До петли

      Сорель проснулся, когда понял, что слышит тихий стук в дверь, однако, уже не раз повторившийся. Он тут же вскочил, споткнулся об футляр на полу, зато при падении под столом обнаружил бутылку из-под вина, которая, увы ― давно опустела.       ― Да сейчас, verdammt!.. Иду!       С трудом он доковылял до входной двери и распахнул, чуть не сшибив мальчишку с той стороны. Благо, тот явно услыхал приближение хозяина комнат по брани и вовремя отпрянул.       ― Кайнц, сэр?! ― голос дрогнул, когда тому пришлось неплохо так задрать голову, чтобы взглянуть Сорелю в лицо. — Вам письмо!       На протянутом конверте обратный адрес заменяла единственная приписка быстрым, завитушчатым почерком, расставившая всё на свои места: «От Б». Сорель прищурил серые глаза, всматриваясь, чем немало напугал юного посыльного. Впрочем, в карманах нарыл целых два пенса.       ― За доставку. ― Он вручил мальцу одну монету, однако вторую придержал: ― А ну, сознавайся: как нашёл меня?       ― Сказали искать высокого джентльмена в чёрном пальто лет двадцати пяти. С тёмными волосами, но сединой в них. По фамилии Кайнц. Похожего человека видели несколько раз на станции Фенчёрч. А оттуда железная дорога идёт в эту сторону, мистер. В сторону Стрэтфорда. Ну, а здесь…       ― Достаточно, ― Сорель отмахнулся, вложив вторую монету в ладонь посыльному, и настрого наказал: — Дорогу сюда чтоб и ты, и дружки — забыли. Понял?       Тот только кивнул и в доказательство буквально исчез с глаз долой. Стоило бы предупредить мадам Палмер, чтобы в следующий раз подобных гостей дальше порога не пускала. Заперев дверь на ключ, Сорель опустился на диван и поболтал второй бутылкой в надежде увидеть на дне виски, однако вновь ― увы! Письмо всё равно сейчас занимало его сильней. Ножа для конвертов Кайнц ещё не завёл, так что потянулся к футляру за штыком. И слишком резко вспомнил, едва глянув на поблескивающее лезвие.       ― Вот же дрянь...       Осознание, что вчера чуть не был убит и что уже по приезде успел привлечь внимание констеблей, не радовало. Зато радовало, что здесь бобби прибегали на шум со значительной задержкой. Сколько прошло с первого выстрела и до тех пор, пока не прозвучал свисток? Да и нашли ли они нужное место в этом косом и просмоленном лабиринте домов?       Что важней: та девчонка определённо весьма опасна. В Эйре едва ли нашёлся бы хоть один человек, что сказал бы и слово поперёк винтовки или револьвера, но здесь... Да и не бывало у них в портовом городке чокнутых убийц ― все знают друг друга и кто чем промышляет. Последнее Кайнц уже успел прочувствовать на собственной шкуре. Лондон же был для того достаточно велик и густо, даже слишком густо населён личностями самого разного сорта. Как далеко от «угодий» этой сумасшедшей обитает сам Сорель?       Впрочем, сейчас ответы на все эти вопросы он точно не отыщет. Бетти же обещал найти его, и — нашёл. Чего он хочет?       «Кайнц,       Надеюсь, ты в добром здравии с нашей последней встречи? Не злоупотребляй выпивкой: ты нужен мне трезвый ― для тебя уже есть работа. К несчастью, сейчас средства нашей ячейки жёстко ограничены, но я запишу этот должок за собой, в дополнение к ещё одному, и выплачу их, как только окажусь в Лондоне.       Вечером сего же дня отправляйся на южный берег Темзы, в Ламбет. Ищи станцию Воксхолл или Воксхолльский мост. Там уже сам поймёшь, с кем и куда держать путь. Я связался с ними ― нам должны оказать помощь. По крайней мере, дела с Ричардсами я уже имел, так что склонен им доверять, не беспокойся.       P.S. Я знаю, что ты не умелец вести деловые переговоры, но посылать туда Фредди было бы… Сам понимаешь. Извини, но тебе придётся выполнить мою часть работы.       P.P.S. Сорель, мой мальчик, я нисколько не сомневаюсь в твоих умственных способностях, но на всякий случай напомню: сожги к Дьяволу это письмо, ладно? Хер его знает, вдруг пилеры зайдут.       