***
Чем ближе к месту, тем плотнее гудел в голове рой мыслей о подруге. Фляга никак не спасала от этого, зато дала похмелиться и забыть о щебете птиц да головной боли. Хоть бы при Людвиге не ляпнуть ещё лишнего! А этот жадный лис без зазрения совести хочет влезть прямо под нос к ищейкам. ― Одумайся, Бетти! Нет, я понял. Я всё понял! Ты хочешь устроить бедному ирландцу передозировку Скотланд-Ярда в крови! ― Кайнц, покорнейше попрошу тебя заткнуть пасть и пропиздовать по направлению к мисс Джудит, желательно так, чтобы не привлекать внимания доблестных работников уголовной и не только полиции. Ты меня понял? ― Verfluchter Schurke… ― прошипел Сорель. ― Прости, мой мальчик, но моя внешность более узнаваема, чем твоя, ― всё-таки, остатки совести заставили его хотя бы оправдаться. ― Я пока посторожу твою любимицу. Ну, тут Бетти был прав: соваться мимо констеблей с оружием за спиной он не хотел бы. Поскрежетав зубами, стрелок расстался со своим снаряжением на время. ― Приятно знать, что ты доверил бы мне даму своего сердца, ― сипло хихикнул Людвиг. ― Только на пять минут, ― буркнул Сорель и, застегнув плащ, выглянул из их убежища в проулке. В том, что он оставил Метфорд Бетти, были свои плюсы, ведь эти кошмары наяву никогда не настигали его безоружного. Твёрдая брусчатка по-прежнему под ногами и никуда не уплывает, пульс отбивает ровный ритм без проблем. Глазами он привычно прошёлся по телам, которые санитары уже грузили в телегу, и пятнам крови — ни то, ни другое ничего в нём не всколыхнуло. Но что вообще тогда могло с ним твориться? Что провоцирует этот недуг? ― Стой! Кто таков? ― вокруг ошивалась куча бобби, санитаров и один дивизионный хирург, но этот констебль чуть ли не из-под земли возник перед Кайнцем. Кажется, он пытался сурово посмотреть на Сореля, только вот из-за разницы в росте козырёк шлема всё равно закрывал глаза. ― Ох, сэр, что здесь… ― вполне ли правдоподобно Кайнц изобразил ужас? ― Что здесь произошло? Я шёл к своей подруге, её Джуд зовут… ― Своё имя назови! ― Его зовут мистер Райан Грейг, если мне не изменяет память. Сорель на секунду оцепенел, сжав пальцы в кармане, но привычной рукояти в ладони не ощутил. Неприятное чувство, дерьмо, до чего же мерзостное… ― Вы знаете его, сэр?.. ― Инспектор. Уэст. ― Знакомый мужчина подошёл к ним и без лишних слов предъявил въедливому констеблю миниатюрный значок с бронзовой короной и завитками, сощуренных глаз с Сореля не сводя. Вблизи повторил уже увереннее: ― Да, знаю этого джентльмена. ― Пропустить его, сэр? ― недоверчиво покосился сначала на Кайнца, а затем на нового инспектора бдительный констебль. ― Давайте-ка я с ним лучше поговорю, ― Уэст сделал вид, что закашлялся в ладонь, прибавив тише: ― А то женатый человек и ходит по женщинам лёгкого поведения… Кхе-хе… Сорель свёл брови, потому что никак иначе выразить весь свой протест сейчас не мог. Спасибо и на том, что не заставил говорить при свидетеле! Хотя вряд ли ему нужны благодарности: Кайнц понимал, что этот человек ищет только собственную выгоду. ― Ну-с, мистер, как предпочтёте, чтобы я к вам обращался? ― А вы сами как предпочтёте? ― Пожалуй, что стану звать вас как и положено: «мистер Кайнц». Нам всё равно ещё предстоит не раз говорить. Сорель поёжился под плащом: не нравился ему такой тон разговора. Инспектор жестом пригласил его отойти в сторону, глазами проедая каждую отметину на лице. Дурная привычка бобби. ― Уже успели отметить в пабе или борделе, как ловко провели подслеповатого старика? ― Уже успел. ― Сорель не собирался раскрывать ничего лишнего, и даже не соврал. ― И теперь удивлены, что я не арестовал вас на месте? ― Вроде того, ― спрятав руки в карманы, угрюмо ответил Кайнц. ― Хотя что-то мне подсказывает, вы просто сами удивлены меня здесь встретить. Инспектор снова усмехнулся, отчего на его лице проступило ещё больше морщин. ― Это верно, меня тут не особо ждали… К тому же, фактически я сейчас не на работе, у меня законный час на обед. Сорель глянул на Уэста, всматриваясь в самые