Arriba en la montana

Убийства инспектора никогда не было в его первоначальном плане. Но, по мере развития событий, и когда Серхио снова и снова просчитывал побег, ему становилось все яснее. У него свело живот, когда он впервые подумал об этом. Он схватился руками за голову и стал анализировать все варианты. Это продолжалось долгие бессонные ночи. И, наконец, он позвонил. — Берлин, помнишь, я говорил тебе, что ограбление можно совершить, не пролив ни капли крови? Он чуть ли не слышал его улыбку. — А. Я вижу, ты наконец понял. Оказалось, что Андрес, конечно, уже давно знал то, что для Серхио только теперь стало таким очевидным. Это было слишком рискованно. Он была человеком, который хорошо его знал, который мог сделать его идеальный фоторобот. И, конечно, сопоставив все факты, она поняла бы, что он причастен к грабежу, исчезни он за одну ночь. Серхио знал, что ему никогда не будет покоя, если он просто убежит, оставив ее в живых. Он знал, что она будет преследовать его всеми доступными средствами. И хотя он знал, что ему и так придется скрыться, он также был достаточно реалистичен, чтобы понимать: слишком опасно проводить остаток своей жизни с гончей, идущей по твоим следам. — Да, — спокойно подтвердил Берлин. — Ну, если ты не предпочтешь продолжать общаться с… — Берлин. — Эй, это неплохая возможность, учитывая мои обстоятельства. — Ты знаешь, что это единственный шанс, который я вижу. — Я должен был попробовать, — и его тон смягчился, что редко бывало в этом внутреннем канале связи. — Я просто хочу лучшего для тебя. — Тогда позволь мне решить, что лучше для меня. Андрес кивнул, и убийство было согласовано. — Я не знаю, как они смогли сбежать, Сальва. Я не знаю, как они… эти ублюдки. Когда солнце упало на монетный двор, там был человек, откликающийся на имя Сальвадор. Он уже стал привычным лицом рядом с полицейскими участками — хотя он был очень осторожен, чтобы не заходить туда, куда заходить не позволялось — и никто из усталых и обескураженных полицейских не взглянул на него больше, чем один раз, когда он пришел, чтобы забрать инспектора. Пресса постепенно покидала это место. Здание по-прежнему было оцеплено, но через несколько часов чиновники смогли получить его обратно и начать стирать следы ограбления. Разумеется, полиция прочесывала этот район, но вряд ли кто-то верил, что найдет какие-либо действительные подсказки. Сальва встретил ее поцелуем в губы и с кофе навынос, за который инспектор поблагодарила жестом. — Ты знаешь самое худшее? — воскликнула она, прежде чем сделать глоток. — Что большинство людей поддерживает их. — Я не думаю, что это так, — рассеянно пробормотал он, допивая свой собственный кофе и глядя в зеркало заднего вида, ожидая, когда откроется дыра в плотном потоке машин. — Ты видел социальные сети? Говорю тебе, Сальва, сейчас половина Испании смеется над нами и считает этих парней героями. Просто… да пошли они нахуй! Она сделала еще один яростный глоток, слегка смяв бумажный стаканчик. Профессор удивленно посмотрел на нее. — Не обращай внимания на то, что говорят люди, Ракель, — пробормотал он, наконец нажимая на газ. — Вы отлично поработали. Только это имеет значение. — Мы облажались. Они сбежали. С деньгами. — Они были очень хорошо подготовлены. Он бесконечно благодарил ее за то, что она не ответила, сосредоточив свое внимание на мобильном телефоне, который не переставал вибрировать ни на секунду, и потягивая свой напиток. Таким образом, Серхио смог сосредоточиться на пробках. Абстрагируясь. Не думая о том, что собирался сделать. Было немного трудно вести разговор с человеком, которого собираешься убить. Поэтому он ехал тихо, без какой-либо конкретной цели, кроме как подальше уехать из этого района Мадрида. Пришло время закрытия магазинов и офисов, поэтому движение было плотным, и автомобиль двигался медленно. Серхио это тоже планировал. А потом телефон инспектора снова завибрировал. — Да? … Что? Профессор сделал вид, что не обращает внимания на разговор. Но, когда она яростно дернула его за плечо, у него не было выбора, кроме как повернуть шею и удивленно посмотреть на нее. — Сальва, развернись прямо сейчас! — Как? Но Ракель, мы в… Инспектор торжествующе посмотрела на него. — Они нашли Берлина. Патруль узнал его и сумел отследить. Прямо сейчас он прячется в заброшенном доме на окраине, наши люди