До петли

      Кайнц оказался перед полузаброшенным многоквартирным домом, скорее напоминавшем притон. Но это действительно было полупустое жилое здание. Многие в последнее время покидали квартальчик на юге Хакни, ведь снизу, от Доклендса и Ист-Энда сюда постепенно переселялись рабочие фабрик и мигранты.       Сорель сделал шаг внутрь, комкая меж пальцев огрызок бумаги. «Болдуин-стрит, 3/5, → ↓ ↑», ― гласил он. Кайнц же оглянулся внутри и прошёл к выцарапанной на стене надписи. Ребро шиллинга, завалявшегося в кармане, превратило дробь «3/5» в «4/5», а Кайнц, обернувшись, спустился в подвал. Слабый свет очерчивал приоткрытую дверь, за которой прятался утоптанный внутренний дворик и белые флаги сушащегося белья. У выхода, сбоку, Сорель обнаружил стремянку, ведущую на ближайший балкон. Не совсем уверенный, он всё же поднялся по ней, слыша тихую поскрипывающую музыку с пластинки.       На срезе косых лучей света блестела пыль: квартира явно долго пустовала. Кроме единственной комнаты ― той, где он стоял. Здесь под брезентом покоилась куча хлама, а за ней пряталось единственное кресло, круглый столик с полным графином коньяка, стаканом, вскрытыми письмами и старыми очками. Рядом, на тумбе, крутилась пластинка под иглой граммофона.       Голос сзади мягко прокартавил:        ― Мон шер Ка-а-айнц, наш курьер и исполнитель в одном лице, ― а следом и его обладатель ― низкий светловолосый джентльмен, которому не мешало бы сбросить лишние фунты веса по мнению Сореля ― выплыл из комнат вперевалочку.       ― О-о-о, герр Джонс, ― ответ прозвучал под стать приветствию. ― Неужели вы не рады моему визи-иту?       ― Просто в штаны наложил от счастьица, пьянь подзаборная, ― не удержал улыбки Джонс, поправляя халат. ― Ты меня, конечно, выбешиваешь с первой нашей встречи, грёбаный ирлашка, но ты заслужил от меня выпить за тот раз, ― по-братски стиснув худощавого Кайнца в объятиях, он хлопнул коллегу по плечам и притащил стул, приглашая сесть.       ― Господи, уже и пластинки с романсами, и кресло помягче для своей задницы раздобыл, ― принял приглашение Сорель, наливая заслуженный коньяк во второй стакан и оглядывая кучу хлама. ― Вещички разбираешь?       ― Привожу наше новое место в божеский вид, enfin¹. Весь хлам этот выставлю на улицу, пусть бездомные разбирают, беру только это, ― Джо указал на кресло, столик и тумбу с граммофоном, ― ещё пару пуховых матрасов и кухонную мебель с утварью. Фреда ни на минуту невозможно было бы оставить рядом с кроватями из красного дерева и с соломенными матрасами в придачу…       ― О, это так мило, что ты обо мне заботишься! ― прозвучал немного запыхавшийся голос от «входной» двери. ― Но лучше б сначала лестницу нормальную соорудил, ей-Богу… Сорель, братишка, Боже правый, как ты сюда ещё с винтовкой-то залез, а?       Улыбаясь, на пороге стоял Фредерик. Внутри квартиры он сразу по-хозяйски повесил на гвоздь клетчатую кепку, уже почти серую от грязи, и прошёл к коллегам, придерживая ремень огромной сумки через плечо.       ― Фредди! ― Кайнц подскочил со стула, здороваясь с другом. ― Ты как раз вовремя, ― и указал на графин.       ― Спасибо, ребята, ― тот пригладил волосы и выудил из-под брезента третий стакан. Налил себе, залпом выпил и утёр рот рукавом. ― Простите, я очень устал… Забегался.       ― Ты что же, уже вновь взялся за доставку своих заказов? ― Сорель с жадностью глянул на его саквояж, но вдруг осознал, пробормотав: ― Тогда это значит…       ― Эй, Фредди, будет огонёк на покурить? ― четвёртый голос раздался из коридора вместе с шаркающими шагами. ― А то покупать спички по нынешним временам ― сплошная растрата средств.       