До петли

      Паб заполнялся запоздалыми — на самом деле, постоянными — посетителями. Когда рабочий люд расходился по домам, чтобы завтра вставать в мастерские, прачечные, булочные и на фабрики, люд нерабочий выползал из всех щелей, занимая свои места. И отнюдь не в зрительском зале.       Музыканты, которым они с Фредди сразу же вернули гитару, впрочем, остались. Ведь с работяг-то им много пенсов не сыскать. Поздней ночью публика встречалась менее благородная, зато куда более щедрая. Дамы, кстати, тоже. Только они ещё были и ярче. Литературный слог назвал бы цвет губ пришедших на свои посты проституток алым, словно кровь. Враньё. Кто, как не Сорель, это знал?       Пожалуй, что сидящий напротив него и Фредерика Джейкоб, что вальяжно раскуривал простой и оттого изысканной формы трубку. Их разделяли пепельница, поданная ранее лично миссис Бейсли, табакерка, отделанная золотом и малахитом, три стакана и одна бутылка добротного бренди.       Джеральд-Франц долго следил за тем, как хозяйка паба разносила напитки и здоровалась с постоянными клиентами, а после, улыбнувшись в бороду, указал концом трубки на приглашённых к столу:       ― Чё какие смурные? Поздоровались б из уважения.       ― Вечер добрый, ― скрестил руки Сорель.       ― Здравия желаем, ― поддакнул покачивающийся на стуле Фред.       Глава Хакни рассмеялся, закусил трубку и плеснул себе в стакан.       ― Расслабь-сь, парнишки, я прост поговорить хочу.       Сорель скептично и весьма осторожно поинтересовался:       ― А нельзя ли это сделать как-нибудь, обозначив цель разговора заранее, а лучше письмом нашему начальству?       ― Ну-тк ваше начальство мне выпить с вами посоветовало.       Кайнц с Фредди переглянулись. Кажется, на ближайшую неделю снабжение Людвига папиросами прекратится.       ― Я прост предпочитаю… быть осведомлённым, ― Джейк налил двум товарищам. — Особенно насчёт людей, проживающих на земле, за которой я вынужден следить.       Сорель бы сказал, что он по этому поводу думает, но с переломанными пальцами управляться с винтовкой выйдет затруднительно.       ― Давайте сыграем с вами в одну весёлую алкогольную игру, ― предложил, хотя, скорее, приказал, Джейкоб. Позади хохотали его люди, всунув обычно хмурому усатому кучеру пять папирос в рот, две в уши и попытавшись ещё две уместить в нос. Вышло весьма нелепое, но потешное зрелище. А когда их все подожгли, хихикнул уже и Фредди. Глава шутников даже не повернулся: ― Я задаю вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». Ежель вы хотите ответить «да» ― выпиваете, а я задаю следщий вопрос. Ежель вы хотите ответить «нет» ― выпиваю я, и следщий вопрос задаёте вы. Ежель на вопрос вы отвечать совсем не хотите…       Сорель напрягся, но больше из-за того, что рука Фредди отправилась в нагрудный карман. В нём оружейник прятал для крайнего случая далеко не только зажигалку и портсигар, и даже наличие у Фреда револьвера Смит-Вессона не так сильно волновало Кайнца, как возможное содержимое этого кармана.       ― Ежель будешь меня провоцировать, Фредди, то стану записывать в ваш долг по четыре шиллинга за вопрос, ― тоже заметил это Джейкоб, но смягчился: — А так — взамен ответите на другой. Но развёрнутый. И без отказов. Потому чт тогда уж возьмусь за ваш долг. Возражения?       Сорель промолчал, но глаз с Джеральда-Франца не сводил. И подозревал, что Джейкобу это нравилось.       ― Кайнц, ― тот придвинул к нему стакан, ― ты ирландец, правду говорят?       Стрелок без промедления отпил.       ― Но твой отец — немец?       Сорель лишь усмехнулся. Вопрос, который он мог бы задать в ответ, пришёл на ум не сразу.       ― Мы должны вам больше двухсот фунтов за квартиру?       Джейкоб выпил. Фредди, озираясь по сторонам, из кармана вынул всё же портсигар и зажигалку, а не что-нибудь кислотное, щелочное или взрывоопасное.       ― Меньше пятиста?..       Джейкоб снова отпил, и Сорель окончательно успокоился. По крайней мере, для квартирки-притона около доков цена была не заоблачной. Тогда он толкнул локтем Фреда. Тот выдохнул дым носом, подумал хорошенько, и задал куда более разумный вопрос:       ― У вас есть какие-то дела с Ламбетом?       Глава Хакни дёрнул губой:       ― Боишься, сдам вас им? Нет, мальчик, будь спокоен: пастушка-Ричардс с сторожевыми шавками пусть стрижёт своих барашков подальше от моих угодий и вашей лисьей норы. Мы, кокни¹, с такими не связываемся. Но вернёмся к нашим баранам… Кайнц, ты убил людей ламбетской стервы тогда?       