зрачки. Совсем неподвижные, будто расфокусированные. Вряд ли он полагался именно на них, ведь даже узнал Сореля по голосу. Если честно, Кайнц боялся таких людей, потому что они напоминали ему о зверях. Чувствуют больше, чем видит охотник. ― Инспектор, я знаю, какое впечатление мог произвести при нашей первой встрече, но в жизни я не люблю все эти игры, и не умею в них играть. Спросите, что хотели, и либо арестуйте ― коль есть за что ― либо дайте делать свои дела. Свой незаконный часик на обед я, знаете ли, уже пропил. ― Что хотел? ― Уэст скрестил руки. ― А вы как думаете, мистер Кайнц? Или мне пойти спросить, знакомо ли ваше лицо той мисс, к которой вы якобы пришли? ― Я хотел лишь расспросить её о нашем общем знакомом, который должен был мне денег. Это, вроде бы, пока ещё законно на территории Британской Империи? ― Вы мне нравитесь всё меньше и меньше, мистер Кайнц, ― инспектор вздохнул. Кайнц не сомневался, что тот понимал: речь шла отнюдь не о дружеских займах. ― Меня терзают крайне дурные предчувствия и это ― закрывая глаза на ваше шотландское прошлое и ирландское происхождение. Сорель сдержал желание ёмко выразиться, процедив: ― Не поверите: взаимно, ― и это закрывая глаза на кройдонское прошлое Уэста. ― Если обидно за коллег с севера, всё ещё можете попробовать арестовать. Или поводок леди Ричардс слишком короток? ― А вы довольно уверены в себе, молодой человек, ― проклятый старик даже не изменился в голосе. ― То ли дурак, то ли и вправду зря вас подозревали. ― Угу. Слишком дурак, чтобы подозрения были не зря. ― Кайнц отвернулся, чтобы подавить рефлекторную тягу к отсутствующему револьверу, и заметил, как из дома выбралась на шатких ногах леди. Уэст помолчал, повернув голову туда же, куда и он. Только глаза сощурил сильнее. ― Тогда расскажите, как покидали в ту ночь доки. Сорель замер, снова мысленно выругавшись. Нет, продумыванию лжи точно стоило уделить хотя бы вечерок. Впрочем, имело ли это смысл теперь? ― …А пока вы собираетесь с мыслями, ― ему совершенно не нравилось, как этот близорукий старик читает его почти насквозь, ― хочу кое-что уточнить о нашем дальнейшем взаимодействии, мистер Кайнц. Вы, наверное, заметили, но я видеть последние годы стал хуже. Что не мешает мне знать про патроны марки Веблэй калибра четыреста пятьдесят пять у вас в правом кармане. Поэтому, если в пределах дивизионов Лондона кто-либо умрёт от них или унитарного триста третьего пулемётно-винтовочного патрона, первым же делом я буду проверять, где вы были в это время. И не дай Боже вы будете на расстоянии прицельной дальности винтовки Ли-Метфорд образца текущего года или своего револьвера. ― …И, конечно, если я буду лгать, вы и это учуете, верно? ― Как вы дальновидны! ― Вы даже не представляете, насколько. Но не стану тянуть, потому что мне нужно, чтобы вы поскорей от меня отвязались. История проста как кусок пирога: той ночью я сразу рванул на станцию. Во-первых, там было безопаснее, во-вторых, можно забраться в поезд. ― А не расскажете ли, по какому маршруту ехали? ― Сложно сказать точно, я ведь всего неделю тогда ещё в Лондоне был, ― пожал плечами Кайнц. ― Точно проехали Ватерлоо. Где-то у Хампстеда опомнился и «пересел» на ветку в сторону Стрэтфорда. ― О-о, вот так даже сами и скажете, где обыкновенно вас можно найти? ― А вы всё равно и так знаете, куда вёл мой маршрут, разве нет? ― Знаю, ― кивнул инспектор. ― И, если понадобится, наведаюсь. Думаю, тут даже переезд не очень поможет. Разве что временно. ― М, ― потянул Сорель. ― Вон оно как. ― Полагаю, хотите чем-нибудь ответить? ― Могу лишь скромно намекнуть, что вам бы тоже не приведи Господь оказаться на расстоянии прицельной дальности моей винтовки, если задумаете идти в гости. Ближе пятидесяти ярдов я сочту допустимым и револьвер. ― А как же упомянуть о применении штык-ножа при столкновении лоб в лоб? ― Увы-увы, леди Ричардс так и не вернула, а новый я ещё не заказывал у поставщика. Могу ли я теперь идти? ― Последнее, ― когда Сорель уже сделал шаг, инспектор не