наблюдают за ним издалека. Мы не хотим дать себя обнаружить, пока не окружим дом. На этот раз ему не сбежать. Серхио серьезно кивнул. И когда она снова сжала его плечо, на этот раз дружеском жесте, он почувствовал одновременно облегчение и глубокую грусть. Он знал дорогу наизусть. Но, под прикрытием, несколько раз сделал вид, что собирается свернуть не туда. Он припарковался в квартале от дома. Это был тихий жилой район, улицы которого в это время были практически пустынны. — Хорошее укрытие, но нельзя вечно издеваться над полицией, — Ракель оглянулась вокруг, доставая мобильный телефон. — Ты останешься здесь, Сальва. Этот парень опасен. — Я догадываюсь. Серхио пристально посмотрел на нее, когда она вышла из машины, выбросил скомканный бумажный стаканчик в ближайшую урну. Затем она пошла по широкому тротуару, освещенному мощными уличными фонарями Профессор что-то набрал на своем мобильном телефоне. И ждал. — Откуда ты знаешь, что она пойдет на такой риск? — спросил Берлин. — Потому что она в конечном итоге совершила глупость в самой громкой операции за последние несколько лет. И она будет отчаянно стремиться к тому, чтобы попытаться спасти свою репутацию и работу. Действительно, когда инспектор подошла к месту, указанному одним из ее коллег, она начала замечать. Ни один полицейский в штатском не вышел ей навстречу, и ее цепкий взгляд также не обнаружил поблизости замаскированных автомобилей. В действительности все вокруг нее казалось совершенно нормальным, повседневным и невзрачным. Дома на одну семью, из которых доносятся голоса, свечение от телевизоров и звон столовых приборов и тарелок. За исключением дома, к которому она направлялась. Он стоял в окружении подозрительной черноты. Палисадник в тени. Открытые ворота. И Ракель поняла, что происходит что-то странное. Но среди вариантов, которые приходили ей в голову — что ее коллеги решили не ждать ее, что Берлин снова сбежал, что операция пошла не так, — ни один не был правильным. Вот почему она решила продолжать. И хотя она знала, что это был ее последний шанс — что, если грабитель снова ускользнет, это будет конец — она сделала это в странном и нереальном спокойствии. Ее даже не волновало, что сухая трава в саду скрипит под туфлями. Она чувствовала себя спокойно, подходя к двери дома. На полпути она услышала треск и осторожно вытащила пистолет, крепко держа его обеими руками. Когда она достигла нижней части лестницы, то почувствовал тяжесть в ногах. Она списала это на усталость и напряженность момента. Он незаметно поднялась, подошел к двери. Очень осторожно она прижал ухо. И ей показалось, что она слышит далекую, едва различимую музыку. Внутри кто-то был. Она поднял пистолет. Положила руку на дверь. Подождала, собравшись с духом. Досчитала до десяти. Толкнула дверь. Она была открыта. Хорошо смазанные петли едва сопротивлялись и не издали ни малейшего звука. Удовлетворенная, он заняла оборонительную позу, внимательно изучая интерьер. Весь дом был темным. Слева от нее, как показалось, находилась гостиная, окутанная полумраком. Справа — длинный коридор, за которым виднелась тонкая линия света под дверью. Она задержала дыхание, постепенно приближаясь к ней. По мере того, как она это делала, музыка приобретала интенсивность. И Ракель не сомневалась: это было то же самое, что звучало на монетном дворе. В другое время ее пульс бы зашкаливал, адреналин бежал бы галопом венам, дыхание ускорилось бы. Но в ту ночь инспектор почувствовала стальные нервы, словно опытный снайпер, который без всяких сомнений отслеживает свою жертву. Она шла по коридору в тишине, пистолет направлен вперед. И хотя она должна была быть напугана, но не была. Она чувствовала только спокойствие. И когда она была в нескольких шагах от двери, она услышала голос. Голос, который перекрывал музыку, подпевая с отличным слухом. — E seppellire lassù in montagna, o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao! E seppellire lassù in montagna, sotto l'ombra di un bel fior. Инспектор сжала зубы. Медленно, очень медленно, она прислонилась плечом к двери. — Полиция! На колени и вверх руки, чтобы я могла их видеть! Она ворвалась как молния, как ее учили, быстро отыскивая цель, чтобы прицелиться. Или попыталась. Потому что правда в том, что голос вышел хриплым. Ее ноги немного дрожали, когда она ступила внутрь. Когда она