До петли

      В дом капитана Грейга на Бландфорд-стрит сегодня вечером пришли трое гостей. Если бы соседи в столь поздний час выглядывали из окон на тёмную улицу, в пришедших они не узнали бы ни друзей, ни родственников, ни сослуживцев капитана. Несмотря на это, троицу без разговоров пустили внутрь, а уже через пять минут тусклое сияние из окон гостиной дало понять, что разожгли камин.       ― Кайнц, вы там что, выпиваете?       ― Да не обращайте внимания, кэп! ― отмахнулся Фредди, проверявший в кресле необходимое для дела снаряжение. ― Кайнц — ирлашка, он без этого даже револьвера в руку не возьмёт.       ― Ты, ― мужчина, перевёл на оружейника свой единственный левый глаз, ― служил со мной в полку?       ― Никак нет, сэр, ― уже зная, что тот скажет, Фредерик лишь со смешком затянул мешочек с подставными пулями.       ― Ну вот и не зови меня так. Как скоро ждать эту вашу девушку? — постукивая пальцами по каминной полке, он обратился уже к Сорелю.       ― Надеюсь, что скоро, ― незаметно сделав ещё глоток из фляги, которую умудрился перепрятать в пиджак, Кайнц глянул в окно за штору.       Диц поймал брошенный Фредом мешочек и спокойно отметил:       ― Умоляю, остальное из рук в руки.       Оружейник, покряхтев, поднялся с нагретого места и, пройдя мимо Сореля, придирчиво осмотрел.       ― Что?       ― Ты булавку забыл, ― подсказал Фредди. Однако Кайнц знал товарища, и понимал, что на самом деле тот не прочь отхватить такой же костюмчик себе. И Сорель бы с радостью ему потом отдал эти тряпки пощеголять где-нибудь в Ковент-гарден, но ― увы! Обещался вернуть швее. Не станет же он в самом деле тратить деньги на пошив одежды, которую надел бы единожды?       ― Йохансу иди советы давай, ― отшутился, подтолкнув друга, Сорель.       Впрочем позабытую серебряную булавку на тёмном галстучном шарфе заколол. И снова осмотрел себя в отражении окна, пытаясь пригладить рассыпающуюся по лбу чёлку. Хотя все вокруг твердили ему, что в этой одежде он похож на дворянина, сам он что-то ничего дворянского в себе всё ещё разглядеть не мог. И, чем больше приглядывался, тем меньше в нём оставалось чего-то от высшего общества. Нос немного неровный после давнишнего случая в пабе, да ещё и кончик раскраснелся от втихаря выпитого коньяку; сам он всё время что-то поправлял в одежде — слишком отвык носить жилет и, тем более, галстук, и рубашку застёгивать под самым горлом, на все пуговицы…       Так занятый собственным соответствием роли, Сорель аж дёрнулся, когда в дверь постучали. И спиной ощутил, как все взгляды в комнате вмиг пали на него. Глубоко вздохнув, Кайнц прошёл к входной двери и отворил её.       ― Добрый вечер, леди.       Надо отдать Хороми должное, её появление несколько успокоило его. По многим причинам.       ― Рада видеть вас, мистер Кайнц.       Это было немного неловко. Они вообще когда-либо говорили так официально? Кажется, нет. Но было бы странно, обращайся они друг к другу по именам в обществе.       ― Я пройду?       ― Разумеется, ― Сорель сделал шаг в сторону, с неподдельным интересом глядя в спину подруге: не каждый день она являлась в подобном виде. Невесомые перья шляпки щекотнули нос в узком коридоре, заставив совсем некультурно его утереть обшлагом рукава. Но отчего-то глаза задержались на шее. Наверное, потому что с забранными волосами Кайнц ещё ни разу свою знакомую не наблюдал. Тем более, с забранными в пышную вечернюю причёску. Интересно, она сама её заплетала или попросила помочь Коу?       ― О, вы здесь! — раздался мужской голос в гостиной. — Милая, спускайся, поможешь ей быстрее влезть в платье!       ― Благодарю... но не стоит беспокоиться, я прекрасно справлюсь сама.       Кайнц понял, чего та опасалась, и поспешил подыграть, заглядывая в комнаты:       ― Фройлян очень стеснительная, сэр.       Странно на неё посмотрев, капитан лишь пожал плечами, но протестовать не стал. Сорель же выдохнул и перевёл глаза на Фредди, ища в друге моральной опоры, но обнаружил только, как этот озабоченный кусок шотландца со своей очаровательной улыбкой переводит взгляд с гостьи на Кайнца и с Кайнца на гостью.       В своё выражение лица стрелок попытался вложить максимально выразительное: «НЕТ». Ну, насколько это позволяла обстановка. Впрочем, улыбку его товарища это практически не уменьшило.       