стал ему мешать. ― Что было с убийцей, когда вы видели его последний раз? ― Простите?.. ― Когда вы покидали доки. Что с ним было? Где он находился? Что делал? Сорель держал дыхание ровным, ответив даже почти честно: ― Истекал кровью. О сквозном ранении в лопатку вы ведь тоже знаете. ― Знаю, ― услышал он уже за спиной. ― И о том, что с таким без чужой помощи далеко не уйти ― тоже. Надеюсь, на вчерашнюю ночь вас видели в каком-нибудь пабе, мистер Кайнц. А то больно подозрительно было встретить вас здесь именно сегодня. Он не стал ни отвечать, ни оборачиваться. Нужно было догнать Джуд. Хоть посмотрит на свою «соседку» по арендодателям. На что Кайнц не мог не обратить внимания, так это на темнеющее нутро дома, дверь которого оставили открытой нараспашку для копошащихся здесь служителей закона. Вглядываясь с дневного света в полумрак передней, он так и не почувствовал ни усталости, ни спазмов. Сорель ощутил интерес. Такой же, как и то, что он ощущал в «Подворотне» под счёт Джейкоба и крики Тиклера ― будоражащий до омерзения. Сомнений оставалось всё меньше и меньше. Кто бы ещё мог устроить подобное здесь, именно по пути от Стрэтфорда, именно вчера. Единственным настоящим совпадением, похоже, оказалась лишь эта Джудит. Хотя, учитывая, какими злыми вчера уходили те ребята, беды на свою голову они бы в любом случае нашли. Им просто не повезло, что ближайшей бедой оказалась именно Хороми Эммит и именно её Безумие. Вот так отпускаешь вчерашнего врага с миром, разок треснув по лицу, а на завтра его исколотый труп лежит в чужой передней. Другого аккуратно душишь, а ему в кровавую кашу давят трахею. Что там с третьим? Ах, точно: спица в глаз. Вспоминая, как убийца распускала волосы в его ванной, Сорель поёжился. Он бы даже пожалел бедняг, если бы не ощущал ясно и отчётливо: не она здесь напрашивалась на неприятности. Что эти продавшие последнюю извилину мозга за опий полудурки догадались попытаться сделать? Ограбить? Изнасиловать? И то, и другое? Она ведь сбежала в спешке, наверное, толком и не оделась, с собой золотые серьги, платье для вечера… Они бы остались живы, если бы Сорель просто послушал свою голову, а не чувства, если бы поворочался ещё денёк без нормального сна? Ну и абсурд же: ощущать собственную вину за чьи-то безумные выходки. Что с Эммит теперь? Перед глазами чётко встали тонкие пальцы, закованные в кровяную корку и павлиново-синие глаза за бордовыми брызгами. А если кто-то из них успел её ранить в ответ? Безумие ведь не заметит, пока ноги не подкосит или не сомкнутся глаза, и Кайнц ничем не сумел бы сейчас помочь. Проклятый, гигантский город, сводящий собственных горожан либо в могилу, либо с ума. Дела осложнял Уэст. Если бы Сорель обладал той глупой самоуверенностью, как некоторые счастливейшие мира сего, он бы попытался узнать у инспектора хоть немного об Эммит. Знал ли он её, помнил ли, и почему отправил в Кейн Хилл? Но сейчас нужно вызнать, что рассказала Джуд, нет, что она вообще знает о случившемся. Пусть для констеблей нет никакой ясной связи между этим убийством и резнёй в доках, она свидетель. Значит, она могла видеть Эммит. И, может быть, даже слышать имя? Дерьмо, в какой же из-за неё Кайнц может оказаться жопе! ― Эй, мисс! Мисс! Сорель нагнал девушку, и, когда та обернулась, ему чуть не пришлось её ловить ― Джуд прилично заносило в сторону. ― Отъебись, ― сбросила она с себя чужие пальцы и вжала собственные в локти, прямо в красные дорожки от своих ногтей. ― Ну, что ж вы так сразу… ― Кайнц даже опешил, убрав руки. А Джудит просто развернулась и побрела дальше. ― Я ведь только спросить хотел… ― Не трогай меня, ― пробормотала леди себе под нос, выплюнув на Сореля ещё и грязнейшее оскорбление чести. ― Я таки не удивлён, что твоя подруга хотела влепить тебе по мордасам. С дамами ты явно управляешься хуже, чем с оружием, ― внезапно покряхтел позади и под локтем Бетховен. ― Но я удивлён, как ты таскаешь это всюду с собой. Твоей «девочке» не помешало бы схуднуть. ― Наглющая клевета, ― и о том, и