У него внутри похолодело. Окажись сейчас в руках Сореля винтовка, он бы точно не смог удержать себя, приставив штык к рёбрам Джеральда-Франца для уверенности.       ― Ха-ха, расслабь булки и сделай лицо попроще! — лишь рассмеялся мужчина. — Я знаю, что одного в любом случае застрелил ты. Но вопрос ты проштрафил, ― и теперь его глаза впились в оружейника. — Фредди… Скажи мне, все ведь всегда зовут тебя «Фредди»… Как твоё полное, настоящее имя?       Сорель понял, что подвёл товарища, попавшись. Но его друг, судя по взгляду, его не винил. Только веселье из глаз пропало, и голос сел, когда он тихо ответил:       ― Фредерик Скотт.       Поначалу Джеральд-Франц затих, затем наклонил голову, и его брови медленно поползли вверх. Он начинал понимать.       ― Так ты… Чёрт, над был догадаться: родился в шестидесятых, что в руки не дай — сделает что-нить убийственное; достанет, будт только с станков оружие, и эт при том, что всю жизнь провёл в провинции. Это твои-т предки владельцы W&C Scott & son компани? ²       ― Не совсем, ― оружейник выпил, явно пытаясь просто смочить горло. И решил закрыть тему, а потому сам выложил, как на духу: ― Для Скоттов я сводный родственник. Мои настоящие предки по отцу из армейских. Так что их наследство мне точно не грозит. Но… У меня и без наследства благодаря им жизнь ничего так.       ― Чёрт, умеет ж хитрый еврей подбирать работников! ― приложив руку к подбородку, Джейкоб характерным движением большого пальца потёр шрам на щеке. — А, Кайнц: твой отец из Австрии?       Сорель отпил. Бренди снова неспешно наполнял его кровь огнём, от глотки и до кончиков пальцев. Скоро ли дело дойдёт до пороха в его голове?       ― Австро-ирландец, Иисусья мать! — рассмеялся, поправив усы, Джейк. — Гремучая смесь, полагаю.       ― Случается, рванёт, если играть с огнём.       Глава Хакни и Ислингтона усмехнулся, продолжая смотреть в глаза стрелка. Кайнц теперь точно убедился, что Джеральд-Франц одобряет то, что он не отводит взгляда. Хотя тот и думал, что это от смелости, на самом деле Сорель просто слишком привык, что опасность нужно держать в поле зрения.       А Джейкоб тем временем решил снова начать наступление:       ― У Людвига есть дела за моей спиной, о которых он запрещал распространяться?       ― Миссис Бейсли ваша любовница? — едва отзвучал последний слог, задал ответный вопрос Кайнц.       Джейкоб, чуть сощурившись, отпил. По-честному, дважды.       ― Патрисия — вдова. Я обещал, что присмотрю за ней.       ― Это он оставил этот шрам?       Издав смешок, глава Хакни поднял бокал, чтобы чокнуться с гостями.       ― На этот вопрос ответ и да, и нет. Предлагаю считать игру ничьей.       ― Вы сами вырезали то, что он оставил на вашей щеке, сэр Джеральд-Франц?       Сорель не двинулся, впившись глазами в Джейкоба. Тот поставил бокал на стол, выпрямляясь. Фредди отодвинулся, снова готовый запустить руку в карман жилета. Но неожиданно для всех, Сорель опустил глаза и лишь звякнул бокалом об бокал главы Хакни:       ― Вы проштрафили. ― И, допив остатки из стакана, спросил: ― Раз уж мы здесь болтаем за жизнь, и вы спросили насчёт корней моего приятеля, да и меня… Расскажите же и вы о своей преинтереснейшей фамилии!       Джеральд-Франц тут же расслабился и даже рассмеялся:       ― Да нечего о ней сказывать… Придуманная она, ― и махнул рукой в сторону пыхающего почти десятком папирос кучера. — Мамаша моя была славной потаскушкой, кажется, откуда-т с Фулхэма. Отдала в приют тут, в Ист-Энде, и ушла в закат, почти в буквальном, сука, смысле, ― он улыбнулся своей шутке совершенно без горечи. — Фамилия, доставшаяся от неё, совершенно, я б даж сказал ка-те-го-ри-чес-ки мне не нравилась. Так что тольк меня на вольную жизнь выпнули — взял с новыми друзьями и фамилию себе новую.       ― «Новые друзья» ― это Дэрилл и тот джентльмен? — скосил глаза на кучера Фредерик.       ― Вродь того, ― снова отпил глава Хакни и Ислингтона. — Ну и ещё пара человек. Мы тогда молодые были и накидались порядочно джином. Я им так сказал: «Мамаша моя, говорят, немцев любила, так что хрен его знает, мож, я даж и не кокни. Но я всех этих гансов, сука, терпеть не могу», ― подмигнул он Кайнцу. — А они предложили сделать двойную. «Звучать будет солиднее, Джейк!» «Точно все запомнят!» Тьфу! Но уж сызнова выдумывать не стал: будет, как есть! Наследников этой фамилии всё равно в планах нет, а если появятся — пусть сами башку такж ломают.       ― Джей, ты что, опять к моим постоянным клиентам лезешь? — окрикнули сзади и через секунду глава Хакни и Ислингтона получил мокрым полотенцем по плечу. Миссис Бейсли выглядела на удивление грозно. — Я простила тебе одно представление, но хватит распугивать мне посетителей! А вы, молодые люди, шли б, проводили своих дам, они уже сколько стоят у выхода, а?       ― А, так вы тут с ле-е-еди, ― Джейкоб сделал вид, что очень занят оценкой листьев из табакерки, будто никаких угроз даже не предполагалось. — А мне никто и не сказал…       ― Дже-е-е-ей...       ― Ладно-ладно. До свидания, молодые люди, ― жестом дав им понять, что они свободны, Джеральд-Франц чиркнул спичкой и поднёс к сызнова набитой трубке.       ― Не слушайте этого остолопа, приходите ещё, ― приняв шиллинги по счёту, улыбнулась хозяйка. — Только вы, Кайнц, за своим другом следите: в следующий раз за разборки у меня не откупитесь!       ― А это было обидно, миссис Бейсли! — Фредди сделал вид, что надулся: он всегда мигом веселел для дурачеств, стоило опасности миновать.       ― Разумеется, мэм. Пойдём, ― Сорель ухватил товарища под руку, вытаскивая из «Подворотни» на улицу, где по мостовой клубилась влага, прибитая дождём к земле. Француженки действительно были тут:       ― Ah, les gars! ³       ― А где же Мари? — удивился Фредерик, приобняв скучавшую подругу вместо приветствия.       ― Ей стало дурно, мы посадили её в кэб, ― стоя под козырьком паба и сложив руки на подоле, отозвалась Жози. По-прежнему её глаза смотрели на Сореля с плохо скрываемым восхищением.       ― Что ж, жаль… Но, тогда Сорелю легче: надо проводить только тебя, дорогая!       ― Н-да, время и вправду позднее, чтобы идти одной… ― Сорель хотел сказать «nette Fräulein⁴», но что-то — так глупо ― остановило его: ― …Миледи.       ― Тогда мы с Элен пойдём, всё-таки нам ещё добираться до Шортдича.       В шутку салютнув другу, Фредди заботливо взял зонт и, приобняв Элеонор, побрёл сквозь дождевую пелену налево. Кайнц прикрыл глаза, глубоко вдохнул в себя влажный воздух, который очистил его лёгкие от табачной дымки паба так же быстро, как город от смога, и подал Жози руку. Француженка мягко улыбнулась, расправила зонт, и они вместе ступили под тяжело стучащие капли.       ― А вы где живёте, леди? На самом деле, наверное, вас лучше звать мадемуазель?       ― Нет, что вы! Английское «леди» куда короче и звучит… Приятнее. А живу я в комнатах в Степни, прямо на Майл-Энд-Роуд.       ― Недалеко… Но я, конечно, провожу вас до дверей.       ― Эм, ― швея неловко улыбнулась, ― так вы соврали, что австриец, да?       ― Не совсем, ― Жози оказалась, на удивление Сореля, из тех, что даже проживая в Степни, работая за копейки в швейном ателье в чужой стране сохраняли в себе лучшие человеческие качества: доброту и доверчивость. — Австрийская кровь во мне действительно есть, хотя родился я в Ирландии.       ― Ирландец, всё-таки… Совсем не похожи!       ― Гм… Пожалуй, ― поправил прямые тёмные волосы с ранней сединой Сорель.       ― И как только австрийскую кровь занесло в такие дали? — леди изящно перепрыгнула лужу, и Кайнц едва успел протянуть руку, чтобы отдать ей зонт. Ему же было достаточно просто перешагнуть, чтобы они снова продолжили путь.       ― Ну… Скажем так: мой батюшка любил путешествовать. Путешествовать… подальше. Понятия не имею, что он забыл в Дублине в шестьдесят пятом, да он и сам, наверное, уже не помнит. Но историю о том, как они с матушкой встретились, в нашем доме знают все: от прачки до конюха.       ― Должно быть, это очень романтичная история! — наивность швеи действительно трогала. Именно о таких чистых душой ангелах, наверное, и пишут романы? Сорель даже застыдился разбивать её прелестные заблуждения об хаотичную реальность.       ― Хех… Матушка почти буквально подралась с ним, потому что он на рынке из-под носа у неё выкупил последний кусок картофельного пирога в дорогу до… Да чёрт его знает, куда он собирался. Дело всё равно в итоге кончилось… мной. Зато папенька любит шутить, что теперь она ему пироги по гроб жизни должна.       Жози приятно хихикнула:       ― Вы так забавно рассказываете всё…       ― Правда?       ― Наверное это потому, что у вас голос приятный.       ― Das war wohl auch ein Kompliment.⁵       ― Et donc c'est encore plus agréable⁶, ― не уступила она.       Кайнц всё же не смог удержать ответной улыбки. Швея же стрельнула в него глазами из-под шляпки и, будто стесняясь, спросила:       ― А вы… Вы с Фредди о чём говорили с тем господином?       ― О рабочем.       ― Ну и пожалуйста, ― почти надулась Жози. Всё-таки манеры ей явно не прививали с детства, а лишь строго вбивали при обучении на швею.       ― Миледи, ― Сорель старался быть мягче, ― на некоторые вопросы ответа лучше не знать.       ― Вы думаете, я испугаюсь? — она даже остановилась, взглянув ему в глаза. — Думаете, я на этих улицах не видела всякого?       Он спокойно смерил её серыми глазами сверху.       ― Я не думаю. Я знаю.       Жози растерялась, сжав пальцы и пытаясь придумать, что сказать в ответ, да ещё и на английском.       ― Вы… Vous venez probablement de recevoir une réprimande de Jacob, alors vous inventez des contes de fées! ⁷       ― Понятия не имею, что вы только что сказали, леди. Да только вот если бы вы и вправду знали, что творится на этих улицах… Вы бы ни за что не пошли домой с высоким человеком в чёрном плаще, который носит с собой револьвер в правом кармане.       Жози затихла, побледнев, а затем отшатнулась. Тяжёлые, но уже ленивые, редкие капли окропили лицо Кайнца.       ― Вы угрожаете мне?!       ― Вовсе нет. Лишь показываю, сколь мало вам известно о том месте, где вы живёте, и о тех, кого вы видите. А теперь, позвольте, этот негодяй в пальто и с револьвером всё-таки проследит, чтобы вы дошли до дома в целости и сохранности.       Остаток пути прошёл в абсолютном молчании. Девушка держалась в стороне, и Сорель, наверное, слёг бы на завтра с лихорадкой, если бы не любимый плащ. Подняв высокий воротник так, чтобы скрыть лицо и согреться собственным дыханием, Кайнц чёрным молчаливым стражем проводил швею до дверей её дома. Он не посмел ни приблизиться, ни попрощаться — она и не просила.       И это к лучшему. У неё были все шансы подыскать себе хорошего мужа или хотя бы богатого любовника, так к чему ей знакомиться лицом к лицу со смертью, жестокостью и болью? Губить в себе наивность, беззаботность и делить с ним его грехи? Такую ответственность он бы брать точно не стал. Девушки, по его мнению, вообще слишком хрупкие создания, чтобы уродовать их ум и душу такими вещами.       Выбивалось из этого правила только одно исключение: леди, может и хрупкая, но только оттого, что заточена остро — прямо как лезвия, которые она так любит.       ― Nun, Sorel, wir sind im Arsch. Wir sind in einem verdammten Arsch… — придержав спадающий воротник, выдохнул пар Сорель. ― Wir haben es geschafft, uns ernsthaft in die verdammte verrückte zu verlieben! ⁸ — и, развернувшись, побрёл в сторону дома.       Холод затекал под плащ и кожу. Обычно, Кайнцу нравилась прохлада больше, чем жара и духота, а теперь в это дождливое начало мая он мёрз, как обескровленный, больной после лихорадки или просто будто зимой уснул с потухшим камином. Под мостом сбитые лепестки мешались с тиной, копотью, грязью и тонули в чёрной воде, иногда целыми обломанными ветками исчезая в омуте канала Риджентс. Хотя дождь ненадолго прекратил свою экзекуцию, мурашек под пальто это нисколько не убавило. Сейчас город казался Сорелю особенно противным, чуждым и ненавистным. Вернуться бы прямо к шумящему морю и чайкам — Господь, прости его, что он так скверно отзывался об этих птицах — в Эйр. Здесь шуметь могли только пьяные соседи по дому и улице, а вместо криков чаек было слышно лишь нелепое, тупое урчание голубей.       Больше, чем по Шотландии, ирландец скучать мог, наверное, только по дому. Хоть собирайся с духом и пиши родителям письмо. Но что им сказать? Они, наверное, уже давно решили забыть о нём: единственный сын — и тут совершает такое. Простит ли ему однажды отец, что Сорель не хотел протирать штаны за прилавком и в его кабинете? Ему недостаточно только смотреть и продавать ружья, Сорель уже не мог представить свою жизнь без привычной тяжести за плечом, без отдачи от выстрела и без запаха жжёного пороху.       Дом — да, пожалуй, теперь Кайнц будет звать это место так — уже был виден в конце улицы. Теперь это кирпичное недоразумение с внутренним двориком, где хозяйке едва хватает места, чтобы развесить бельё, а под пыльными коврами в коридоре скрипят полы, и будет его домом. То место, маленький побеленный дом на холме, с конюшней и год от года перекрашиваемой дверью — пора забыть о нём. Пора вырасти и понять, что назад дороги не будет.       