Б».       ― Эх… ― Кайнц скомкал бумагу и метко бросил за каминный экран. Если надо успеть к вечеру, то уже пора бы выдвигаться. После вчерашнего Сорель умудрился проспать даже ланч, а Ламбет ― это же, кажется, напротив Вестминстера, туда прогулка явно предстояла неблизкая. Можно было бы сесть на поезд, но… Пересчитав в уме свои средства, Сорель решил, что лучше пройдётся пешком, купив по пути съестное.       Плотно застёгнутый плащ скрыл от посторонних глаз безобразно мятые рубашку и брюки, но, сонный, Сорель не сразу справился с пуговицами и задержался на крыльце. Там, с вечно открытой для проветривания дверью, в чашке лежали головы, хвосты и кости от рыбы, что миссис Палмер давеча жарила. Объедками с увлечением занималась среднепаршивого вида кошка, вся в чёрных и бурых пятнах — к счастью, шерсти, а не грязи. Кайнц оглянулся по сторонам и, никого не заметив, присел, осторожно поглаживая гостью по макушке.       ― Что, кушать хотеть изволите? ― на светлых кусках шерсти не видно ни блох, ни лишая, только копоть на брюхе. ― Если б мог, приютил бы такую усатую морду...       Зелёные щелки глаз вовсю таращились на него, хотя зубами кошка продолжала обгрызать останки карпа. Кайнц усмехнулся, потянувшись погладить усатую, но та вдруг прижала уши, зашипела сквозь свою «добычу» и ударила лапой его ладонь.       ― Ну-ну, понял, понял, ― он тут же отдёрнул руку, пригрозив пальцем, ― ты у нас гордый зверь.       Шипя ещё отчаянней, кошка отскочила, вздёрнула хвост, выгнула спину и с рыбьей головой во рту юркнула в подвал.       ― Ох, мистер Кайнц? ― из кухни выглянула хозяйка и, сведя брови построже, смерила жильца взглядом сверху: ― А куда это вы собрались?       ― Доброго дня, миссис Палмер! ― выпрямившись перед ней, уже сам Сорель глянул на хозяйку сверху. ― Мы договорились встретиться с моим другом… К слову, быть может, вы подскажете мне, как я могу найти станцию Воксхолл?       Послеобеденный Лондон оказался иным. И не нравился Сорелю ещё пуще: слишком много людей, везде суета. Сначала — сквозь тесные улочки, где вдруг стало не протиснуться от народа, носились вшивые оборванцы, капало с сушащихся на окне простыней, а запах душистого мыла мешался с вонью капусты. Потом — полные омнибусы ― и только попытайся в них поместиться со своим футляром! А кэбмены и того хуже: вовсе не считают пешеходов за людей. Но, в Сити хотя бы улицы расступились шире, а здания выровнялись как по команде. Чтобы не теряться, Кайнц решил держаться реки. В конце концов, чем славна столица, как не мостами? Народу здесь ошивалось, конечно же, больше всего, но и поглядеть было на что.       Тауэр показался Сорелю внезапно выросшим посреди города замком с сухих, пожелтевших страниц книжек, что лежали на полках у отца. Начитанный о солдатах Её Величества, он испытал ужасную зависть, заметив за воротами бифитёра. Такому как Кайнц, даже поступи он на службу, в жизни не увидать и сержантских погонов, не говоря об офицерских чинах.       Монументальные, каменные и железные, мосты пересекали артерию Темзы грубыми шрамами цивилизации. Два из них вели к вокзалам: довольно пугающее место для провинциала. Слух Кайнца нескоро привыкнет к звукам большого города, тем более, перекрываемым шипением и гудками паровозов. К счастью, за станцией Блэкфрайарс ему встретился весьма милый, тихий и миниатюрный парк напротив церквушки. Он бы с удовольствием там передохнул, да только вот вид небогатого приезжего грозился распугать порядочных леди и джентльменов, совершавших послеобеденный променад. Ещё больше гостю столицы не понравился вид Королевского Колледжа. Настолько, что Сорель не постеснялся приложиться к фляге на улице.       