о другом проворчал Кайнц, однако собственную ношу у начальника забрал. ― А теперь подожди немного в сторонке, мой мальчик. ― Бетти выправил воротник, рукава и манжеты. Пригладил под котелком волосы и, глубоко вздохнув, шмыгнул за дом. Возник он уже в конце улицы, чуть ли не столкнувшись с Джуд. Та отпрянула, но на лице Людвига при взгляде на неё отразилось такое искреннее и всеобъемлющее сочувствие, что со стороны Сорелю стало даже неловко. Он не слыхал их разговора, но знал, что Бетти задаёт вопросы, и вовсе не о деле. Наверняка он спрашивал у леди, что с нею случилось, и что он может для неё сделать. В ответ ему явно обрисовали подробнейший маршрут до гениталий, уж кто-кто, а эта мисс его знала. Однако Бетховен ничуть от того не растерялся, не рассердился и не огорчился. Лишь произнёс нечто короткое, незначительное и мгновенно отрезвившее девушку. Беседа сразу перешла на новый уровень, и, хотя Джуд всё ещё пошатывало, она больше не сжималась озлобленным комком и не огрызалась на любую безобидную фразу, только по-прежнему нервно проводила ногтями по предплечьям, глядя в землю. Чего ни Сорель, ни Людвиг не ждали, так это что в один момент, когда подрагивающие плечи замрут на секунду, бедолажка бросится Бетховену прямо на шею, разрыдавшись. Это в каком душевном раздрае нужно быть? К профессиональной чести Бетти, из образа это его выйти не заставило. С крайне понимающим видом, который, увы, уткнувшаяся ему в пиджак Джуд не могла оценить, он погладил её по спине и, деликатно отстранившись, предложил закурить. К счастью, краденные спички ещё не иссякли за сегодняшний день, и Бетховен зажёг ей одну, чтобы не тратила на нервах зазря. После беседа и вовсе стала перетекать за угол, так что Сорелю пришлось аккуратно, держась на другой стороне улицы и вообще делая вид, что ему в иную сторону, проследовать за начальством. Когда Бетховен и Джудит снова оказались в его поле зрения, последняя заметно успокоилась, хоть и размазывала по щекам потёкшую тушь, рисуя папиросным дымком в воздухе рваные линии. Сорель не сомневался, что Людвиг выведает у неё про Джеки. Скорее всего, уже это сделал. И теперь дожимал всё, что может быть полезным: о произошедшем и не только. Наверняка ещё вытянет что-нибудь про Палмеров от этой девчушки. Дослушав довольно долгий рассказ, Бетховен снова сочувственно покачал головой и залез в карман. Несколько новых пометок в ежедневнике, блестящая монетка в награду для Джудит, и Бетти поспешил распрощаться, указав ей на юг. Кайнц отошёл, чтобы леди не успела его заметить, и встретился с главой ячейки за ближайшим углом. ― Нам к рыбному рынку Уайтчепела. ― И даже не похвастаешься тем, как мастерски разговорил её? ― Можно подумать, это так сложно: предложить любителю опия в ломке шиллинг и адрес хорошей… аптеки. Ну и одну папиросу исключительно для душевного равновесия. ― Не поверю только, что ты так долго вызнавал про Джеки, ― Кайнц старался спрашивать осторожно. Всё ж дружба дружбой, а служба службой ― такие были у Бетти порядки. ― Эк любопытный ирлашка, ― Людвиг стрельнул в него глазами, но, ничего криминального не сумев отыскать в его лице, пожал плечами: ― Не лишним будет знать о творящемся в городе из первых уст. Особенно, если творящееся подозрительно напоминает тебе о бедах, преследующих собственных работников. ― Думаешь, она видела того же, кого и я? ― Это тебе виднее, мой мальчик, ― не глядя на него, Бетховен произнёс: ― «Двигается быстро, рывками», «как зверь», «и звука не слышала», «только как кричал Лоу». Что думаешь? Похоже? ― А… Ага. Вроде того, ― Сорель не знал, что ему говорить. Отрицать очевидное совпадение с его словами было бы слишком подозрительно. ― Есть единственное но, ― и вот теперь глаза Людвига наконец сдвинулись с петляющих улочек Саттонс Уорфа. ― Она видела женщину.***
