До петли

      ― Леди Ричардс, вы сами всё прекрасно видели! Этот ирландский ублюдок опасен и…       ― Харви, кажется, сегодня я уже говорила тебе завалиться. Даже если ты его грохнешь ― ну что это решит? А если это вовсе был не он? Ты просто так возьмёшь грех на душу? Хреновый из тебя христианин, Харви!       ― Позвольте заметить, миледи, даже если он не виновен в смерти ребят, он виновен в наших убытках на лечение Финна, Мартина, Харрисона и этого вашего отставного вояки.       Людвиг рядом вздохнул. Холодный подвальный воздух в угольном погребе создавал на несколько секунд иллюзию свежести, а с ней и спокойствия. Но вот разогретая до нескольких сотен градусов отопительная печь ― не очень. Говорят, даже кости могут сгореть, но зубы остаются. А у Бетти была пара золотых коронок, и он бы наверняка расстроился, узнай, что их переплавят эти ублюдки. Сорель, тоже сидящий на полу неподалёку, выглядел не лучше. И очень скучал по отобранному снаряжению.       Окружающие их джентльмены активно спорили между собой, и во главе этого спора была Эмилия Кэролайн Ричардс. Вблизи — миниатюрная и элегантная. Однако слова из её аккуратного рта вылетали далеко не изящные. Всё же говорить со своими подчинёнными она предпочитала на их языке:       ― Да пошёл он нахер, если какой-то грязный ирлашка переиграл его в профессиональных компетенциях!       Сорелю это почти польстило. Всё началось с того, что кто-то из ламбетских дёрнулся, а от этого дёрнулся и палец на спусковом крючке у Росса. Повезло, что к этому времени Кайнц уже успел взобраться обратно на свою позицию. Он не особо удивился, и был готов сделать то, что должен: предупреждающий выстрел для главы Ламбета. И к тому, что в ответ чужая пуля просвистит в дюймах от груди — тоже был готов. И это было даже хорошо, потому что теперь Сорель точно знал, что вражеский стрелок на крыше пожарной станции с другой стороны кладбища. А если происходит стычка двух стрелков, то каждый пущенный патрон важен. Сорель помнил наказ начальника: не пристрелил, целился в плечо. Если вспомнить, что пуля триста третьего сотворила со шляпкой на выходе, Кайнц был готов поставить деньги, что ружья более держать тот вояка не сможет. Как стрелок, он, конечно, выиграл, но как исполнитель Бетховена — проиграл.       ― Чистый, попрошу! ― Людвиг с завистью глянул на Кайнца, потому что Сорель был ещё достаточно молод, чтобы так шутить. Ведь молодость давала лишний запас прочности на ответные удары.       ― А это, Кайнц, всегда можно исправить, ― заметил тот, кто его держал.       ― Сэмми, нежнее, ― нахмурила брови леди Ричардс, носившая отчего-то пиджак и шляпу Бетховена в руках. Наверное, потому что его рубашка уже была заляпана кровью с дёсен.       ― Вот так? ― стрелку досталось ногой в живот, но надо признать, и вправду нежнее.       ― Да, ― неоднозначно намекнула интонацией Эмилия, а затем обратилась к самому Сорелю. ― Вот видишь, они правда нетерпеливые у меня. Так что лучше давай ты внятно и однозначно ответишь на вопрос: что и кого ты видел той ночью?       ― Кх-х-х, ― просипел он, скрыв смешок, ― вы думаете, в темноте много видно?       ― И это говорит мне тот, кто выстрелом убил человека на балконе третьего этажа в темноте?       ― Я стрелял на вспышку, ― Сорель утёр нос об плечо.       ― И тем не менее, из всех выживших, ты был ближе всего. Мы с мистером Уэстом нашли место, на котором ты должен был стоять во время выстрела.       ― Я. Ничего. Не видел.       ― Значит, сейчас мы немного подсветим твои воспоминания, ― заметил державший его мужчина, толкнув пленника в сторону печи.       ― Вы говорили, что остальные тринадцать были зарезаны, ― с некоторыми затруднениями в движении челюсти, Бетховен всё же подал голос. Все обернулись к нему. ― В футляре у него лежит штык-нож. Возьмите, пусть сравнят: подходит ли он по размеру к тем ранам. Наверняка ваша ищейка имеет доступ к записям коронера.       ― Не сомневайся, мы так и сделаем, ― кивнула Эмилия: сначала дельцу, а затем своему подручному, чтобы озаботился выполнением сказанного. ― Но меня напрягает, как упорно ты, Кайнц, отвечаешь отказом на все наши вопросы… ― несмотря на то, что Ричардс смягчала некоторые углы конфликта, другие ― распаляла хлеще суховея.       ― Потому что я, verdammte Scheiße¹, действительно нихуя не видел! ― почти рыкнул он.       ― Может, ты видел, но не помнишь, ― снова вступился Людвиг, переглянувшись с Сорелем, и прибавил: ― Ты наверняка видел, какое оружие было у убийцы… Может, что-то во внешности? В движениях? Любая деталь.       Кайнц на секунду замер, вполне понимая, к чему клонит его начальник. Что-то этим ребятам он должен был дать, ибо его ответы их действительно ничерта не устраивали, и уже даже настораживали. Не важно, что, пусть даже очевидные факты, но нужно было сказать им. А по-хорошему нужно было заранее, с самого начала придумать, что врать в таком случае… Теперь импровизировать, особенно кому-то, вроде него ― дурная затея. Кайнцу больше ничего не оставалось.       ― Пожалуй… Да. Кое-что я разглядел, ― он угрюмо поднял серые глаза. ― Убийца… Двигался очень быстро, и в темноте, поэтому силуэт был смазанный. Но я видел нож.       ― Какой?       ― Просто нож. Обыкновенный. Каким на кухне филе разделывают, ― услышав это, все невольно замолчали, а Сорель продолжил. ― И… Волосы были длиннее среднего. Насчёт цвета не уверен, но точно не светлые.       ― И всё? ― приподняла бровь Эмилия.       ― Ростом ниже меня но… ― Кайнц невольно усмехнулся. Почти все знакомые ему люди были ниже его ростом.       ― По плечо? Ниже плеча, выше?       ― Думаю… Макушка мне б до носа может и достала.       ― Телосложение?       ― Да обычное. Да и кто в теле сможет так быстро двигаться, а?       ― Это всё?       ― Да, ― Сорель вполне понимал, что словами «вроде», «полагаю» и «наверное» он приблизил бы к себе печь.       ― Что ж… ― Эмилия вздохнула, ― осталась последняя часть, ― и она кивнула парню, которого называла Харви.       Он, красный от злости, остановился перед стрелком, достав из кармана бритву. Сорель холодно взирал на него, когда его заставили выпрямится. Тот схватил его за левое плечо, натянул рубашку ― плащ со стрелка сорвали раньше ― и резанул по ткани.       ― Не он, ― констатировал старший.       ― Сначала хотели спиздить моё снаряжение, ― недовольно произнёс Кайнц, которого держали за ворот, ― теперь, спиздив, портят мою одежду. Очень, блядь, умно, браво.       Харви начинал очень нехорошо дышать.       ― Полно, Харви, ― даже тот, что стоял за Сорелем, чуть смягчился. ― Видишь, на лопатке ни следа…       В этот момент подопечный Ричардс резко и без слов замахнулся, а Сорель на полу, с руками за спиной, катастрофически не успевал ничего сделать. И всё же, бритвой по глазам так и не получил.       Густые капли просочились сквозь пальцы, покрытые брызгами веснушек. Зажав порез на животе, Людвиг, поваливший юного цирюльника ударом плеча, хорошенько пнул того в пах, заставляя согнуться на полу, и плюнул:       ― Самый тупой ублюдок из всех вас, тупые ублюдки, ― а, когда он по привычке пригладил свои алые волосы, на них остались красные разводы.       ― Бетти…       Длинный разрез шёл поперёк туловища. И обильно кровил.       ― Сэм, ведёшь экипаж, живо! ― тут же распорядилась Эмилия. ― Из госпиталя этот принципиальный идиот сбежит на следующий же день, у вас есть знакомые врачи?       ― Просто… довезите до Болдуин-стрит, ― Бетховен запоздало скривился от боли и согнулся, опираясь на стену.       ― Живее, ёб вашу мать! ― рявкнула леди Ричардс. ― Я не желаю, чтобы в моё заведение нагрянули бобби на труп. И верните им всё, кроме штыка, а то этот немецко-ирландский придурок вернётся за своим!       ― Людвиг, ― Сорель подставил плечо. Даже когда принесли его плащ, он лишь отмахнулся. ― Глубоко?       ― Не смертельно… Вроде бы, ― болезненно усмехнулся глава ячейки. ― Но руку лучше не отнимать и не разгибаться. Не думаю… Что кишки наружу ― это полезно для здоровья и… Приятно для окружающих.       ― И что мы будем делать, а? ― помогая подняться по лестнице, сразу спросил Кайнц. ― И, Scheiße², давай без шуток…       ― Куда уж тут, ― прохрипел, случайно споткнувшись на выходе, Бетти. ― На соседней улице живёт владелец аптеки…       ― Людвиг, у тебя, блядь, живот вспорот!..       ― Этот хер не только пилюльки развешивать умеет, я-то знаю, ― когда Сорель помог ему залезть в подогнанный экипаж, красные подтёки уже добирались до ботинок. Хорошо, что после ясного утра к вечеру на улицы выплыл туман. ― Он у меня недавно сделал заказ… На опий, эфир и хлороформ. А знаешь, что это значит?       ― Надеюсь не то, что ты хочешь умереть от передоза раньше, чем от потери крови…       ― Это значит, что он делает подпольные аборты. А значит и меня заштопать сумеет.