Зато прямо напротив моста Ватерлоо он почувствовал тонкий, сладкий запах свежей выпечки. Сорель ведь сейчас между Сити и Вестминстером, так? Помнится, здесь, около набережной, должен располагаться рынок Ковент-гарден. Кайнц повернул от реки, поднялся на пару кварталов выше ― и да! Крытые ларьки в центре площади. Он срочно достал из нагрудного кармана кошелёк, отсчитал несколько пенсов и втиснулся в толпу между прилавками.       Уличная еда здесь продавалась просто на любой вкус и так дёшево! Разбегались глаза и растекались слюнки: что бы купить? Жареный картофель с рыбой всего полпенни, столько же чашка супа и пирог из мясных обрезков или рыбы… В конце концов, Сорель организовал себе неплохой обед: бульон с угрём, вареное яйцо, овечья ножка, печёный картофель и пара кружек имбирного пива ― всё это обошлось не дороже половины шиллинга.       Неторопливый поздний обед отнял чуть меньше часа и, когда Кайнц вернулся к Темзе, солнце уже наклонялось к глыбам домов, темнеющим на фоне неба. В набережных садах он проторчал непозволительно долго, пытаясь протиснуться через толпу горожан. Судя по крикам зазывал и музыке из фальшивящей шарманки, народ теснился, чтобы посмотреть на уличных артистов. В ту минуту Сорель едва ли не впервые в жизни обрадовался появлению констеблей, разогнавших всё это мероприятие: его участников, зрителей, случайных прохожих и чуть ли даже не разжиревших сизых голубей.       После такого он на всякий случай отошёл от набережной выше. Огибая очередной вокзал ― Чаринг-Кросс, если верить буквам на фасаде, Кайнц снова тихо выругался и пробормотал: «Verdammt, wie viel von diesem Eisen könnten Gewehre anstelle von Lokomotiven hergestellt werden...» А возникшая в конце улицы статуя Чарльза I на коне и вовсе заставила его ещё тяжелее вздохнуть.       Длинные, высокие, теснящиеся дома сплошняком подступали со всех сторон, закрывая небо. Холодная, влажная, каменная брусчатка, пропахшая смогом и лошадьми, закрывала землю. Дым топящихся каминов, плит и печей закрывал циферблат Биг-Бена, что серым оком следил за каждым шагом Кайнца из-за приплюснутых крыш с мансардами.       Из тёплого, красного цвета, небо начало затухать до персикового у горизонта. Людей становилось всё меньше. Наползающий холод, казалось, не давал зажечься звёздам ― непривычно, даже в Эйре не было столько огней, чтобы перебить ночные светила. Только неяркий месяц и остался висеть над южным берегом Темзы.       Но Сорелю нужно дальше, между садами, за Ламбетский мост, а там...       ― Извините, сэр, ― Кайнц вежливо окликнул мужчину, прошедшего мимо под руку с женой. ― Мне нужно к Воксхолльскому мосту, верно ли я иду?       ― Да, молодой человек, ― обернувшись, приподнял поля шляпы тот. ― Если вам нужно на станцию, то она на той стороне, в Ламбете.       ― Благодарствую, ― кивнул Сорель.       Вот он и почти на месте. Под мостом проплывал последний пассажирский пароходишко. Должно быть, работяги из Вулвича спешили домой. Ещё изредка слышался стук копыт по брусчатке: у дворян только начиналось время визитов к друзьям и посещений театров.       Кайнц остановился, когда впереди уже видна ― хотя, скорее, слышна ― была станция. Но только он ступил с моста на южный берег, как за спиной раздалось:       ― Э, ты! Да-да, тощий и седой!       Сорель резко обернулся, выискивая, кто его окликнул. Пара ребят, может чуть помладше него. Вряд ли совпадение. Нахмурившись, он резким, почти строевым шагом подошёл к ним.       ― Was, dumme?       Те переглянулись между собой, а затем расхохотались во всю глотку.       ― Да, точно тот.       ― Пойдём, немец недоделанный. ― Один из них, всё ещё всхохатывая, поманил Сореля за собой, только кивнув второму напоследок: ― Харви, дружище, постой тут, скоро буду!       