Отдав всё необходимое Дицу, которого приход Хороми заинтересовал не более, чем помешивание углей в камине, оружейник вернулся к креслу и тут же перевалился через ручку, театральным шёпотом осведомившись:       ― Это же та дамочка из «Подворотни», я прав?       Сорель ответил очень тяжёлым взглядом. Кажется, за годы многочисленных интрижек Фредди выработал слишком хорошую память на женские лица.       ― Ну, она хотя бы…       ― Фредди, мы сейчас не в пабе и не в борделе, ― постарался тактично ответить Кайнц, ― мы на работе. А какое у нас главное правило на работе?       ― Не допытываться до имён и личностей, которым это не надо, ― слегка обиженно ответил его товарищ. И тут же воссиял: ― Но потом-то…       ― Потом я может кайзером германским стану. А сейчас не то время и не то место.       ― Это верно, ― их заказчик прищурился и вынул трубку изо рта. ― И я бы на месте вашего товарища шёл выводить экипаж.       ― Вы одолжите свой?       ― Разумеется. Кто же является на приём без собственного транспорта? Конюх уже должен был запрячь лошадей. Езжайте, выпейте хорошего вина, поешьте вкусной еды и, ― мужчина совсем нехорошо усмехнулся, ― втопчите репутацию этого Стивенсона, раз он так просит, в дерьмище по самые гланды…       ― Не удивлюсь, если узнаю, что и до этой истории вы не были лучшими друзьями, ― подумал вслух Сорель.       ― Мальчик мой, вот попадёшь в британскую армию и, поверь мне, ты узнаешь, что такое чистейшая, настоящая ненависть.       ― Ну, как бы там ни было, репутация его действительно окажется в дерьме, ― Фредди хихикнул и быстро стал одеваться на выход, ― уж поверьте. Только представьте: пафосно бросил вызов на дуэль, а в итоге получит сушёными говняными шариками в свой парадный мундир, в коий, не сомневаюсь, облачится на этот приём… И рассказать-то, бедолага, никому не сможет, ни тем паче затребовать справедливости от констеблей.       ― Надеюсь, так всё и будет, ― капитан довольно покручивал ус, воображая услышанное. — А если подумает лезть ко мне и моей Лише, тут уж я и сам справлюсь, защищаться у нас законом не запрещено.       Дверь в соседнюю комнату скрипнула, и из-за неё выглянула Хороми. Честно сказать, вряд ли бы Сорель её узнал в иных обстоятельствах. Очевидно, всё дело было в одежде: вечернее лиловое платье, накидка из кружева на плечах, скрывающая шрамы, но дающая увидеть силуэт плеч, тяжёлые серьги и всё ещё непривычно спрятанные под шляпкой волосы. Эммит не выглядела девчонкой. Эммит выглядела женщиной.       ― Ох, а вот и вы, ― капитан взял на себя обязанность скрасить неловкое молчание, хватая со столика небольшую книжку на цепочке, ― не бойтесь, леди, подойдите.       ― Мне нужно будет танцевать с кем-то из гостей? — Кайнц уже мог почувствовать, когда убийца напрягалась, какой бы спокойной она не пыталась казаться.       ― Достаточно буквально пару танцев, ― пообещал заказчик. — И то одного своего партнёра вы точно знаете, ― он кивнул на Сореля, — а другого выбирайте сами, кто-то обязательно…       ― … Предложит, потому что иначе нельзя, ― так же ровно докончила леди, лишь едва заметно вздохнув.       ― Именно.       Пока Сорель в последний раз поправлял визитку¹ и примерял столь непривычно белые перчатки, Эммит отдали карнэ с веером и золотую подвеску, разумеется, с условием возврата.       ― Жду вас к утру.        Сорель коротко кивнул и распахнул дверь, чувствуя волну прохлады с улицы.       Луна на узеньком небе между стен и крыш была почти полной и казалась необычайно яркой, просвечивая лёгкие облака, будто приглушая оранжевый свет фонарей. Город, притихший ненадолго после заката, вновь оживал, теперь уже ночной жизнью: на перекрёстке то и дело звучал цокот копыт в сторону Мэйфэйра, в домах горел свет, а изнутри доносился глухой певучий отзвук клавиш. Вот, так бы и жил Сорель, если бы не одно маленькое решение семь лет назад? Пиджак по меркам, цветы на лацкане, посещение приличных мероприятий, вроде званых вечеров у знакомых из прихода и раз в месяц-другой театров, да молодая послушная жена рядом? Размышления грубо прервала реальность.       ― Ей, братишка! Тпр-р-р! — из-за угла послышались скрип колёс и сиплое повизгивание лошадей: Фредди остановил экипаж перед калиткой. — Ваша тыква, сэр.       Сорель хотел что-то ответить, но кони вдруг взволновались, всхрапнув, и закачали головами, будто пытаясь озираться сквозь шоры. «Возница» постарался успокоить их, огладив хлыстиком, и это даже немного помогло.       ― Выходит, не у меня одной подобные ассоциации, ― Хороми, как всегда, возникла за спиной совершенно бесшумно. Сорель постарался скрыть собственный испуг за неловкой шуткой:       ― Только ваш принц, фройлян, не лучше.       Эммит ничего не ответила и нехотя протянула руку. Кайнц с запозданием понял, что ему следовало бы начинать входить в роль и проявлять положенную кавалеру галантность, а потому он не без удовольствия помог леди расположиться внутри кузова. Следом к ним запрыгнул Диц, и Фред тронул почти успокоившихся коней.       Йоханс без слов и по возможности отстранённо достал из кармана тонкую, едва видимую леску, принявшись аккуратно — и это при том, что они ехали — начать вязать узел, который должен был удерживать железный крючок.       ― Решил поживиться? Если заметят, нас всех выставят вон.       ― Я, по-вашему, похож на идиота, мистер Кайнц? Чтобы подменить им снаряжение, мне придётся обшарить личные комнаты жильцов. А для этого легче всего стянуть ключи у распорядителя или домоправительницы.       ― Вы, выходит, рыболов? ― скрестила руки на груди Эммит, нехорошо поглядывая из-под полей шляпки. Сорель знал этот взгляд.       ― Ого, леди даже капельку осведомлены, ― а пальцы Йоханса продолжали спокойно крутить замысловатый узел. — Но нет, я… специалист широкого профиля, к несчастью. Но вообще-то предпочитаю обыкновенное щипачество — чувствуешь руками, что делаешь. Точно так же, как и с замками. С окнами, к сожалению, не дружу, ибо я человек вежливый и вхожу через дверь.       ― О да, миледи, Диц куда как лучше вписался б на мою роль, ― печально вздохнул Сорель, стараясь отвлечь мысли убийцы от того, кем был его коллега.       ― Ещё чего, ― тот дёрнул губой, но тут же постарался скрыть свою неприязнь, ― скажете тоже, Кайнц… Я может и имею ловкие руки, но стреляться с кем-то точно не стал бы. А вы, мисс, откуда, если позволите?       ― Почти здешняя, ― едва дрогнули уголки губ. — И я примерно осведомлена о том, как нужно вести себя в свете.       ― Выходит, только с мистером Кайнцем проблемы и будут, ― достав из внутреннего кармана четырёхшиллинговую монету, оказавшуюся остро наточенной с одной стороны, Йоханс перерезал нить. — Прошу меня простить… ― и снял свой пиджак, принявшись протягивать леску по рукаву. С внутренней стороны оказался подшит не один потайной карман и у Сореля не было сомнений, что такие же есть и в рукавах, и в брюках.       ― Проблемы будут, если кто-то не подменит пули… ― даже слегка обиделся стрелок, но за него вдруг вступилась Хороми.       ― Пока я буду рядом, всё будет хорошо.       Так нелепо и абсурдно слышать это от убийцы. Но почему тогда Кайнц чувствовал от этих слов себя спокойней?       Диц, расправляя складки, хмыкнул:       ― В таком случае понадеемся на вашу помощь, леди.

***

      Вокруг темнота. Единственный источник света — щелка под дверью, и то из-под неё тянутся лишь рассеянные бледные лучи, а не солнечный свет. В такой обстановке глаза быстро привыкают к мгле, но очень скоро ты жалеешь об этом.       Она шевелилась. Темнота тихо шуршала, пощёлкивала, постукивала по холодной плитке, вилась и змеилась. Тянулась ближе, в слепой надежде коснуться.       Вытянутая рука покрыта сплетением мертвенно-синих, излишне видимых сквозь прозрачную кожу вен, а пальцы измазаны чёрной землёй. Она комками забилась под ногти, словно этот мрак уже коснулся их.       Темнота на мгновение замерла, утихнув, и кожу тронула густая, но податливая прохлада, будто рука погрузилась в студень.       А затем помещение снова наполнилось звуком. По плитке защёлкало и застучало с удвоенной силой. Если бы у темноты был рот, непременно, она бы заревела. Кто-то протяжно, медленно и хрипло выдохнул прямо над ухом.       Мглистые вихри, завитками гулявшие здесь, густели с каждой секундой, продолжая сплетаться клубком. Секунду назад это было едва осязаемое, нереальное ничто, а теперь темнота обретала форму. Она собиралась всё большим комом, освобождая углы комнаты, что она заполняла.       Слева резко и больно полоснуло.       Сорель проснулся от того, что в тряске ударился головой. Диц нахмурился на вырвавшееся у коллеги ругательство, а после снова уставился на сумерки за окном. Хороми по обыкновению изображала статую, никак не прореагировав. Возможно потому, что снаружи, на линии горизонта, уже видны были огни поместья. Пока Сорель потирал левый висок, пытаясь в очередной раз пригладить волосы, она произнесла, не отрывая глаз от стекла:       ― Как только войдём в дом, необходимо будет найти Стивенсона. Он хозяин и его непременно нужно приветствовать в первую очередь. И вести беседу нужно будет вам, Кайнц ― я же лишь жена. Зная вас, советую начинать продумывать приветствие.       ― Ох, Scheiße², ― вновь поймав осуждающий взгляд от Дица, Сорель поспешил загладить вину. — Прошу прощения, фройлян. Впредь и до утра, обещаюсь, я буду самим обаянием.       ― Ещё бы вы до утра трезвым были, ― фыркнул Йоханс.       ― А вот этого, дорогой Диц, обещать не смогу.       Хороми весьма однозначно предупредила:       ― Закуски там обязательно будут. Да и хлестать виски стаканами не очень-то прилично, вы сможете позволить себе максимум рюмочку бренди под конец вечера, а до того — пунш, шампанское, вина и даже не вздумайте захмелеть.       Сорель печально вздохнул.       ― После я обязательно возьму с собой Фредди и устрою марафон по самым грязным, старым, полным страшных проституток и грязных песенок пабам Уайтчапела.       ― Всенепременно, ― съязвила, насколько умела, леди. — А сегодня у вас обязанность быть доброжелательным в обществе и учтивым с дамами, в особенности со своей женой.       ― Я осведомлён об этом.       ― А о том, что вы должны будете выполнять любую мою прихоть, как джентльмен, тоже?       ― Учтите, фройлян, я запомню каждое ваше злоупотребление своей ролью…       ― Завидую я вам, ― неловко прервал накал страстей Диц. — Мне будет не до развлечений.       ― Не волнуйся, Йоханс. Фредди если что тебе подсобит. Особенно, если нужно будет увести от дверей какую-нибудь горничную, а, Фред? — стукнул в окошко за своей спиной Сорель.       ― С превеликим удовольствием! — глухо отозвался снаружи голос.       Диц явно всеми силами пытался сдержать улыбку, но у него катастрофически не получалось. Голос снаружи прибавил:       ― И про пабы я запомнил, братишка!       Джентльмены негромко рассмеялись. Любил Фредерик дурачиться, и у него отлично выходило. Отсмеявшись, Кайнц глянул на свою знакомую: она тихо сидела, глядя куда-то вниз, на ладони, сложенные на подоле платья. Возможно, мыслями она сейчас даже не была тут, ведь её единственный настоящий друг всегда с ней, в её голове. И Сорель бы не отказался сейчас с этим другом обговорить предстоящее дело, чтобы знать точно, чего ожидать, впрочем, знать, чего ожидать от Безумия — само по себе звучит как оксюморон.       Чем ближе они подъезжали, тем светлее становилось зарево от сотен свеч, зажжённых сегодня в саду и поместье. Их мягкое сияние окутывало стриженные кусты и шуршащие от дуновений весеннего ветра липы, яблони, тюльпаны, розы, шиповник, сирень. Здесь было так чисто, так гладко и идеально всё, вплоть до каждой травинки, что Кайнц испытывал какую-то неловкость за то, что их экипаж смеет ехать по ровному гравию дорожек. Сквозь стёкла пробивалась отдалённая, глухая виолончель, скрипка, духовые, затейливо свивающие своё звучание в неспешный полонез. Перед парадными дверьми постукивал копытом шайр, запряжённый в кабриолет, а с другой стороны кучер отгонял карету аж с четырьмя белоснежными кобылками.       Сорель чувствовал, где находится. Возможно, слишком хорошо чувствовал. Поэтому, когда дверь их кузова распахнул лакей, Кайнц замер: все мысли о том, что он должен делать, смешались в голове, образуя одно тягучее, липкое и неясное нечто.       ― Леди, ― его спасло то, что ближе к выходу расположился Диц. Молодой человек первым оказался снаружи, подавая руку как бы своей кузине.       ― Благодарю, ― произнесла Эммит, и Кайнц не поверил своим глазам и ушам.       Она приятно улыбалась и говорила звонким, тёплым девичьим голосом. В нём не ощущалось и капли притворства. Если бы не то, что она почти не коснулась ладони Йоханса, Сорель бы не был уверен, что у неё не завелось какой-нибудь третьей личности в голове. И ему надо бы последовать её стараниям.       ― Ну, что ж… ― выйдя и предъявив приглашение, Сорель глубоко вздохнул, чтобы привести мысли в порядок, снова и снова приглаживая волосы. А после полуобернулся и с улыбкой подал спутнице руку: ― Прошу за мной, meine Liebe Frau³.       ― С превеликим удовольствием, ― когда леди едва коснулась его локтя, её губы изогнулись в улыбке, но, если не смотреть на них, в глазах можно было почти прочесть: «Постарайся, Кайнц».       