подняла пистолет, то подумала, что он слишком тяжелый. И обнаружила, что стоит лицом к лицу с грабителем, известным как Берлин. — Андрес де Фонольоса, вы задер… задер… — она пыталась произнести последнее слово. Пришлось опереться на стол. — Задержаны. И даже тогда она обвиняла в этом усталость, нервы, разочарование. Тем не менее в этот момент она думала, что все идет хорошо. Андрес, сидящий на одном из стульев без оружия и с дрожащими руками на коленях, не представлял никакой проблемы. Грабитель улыбнулся. Рядом с его локтем на столе маленький портативный плеер издавал задорную песню. — E le genti che passeranno, o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao! И тогда, изниоткуда раздался голос, подпевая: — E le genti che passeranno, Mi diranno «Che bel fior!» Голос, который инспектор сразу узнала. Она повернулась. — Сальва. Волосы у нее на руках встали дыбом. Там, на пороге двери, где она была всего несколько секунд назад, стоял человек, которого она знала, как Сальву. И только в этот момент — слишком поздно — она поняла, что происходит. — «E questo è il fiore del partigiano», o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao! — пел Андрес. Инспектор попыталась прицелиться в профессора, но ей удалось руки только наполовину до того, как все мышцы ослабли. Ее пальцы уже не могли держать пистолет, когда Серхио аккуратно его выхватил. «E questo è il fiore del partigiano, morto per la libertà!» — прошептал он. Ракель смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она уже едва могла стоять на ногах. Профессор протянул руки, чтобы схватить ее, когда увидел, как она дрожит. Помогая ей осесть на пол. — Успокойся, Ракель. Это займет всего минуту. Это не повредит. — Сальва… — пришлось приложить немало усилий, чтобы заговорить, казалось, язык застыл на несколько секунд. — Сальва… что… ты был одним из… — Я один из них, да. Ракель посмотрела на него с ненавистью. — Кофе… — Кофе, прослушанный телефон, синтезатор голоса, копирующий одного из ваших товарищей… — перечислял Андрес за спиной. — Он умен, мой мальчик. Я бы вышел за него замуж, но у меня осталось не так много времени, как у вас. Широкие глаза инспектора переместились с лица Профессора на лицо Берлина. — Почему… — Потому что другого выхода нет, — Серхио опустил глаза. - Прости. Хотелось бы, чтобы был другой способ, но… это не повредит. Ты заснешь, и тебе не будет больно. Обещаю. Инспектор была уже почти полностью поражена сильной дозой наркотиков; но она успел направить на него последний взгляд — отчаянный, умоляющий взгляд, который навсегда врезался Серхио в душу, — прежде чем потеряла сознание. Андрес встал. Он сунул руку в вазу на столе, достал небольшую металлическую коробочку. — Позволь мне. — Но ты даже не можешь сделать себе укол! — Это требует гораздо меньшей точности, — он опустился на колени рядом с бессознательным телом Ракель, открыв коробку и извлекая уже заряженный шприц. — Кроме того, здесь убийца — это я. Не ты. И, зачем отрицать, на мгновение Серхио почувствовал облегчение. Но потом он увидел, как Андрес держит шприц дрожащими руками. И, не раздумывая, он выхватил его из рук, положив большой палец на поршень под озадаченным взглядом Андреса. — Ничего подобного. Я не оставлю тебя одного, даже в аду. Вот как он стал убийцей. Они увидели рассвет из другой машины, зарегистрированной под вымышленным именем, посреди мадридских гор. У Серхио связаны кошмары с этой ночью, и с тем как они избавились от всех улик, которые связывали их с грабежом. Начиная с автомобиля, которым пользовался Сальва, и заканчивая телом инспектора. Это было там. На первом рассвете его новой жизни. Рассвет этот, как ни странно, было более горьким, чем он ожидал. За последние несколько часов Андрес много не говорил. Он тоже. Он не переставал думать о том, что сделал. Он не мог перестать вспоминать тот самый миг, когда Ракель перестала дышать, потеряв сознание и расслабившись в его руках. Инспектор, который был одновременно врагом и другом. Женщина, которую он предал. Удушающий груз лег на его плечи. Тяжесть, которая, казалось, крепче тянула его к Земле, замедляла его шаги и никогда не покинет его. Вес жизни, которую он забрал. И все же… — Ты в порядке? Андрес наконец заговорил, и он сделал это, когда солнце закончило покорять небо. Как будто он ждал, пока тени, окружающие