― Девушка? ― нечто внутри Уэста на секунду замерло. ― Конечно, верится с трудом, особенно если учесть, что свидетель ― проститутка, страдающая зависимостью от опия, ― Бадли спрятал руки в карманы, снова оглядываясь в комнате под чердаком, и указал на тело у кровати. ― Однако есть кое-что в пользу этих слов. Кристофер присел у трупа, наклонив свою голову, чтобы не прикасаться к телу. ― Как я и сказал, ― привалился к дверному косяку дежурный дивизионный хирург, которого они отвлекли от работы, ― спицей точно через глаз до самого мозга, в лобную долю. А ещё у него есть свежий укус на руке, но это скорее всего работа какой-то бродячей собаки. ― И много эта страдающая зависимостью, будучи в ломке, разглядела? ― Кристофер нахмурился. Жаль, что эту улику взять себе он не мог. По крайней мере пока что. ― Больше слышала, нежели видела. ― Надеюсь, ничего, что я ей дал немного настойки, чтобы она хотя бы с кровати встала? ― как-то всполошился вдруг врач. ― Расслабьтесь, ― успокоил его жестом Бадли. ― Чаще правда хватает ста грамм, но раз такое дело… Она видела немного. Красное платье и длинные каштановые волосы ― приметы пятой части Лондона. ― И никакого мотива? ― Ну, как сказать, ― стоящий у двери, Бадли кивнул на мёртвую девушку с перерезанным горлом. ― Готов поставить соверен, что здесь произошёл довольно внезапный обмен ролями у нападавших и жертв. По крайней мере, со слов свидетеля, убийца была гостьей у этой бедняжки. ― Нет нужды делать ставки, потому что я не стану возражать. И вообще на работе не место азарту, ― Уэст поднялся, отряхнув аккуратно брюки. ― Вопрос только в том, все ли четверо были против одного убийцы. Не стоит исключать мотив… ревности. Сам знаешь этих лореток: чего только не бывает. ― Давненько не встречал такого, чтобы женщина из ревности брала в руки острое. Сам ведь знаешь: они нынче вынашивают месть долго, тщательно. В банках из-под крысиного яда или свинцовых белил. ― И всё же иногда бывает… Хватаются за то, что под руку подвернётся. ― Э, не-е-ет, ты ж видел, что там внизу. Здесь не просто «схватилась за то, что под руку подвернулось». Другой пытался сбежать ― нагнали на лестнице. Третий явно пришёл позже ― его здесь и вовсе ждали. ― Так сказала проститутка? ― поинтересовался Уэст. ― Я бы тут был подозрительнее. Может покрывать посмертно какие-то дела дружков. ― Ну, это мы в любом случае выясним, когда детектив-констебли и сержанты помогут с опросом всех ближайших соседей, ― потёр бороду Брэд и обречённо вздохнул: ― Эхе-хе-е-ей… Только вышел с отгула, и тут нате… ― А ты думал, в уголовной полиции просто так жалование выше? ― усмехнулся Уэст. ― Ты не поверишь, но именно так я и думал, пока работал в… ― Инспектор Бадли! — раздалось из передней. Молодой детектив-констебль спешно поднялся к ним, и по его лицу стало ясно: вести плохие. — Сэр? ― Говорите. ― В лавке вниз по улице, сэр… Ещё один. Два детектив-инспектора уголовной полиции переглянулись, а затем посмотрели на хирурга. Последний обречённо вздохнул и отмахнулся в сторону констебля: ― Этих можно доставлять в морг. А меня — к следующему, эх… Оставшись наедине с другом, Бадли подмигнул ему и достал вишнёвую трубку: ― А где ж твой бриаровый пода-а-арок, Крис? ― А вот он, ― поднявшись с колен, Уэст снова рефлекторным движением отряхнул брюки и потянулся за трубкой и табакеркой. Давно же ему их вручили старые коллеги с повышением до старшего инспектора в дивизионе Южного Кройдона. Бадли покачал головой и без слов, но с улыбкой вышел в коридор к чердачному окну. Забивали трубки и раскуривали молча — как в старые добрые. В их возрасте молчание превращалось в признак уважения, а вовсе не равнодушия. На работе и без того все вечно говорят, кричат, обсуждают, спорят… Так что может быть милосерднее минуты молчания, особенно в доме, где вчера убивали? Уэст задумался. Он плохо видел узор на содранном покрывале, зато довольно отчётливо мог видеть то, что здесь случилось. Убийца, очевидно, всё же девушка — на спинке кровати осталась пара длинных каштановых волос ― её явно без проблем туда повалили. Там же всё было забрызгано кровью — она принадлежит тому мужчине со спицей в глазу. Жестоко. И кому в голову могло взбрести так использовать