За высокой лестницей парадного входа их ждал просторный холл, в котором гуляло эхо разговоров. Здесь кавалеры помогали снять пальто своим дамам, если те приехали в верхней одежде, а дамы, готовясь зайти в бальный зал, доставали из сумок свои веера, карнэ и цветы, что закалывали в волосах спицами. Здесь носились с добавками к быстро пустеющим столам слуги, лакеи со льдом из погреба и горничные, спешащие убрать скатерть с винным пятном или нечаянно разбитую — одну из множества украшавших помещения сегодня — вазу с букетом.       Сорель же провёл друзей мимо, стараясь не слишком глазеть по сторонам. Впрочем, учитывая его профессию, претворить это в жизнь было весьма непросто. Так уж устроен был его ум: подмечать детали, считать ярды и углы прострела. Однако стоило им подняться по второй лестнице, к дверям, откуда слышалась музыка, как его глаза тут же вспышкой алого привлекло к себе платье леди, мелькнувшей среди танцующих полонез. Так же быстро красное платье исчезло в толпе, а взгляд затерялся в пестрых пятнах: тёмные — джентльмены во фраках, визитках и пиджаках, светлые и яркие — леди и замужние дамы, одни в девственно-белоснежных и скромных платьях, другие — в роскошно-ярких, торжественных нарядах.       ― Кажется, я вижу хозяина дома, ― негромко, но не выходя из образа, оповестила Хороми и ненавязчиво указала веером.       Кайнц отыскал, куда был направлен взгляд подруги, и тут же заметил мужчину, что разговаривал с распорядителем, а после принялся пожимать руки новоприбывшим. Мысленно собрав все внутренние силы, какими только обладал, Сорель всё с той же ненавязчивой улыбкой направился в сторону Стивенсона.       ― Роскошная-с организация, должен сказать, ― он отпустил Эммит и та сделала лёгкий книксен. Сам Сорель чуть поклонился: — Мы не знакомы лично, но мой брат должен был отправить вам письмо, ― выждав небольшую паузу, как бы намекая, стрелок докончил, ― рекомендательное. Приятно быть приглашённым на мероприятие подобного уровня, мистер Стивенсон.       ― Ах, мистер Грейг-младший, ― на удивление, по лицу этого мужчины, одетого в парадную военную форму, невозможно было бы даже предположить, что после окончания вечера им нужно будет друг в друга стрелять.       ― Совершенно верно, ― чуть добавил лучезарности в улыбку Кайнц, ― Райан Грейг, рад знакомству, ― и, лишь когда сам хозяин протянул ему руку, он крепко пожал её в ответ. — А это моя жена, Беатрис, ― и чуть отступил.       Хороми мягко склонила голову, подав Стивенсону руку для того, чтобы он изобразил, будто поцеловал её.       ― Я тоже безмерно рад знакомству, ― стоял мужчина так прямо, что в нём буквально кричала военная выправка. — Леди, вы очаровательны, уверен, окажете неизгладимое впечатление на сестёр Уиклоу, представить вас?       ― Если это не окажется для вас слишком затруднительным, ― та опустила ресницы, кивая.       ― Конечно же, не окажется. Лишь подождите, пока я покончу с приветствием гостей. А это…       ― Нил Броуди, ― тоже поклонился Диц. — Кузен этой милой леди.       ― Ах, очень, очень приятно, ― обменялся и с ним рукопожатиями хозяин. — В таком случае, позволите ли попросить вас об одной услуге?       ― Внимательно слушаю.       ― Позаботьтесь о миссис Грейг, пока я на минутку отлучу её мужа, чтобы представить его одному человеку в курительной.       ― О, разумеется, ― доброжелательно улыбнулся Йоханс, подавая Эммит руку. — Пойдём, я вижу свободное место под той колонной…       Стоило им двоим отойти на каких-то пару метров, как толпа дворян поглотила их силуэты, стирая в мельтешении, словно косяк рыб, а вместо рёва морской пучины громко играла музыка. Сорель постарался сохранять самообладание, переведя глаза обратно на Стивенсона, и последовав за ним из танцевального зала. За всю дорогу они не проронили ни слова. Нет, Кайнц не боялся его. Он боялся того, что испортит всю игру, когда они заведут диалог и тот начнёт задавать вопросы.       ― Не курите? — оказавшись за едва приоткрытыми — в отличие от других, настежь распахнутых для гостей — дверьми гостиной, отведённой для мужских бесед, Стивенсон почти мгновенно преобразился. Улыбка исчезла с его лица, оставляя на нём высокомерное, надменное спокойствие. Говорить он стал гораздо прямее, но, поскольку тут был ещё кое-кто из приглашённых, негромко.       ― Нет. Во всяком случае не часто и не с малознакомыми людьми, ― позволил себе также убрать улыбку Сорель. К счастью, кое-чему Кайнц подучился в искусстве бесед от Людвига: если не хочешь, чтобы тебе задавали вопросы, задавай вопросы сам. — А у вас, я погляжу, не простые папиросы?       ― Вымоченные в опие, ― не особо скрываясь, подтвердил мужчина, пока две тонкие ниточки дыма переплетались в отражении зеркала над камином, вея сладковатым успокаивающим ароматом. — Может, вы ещё и трезвенник?       ― К счастью, таким пороком не страдаю. Впрочем, с малознакомыми людьми я тоже без поводов предпочитаю не выпивать.       ― Умеренность ― всегда разумное решение, ― на удивление одобрил Стивенсон. — Что ж, немного прелюдий скрасили наше стремительное знакомство, а теперь, если позволите, перейдём непосредственно к тому, что меня интересует.       ― Я весь внимание.       Дверь из курительной скрипнула, когда кто-то из гостей покинул комнату, оставив Стивенсона и Кайнца наедине.       ― Брат вашей супруги — ваш секундант, верно?       ― Абсолютно.       ― А, славно. Моим секундантом будет слуга, что встречал вас на входе, ― Сорель неслышно выдохнул: с лакеем будет легче договориться в случае чего. — Только для чего вы взяли с собой свою жену никак в толк не возьму…       ― Во-первых, не мог же я оставить её в одиночестве в Бельгии, ― стал припоминать придуманный с капитаном рассказ стрелок. — Во-вторых, она прекрасно осведомлена, для чего мы все здесь сегодня. Как может порядочная жена, зная это, отпустить и своего мужа, и своего брата?       ― Как может порядочная женщина позволять заступаться за того, кто смеет мешать свою кровь с… с обыкновенной содержанкой! — чуть повысил голос Стивенсон. — Ладно, вы: всё же, сыновья одного отца должны друг за друга стоять горой… Но всё-таки я бы за такого непутёвого брата к барьеру не встал. Тем более ещё и против закона.       ― Рад, что вы, несмотря ни на что, такого высокого мнения обо мне, ― свёл брови Сорель. Ему начинало становиться понятно, что за человек Стивенсон, и что он желает слышать. — А женщины… Женщины — существа, как вы сами наверняка знаете, чувственные и чувствующие всё острее нас с вами. Поэтому, я полагаю, Беатрис ставит чувства и любовь на ступень выше понятий долга или чести.       ― Может быть. В таком случае, мне остаётся лишь пожалеть наивную бедняжку.       ― Возможно. А, возможно, ей стоит пожалеть нас, сухих и чёрствых скептиков, которым неведома столь яркая гамма душевных страстей.       ― Что ж, наутро и узнаем, ― последний раз затянувшись, Стивенсон потушил свою папиросу и позвенел в колокольчик, чтобы горничные вычистили пепельницу. — А до тех пор отдохните, мистер Грейг. Мой слуга позовёт вас как будет светать и разъедутся гости. Если понадобится, любая гостевая комната в вашем распоряжении. А мне нужно не обделить вниманием ни одного прибывшего, ― кивнув напоследок, хозяин направился к дверям. Кайнцу здесь делать было нечего, и оттого он двинулся следом, но стоило ему перешагнуть порожек, как сбоку раздался смутно знакомый голос:       ― Ого, кого я вижу!       Сореля аж передёрнуло, когда он заметил фигуру в алом платье боковым зрением. Эмилия стояла прямо у двери в курительную, опираясь на вторую створку, будто ждала. Её голос, ухмылка и поза нарушали разом с десяток правил поведения в свете.       Когда Кайнц уже мысленно хоронил себя руками Бетти, положение спас Стивенсон.       ― Ох, леди Ричардс, ― даже несмотря на то, что он вновь натянул свою безупречную маску доброжелательности, стрелок чувствовал: хозяин дома ставит эту женщину ещё ниже, чем ту, с которой связался капитан. — Я как раз хотел вернуться к приёму. Надеюсь, вы здесь не заскучали?       ― Заскучала? ― она скрестила руки в длинных шёлковых перчатках. — Как думаете, сэр Стивенсон, стояла бы я одна, без своего сопровождающего, у двери курительной, если бы не скучала?       Видно было, что хозяин совершенно растерян, поскольку вряд ли в учебниках по воспитанию прописывали, что отвечать гостям, которые не желают жеманничать и льстить. Эмилия тоже это ясно видела и сжалилась, задав тому вопрос, будто первая её фраза была не о Кайнце:       ― Кто это с вами, мистер Стивенсон?       ― Ах это… Младший брат моего старого сослуживца, Райан Грейг, ― «представил» их тот. — Мистер Грейг, это дочь рода, издревле владевшего землёй на юге Темзы — Эмилия Кэролайн Ричардс.       Она с очень довольной ухмылкой протянула ладонь. Сорелю ничего не оставалось, кроме как поцеловать ей руку.       ― Ах, что же вы, уважаемые джентльмены, ― Ричардс почти выдернула после этого пальцы, всё так же улыбаясь. — Я ведь даже прямо сказала, что скучаю. А вы даже и не пригласите даму на танец.       