их, полностью исчезнут, чтобы обратиться к нему. — Нет, — вздохнул Серхио. — Но думаю, что буду. Грабитель кивнул, глядя в окно. Одна его рука лежала на подлокотнике, а другая — на ручке, установленной на окне. Его партнер знал, что он делал это, чтобы смягчить дрожь. — Ты злишься на меня? Нить голоса нарушила тишину так же робко, как первый луч солнца пробивает непостижимую бездну ночи. Серхио повернулся. Потерянный. Измученный. Запутанный. — Зачем мне злиться на тебя? Андрес осмотрел его лицо и слегка улыбнулся. Он никогда не знал, было ли облегчением или печалью, но это было похоже на маленький ореол света в темноте. — Ты понимаешь, что мы даже не прикоснулись друг к другу? — Что? Потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем речь, потому что в эти часы его разум работал несколько медленнее. И ему все еще стоило усилий понять, что Андрес прав. Это казалось невероятным — это было так — он был настолько поглощен своим собственным спуском в ад, что он не дотронулся до Андреса. Несколько месяцев, и даже не обнял его. Жест, который, очевидно, Андрес интерпретировал по-своему. Страшно. — Я знаю, что сказал тебе, что бросаю тебя, — продолжил Андрес. — В то время это было необходимо. И я хочу, чтобы ты знал, что я не буду винить тебя, если ты решишь отпустить меня куда угодно и уйти. Я ценю все, что ты сделал для меня. Я знаю, что не смогу расплатиться с тобой и за тысячу жизней. Но… Это был не первый раз, когда Андрес говорил с ним в таких терминах, это была его обычная речь, слова, которыми он с некоторой частотой пытался убедить его в неизбежности. Обычно Серхио сердито обрывал его. И он собирался сделать также это тем утром. Но вдруг передумал. Он очень устал, и мертвое лицо Ракель все еще появлялось, когда он закрывал глаза. Поэтому он решил позволить ему говорить. И, видимо, Андрес тоже ждал того предсказуемого момента, когда Серхио перебьет его. Когда этот момент не настал, он некоторое время молчал. Искоса глядя на него. Он испытал соблазн закончить свою речь. Если он этого не сделал, то потому, что вещи видятся немного иначе, когда остается несколько месяцев жизни. — Но ты мне нужен, — и Серхио ошеломленно посмотрел на него. Андрес смотрел прямо перед собой. — И я не имею в виду уколы, которые на данный момент мне мало помогают. Я нуждаюсь в тебе… Ты нужен мне рядом, я хочу видеть, как ты занимаешься своими проектами, переворачиваешь вверх дном весь дом. Мне нужно играть с тобой в шахматы, и чтобы ты всегда меня побеждал, понимаешь, Серхио? Серхио медленно кивнул. Настолько ошеломленный, что даже смерть инспектора отошла на задний план, полностью поглощенный отчаянием, которое было в словах его любовника. — Отлично, Андрес. — Я не знаю, сколько у меня осталось месяцев. Пять, шесть, семь? — пожал он плечами. — Я только знаю, что, несмотря на то, что я сказал и сделал с тобой, несмотря на то, во что я превратился, я хотел бы провести их рядом с тобой. — Он глубоко вздохнул. — Если ты все еще чувствуешь то же самое. — Я всегда буду чувствовать то же самое. Я устал говорить тебе. Андрес наконец посморел на него. — Мне жаль, что тебе пришлось убить ради меня. Мне очень жаль Серхио улыбнулся. Милый профессор, идеальный зять, тихий парень, давно остался позади. — Нет. Есть тысячи историй, в которых любовь искупает. В которых любовь делает человека лучше, добрее, человечнее. В нашем случае произошло совсем наоборот. Из-за любви он стал преступником. Убийцей. Монстром. Но он никогда не раскаивался. Он никогда бы не пожалел о том, что сделал для Андреса. И когда они, наконец, сократили физическое расстояние, разделяющее их, сначала крепко обнявшись, а затем страстно поцеловавшись, он понял, что все, что произошло с того момента, как Андрес взял его в заложники в этом ювелирном магазине, стоило того. Даже когда его любовник попытался поднять руку к лицу и не смог, испуская разочарованный вздох. Даже тогда Серхио взял его за руку, сжал ее в своей, взял ее к губам, чтобы поцеловать. — Я больше ничего не могу держать, Серхио. — Я буду делать это за тебя, не волнуйся, — ответил он, приподнимая бровь. Андрес засмеялся. Они оставались в машине, обнимая друг друга, пока солнце не поднялось высоко в небо. Только тогда профессор отделился от Андреса, пристегнул ремень безопасности и нажал на педаль газа. Везя их в их новую жизнь.