безобидную дамскую вещицу? Смазанный бордовый силуэт в его воображении скользнул к двери, где нашли девушку. Её горло перерезано, но, если спица осталась в глазу — чем? Хирург сказал — нож, но чей, откуда? Второй мужчина убегал, даже ударился об стену носом, наверное, после этого остановился или вовсе упал на лестнице — там его и настигли. Чёткий четырёхугольный след на горле: кто хоть раз видел женщину на каблуках зимой, ни с чем не спутает. А хирург сказал, что у него на шее были и более старые следы удушения. Впрочем, кто там знает постельные увлечения этих ублюдков… И последний. Подоспевший позже всех, и дольше всех страдавший. ― Сколько, говорил хирург, у того парня дырок в животе? ― Семнадцать, кажется, ― задумчиво попыхивая, Бадли обвёл глазами чердак. — Пугающе? ― Скорее пугает то, что не похоже, будто бы он сопротивлялся. Хотя это коронеру, который будет им вычищать ногти, видней. Может чего и найдут. ― У тебя тоже было такое ощущение? — глянул на него друг. — Я бы подумал, что они были пьяны или приняли, но это никак не сходится с их подругой в ломке. Если это действительно женщина… Вроде крепкие молодчики, причём не один — и пытались сбежать, но не отбиться. ― Посмотрел бы я, как ты будешь смел, если у тебя на глазах друга закололи спицей для волос! — хмыкнул дымом Уэст. — Упаси Господь, конечно… Но я-то в детектив-инспекторах дольше сидел, и поверь: ужас творит с людьми невозможное… Часы в передней пробили. Между пятью звенящими ударами Уэст заглянул в собственные карманные часы и спохватился: ― Чёрт! Надеюсь, я скрасил тебе украденный обеденный час? ― Иди. А ведь это я обещался тебе скрасить часик своей болтовнёй… ― Успеется. В конце концов, в качественно сваренном кофе у меня всегда есть нужда. Постараюсь заглянуть к тебе завтра же. До скорого! ― И тебе не хворать, Крис. Уходил Уэст в спешке, но вовсе не из-за боязни опоздать к концу обеда. Вместе с боем часов его голову встревожило несколько вопросов. И ему хотелось скорее вернуться в кабинет, чтобы сызнова перечитать всё то, что он штудировал этой ночью. Не было никаких гарантий, ничего логически общего. Только его чутьё говорило: вот он, след ― бери. Сделано так же жестоко и бесчувственно, как и в доках, разве не очевидно? Может, правда, Кристофер видел эту связь, потому что знал похожий случай? Он сам его вёл, поэтому мог поверить, что подобное проделано женщиной. Если есть и такие, как Ричардс… Отчего бы не быть таким, как тихая, покладистая и вежливая дочка Сефтона, в один прекрасный день от ужаса зарезавшая собственного отца?***
― Знаешь, чего здесь не хватает? ― Картошки? ― предположил на ходу Бетти. ― И масла с петрушкой, ― вполне серьёзно ответил Сорель, поглядывая в задумчивости на свежую сельдь в ящиках. Ну и что, что немного мухи поползали: пара совков угля ― и горячее сырым не бывает! ― Учитывая соотношение ваших аппетитов и вашей фигуры, молодой человек, я таки скоро пущу в ход шутки про червей в кишках, ― Людвиг постарался испортить ему аппетит как мог, но Кайнц не оплошал. ― В своей формуле ты забыл учесть, сколько я пью и какого градуса. ― Хочешь сказать, глисты в твоей тощей заднице могут обосновать паб? Интересно, какое выберут название, ― а затем оглянулся на него почти откровенно жалобно: ― Умоляю, только не про картошку. Сорель почесал затылок, и в голову пришла идея получше: ― «Тысяча несчастий». ― А что, звучит правдоподобно, ― качнул головой тот и остановился, зайдя достаточно глубоко между прилавков. Сорель, застыв и оглядываясь, уловил краем глаз движение, выбивающееся из общего покачивания волн покупателей. Людвиг скосил глаза: ― Кайнц, могу я тебя попросить, м… Не двигаться секунд десять? ― Scheiße, да что у меня можно спереть-то? ― приглядевшись, Кайнц понял, что здесь сновала пара мелких, вытянутых подростков, непомерно громко хохочущих время от времени, несмотря на крайне нищий видок. ― Ну, револьвера они побоятся, но кое-что поистине драгоценное для тебя стащить могут. ― Die kleinen Wichser! ― Сорель схватился