Эти ребята совершенно точно сторожили тут вход. Похоже, Кайнц оказался не просто на месте встречи. Провожатый, насвистывая и спрятав руки в карманы, провёл его сквозь почти опустевший рыбный цех и пристройку для хранения бочек. Рабочих здесь, в такое время, Сорель не заметил, но вот людей иного сорта... Обстановка совершенно не радовала. Оставалось лишь верить и повторять про себя слова Бетти.       Дальше — вниз по лестнице, к пирсам. По первому взгляду он насчитал не меньше десяти человек. Прибавив тех, кого видел в цеху ― почти в два раза больше. Это уже совсем не похоже на встречу… Но Кайнц постарался себя успокоить: его паранойя не должна сорвать Бетховену сделку.       ― Так-так-так… Чёрная шинелька, проседь в волосах, несмотря на возраст, и большая чёрная хреновина за спиной. Стало быть, Кайнц? ― голос был ещё довольно далек, но различим.       ― Ja, das bin ich, richtig. Бетти обо всём позаботился, хех, ― подходя, Сорель постарался выдавить улыбку для приветствия. Вышла только кривая усмешка.       ― Ну, Кайнц, с прибытием, ― откликнулся уже другой голос.       ― Хэх, благодарствую-с… Однако же, зачем столько почестей? ― он прошёлся вокруг взглядом. ― Хватило бы и одного переговорщика.       ― Меры предосторожности, так сказать.       ― Предосторожности от чего?..       Ухо краем встревожил глухой стук. Справа, выше земли.       ― Не придуряйся и не скромничай. Два и два сложить не труднее, чем догадаться о том, почему Бетховен из Шотландии тебя отправил вперёд всех из ячейки.       ― Scheiße, я не…       ― Зная это, Ричардсы и пнули сюда столько парней, сколько нужно, чтоб отбить у тебя вское желание к применению своих навыков.       Помедлив от подобных заявлений, Кайнц честно ответил:       ― Должен признать, вам это удалось, ― и чуть отклонился назад, бросив взгляд меж двумя пакгаузами, где ему почудилась тень. Затем снова выпрямился: ― Но, вы что же, господа, столь низкого о работниках Бетховена мнения, что ожидаете нападения без причины?       ― Вовсе нет. Но кроме того, на что ты способен, ― мужчина устроил ружьё ― гладкоствольное охотничье, как успел оценить Сорель ― на плече, ― мы знаем, что у тебя с собой. Так что, будь добр, сдай оружие. Без лишних реверансов, пожалуйста. Интересно только, сколько ж ты отвалил за такую снарягу?       ― Заработал, как премию от начальства. Должно быть, приобретение и доставка вышли не в двадцать и не в тридцать фунтов, ― а на самом деле, считая патроны, футляр и прочее для содержания личного оружия, в два раза больше. Кайнц сжал одной ладонью ремень на плече, но не спешил стягивать. Другая рука привычно касалась рукояти Веблэя в кармане.       И дураку ясно: ему их не вернут. Такие, как эти, видят в его винтовке и револьвере разве что хорошенький заработок. Для них всё, что найдут с курком, сойдёт за оружие, а кончатся патроны — загонят перекупщику и сдачу пропьют. А уж о приобретении средств для чистки или ручном отвешивании пороху в снаряд — ха, ха и ещё раз ха! Может, будь это люди достойные свежей винтовки, сошедшей со станков только в этом году, или хотя бы знающие, что такое ударно-спусковой механизм двойного действия, было бы хоть не столь обидно, но...       Глухой стук. На этот раз ближе и гораздо отчётливей. Так, что все обернулись разом.       ― Так, я не понял…       ― Не переживай: ребята проверят.       ― Ладно. Если это ты, Кайнц, кого-то привёл…       Сорель понял, это ― его шанс. Сделав лицо посерьёзней, он прибавил в голос угрозы, сколько сумел:       ― Либо оставляю своё при себе, либо мои напарники, которых вы имели ума не заметить, вам револьверы в жопы затолкают и пару раз выстрелят, dreckskerle…       ― Да не беспокойся, говорю ж, ― вдруг рассмеялся его провожатый, обращаясь к товарищу. Затем глянул холодно и на Кайнца: ― А ты не глупи, парень. Какой такой напарник?.. А-а-а, точно. Ты ж ведь самым первым из всех сюда добирался, верно? А знаешь, скольких из бетховеновских по пути до Лондона покрутили, а?       ― Постой-ка… ― сами собой напряглись голосовые связки. Вот, почему они так беспардонно предлагали ему просто сдать оружие. Бетти, как же ты мог проглядеть...       Из-за угла просипели: «Сука!» — и раздался знакомый до дрожи в пальцах влажный хруст. Вдруг, лампа разбилась с дребезгом, сбитая с ящика, и раскалёнными каплями керосина зашипела в луже. Сумерки накрыли склад.       Кайнц замер, взглядом скользнув левее, на движение. Белеющее пятно блузки, гладкая чёрная полоска ленты в волосах, стеклом блестят глаза. Надо отметить, не менее ошеломлённые этой встречей, чем у самого Сореля.       Длилось это буквально миг — убийца скользнула между грузов. Спустя ещё мгновение длинные пряди взвились за спинами тех, с кем он говорил, и один завалился вперёд с прерывистым хрипом. Рукоять ножа выглядывала из его спины. Сорель немедленно вынул Веблэй и вжался спиной в ближайший угол. Кажется, он тут лишний, чем собирался воспользоваться. Однако стоило броситься прочь, как чужой выстрел за спиной заставил припасть к земле и обернуться.       Убийца вплотную подобралась к следующей жертве, толкнув на него раненого товарища. Тот подхватил тело рукой, второй навскидку стрельнув из-под плеча. Напрасно: потратил зря патрон и развёл шум. Незнакомка проскользнула с безопасной руки и оказалась за его спиной. С ножами такая оплошность ― фатальна.       ― Сел наземь! ― Яростное шипение в одно ухо и ощущение пока что прохладного дула над другим. Кайнц приподнял руки, косясь за плечо: подмога пришла на переполох. ― Снимайте с него всё… Пригодится.       — Проклятье, найдите же ещё фонарь!..       Сорель почувствовал, как отстегнули ремень футляра, а из руки выхватили револьвер. Он прошипел под нос далеко не пару ласковых на немецком.       Незнакомка же обернулась удивительно плавно на голоса. Густая тёмная капель скатывалась по тонким бледным пальцам на острие и разбивалась об землю. Взмах кистью оставил след из тёмных крапин; убийца ни слова не произнесла, завидев подоспевших. Все суетились, выкрикивая что-то друг другу, себе, ей, может быть, даже Кайнцу. А он и эта сумасшедшая застыли посередь творящейся суматохи, впрочем, на считанные мгновения.       Стоило ламбетским подойти слишком близко, и та отпрянула, прячась за сгущающейся темнотой. Кайнц сразу понял, что последует за этим. Специально дёрнул голову влево, заставив всех посмотреть туда же.       Тихий стук по металлу, почти неслышное шуршание ткани, снова хруст. Упала с грузового крана над ними, в гущу толпы. Знает, что так не выстрелят — или друг друга перестреляют. Лезвие до рукояти скрылось в черепушке у того, об кого она смягчила своё приземление. Вынимать не стала, слишком долго. Тем самым странным движением выбросив руку, перехватила другой нож, из рукава. Мужчина, что держал у головы Сореля дуло, наставил его на убийцу — это шанс!       Пользуясь неразберихой, Кайнц с разворота всадил тому локтем в колено. Мужчина завалился со звуком средним между воем и бранью, а выстрелом встревожил разве что птиц под крышей. Кто стоял рядом, всполошились, однако им явно было не до Сореля. Рванув прочь, он скорее перевалился за груду досок, где позволил себе перевести дух. Надо отыскать, кто отнял у него оружие.       Выглянув из своего укрытия, Кайнц ощутил, как резко закружилась голова. Проклятье! Совсем не вовремя... Взгляд зацепило белое. Опять девчонка. Прыткая, зараза, и вёрткая. Движения — как механизм, без чувств, без излишеств. Кажется, даже не моргала. В этих потёмках скользит как гадюка в траве: незаметная, беззвучная, хладнокровная, изворотливая. Целится либо в шею, либо в грудь; больно и быстро. Лишь одному, прорезав сустав в плече, вцепилась пальцами добела в шею и несколько раз вогнала нож в податливое брюхо, немигающим взглядом наблюдая за остальными через то самое плечо. Добивалась ужаса. И, надо отдать должное, добилась.       