Фредерик обернулся и с улыбкой кинул зажигалку из кармана:       ― Огонёк найдётся, Бетти!       Вспышка пламени осветила уже не юное лицо, плохо выбритое и густо ― невозможно густо ― усыпанное веснушками, когда-то белые перчатки, ныне покрытые въевшимися пятнами копоти, и бесстыдно рыжие пушащиеся патлы. Дополнял образ гешефтмахера потрёпанный полосатый пиджак бутылочного цвета, явно великоватый, и, собственно, тускло тлеющая папироска во рту. Затянувшись, Бетховен броском вернул зажигалку владельцу:       ― Итак… Организатор, коммерсант, оружейник, исполнитель, снабженец… ― голубые глаза с характерным прищуром пробежались по всем присутствующим.       ― Чего? Йоханс в Лондоне всё ж таки?! ― привстал с укрытого брезентом стула Фред.       ― Да, ― спокойно кивнул Людвиг, взглядом заставляя того сесть на место. ― У него были свои причины тебе не отвечать.       ― Но почему тогда Диц не с нами? ― Сорель отпил втихую коньяка.       ― Я его уже немного занял делом, как и некоторых из вас, ― выдохнул дым глава ячейки. ― Кстати, своё обещание я не забыл. Фредди?       ― Ой, точно, ща-ща-ща! Где же твои подарочки… ― оружейник спустил с плеча сумку, зарывшись в её недра, и достал обёрнутые вощёной бумагой коробки. ― Вот! 455 Webley и.303 British, ― перед тем, как отдать в руки, он прибавил с полным восторга видом: ― Новенькие, теперь с кордитом! До Рождества ещё далеко, но, считай, Санта посетил тебя досрочно.       ― За счёт заведения, молодой человек, ― а Людвиг пока достал из нагрудного кармана записную книжку, заложенную цепочкой от серебряных часов.       ― Бездымный порох? ― застёжки футляра щёлкнули под пальцами. ― Да мою девочку от таких разорвёт! ― Сорель ласково погладил приклад и прижал винтовку к себе.       ― Мэх, оставь свои грязные фетиши при себе! ― поморщился с усмешкой Джо.       Фред поспешил заверить:       ― Если такое произойдёт, клянусь, достану тебе новенький Маузер в полной комплектации. А за этим ― будущее! Большая начальная скорость, никакого дыма…       ― Ладно-ладно, я понял! Дарёному коню в зубы не смотрят…       ― Так, джентльмены, ― что-то вычеркнув из записей, Бетховен сверился по карманным часам. ― Поскольку дело уже к пяти… Думаю, надо бы организовать таки чай.       Фредерик и Джонс переглянулись. На лице первого расползлась улыбка:       ― Бетти, это ведь то приглашение, о котором я думаю?       ― К моему великому несчастью, да. Повод-то есть.       ― А может, ну это? Посидим до-о-ма, ― с надеждой спросил Джо.       ― Как бы не так, ленивый канадский тухес! ― чуть повысил голос Людвиг. ― Поднимайся, я тоже не в восторге, деньги-то трачены будут из счёта ячейки! Но традиция есть традиция.       ― Ур-р-ра-а-а! ― вскочил Фредди, потягиваясь, и довольно выдохнул: ― Собра-а-ание и ча-а-ай…       ― Да, Кайнц, ― не обращая более внимания ни на нытьё коммерсанта, ни на радость торговца оружием, Бетховен указал на Сореля, ― ты тоже идёшь. Хотел бы я тебя поздравить с продвижением по карьерной лестнице нашей ячейки, но обстоятельства не располагают.       ― Так вот, чем вы занимаетесь на этих ваших сборах по особым поводам? Чаи гоняете? Никогда бы не подумал, что простой курьер, вроде меня, сыщет сто-о-олько доверия от организатора.       ― Ты больше не «простой курьер», ― стряхнул пепел Людвиг. ― Ты мой исполнитель.       Он прошёл к балкону, снял с гвоздя потрёпанный котелок и упрятал под него свою рыжину:       ― И, да, ты ещё даже не знаешь, насколько интересным бывает сбор! Жду всех ровно в пять у миссис Янг напротив Лондон-Филдс.       