Они со Стивенсоном переглянулись. Тот тут же поспешил прочь:       ― Я бы с радостью, леди Ричардс, но должен идти, должен идти…       ― Ничего, Стивенсон, ― по лицу Эмилии можно было подумать, что это не хозяин дома уходит, а что она его отпускает. — Уверена, мистер Грейг проявит должную учтивость за вас.       Проводив того усмешкой, она глянула на Сореля и вдруг ухватила под руку, уводя обратно в зал:       ― Как Людвиг? — голос её принизился, а выражение лица всё так же соответствовало тону непринуждённой беседы.       ― Господь миловал — жив и через несколько недель, надеюсь, будет здоров, ― Сорель пытался понять, чего от неё ждать и вообще хоть как-то сориентироваться в ситуации, пока лишь слепо следуя за главой Ламбета.       ― Ну и слава Христу, ― видимо, отбившись от мучавшего её волнения, женщина приступила к насущному. — А ты что здесь забыл?       В зале уже отзвучала полька, а сейчас шёл какой-то незнакомый Кайнцу контрданс, и Ричардс тянула их в центр зала.       ― Обождите, леди, ― вежливо запротестовал он, наконец останавливая и легко уводя невысокую женщину к сиденьям у стен. — Танец уже начался, позвольте хотя бы иметь честь ангажировать вас на следующий. Что там, к слову?..       Эмилия раскрыла веер из слоновой кости с крашенными страусиными перьями, который использовала вместо карнэ, оповестив:       ― Вальсовый котильон, мой дорогой.       ― Быть может, вам принести чего-нибудь выпить или перекусить?..       Эмилия показала ровные белые зубы в улыбке, а затем едва заметно поманила его наклониться чуть ближе. Очень осторожно, Сорель исполнил это её пожелание.       ― Не думай сбежать или отделаться от меня так просто, ирландский говнюк. Помни: я знаю, кто ты, и покуда я сама того не захочу, тебе никуда от меня не деться, ― почти прошептала она, а затем сказала уже громче, так, чтобы если кто-то их подслушивал — мог расслышать: ― Не беспокойтесь, мистер Грейг, я уже послала моего сопровождающего за напитками. А вот и он.       Там, куда она указала закрытым веером, Кайнц увидел мужчину, что выходил недавно из курительной.       ― Итак, ― приняла от того бокал с игристым глава Ламбета, ― стоит ли мне повторять вопрос?       ― Нисколько, миледи, ― теперь улыбка у Кайнца наверняка была какой-то не такой. Он это прекрасно чувствовал, но то было лучшее, что он теперь мог выдать, пока глазами надеялся отыскать в забитом зале своих друзей. Слова приходилось выбирать очень аккуратно. — Я здесь… из-за нашего общего знакомого, которого мы обсуждали ранее.       ― И чего же наш общий знакомый этим хотел добиться?       Понять Эмилию можно. Сейчас главной угрозой Ламбета считался именно Сорель. Его неожиданное появление под подставным именем на одном балу с ней…       ― Ох, котильон сейчас начнётся, ― пока Кайнц размышлял над ответом, новые пары уже начали занимать места. Ричардс изящно протянула ему руку. На этот раз левую.       Сорель без промедлений, но и без резких движений взял леди за ладонь, скосив глаза на крепкого мужчину, что принёс напитки. Проведя Ричардс ближе к центру зала, где занял одно из свободных мест, он с ней обменялся поклоном и реверансом, когда заиграла музыка.       ― У нас есть от силы две минуты, пока мы танцуем парами, но в них можешь говорить всё, как есть, ― в быстром темпе проворковала Ричардс, делая вид, что партнёр лишь, как и положено, занимает её за танцем не утомительным и лёгким разговором.       Сорель, конечно, ценил этот жест, позволявший не строить слишком литературно речь, но на деле необходимость контролировать помимо мыслей ещё и телодвижения всё только осложняла. Ни роскошное платье, ни запах духов, напомнивших Кайнцу о желании выпить, дело не облегчали.       ― Вас я здесь встретить не ожидал — это точно.       Похоже, из-за его реакции у дверей курительной, Эмилия даже была склонна ему верить. Но не наверняка.       ― Конкретней.       ― Стивенсон, ― чуть не наступив той на подол платья, Сорель по привычке почти выругался, но в последнюю секунду сдержался и получилось лишь тихое шипение, ― у Людвига сделка с его знакомым.       ― Вот как. — Нужно отдать ей должное, Ричардс не стала лезть не в своё дело, хотя вполне могла бы. Впрочем, скорее всего, её это и не особо интересовало.       