Мысли Сореля оборвались, когда его взгляд зацепился за распахнутую дверь. Миссис Палмер иногда оставляла её открытой, чтобы не потерять сознание от духоты на кухне. Но такое она делала только днём. И уж точно не в полночь, когда почти все окна в доме либо зияли чернотой, либо укрывались старыми подшитыми занавесками.       Стрелок насторожился. Но продолжил путь, став не только вглядываться, но и вслушиваться. Почти сразу, оказавшись на той стороне улицы, он различил негромкие голоса. Неслышно оказавшись внутри, он не тронул ничего и замер около закрытой хозяйской двери. Голоса доносились из-за неё, и точно не принадлежали мистеру и миссис Палмер. Кайнц насчитал троих.       Поразмыслив буквально пару секунд, он развернулся и почти бесшумно поднялся по лестнице. Почти, потому что за пару месяцев он уже вслепую помнил, какие доски выдавали его, стоило припоздниться после прогулок по окрестностям. И окрестным пабам, разумеется, исключительно для разведки.       За дверью на скрип в холле почти тут же среагировали.       Кайнц усмехнулся и поскорее добрался до своей квартиры. С его девочкой их разделяла лишь стенка. Внизу распахнулась дверь и Сорель, чтобы наверняка, даже позвенел ключами в коридоре. Оказавшись у себя, запираться не стал, а тут же бросился к лежащему на столе футляру. Двойной щелчок застёжек, ещё один щелчок вставленного магазина, тяжесть ремня на плече и шаги в коридоре.       Когда первый из вторженцев вошёл внутрь с лампой в руке, конечно, его внимание привлёк футляр на столе. Но он был не совсем дурак, чтобы не ожидать нападения из-за угла. Впрочем, помогло ему это мало.       Увидев прямо перед носом дуло винтовки, вторженец с замотанным тряпкой лицом дёрнулся, вдохнул резко, но звуки всё-таки оставил при себе. После медленно поставил лампу на пол и поднял руки, как бы говоря: «Да-да, сэр, я всё понял».       «Вот и молодец, ― как бы ответила ухмылка Сореля, а его кивок головы как бы прибавил, ― и лицом к стеночке-с, пожалуйста».       Когда незваный гость соизволил выполнить его скромную просьбу, стрелок отсоединил от винтовки ремень, подошёл ближе и без особого труда и шума ласково вторженца придушил. Тот побрыкался для порядка, но недолго и безрезультатно — для использования удавок Сорель был как нельзя подходящего роста. Тем же ремнём недотёпу и обездвижив на всякий случай, Кайнц решил пойти вниз.       Тянуть время в таких ситуациях было, с одной стороны, себе дороже: чем дольше будет отсутствовать их напарник, тем больше два оставшихся будут тревожиться. С другой стороны, идея очертя голову врываться в квартиру к Палмерам его не прельщала. Стрелок решил для начала всё-таки попытаться прислушаться, прильнув к стене плечом и держа Ли-Метфорд наготове, обеими руками. Через несколько минут он, наконец, услыхал знакомый голос.       ― Христа ради, отпустите хотя бы Эвелин, ― тихо взмолился мистер Палмер. — Моя жена…       ― А вот это уже тянет на попытку нам набрехать, мистер, ― перебил незнакомый голос.       ― Ещё бы эта старая шлюха и не была причастна к содержанию шлюх молодых! — хмыкнул другой.       Судя по шагам, один из вторженцев прошёл к углу комнаты и посоветовал:       ― Лучше бы вам молиться за то, чтоб Тиклер⁹ по указанному адресу вашу заначку к рассвету отыскал. Если вернётся с пустыми руками — а при его-то пальчиках это возможно только при условии, что вы нам насочиняли — подожгу здесь всё к херам собачьим, сами знаете, у нас тут ближайшая пожарка ой как не близко…       Сорель невольно приподнял брови. А он-то волновался, что Палмеры в случае чего будут первыми на очередь свидетельствовать против него констеблям. Что ж, похоже, высшие силы всё-таки на его стороне сегодня. Хотя, скорее, на стороне Палмеров.       Он усмехнулся и постучал в дверь. Голоса за ней сразу замолкли. Пальцы сжались на цевье, и стрелок почти ощутил, как сузились его зрачки, когда провернулась ручка. Он тут же толкнул дверь ногой, и та с хрустом встретилась с лицом открывавшего. Вдогонку Сорель ударил его прикладом в нос, а после — в челюсть. Мужчина согнулся, и Кайнцу не составило труда нанести заключительный удар по голове.       На самом деле, он на всякий случай ещё пнул его куда-то под дых, но без особых стараний. После Сорель бегло огляделся: он оказался в гостиной, тесной и уставленной пыльной мебелью, заботливо укрытой драпировками, салфетками, коврами и скатертями. За шторками и ширмой, в жилой, закопошились, поняв, что это не их товарищ вернулся, но этот бой был проигран ещё до начала.       ― Ты кто такой?!       ― Lass den Fall einfach fallen, junge,¹⁰ ― посоветовал он, вскинув винтовку в сторону третьего, приставившего к шее — даже не к горлу, именно к шее — мадам Палмер нож. Проскальзывало нечто смутно знакомое во всём этом, но думать сейчас про то Сорель не стал.       А вот джентльмен вдруг замер и раскрыл глаза.       ― Кайнц?..       ― Мы знакомы? — стрелок деланно приподнял бровь, продолжая смотреть поверх прицельной планки.       ― К счастью, не особо. Что ты здесь забыл? Нахрена мешаешь? Эти двое и Бетховену нужны?       Похоже, опять дурная воксхолльская слава сыграла злую шутку. Сорель воспользовался этим и соврал:       ― Ага. Вроде того.       ― Сука, ― сплюнул прямо на ковёр тот. — Вечно, где б тебя не видели, за тобой — беда.       ― Давай-ка ты просто отпустишь эту миссис, и не будешь мне давать поводов разводить шум?       ― А смысл? Мы уже послали за их деньгами. Даже если меня грохнешь, Бетти соверенов этих не видать.       ― Может быть. Зависит от того, кого послали, ― решил поиграть в игру «расскажи мне как можно больше в обмен на пустые слова» Сорель.       ― Того, кто бегает и шарит по вещам достаточно быстро, ― а этот поганец в неё умел играть тоже.       ― Быстро бегает, говоришь? — изобразил удивление Кайнц. — А как думаешь, быстрее пуль?       ― Чёрт! — снова почти зарычал вторженец. — Хорошо, Джеки Тиклер должен был пойти на их вторую халупу.       ― Оу… ― а вот теперь Сорель совершенно искренне приподнял брови. Даже убрал щёку от приклада.       ― Что?       ― Боюсь огорчить.       ― Ну нихрена себе ты заботливый! Что, уже его на наличие мозга в черепе проверил?       ― Не-а, ― усмехнулся стрелок. — Это сделал Джейкоб.       Вторженец замер.       ― Чего?..       ― Джейкоб его, говорю, словил. При мне затащил в «Подворотню» и, предварительно взбив ему мозги, под считалочку молотком отучил щекотать чужих женщин. И, вероятно, не только.       Миссис Палмер, о которой почти все, кроме её мужа, забыли, всхлипнула, и лезвие нажало ей на шею чуть сильнее. Оно явно было до жути затупившимся, иначе бы давно оставило след. Но происходящее Сорелю всё равно чертовски не нравилось.       ― Давай так, Кайнц, ― рассудил вторженец. — Сейчас ты медленно отходишь в сторонку и даёшь мне пройти к двери. А там мы быстро, без обиняков и пуль мне в спину прощаемся. Я ведь вполне понимаю, что шум ты станешь разводить только в крайнем случае.       ― И даже своих подружек не прихватишь?       ― В ситуации, когда на тебя наставляют винтовку, каждый сам за себя.       ― Что ж, справедливо. Но помни: если я всё же решусь пошуметь, в своей жизни ты больше нихрена не услышишь. Я выражаюсь достаточно ясно?       ― Вполне. А теперь, ― вторженец кивнул головой вбок.       Сорель сделал шаг в сторону, чуть опустив винтовку, но глаз с незваного гостя не сводил. Тот осторожно проскользнул мимо, закрываясь бедняжкой миссис Палмер, нащупал свободной рукой дверь и открыл, ещё раз ударив своего пострадавшего товарища по голове — и это было ошибкой. Издав полный негодования звук, затерявшийся в плохо слушающейся челюсти, тот крепко ухватил уже обернувшегося напарника за штанину. Так, что он упал прямо в дверях, когда миссис Палмер рванулась к противоположному углу гостиной.       ― Чтоб тебя, блядь, отпусти, сука!       ― Жа пафол ты, с-с-содомит! ― процедил ему в ответ второй и показал соответствующий жест.       Стрелок спокойно подошёл сзади, пока последний из гостей пытался выдернуть лодыжку из хватки бывшего друга. Он видел в отражении глаз бедолаги свой собственный тёмный, зловещий силуэт, нависающий с занесённым прикладом. И, если честно, испуг в этих глазах был чертовски приятен ему.       ― Вы в порядке? — скорее из вежливости, чем из заботы поинтересовался Кайнц у хозяйки, как только отзвучал глухой удар приклада. Сам он прошёл обратно в жилую, где сидел на краю дивана, держась за сердце, мистер Палмер. Сорель достал из кармана Веблэй, вложил его прямо тому в ладонь, похлопав, и шепнул для спокойствия: ― Он разряжен.       ― Д-да… Живая, ― выдохнула мадам, поправляя растрепавшиеся волосы.       Её муж почувствовал себя уверенней с оружием и тут же выглянул в гостиную.       ― Присмотрите за этими двумя, ― кивнул ему Сорель, забирая у вторженца пускай и тупой, но всё ещё нож. — А я схожу за третьим, и будем думать, что с ними делать.       Меньше, чем через пятнадцать минут, все трое гостей оказались связанными по отдельности и под пристальным надзором. Бельевые верёвки и пару ремней предоставила хозяйка, а помогал обездвижить их Сорелю сам мистер Палмер.       ― Вы ведь понимаете, что констеблей в это дело…       ― Прекрасно осведомлён, ― оттёр испарину со лба стрелок, только стащивший по лестнице гостя сверху.       ― Тогда чего вы от них хотите добиться?       ― Я? — усмехнулся Сорель. — А я думал, это вам бы неплохо узнать, кто рассказал им про вашу «заначку», «шлюх» и где ваш дом.       Домовладелец побледнел, и Кайнц мог только его успокоить:       ― Думаю, у нас обоих есть секреты, которые этим стенам лучше хранить при себе. А теперь позволите?       Поставив светильник, принесённый сверху, рядом, Сорель сдёрнул с лиц вторженцев их тряпки. И только хмыкнул:       ― Ich würde nicht sagen, dass ich überrascht bin… Aber verdammt, jetzt bin ich überrascht! ¹¹       Не просто так всё это казалось ему смутно знакомым. Не просто так один из них узнал его. Это оказались те трое любителей порошков из молодчиков Джеральда-Франца. Видимо, без скидочной дозы от Бетти совсем им приспичило, а лишние деньги откуда-то надо достать. И нож оттого тупым и был, что свой добротный, наточенный этот паренёк утерял в кармане Фредди.       ― Эй, aufstehen, Ihr Wichser¹²! Подъём!       Первый, очнувшись, зашёлся хриплым кашлем, что неудивительно. Второго Сорель решил великодушно не трогать — ему и так досталось больше всех. Третий сдавленно простонал и шикнул:       ― С-с-сука, этот немец…       ― Советую обращаться ко мне «герр Кайнц», Scheisskerle¹³, ― усмехнулся он и отнюдь не добро. — А это — сэр Палмер и её великодушие миссис Палмер, Beschissene Arschlöcher¹⁴, ― стрелок простёр руку назад, другой опираясь на винтовку. — Verstanden Sie mich??¹⁵       ― А ты что ль рыцарь на…       Он не дал ему закончить: мгновенно перевернул Ли-Метфорд в руках и почти ткнул дулом в переносицу.       ― Ответ неверный. Повторяю свой вопрос, и даже по-английски: вы меня поняли?       ― Ладно-ладно, хер Кайнц. Чего хочешь-то? — просипел всё-таки первый.       ― Кто вас сюда навёл? И я, Scheiße¹⁶, предупреждаю последний раз: вопросы здесь задаю исключительно я.       ― Да кто-кто, ― пробурчал третий. — Немудрено: шлюшка Джуд.       ― Ага, становится ясней, ― изобразил понимание Кайнц. ― Умышленно или просто шепнула тебе на ушко ночью?       ― А одно другому не мешает.       ― О-о-о как. А про то, где именно деньги лежат, кто сказал?..       Все взгляды упали за спину Сореля, на побледневшего мистера Палмера. Кайнц только качнул головой: не винить же старика в том, что сам выдал тайну под страхом смерти?       ― Что ж, парни.. Будем честны: мы все обосрались. Но в полной жопе только ваш Джеки Тиклер. Учитывая, что Джейкоб словил его на горячем, ваши… Кхм… В общем, соверены он, вероятно, решил прикарманить, в надежде соблазнить одну официантку... Если я вас отпущу, пойдете его искать?       ― А ты что, знаешь, где?       ― А вариантов только два, ― указал за спину Кайнц. ― Выгребная яма «Подворотни» или ближайший госпиталь. Правда не думаю, что вы сумеете сделать его жизнь хуже.       ― Ну, тут мы уж как-нибудь сами разберёмся.       ― Тогда и катитесь к чёрту, ― с облегчением вздохнул он, и приступил к развязыванию узлов. — Подружку не забудьте. Его бы тоже к хирургу по поводу челюсти.       ― И фы пафол нафеф... — пробормотал, будто пьяный, в полузабытьи второй. Его друзья, освободившись, помогли ему встать и поковыляли прочь из дому, лишь обменявшись взаимно презрительными взглядами с Палмером на прощание.       ― Ich werde mich an dich erinnern. Das nächste mal bekommst du den Spitznamen «vier Finger», ¹⁷ ― не менее непонятно ответил вслед Кайнц.       Хозяин закрыл дверь пинком и схватился за пушистые виски:       ― Вот чёрт!       ― Оливер… ― обняла его миссис Палмер, снова всхлипнув. — Оливер, что теперь поделаешь…       ― Что там было, если не секрет? — Сорель выдохнул и разрядил винтовку.       ― Всё, что я не мог положить на счёт. Неофициальные… доходы, ― просипел хозяин. — Эвелин… К чёрту всё, сейчас я хочу только чаю. Желательно с парой капель валерианы…       ― Я всё сделаю, ― погладив мужа по плечам, миссис Палмер отступила на кухню, но все ещё обеспокоенно поглядывала на супруга из-за угла.       ― А с вами, молодой человек, нам, похоже, предстоит разговор…       ― Только не говорите это таким тоном, будто объясняться придётся мне одному, ― усмехнулся Сорель. — Ничего, если я схожу на пять минут наверх?       