за нагрудный карман и не нащупал там фляги. Какая нижайшая подлость! ― Оп-па! ― ладно Кайнц, но пытаться ограбить Бетховена — крайняя степень идиотизма. Впрочем, чего ещё ожидать от зелёного воровского подмастерья. Людвиг крепко ухватил юнца: не за локоть, не за ухо, а хитро извернул запястье малому, что он даже разогнуться теперь не мог без вывиха. Для вора, тем более такого юного и рахитичного, эдакие травмы могут оказаться непоправимыми. ― Ну, здравствуйте, молодой человек, ― наклонился к нему поближе Людвиг. ― Пусти! ― мальчишка явно приготовился заверещать, чтобы всполошить всех вокруг, однако на Бетховена подобная угроза не подействовала. Он встряхнул руку мальца, приподнял бровь и прибавил: ― Ну-ну, молодой человек, не хотите же вы, чтобы я здесь рот раскрыл патрульного звать по факту кражи чужого имущества? Не знаю, кто вас таки натаскивал, но я б ему объявил выговор, цепочку тянете как ломовая лошадь, ей-Богу! ― Ауч! ― зашипел юный вор, мгновенно сменив тон. ― Чего вам надо, мистер? ― В сущности, ничего сложного, ― Людвиг мгновенно отпустил того, всем своим видом показывая, что зла не желает. ― Две вещи: вернуть моему другу коньяк ― он без него, знаете ли, начинает палить во что не попадя ― и рассказать, где здесь можно кое-кого и кое-что найти. Естественно, не за спасибо. Парнишка обернулся, очень недобро на Сореля глядя ― и это при том, что Кайнц пострадавшая сторона, ― но из-под драного сюртука, который был ему велик размеров на пять, флягу вынул. ― Славно, ― четырёхпенсовик перекочевал воришке под кепку, когда Людвиг потрепал его по голове. Сорелю оставалось надеяться, что тот не носил на ней вшей. ― Как насчёт второго? ― Слушаю вас, ― мальчишка после такой похвалы принял ну крайне важную позу. Бетти хмыкнул, оставив едкости при себе, и перешёл к делу: ― Уверен, вы по долгу службы знаете некоего Джеки Тиклера, ― подумав, прибавил, ― как и я. Слышал, ему прилично выписал по пальчикам Джейкоб, наверняка бедняге требуется помощь. Мальчишка окинул чужака пристальным взглядом, но второй четырёхпенсовик, сверкнувший тускло у Бетти меж пальцев, склонил чашу весов не в сторону совести. ― На три квартала выше, напротив бакалеи, там ещё подвал сапожника. Дверь зелёная, ― шмыгнул носом и тут же утёр, пряча голодные глаза, тянущиеся к мелочи. ― Славно, ― повторил Бетховен. ― Ну и последнее… Если мы пойдём туда, а Джеки не будет дома, выйдет-таки скверно. Наверняка, он мог бы быть ещё и у врача. Не знаете, молодой человек, кто у вас здесь мог бы подлатывать Тиклера? ― Там так-т зубной кабинет, ― покрытый копотью с чужих подоконников палец указал дальше по улице, ― но там доктор всех, кто заплатит, примет. ― Ой, спасибо, ой, хорошо! ― мягко улыбнулся Людвиг. На раскрытые в ожидании награды детские глаза, он в ответ только развёл руками: ― Чего такое? Не думаете же вы, молодой человек, что я бы отдал четыре пенса за украденную у моего же работника выпивку? В следующий раз подумаете дважды, с кого собираетесь тянуть. ― Вот козлина рыжий! ― плюнул мальчишка и отчалил прежде, чем словил подзатыльник. ― Пиздюк неблагодарный, ― Людвиг не остался в долгу, а после обратился к Сорелю, старательно оттиравшему на всякий случай горлышко фляги. ― Кайнц, пойдёшь к Джеки домой. Я переговорю с врачом. ― А если закрыто? Я тебе не Йоха. ― Можно подумать, у меня с собой есть хоть что-то, чтоб вскрыть нормальный замок или окно. ― Значит, могу не мелочиться? ― Ага, только не шуми сильно. ― А то я сам не знаю, ― отмахнулся Сорель, пряча руки в карманы, чтобы нащупать перчатки. ― Встречаемся там, где найдём Щекотуна, ― услышал он вслед, но, когда обернулся, Бетховена позади уже не оказалось. После восемьдесят восьмого, да и недавних событий, патрулей в Уайтчепеле явно прибавилось, но сам район будто сопротивлялся тому, что его хотят облагородить. Стоило Сорелю завидеть в набитом прохожими проулке констебля, как рядом возникла сквозная арка на параллельную улицу, приглашая разминуться с бобби. За нею высилась небольшая, опрятная