Бедняга упал, считай, замертво, скуля и согнувшись. Убийца переступила его и снова тряхнула замызганной в крови рукой прежде, чем сорваться с места, пока никто не пришёл в себя.       Над доками прокатился выстрел и об брусчатку разбились влажные брызги.       — Винтовка... — догадался по звуку Сорель, плотнее вжавшись в доски.       Не успел он вернуть глаза к убийце, как снова накатила слабость и дремота. Чëрные пятна крови на белом пятне блузки двоились, растекаясь словно плесень по плечу. Пройдя насквозь, пуля согнула девчонку. Должно быть, кто-то из местных занял позицию на кирпичной коробке цеха сзади, пока все носились в панике. Слабость накатила сильнее. Уши заложило почти до боли и тошноты.       ― Scheiße⁵, не спать…       Вязкий холод затекает сначала под плащ, а после — под кожу. Тени на земле чёрные, как осенний пруд: нырнёшь — дна не отыщешь. Сорель тряхнул головой, до скрипа перчаток сжимая пальцы, но фигура незнакомки по-прежнему двоилась среди пятен в глазах. Погодите, эта жуткая усмешка...       Свой Метфорд Кайнц внезапно отыскал в руках того, что первым решился подойти к раненной убийце. Замахнулся прикладом, чтоб повалить её наземь, а она увернулась. Не так скользяще-плавно, как прежде, а как вчера: странно, почти неуклюже. Словно некто чужой забрался под человечью кожу и ему всё равно, что из раны сильней и гуще потекло на землю. Измазанные пальцы оставили тёмно-бордовые полосы на чужом лице и сомкнулись с такой силой, что взрослый мужчина не смог открыть рта для крика, когда острие вспороло его живот от ремня и до рёбер. Тот влажный хруст, отзывавшийся в кончиках пальцев Сореля — рвущиеся под кожей брыжейки и брюшина. Контральто весело, оно напевает почти сладко на ухо жертве. Однако, облизнув зубы, отталкивает прочь.       Неслышное дыхание сменилось тяжёлым, неровным. Убийца то ли всхлипывала, то ли посмеивалась, и дыра в плече, казалось, вовсе её не смущала. Расчётливое и холодное убийство обратилось безумным и жестоким зверством.       Пара ребят, кому повезло стоять в сторонке, быстрее дали дёру — и правильно сделали. Кайнц почти последовал их примеру: только рванул из своего укрытия чтобы, не глядя, схватить обратно собственную винтовку. Прозвучал новый выстрел, опять. Сорель боком успел откатился за мертвеца, привалившегося к стенке, однако нижний край рёбер уже обожгло. Слава Господу, лишь царапина рикошетом.       В этот раз он заметил вспышку на ржавом балконе рыбного цеха. Почти не задумываясь, вскинул Ли-Метфорд. С такого расстояния и в такую погоду... Стоило вражескому стрелку передёрнуть затвор, глаза Сореля уцепили его фигуру в темноте, по движению. Клацнул спусковой крючок; отдача толкнула в плечо. После короткого вскрика уже и сам Кайнц освободил патронник, заметив, как резко всё стихло.       Непередаваемый металлический запах крови наполнил эту ламбетскую пристань. Сорель не досчитал трупов, чему на удивление обрадовался: спаслись. Убийца внезапно замерла, глядя в невидимую точку на небе: только пар от дыхания ритмично мелькал в лунном свете.       Кайнц тоже молчал, тяжело дыша, и, наконец, решил подняться. Однако раньше, чем он выпрямился, опираясь на винтовку, незнакомка вздрогнула, прикусила губу и сдавленно зашипела. Печально звякнул об брусчатку нож, брошенный хозяйкой, согнувшейся и сдавившей плечо. Сорель хотел осторожно приблизиться, но та рывком обернулась ― в здоровой ладони мелькнуло новое лезвие. Он успел лишь отшатнуться, а позади стена. Всё, пиши пропало.       Но вместо такого же, как минуту назад, влажного хруста раздался негромкий стук. Убийца, бледная как мел, упала на пропитанную своей и чужой кровью брусчатку, всё ещё держа руку на ране. Без сознания.