***

      Есть между немецким и французским матом одна удивительно общая черта: обилие ругательств, основанных на корнях со значением фекалий. Именно благодаря этому, зная по-французски всего одно слово, Сорель мог понять большую часть того, что сказал сейчас Джонс.       Они с Фредериком выбежали на улицу буквально через минуту, как Кайнц помог вынуть из экипажа едва осознанное тело Людвига. Возница, понимая серьёзность положения, гнал как мог, то есть, так, чтобы при этом на поворотах и кочках внутренние органы Бетховена не разбросало по кузову. Но крови тот всё равно потерял прилично.       Втроём они быстро управились с невысоким и неплотным Бетти. Кайнц помнил всё замедленным, будто время сгустилось вокруг. Он так устал, и хотел одного: упасть прямо там, в холле у этого аптекаря, на пол, и лежать, пока его не сморит сном. Голос коммерсанта, спорящего с владельцем аптеки, гулким эхо доносился до слуха.       ― На моём доме не висит таблички с надписью «госпиталь», кажется!       ― Долтон, merde³! ― повысил голос Джо. ― Ты меня-то за идиота не держи, я ведь веду учёт ячейки и знаю, кто, что и какие услуги у Людвига покупает!       ― Чёрт, ― оскалился хозяин, и бросил спустившейся со свечой жене, ― Дорогая, дай ключи от погреба.       ― Ты что…       ― Ключи!       Женщина протянула ему связку, испугавшись и взъерошенных незнакомцев, и вида крови, и голоса мужа.       ― Дорогая, лучше иди, подготовь мне всё, чтобы после я не сидел с грязными руками… ― виновато попросил он, выходя на задний двор. ― А вы идите за мной. И желательно хотя бы примерно сказать, что случилось.       ― Бритва, ― тут же ответил Сорель, из последних сил заставляя сонливость отступить.       ― Что он там, мать его, брил?       ― Смешно ― пиздец! ― огрызнулся Фредди. ― Ты как будто не догадываешься, что случилось.       ― Я просто не хочу, чтобы потом по кровавым следам в мой дом, и, если вдруг вы не в курсе, подпольный абортарий пришли констебли, знаете ли!       ― Да было бы кому до этого вшивого еврея дело, кроме нас, ― прохрипел Джо, помогая спустить Бетти по узкой лестнице.       ― Ха, ― Людвиг на минуту пришёл в более ясное сознание, и от смешка из его раны сильнее засочилось. ― Даже этот квебекский мудант…       ― Просто заткнись, Бетти. Просто. Блядь. Заткнись, ― посоветовал Фредерик.       Долтон зажёг свет, давая увидеть в операционной, обложенной плитками, будто турецкая баня, кресло.       ― Сюда его, ― как и любой врач, он ко всему относился проще: ― Да уж, тут всякое бывало, но ещё ни одного пациента мужеского пола! ― а сам пока быстро и со знанием дела выуживал необходимое для операции из ящичков, тазиков, сумок и коробок. ― Операционное поле мне пока освободите. ― Заметив, что остался не понят, он рявкнул: ― Рубашку снимите, бестолочи!       Из всех троих без колебаний это сделал Сорель. Фредерик, а тем более Джо, совершенно не привыкли иметь дело с кровью, когда речь шла о… Подобном.       ― Соре-е-ель, ― потянул, приоткрыв глаза, Бетти. Казалось, даже его веснушки начинали гаснуть. ― А я ведь тебя так и не расцеловал за то, что ты не пристрелил того… Этого…       Странно посмотрев на начальника, Кайнц покончил возиться со слипшимися от крови пуговицами:       ― Даже не думай, Бетти. И, твою мать, хватит смеяться! Снимай давай…       ― Хирург из тебя не получился бы, ― Людвиг дотянулся до своего пиджака, висящего через плечо у Кайнца, и достал из кармана остро наточенную с ребра гинею. Не шевеля туловищем, только руками, натянул ткань и просто разрезал.       ― Это верно, ― подметил подошедший с инструментами и материалами Долтон и взглянул на рану. ― Ну-ка… О, Людвиг, да вы везунчик! Порезали аккуратно, только брюшину — прямо как для прозекторской! Так что имеете шансы жить… Если кровь остановим, и вы ничего не подхватите.       Сорель вообще впервые видел их начальника без закрытой одежды. Сколько он его знал, тот всегда старался скрыть каждый кусочек кожи. Даже перчатки носил, почти не снимая. Стрелок слышал, да и сам догадывался, что это из-за веснушек. Людвиг их ненавидел самым искренним образом. Они заставляли людей думать, будто они имеют дело с евреем, ирландцем, клоуном, человеком без души или просто нищим спекулянтом ― но только не с Бетховеном, известным от Шотландии до Корнуолла на чёрном рынке. Представить трудно, как с такой внешностью он умудрился добиться своих связей.       Впрочем, возможно, именно рыжие точки по всему телу толкнули его на мысль закрыть их искусно выполненными рисунками. Разрез проходил как раз под золотой чашей, из которой лилось, очевидно, вино. А рана была похожа на разлитую под кубком лужу, с которой ниже стекала кровь. Впрочем, то было не единственное изображение: карты, кости, русалка, какое-то здание, птица ― похоже, Людвиг в своей жизни успел не один раз поносить кандалы.       ― Тогда давай, чёрт, вперёд, ― глядя, как из-под кресла Долтон достаёт ящик со стеклянными пузырьками, Бетховен блаженно выдохнул.       Фред потянул Сореля за рукав и молча кивнул на выход. Они с Джо поднялись, закрыв дверь и, оставив начальника на попечение бывшего ученика Эдинбургского университета, обосновались на веранде, где их уже ждал поднос с чаем и графин бренди от миссис Долтон.       ― Добрый он всё-таки мужик, ― вздохнул Фред, доставая папиросу, и, подумав, отдал Джо. Затем предложил Кайнцу: ― Братишка?       Стрелок угрюмо посмотрел на графин, затем на друга и после недолгих раздумий принял предложенное, поскольку иных способов взбодриться не наблюдал.       ― Если я тоже на это подсяду, как же мне с одышкой бегать от бобби и этих ебанутых с Ламбета? ― задал он риторический вопрос, разглядев в темноте спички на перилах. Видимо, Долтон тоже успокаивал изредка нервы.       ― Зато пьяный-то ты от них бегаешь как, ― пробурчал вечно недовольный Джонс. Стрелок глубоковато затянулся и с немалым усилием сдержал желание закашляться:       ― Посаженная печень мешает меньше посаженных лёгких…       ― Что они с ним сделали? ― Фредди же нервно постукивал по столешнице пальцами. ― Если увижу кого-то с юга…       ― Прибереги свои реактивы на самодельную пиротехнику, ― Сорель жестом успокоил товарища. ― Это сделал один придурок… Видать, тогда кого-то близкого ему зарезали, вот его и клинит. Да и вообще… ― он затянулся ещё глубже. ― Это мне бритвой должно было прилететь. По глазам.       ― Вот ублюдки, ― Джо даже сощурился, представив.       ― Говорю же, просто переклинило его, ― выдохнул Сорель. ― Они все злые, как черти, потому что треть ихних убили. И потому что тупые ведь, ублюдки!       ― А откуда экипаж взяли? ― Фредди налил всем чая, разбавив содержимым графина.       ― Их глава женщина. И, в отличие от них, не глупая, ― Кайнц выпрямился, хрустнув позвонками, и повернулся к друзьям. ― Это она не дала им нас бросить вместо мешка угля в печь, и хотела разобраться, что к чему.       ― Видно, не вышло, да? ― Джонс пригубил из чашки.       ― Ага. Что я им мог ещё нового рассказать, если они даже какого-то сэра Уэста на расследование пригласили…       ― Уэст? ― Фредерик задумался. ― Не помню таких инспекторов по Лондону.       ― Можно попытаться разузнать, ― канадец потушил папиросу, добавляя в кружку бренди. ― Скорее всего какой-нибудь ярый англиканец из провинции с железными принципами касательно карания преступности. Но не коррупции, конечно. А что ты им сказал?       ― Что видел, ― Сорелю не нравилось говорить это. Он не хотел ни врать друзьям, ни подставлять знакомую. ― Что убийца быстр. Что орудовали ножом. Какого примерно роста, волосы там… Примет особых не было. Хотя… ― оружейник и коммерсант посмотрели на него. ― Хотя они ищут убийцу по ране на лопатке. Их ребята сказали, что нападавшему прострелили сзади плечо. И это так.       ― Рана… Довольно серьёзная, ― задумался Джо. ― Вряд ли с такой он бы далеко ушёл.       ― Если только ему не помогли, ― произнёс вслух Фредди, и глянул на Сореля, отчего у последнего пробежали мурашки по спине.       ― Весьма вероятно, ― согласился он и постарался увести разговор. ― Люди Ричардс сейчас с кем-нибудь открыто конфликтуют? Ну, кроме нас.       ― Кажется… У них напряжённые отношения с Камденом, ― припомнил Фредерик. ― Когда я отдавал им порох и дробь, один парень оттуда как раз спрашивал о наших с Ламбетскими делах. И очень обрадовался, сказав, что «мы по одну сторону баррикад».       ― Не думаю, что нож это…       ― Они могли кого-то нанять.       ― А я бы сказал, что это не похоже на, ― странно усмехнулся в темноте Фредди, ― нормального человека.       Огонёк зажигалки осветил веранду, и потух. И, снова. Кайнц давно знал оружейника, уже больше шести лет. И знал он о том, что того всегда очень привлекали три темы: оружие, и холодное в этом вопросе исключением не было; всё, что легко горит, потому что Фредди был настоящим пироманом, а также разного рода чокнутые люди, всё по той же причине.       ― Ой, опять ты начинаешь! Сорель, успокой своего брата по разуму…       ― Да, Фред, ― подыграл Сорель, тоже потушив папиросу и взявшись за чай с бренди. ― Джека Потрошителя уже год как не слышно, не думаю, что…       ― Во-о-от, а вдруг он взялся за старое?!       ― Фред, ― обернулся к нему канадец. ― Это, твою мать, не какие-то одинокие путаны, Фред. Фредди, это треть банды Ричардс, Фред. Понимаешь?       Сначала на лице оружейника отобразилось крайнее разочарование, а затем ― ещё большая заинтересованность.       ― Вот чёрт, ― вздохнул Джонс.       Они успели опустошить графин с чайником и наполнить пепельницу. Миссис Долтон более не выходила, впрочем, её можно было понять. А ещё через полчаса-час, её муж пригласил их спуститься.       Людвиг уже выглядел живее. Он оказался весьма аккуратно перевязан и был донельзя довольным: и дозой эфира, и тем, что жив, и…       ― Фредди, ― он с улыбкой обратился к оружейнику, запустил руку в карман висящего на стуле пиджака и выудил оттуда портсигар. С последней папиросой.       ― Никакого курения в операционной, пусть и малой! ― Долтон выхватил у него вожделенный табак, отдав Фредерику. ― Пусть доживёт сначала, чтоб покурить.       ― Чёрт, лучше б в госпиталь попал, ― уже не так весело отозвался Бетти.       ― Я это запомню, ― нахмурился врач, надевая очки.       ― Ладно, ладно, ― поглаживая рану, Бетховен виновато признал: ― С меня должок. Кстати, Кайнц…       ― Хм?       ― Ты-то тут какого чёрта забыл? У тебя же вроде свидание было запланировано.       ― Но…       ― Молодой человек, оставьте меня жить и сделайте так, шоб я вас искал, ― помахал ладошкой на выход он. ― А то ведь всё-таки расцелую, хе! Стервец…       ― Бра-а-ати-и-ишка? ― медленно обернулся Фредерик, приподняв брови.       ― Не беспокойся, Фредди, ― Сорель виновато улыбнулся. ― То, что Бетти называет свиданием ― просто дружеский визит. Но раз с этим лисом всё в порядке, ― он запахнул плащ, закрывая подранную рубашку и красные разводы, ― то я и вправду пойду домой, приводить в порядок себя.