором расстоянии от монетного двора, направляясь к общественной парковке. Чтобы сесть за руль автомобиля, до крыши загруженного банкнотами. — Мы победили, партизан, — проговорил Серхио в трубку, прежде чем отдать окончательный приказ. — А теперь убирайся оттуда. Когда полиция ворвалась на монетный двор, они обнаружили, что тот совершенно пуст. Ни денег, ни заложников, ни, конечно, Берлина. Только брошенный пластиковый ремень со взрывчаткой в углу и музыкальный плеер с зацикленной песней, в которой кто-то из полицейских узнал старый итальянский гимн.