Приготовления не заняли много времени. Замедлял всех преимущественно Джонс, потому что долго копался в поисках одежды на выход. Сорель никогда не дружил с модой, но у того всё было совсем плачевно: Джо ненавидел покидать дом ― или то, что ему дом заменяло ― и потому нарядов для выхода у него крайне недоставало. Единственный костюм, похоже, загрязнился по дороге до Лондона, так что он вынужден был надеть шотландский свитер с пестрящими узорами, чем, конечно, вызвал жуткий хохот у Фредди. Хорошо хоть бежевое пальто прикрыло это покрытое катышками недоразумение. Захватив лишь свои очки, Джонс повёл двух друзей за собой, ведь он хотя бы знал, где станция Лондон-Филдс расположена.       Канадец завёл их во двор одного здания сразу за железной дорогой. Кайнц тут же понял, что это за место, хоть на дворе было ещё светло. Приглушённый свет от разноцветных абажуров, тяжёлый сладкий воздух и красные портьеры везде и всюду.       ― О, гости, ― всполошилась дама за стойкой. Воткнутое в причёску страусиное перо дрогнуло, когда она вскочила с места, поправляя едва ли прикрывающий хотя бы грудь вырез платья. ― Мы вообще-то ещё закрыты, но вы же друзья Людвига, верно?       ― Верно! ― тут же протиснулся к стойке Фред, растягивая лучшую из своих улыбок.       Заметив его энтузиазм, женщина приподняла уголки губ:       ― Я вас провожу, ― и игриво кивнула головой. ― Пойдёмте.       В центре здания была пустота, превращавшая всё, кроме последнего этажа, в балконы, разделённые плотной вишнёвой тканью от потолка и до пола. Двери для посетителей ещё не открыли, и работницы заведения только готовились принимать гостей. Кто-то из девочек устроился на кроватях для особых визитёров, помогая затянуть корсеты подругам и обсуждая события минувшей ночи на мешанине из английского, французского, русского, греческого. Кто-то поливал многочисленные цветы, украшавшие помещения. Кто-то, видимо, из провинившихся, мыл полы и столы в старой, поношенной одежде, совершенно отличной от той, что они надевали для клиентов. Их же провожатая отодвинула одну из штор и пригласила к накрытому алой скатертью столику с софой и креслом.       ― Бетти, ребята, что вам принести? ― напоследок спросила она, приподняв тонкие выщипанные брови.       ― Будь добра, завари макового чаю, ― улыбнулся ожидавший их здесь Бетховен. В такие моменты он всегда становился похож на довольного лиса. ― И что-нибудь закусить.       ― А кальяны делаете? ― поинтересовался Фред, оставив кепку на вешалке за диваном.       ― Да, сэр, вам классический или…       ― «Китайский».       ― Ещё что-нибудь?       ― Вино, ― устроившись в кресле, подал голос Кайнц. ― Красное, полусладкое. Будет?       ― Сейчас найдём, ― так же мило улыбнулась женщина.       ― А мне бы свежую газету, ― прибавил Джонс, вешая пальто и усаживаясь на диван.       ― Конечно, сэр! ― всё так же покорно кивнула она и исчезла.       ― Какая милая леди, ― прокомментировал Фредерик. ― Бетти, с каких это пор ты стал посетителем домов свиданий? Ты же вроде любишь деньги больше, чем женщин.       ― Я не посетитель, ― Людвиг достал ещё папиросу, и Фред вновь услужливо поделился зажигалкой. ― Я постоялец. Снять комнату у них дешевле, чем у обыкновенных арендодателей. Из-за одного досадного случая по приезду в Лондон мне было негде ночевать. Так что пока Джо не въехал в квартиру ― кантовался тут. Заодно познакомился со множеством интересных личностей.       ― Кстати об этом, ― свёл брови Сорель.       ― И об этом тоже сегодня надо поговорить, ― стрельнул глазами в его сторону Бетти, заставляя замолкнуть. ― Когда все соберутся.       Снизу послышались негромкие, но недовольные голоса. Мужской и женский. По приближении, стрелок расслышал:       ― Простите, сэр, произошла ужасная ошибка!..       ― Я уже понял… Мадам, просто покажите мне, куда идти.       ― Да-да-да, конечно, пройдёмте… Вот сюда, прошу…       Портьера отодвинулась и явила им юного джентльмена в синем сюртуке. Отменно накрахмаленный воротничок-стойку обхватывал аскот бордового цвета, такого же, как и платок в нагрудном кармане; ровно подстриженные и со вкусом уложенные светлые волосы чуть вились, а карие глаза смотрели добрым и располагающим взглядом, будто молодой человек зашёл к ним прямиком с портрета в родовом имении.       ― Как всегда пунктуален, ― глянул на часы, цепью которых закладывал записную книжку, Людвиг.       ― Йоханс! ― хлопнул по коленям Фред. ― Ну где тебя черти носили, а?!       ― Приношу свои извинения, ― тот поклонился в сторону Фредди, а после извлёк из внутреннего кармана сюртука небольшую шкатулку и поставил её на стол перед Джо. ― Я был занят работой.       ― Диц, ― невольно улыбнулся Сорель, радостный, что с этим чудом ― самым юным их работником, которому только исполнялось двадцать ― всё в порядке, ― смотрю, ты наконец подстригся?       Тот обернулся в его сторону, и всегда добродушный, сияющий взгляд будто потух.       ― Да, мистер Кайнц.       ― Ну и чего ты мне её притащил, cancre²?! ― всплеснул руками канадец. ― Она закрыта, чёрт тебя дери!       ― Ах, это не проблема, мсье Джонс, ― стоило Йохансу перевести внимание, как он вновь зазвучал вежливо и добродушно. ― Давайте сюда, я открою.       Он сел в кресло и развернул тот платок, что был аккуратно сложен в его нагрудном кармане. Внутри оказалось множество маленьких, самой разнообразной формы отмычек.       ― Через почему это такой шум поднялся, когда ты пришёл? ― откинулся на спинку Бетти, блаженно выдыхая носом дымок, просвеченный будто лунным, лазурным светом от ламп, прятавшихся за шторами.       ― Ничего серьёзного, сэр, ― Диц даже не отвлёкся от миниатюрного замка. ― Просто леди на входе, стоило мне зайти, сказала, что класс фортепиано за углом.       Все четверо рассмеялись. Да уж, Йоханса всегда принимали за интеллигента, если не за мелкого дворянина, по манере общения и одежде. Впрочем, потому Бетховен и взял его: воришки с ангельской внешностью на дороге не валяются.       ― А вот и чай, господа…       К ним снова заглянула дама из-за стойки, в этот раз с подносом в руках. Она ловко расставила чайник, блюдца, чашки, кувшинчик со сгущённым молоком, сахар, щипцы и блюдо, полное пряников с глазурью ― конечно, посыпанных для красоты семенами мака. Перед Сорелем оказалась бутылка вина, бокал и штопор.       ― Я могла бы вам разлить, если пожелаете, но принесла так, чтобы вы видели, что оно не вскрыто, ― улыбнулась ему дама, уже наклонившись достаточно, чтобы в полной мере можно было оценить декольте.       ― Благодарю-с, я прекрасно справлюсь сам.       Вздохнув, женщина положила на стол перед Джонсом газету и, освободив поднос, из кармана передника достала колоду карт да чистую пепельницу, сменив ту, что стояла перед Людвигом.       ― Бетти, только попробуй прожечь скатерть на этот раз, ― напоследок пригрозила она, ― а ваш кальян, очаровательный мистер, ― улыбнулась дама уже Фредерику, ― будет готов с минуты на минуту, ― и исчезла вновь.       ― Что ж, ― проигнорировав её слова, повёл бровью Людвиг, ― теперь все здесь. Полагаю, маэстро настало время жать аккорд! ― и карты заплясали меж его пальцев: ― Кто играет? Джо?       ― Я занят, не видно? ― коммерсант нацепил очки, рассматривая поблёскивающее кольцо из открытой шкатулки.       ― Фредди?       ― Играю!       ― Сорель?       ― Ну, ладно…       ― Йоханс?       ― Да, ― приподнял уголки губ Диц, налив себе молока, а после ― заварки.       ― Только не мухлюй, мелкий засранец, ― сощурился Бетти, ― я всё ещё помню как кое-чей напарник мало того, что лишился всего содержимого карманов, так ещё и остался без кальсон.       ― Я ведь, по-вашему, не похож на самоубийцу? ― Йоханс невозмутимо помешал и отпил маковый чай.       ― Ну, вот и славно. Входной ставкой объявляю два пенса, минимальной ― полпенни, а дальше загиливайте прайсы сколь душе угодно.       В центре стола оказалось шесть монет. Бетховен перевернул первую карту.       ― Диц, Кайнц, ― он с интересом глянул на сидящих друг напротив друга работников, ― вы ведь оба впервые приглашены. Так что было бы верным дать вам слово. Сорель, ты не против, если сперва будет Йоханс?       ― Ничуть, ― стрелок с характерным звуком откупорил бутылку. Вино его сейчас, если честно, волновало больше.       ― Ох, э-э-э, ― юный снабженец явно не был готов говорить. Положив карты на стол рубашкой вверх и поставив чашку на блюдце, он выпрямился: ― Должен сказать, я вообще-то приятно удивлён, что вы, сэр, позвали меня сюда…       ― Ты уж шесть лет со мной, как-никак! ― почти рассмеялся Бетховен, оскалив зубы. ― Я всё ждал, когда подрастёшь капельку…       ― Это очень мило с вашей стороны, ― глядя как Фредди, подмигнув Сорелю, положил на стол полпенни, пробормотал Диц. ― Но… Но я бы хотел… ― пытаясь потянуть время, он поддержал ставку, однако вынужден был окончить фразу: ― Я бы хотел, если это возможно, рассмотреть вариант моего ухода из ячейки.       ― Чего?! ― аж икнул Фредерик.       Бетховен, однако, отреагировал на удивление хладнокровно.       ― Продолжай, Йоханс. Говори, как есть.       Помявшись, молодой человек явно не радостно сказал:       ― Я не хочу более рисковать, сэр Людвиг. Нельзя мне ни попадать в тюрьму, ни, тем более, на виселицу. И я более не хочу, ― он неожиданно поднял глаза прямо на Кайнца, ― видеть, как вы позволяете убийце чувствовать себя безнаказанным и, более того, правым.       Все оглянулись на него. Сорель, не торопясь, отставил опустевший бокал и молча налил себе чая. Затем произнёс:       ― Ich bin einen Scheiß nicht überrascht³, ― и спокойно отхлебнул.       ― Что ж, Диц, ― ответил следом сам Бетховен, ― винить тебя не в чем, ведь до совершеннолетия за братом тебе ещё глядеть и глядеть… Но, ― он перевернул вторую карту на столе, взяв маковый пряник, ― ещё, чтобы забрать его из приюта, тебе нужно как минимум разжиться средствами.       Йоханс заметно побледнел, нарочито отпив из чашки. Подрагивающая рука слишком явно выдавала его, хотя бы и для глаз Кайнца.       ― Учитывая твои прошлые заслуги, ― глава ячейки хищно надкусил лакомство, ― я позволю тебе работать с нами через посредника. К сожалению, вижу, Сорелю ты не доверяешь, и очень зря по моему личному мнению. А у меня нет ни лишней минуты в графике, чтобы посещать тебя. Фредерик, ты сможешь это взять на себя?       ― Конечно, Бетти! ― совсем не утончённо втянул опиумного чая оружейник. ― Не бросать же недотёпу одного тут, в Лондон-доне.       ― Тебя устроит такой компромисс, Диц? ― хоть это и был вопрос, все понимали, что ответ на него может быть только один.       ― Да, сэр.       ― Вот и славно, ― вновь по-лисьи улыбнулся Бетховен, ― а где же ставки, господа?       Их в очередной раз посетила та дама. Теперь она придерживала латунный кальян на подносе, а в блюдце на ножках угли переливались жаром и отражались в начищенных серебряных щипцах. Фред хлопнул ладонью по столу: под ней оказался шиллинг. Когда работница ушла, Сорель поддержал ставку:       ― Полагаю, моя очередь.       Диц раздумывал недолго, тоже выложив монету.       ― Должен сказать, ― Кайнц залпом допил чай и снова глянул на бутылку, ― я нисколько не счастлив. Нас осталось всего пятеро, а это значит, что каждому и работать придётся за пятерых. ― Он снова налил вина: ― К тому же, смотрю, не все принимают мою жертву, благодаря которой мы все здесь сегодня вообще говорим…       ―… Я не просил о ней, ― нахмурился Диц.       ― Замолчите свой рот, молодой человек, ― вежливо шикнул Людвиг.       ― Пусть скажет. Я внимательно слушаю, — совершенно спокойно, стрелок приподнял бокал, давая знак, что предоставляет слово, и отпил.       ― Вы так гордитесь своим «подвигом», мистер Кайнц, ― Йоханс говорил смело, хотя Сорель знал, что он боится, ― но посмотрите, что он нам дал? Из всей ячейки уцелели лишь мы. Это была бессмысленная жестокость и ничего более.       ― Может, и так. Только вот не все так же дёшево готовы отдать свою жизнь, свободу и спокойствие близких, как ты. Пять человек убиты ― пять спасено. Да, это немного в сравнении с тем, что было, но это вполне равноценный обмен.       В ответ Йоханс ничего не стал добавлять, хотя видно было, что хотел бы. Убедившись в том, что эта тема закрыта, Кайнц продолжил, повернувшись:       ― Бетти…       Людвиг, повернув очередную карту, неприятно поёжился:       ― Да, знаю, не гоните волну, ― и потёр шею. ― С Ламбетом вышло скверно. Но я так и не знаю точно, что ж там случилось. По слухам всякое говорят, и ясно лишь, что почти все, кто был на пристани, мертвы. Ты был там, и, пожалуй, лучше расскажешь, в чём именно дело.       ― Во-первых, Людвиг, ― когда голос Сореля звучал так, даже их рыжий глава чувствовал себя неуютно, ― ты, твою мать, послал меня в логово к врагу, не предупредив не то, что об этом, а даже о том, сколько нас осталось, ― он добавил к ставке ещё полшиллинга. ― Меня чуть не обобрали до нитки! Чем ты вообще думал? Конечно, им легче воспользоваться временной слабостью, чем помочь и…       ― Вина моя! ― признал тот, жестом прося работника успокоиться. ― Полностью моя. Но других, готовых нам помочь, вариантов, у меня попросту не было. Я должен был попытаться…       ― Ай, verdammte Fuchs⁴, в следующий раз сам иди к толпе вооружённых мужиков!       ― Обязательно так и сделаю. Но что случилось-то тогда? — надо отдать хитрецу должное, переводить стрелки в беседе он умел.       ― Что касается произошедшего далее… ― Кайнц снова залпом опустошил бокал, успокаиваясь. ― Я сам не уверен, что это было. Точнее, кто это был. Точнее, и совсем понятия не имею, кто. Фонарь разбили, ничего не было видно. Я просто дал дёру, ибо зачем бы мне там стоять и ждать, пока и меня зарежут? Видимо, у кого-то уже был наточен зуб на тех ребят.       ― Это там тебе руку покромсали? ― Джонс всегда умел обращать внимание на мелкие детали, что в очках, что без них.       ― Не совсем, ― Сорель завернул рукав плаща, глядя на запястье. ― Это потом меня искали другие парни с южного берега. А что?       ― Читаю «Иллюстрированные полицейские новости», ― тот, лизнув палец, перевернул страницу газеты. ― И тут большой абзац уделён недавно найденному трупу женщины. Орудовали тоже ножом, и тоже не взяли ничего ценного.       ― А откуда это известно? ― поправив щипцами угли, Фредди приступил к неспешному раскуриванию кальяна.       ― Её вообще нашли лишь потому, что поймали беспризорника, который стащил цепочку от креста. Чтобы ему смягчили наказание, конечно, сознался, что не крал, а взял с трупа, да ещё и сдал всех своих мелких засранцев.       ― Ну… А как могут быть связаны эти убийства? ― Кайнц с неподдельным интересом посмотрел, сколько вина осталось в бутылке, на просвет.       ― Старуху убили недалеко от Бетнал-Грин, ― спокойно пояснил канадец, разворачивая газету к нему, ― и на цветочницу она по описанию не походит.       ― Да сводне кто-нибудь вернул долги за сестру или подругу, ― вставил своё слово Бетти, заглядывая в статью. Еврейский говор исчез, как не было, и старый лис тихо прибавил на чистом английском: ― Когда две недели назад писали о Ламбете, почерк убийства был иной. Я говорил с теми, кто помогал бобби на следующий день, сказали, что там совсем всё жутко: всюду кровь, кишки наружу… Кстати, ― Людвиг резко перевёл глаза. ― Один был убит выстрелом. Патроном триста третьего.       ― Ах, да, ― если бы не бутылка вина, Кайнц бы однозначно мгновенно побледнел. ― Один умник решил, что, когда там творилась эта вакханалия, было бы очень кстати попытаться выстрелить в удирающего меня.       ― Что ж, это всё объясняет, ― после паузы, Бетти принял сказанное, на всякий случай усмирив взглядом Йоханса, уже готового возмутиться.       ― В любом случае, надо быть осторожнее, ― отложил газету Джонс, снимая очки. ― Не нравится мне, что кто-то вот так просто без страха врывается в доки, где есть «толпа вооружённых мужиков» и эту толпу, будто ягнят, режет.       ― Страшно таки жить, ― Людвиг, снова вернувшись в своё амплуа, развёл руками и выхватил трубку у Фредди. ― Но что поделать? Только быть впредь аккуратней.       ― Господа! ― из-за шторы опять показалось личико с выщипанными бровями. ― Мы открываемся. Отправить к вам кого-нибудь из девочек?       Бетховен тотчас посмотрел на всех таким взглядом, что в воздухе буквально можно было прочесть: «Только попробуйте, ублюдки, растратить мои гинеи на шлюх».       ― А вы сегодня работаете? ― однако, Фредди это нисколько не остановило от самой очаровательной улыбки из всех, какую он только мог выдать.       ― До полуночи, ― опустила взгляд, также улыбнувшись в ответ, дама, ― я принимаю гостей. После меня сменит Лиззи.       ― Отлично, я подожду!       ― А я вот лучше ночь проведу дома, ― отмахнулся, не глядя, коммерсант.       ― Сорель, братишка…       ― Нет.       ― А-а-ай, ну почему ты такой… Точно, Диц, ты остаёшься тут сегодня со мной!       ― Что? Но я…       ― Это не обсуждается!       ― А ты-то чего не останешься? ― похоже, местный кальян с опиумом Людвига не впечатлил, поскольку он снова потянулся за папиросой.       ― А он у нас, бля, эстет! ― Фред на секунду оторвался от спора с Йохансом, хотя на спор из-за интеллигентности последнего это похоже не было. ― Ему только благочестивых подавай!       ― По крайней мере годам к тридцати у меня не отвалится внезапно член, в отличие от тебя.       ― Ага, может ещё жену заведёшь и спиногрызов?       ― И винтовку повешу над камином и буду рассказывать внукам в назидание, как мой безрассудный друг юности трагически погиб от сифилиса в тридцать пятой стадии…       ― Кстати, я пас, ― Йоханс отказался повышать ставку, когда Людвиг перевернул ещё карту.       Фредди и Сорель перебросились злорадной и кривой ухмылками:       ― Вскрываемся?!       ― Да вперёд!       Карты оказались на столе рубашкой вниз.       ― Да твою же ж мать! ― но неостановимый поток ругани от Фреда не смог помешать Кайнцу сгрести себе в карман монеты.       В картах ему не свезло, и у него была слабая комбинация ― две пары, но Фредди повышал ставку, имея на руках вообще лишь одну пару шестёрок. Чистая удача.       ― Ах, жаль, ― покачал головой Джонс, показав две дамы Йоханса, а затем перевернув последнюю карту ― ещё одну даму.       ― Ладно, мы с Джо двинемся, а вы как хотите, ― Сорель махнул рукой на прощание, оставляя пустую бутылку на столе.       ― Может, на выигрыш кэб словишь? ― предложил ему коммерсант, пряча в карман пальто шкатулку, что принёс Диц.       ― Не-е-е, ― покачал головой он. ― Если в моих ебенях меня выходящим из кэба увидят ― точно что-то заподозрят.