Вскоре Кайнц уже сидел в гостиной своих арендодателей и совершал привычный ритуал чистки оружия. Миссис Палмер, заметив, что он в мокром пальто, тут же всплеснула руками и погнала мужа растапливать камин. Сама она накинула чайное платье к, собственно, принесённому ей чёрному чаю, и принялась расчищать тумбу у кресла мистера Палмера, чтобы уместить там поднос с остатками вчерашнего бисквита.       ― Вы, вроде как, домовладельцы не только этих комнат, выходит? — решил ненавязчиво этот разговор начать сам Сорель, не отвлекаясь от дела. Свет огня на тёмном, хорошенько отполированном ружейном стволе казался ему очень завлекательным зрелищем.       ― Да, ― вместо супруга, подтвердила миссис Палмер. — Этот дом не единственный, где мы сдаём комнаты…       ― Мой отец был часовщиком, ― налив себе чай, всё же заговорил сам хозяин. — А из меня вышел только механик и то довольно посредственный… Поэтому, когда мне в наследство досталась отцовская лавка, я её продал, а на выручку приобрёл сперва две квартиры. А там — год за годом, размен за разменом. Так вот как-то и… ― он хмыкнул, обвёл глазами помещение и пригубил из чашки. — Тут никакого подвоха.       ― И одну из квартир вы сдаёте под «свидания»? — Сорель спрашивал только из вежливости, на деле схема ему была вполне знакома.       Палмер кивнул:       ― А одну держу для хранения документов и… прочего.       Что ж, хранить прибыль под подушкой в доме, где живёшь, было бы действительно глупо, как и нести в банк то, что заработал с проституток.       ― А официальной сдачей комнат здесь если что прикрываете тёмный доход?       ― Да.       ― Что ж, полагаю, с этой «Джуд» вы скоро спросите очень большой должок...       ― Я говорил тебе на её счёт, Эвелин, ― пробормотал хозяин. — А ты выгораживала эту сволочь…       ― Она не виновата в том, что бандерша подсадила её! — упёрла руки в бока хозяйка. — Да, она поступила ужасно, но если её выгнать…       ― Мне всё равно, что с ней будет, но больше я сдавать комнаты «завязавшим» не собираюсь! — жестом прервал её он.       Кайнц незаметно усмехнулся: а миссис Палмер-то, похоже, имела тёмненькое прошлое.       ― Этот город внезапно начинает быть куда интересней… ― сказал он себе под нос.       Впрочем, мистер Палмер его услыхал.       ― Это не Лондон таков, молодой человек. Это Ист-Энд и сюда вест-эндские законы не дотягиваются. Ваша очередь, ― кивнул он на его снаряжение.       ― Да я на одного человека работаю, ― вполне честно ответил Сорель. — Мне всегда сваливают самое рисковое, потому что меня не особенно жалко. То надо кого-нибудь сопроводить, то отнести ценности, которые кто-то норовит стащить…       ― То есть, оружие у вас для обороны?       Замерев, Кайнц повторил почти заученное за шесть лет:       ― Убийство — это всегда одни проблемы.       Миссис Палмер выдохнула:       ― Слава тебе Господи…       ― А что, были такие подозрения? — это было странно, но Сорель даже почти искренне обиделся на такие догадки.       ― Да нам, собственно, было не особо важно, ― пожал плечами хозяин. — Главное, чтобы платили исправно, и можно было… покрывать неофициальный заработок.       ― Но вот окажись он из этих, пришли бы к нам констебли и…       ― Ну и сказали бы им про него, сделав удивлённые лица, ― отмахнулся Палмер. — С нас-то взятки гладки.       Кайнц с неподдельным восхищением приподнял брови. А он этих двоих недооценивал.       ― Но вы не думайте, молодой человек, ― заметил его лицо хозяин. — Теперь-то мы, вроде как, перед вами в долгу… Так что в любом случае не выдадим. Да и не по-людски это как-то.       ― И на том спасибо…       ― Есть ли что-нибудь, чем мы могли бы вас отблагодарить? И уж простите, но без денег в этом месяце мы остаться не можем, ― заламывая пальцы, опустила глаза хозяйка.       ― Да, не думайте. Потом как-нибудь, ― улыбнулся их жилец, собирая оружие в прежнее, рабочее состояние. — А ещё, если хотите, могу немного подсобить. Дать, так скажем, наводочку.       ― «Наводочку»?       Кайнц потянулся за лежавшим тут же, у кресла, исписанным листом, оторвал край, и карандашом со стола написал: «Хакни, Болдуин-стрит, 5/5», ― и протянул своему арендодателю, оставив масляное пятно на уголке.       ― Вход со внутреннего двора. Можете сказать, что вы от меня: если повезёт, будет скидка. Расскажите ему всё, и он что-нибудь обязательно придумает.       ― А кого искать-то?       Сорель ухмыльнулся:       ― Скажите, что нужен Бетховен — и вас поймут.