Вальсовая часть окончилась, и пары объединились по четыре в круг. Сорель даже не знал, что хуже: танцевать с Эмилией, по крайней мере знакомой ему, или держать себя как полагается с незнакомыми дамами, менявшимися одна за другой в этой части котильона. Лёгкая и весёлая музыка заставляла отчего-то зубы Кайнца скрежетать лишь сильнее. В отличие от него ― скованного и напряжённого, хотя никто и заподозрить не мог, с кем исполняет танец ― Ричардс нахально, но лучезарно улыбалась, порхая между кавалеров и их дам, хотя все, конечно, знали, кто она такая.       И именно поэтому, проносясь мимо неё в смене партнёра, юные незамужние девушки старались держать расстояние, будто боялись задеть даже лентой от банта на платье. Дамы старше делали вид, будто не существует Эмилии Ричардс, не смея смотреть в её сторону, а кавалеры мгновенно покрывались испариной, стоило им взять её за руку. Кайнц, пожалуй, их понимал.       Наконец, все дамы вновь вернулись в руки своих партнёров, и снова зазвучала вальсовая часть.       ― Раз вы знаете, зачем я здесь, то какими судьбами вы оказались тут? — сразу же, не теряя секунд, спросил Сорель, надеясь, что никаких секретов в этом нет и он не лезет, куда не нужно. Он же понимал, что Эмилия не ищет себе мужа, не выставляет себя словно товар на витрине, наряжаясь в невинные белые ткани и апельсиновый цвет⁴.       ― Положение требует, ― как-то горько усмехнулась она. — Мы с высшим светом как насильно обвенчанные: терпеть друг друга не можем, но и сбежать друг от друга не можем. Семейные связи, ради поддержания которых я здесь — поводок в обе стороны. Все вокруг жалеют меня или желают, чтобы кто-нибудь уже меня трахнул. Возможно даже лично те, кто так думает. Мои пожелания здесь, конечно, никого не интересуют. Кроме меня. Наверное, оттого и заботиться об исполнении собственных пожеланий я привыкла сама.       И снова после нескольких кругов по залу пары сменялись. Кайнц ничего не успел сказать в ответ, но требовалось ли это Эмилии? С рождения проварившись в сливках, она прикипела к этим условностям. Сорель притворялся один вечер, а она — многие годы. Она ничуть не напрягалась и не тревожилась в этом пёстром косяке дворян, очаровательно скаля ровные белые зубы. Более того, её улыбка была почти искренней ― она приучилась наслаждаться обманом. Тем, что могла смеяться над гостями, пока они продолжали строить серьёзные мины и мнить себя неизвестно кем; тем, как мастерски приучилась играть, и, несомненно, тем, что ныне, при её власти, если она не захочет играть по правилам, никто не посмеет её выставить вон. Всё то, чего так боялись другие приглашённые: осуждающие, косые взгляды, перешёптывания за спиной, обсуждение в курительных — Эмилия в этом купалась и находила весьма забавляющим.       Стоило всему ритуалу танца повториться по второму кругу, и вместо репризы музыканты закончили котильон. Вновь обменявшись поклонами и реверансами, все поспешили освободить центр зала, и Сорель, как и полагается, проводил Эмилию к её месту.       ― Вы, наконец, соизволите меня отпустить теперь до жены? — бесцеремонно отобрав второй бокал с чем-то алкогольным у её сопровождающего, Кайнц опрокинул его в себя, включая плавающую для красоты оливку. Это оказался вермут.       ― Хо-хо, жены? — почти рассмеялась его лицу Ричардс и принизила голос. — И для чего же понадобилось вытаскивать бедную девочку из дома свиданий позориться в свет? Открою тайну: куртизанок здесь даже подслеповатые мегеры видят издалека.       ― Во-первых, ― Сорель так же принизил голос, возвращая бокал обескураженному и молчаливому мужчине, ― это не девочка из дома свиданий, во-вторых, именно поэтому подслеповатые мегеры не увидят в ней подвоха даже на расстоянии вытянутой руки, в-третьих, мне теперь что, объяснять весь план Людвига? Просто потому, что вы попросили?       Было видно, как Эмилия даже слегка удивилась его словам поначалу. Но затем её нахальная улыбка вдруг смягчилась.       ― Ну-ну, мистер Грейг… Идите к своей фрау.       Когда он уже отвернулся, на секунду застыл, расслышав тихое:       ― Но учтите, что я буду здесь, неподалёку, весь вечер.       Кайнц не стал испытывать судьбу и скрылся среди гостей без промедления. Леди Ричардс же, заскучав, подпёрла голову ладонью, но неожиданно оживилась, заметив мужчину, что пробирался к ней и её спутнику.       ― Уф, леди Эмилия! — он слегка поклонился, запыхавшись от спешки. — Простите великодушно, я опять опоздал! В этом огромном городе так сложно рассчитать всё, чтобы вовремя прибыть…       ― Не переживайте, инспектор Уэст, ― она улыбнулась, вздыхая. — Вы скоро привыкнете к Лондону.