церковка, под лесницей которой журчала местная водокачка. Прямо около неё избивали ногами бедолагу, видать, не устоявшего в очереди. Кайнц ни капли не возмутился по этому поводу: мало ли, он сам бывал как битым, так и бьющим, да и сочувствия извалянный в грязи тип не вызывал. По соседству из груды обломков позорными столбами торчали подпорки, которые должны были удерживать обвалившийся дом. На остатках несущих стен хлопал белый полог, натянутый вместо крыши бывшими жильцами, теперь гревшимися у очага из наломанных досок. Невыносимо несло свининой, наверное, варили чёрный пудинг. Над головой развесили разноцветное и разноразмерное исподнее, будто парадные флажки, а крики одичалых кошек и бродяг, вертящихся в алкогольном угаре в тени проулков, служили оркестром. Строительный мусор — разбросанное конфетти, алеющие облупленной краской и ржавчиной почтовые ящики через каждые пару десятков ярдов — часовые в парадных мундирах, а крысы, комками побуревшей шерсти убегающие из-под ботинок по канаве — вместо белоснежных голубей. Ну и, конечно, режущие ухо отдалённые удары с местной литейной фабрики — гром салюта. Праздник жизни, не иначе. Удивительно, но несмотря на славу Уайтчепела по пути до бакалеи ему не попалось ни одного борделя. С другой стороны, какая бандерша в своём уме решит содержать дом свиданий там, где у людей не хватает денег даже на еду, не то, что на девок? Одни только страшные, старые и отчаявшиеся шлюхи по одиночке будут цеплять таких же страшных, старых и отчаявшихся клиентов в отвратительных, полных тараканов и клопов трактирчиках. ― Эй, мистер, нужны ботинки? — кажется, Сорель в свои двадцать три только что узнал, что такое остановка сердца. Он подскочил от неожиданности и выдал матерную конструкцию поразительной этажности на немецком, на что голос из-под земли обиженно ответил: ― Вы сейчас оскорбили мою честь не только как человека, но и как сапожника, сэр. ― Fick dich ins Arsch, ein verdammtes Kotzbrocken, du wirst bald zum Bestatter ernannt! ― Ну хоть ваксы возьмите, ― предложил высунувшийся из окошка прямо под чужой витриной ремесленник. — Мне не хватает полшиллинга на упаковку чая! Прогундев ещё кое-что лестное не по-английски под нос, Сорель решил, что лучше будет немного уважить потенциального свидетеля. Хотя с констеблями местные обитатели и так не в ладах, после получки Кайнц, как и всякий нормальный человек, считал зазорным скупердяйничать. ― На, только не удивляйся, если в один прекрасный день какой-нибудь потенциальный покупатель кончится на месте! — Сорель откупился парой пенсов и, игнорируя вопросы сапожника, полезшего куда-то за обещанным гуталином, огляделся. Вот и зелёная дверь. Шага он не сбавлял, но на всякий случай, поднимая воротник, осмотрелся ещё раз: нет, совершенно пусто. Петель снаружи двери не наблюдалось, значит, открывается вовнутрь. Подёргал за ручку ― заперто. К счастью, навесного замка снаружи Сорель тоже не заметил, скорее всего, закрыто изнутри и повезёт, если на задвижку, а не на засов. Оставалось дать последнее предложение мира: ― Джеки! — барабанной дробью в дверь объявил о своих намерениях Кайнц. — В душе не ебу, как с твоими ручками ты умудрился запереться, но как заперся, так и откройся. В ушах только глухой городской гул и вороньи разговоры. ― Дже-е-еки-и-и, ― вздохнул он. — Мистер Палмер очень огорчён, а у него тут ещё одна беда на голову свалилась, кстати. Да и Бетховен оч-чень огорчится, если ты меня не впустишь. Подождав полминуты, Сорель уже потянулся к ремню на плече: ― Только в учёт твоей травмы сочту до десяти. Eins… К счастью, за дверью зашаркали башмаки. Щелчок — и вправду, задвижка, ― но дверь отворил вовсе не хозяин. Леди, ещё совсем девчонка. И взгляд такой запуганный, даже не стала противиться. Молча опустила голову и сделала шаг назад. Сорель свёл брови, так же без слов войдя внутрь. Он сам закрыл за собой дверь, потому что леди, опираясь о косые стены в узком коридоре, поплелась на кухню. Подол юбки сзади у неё ужасно вымарался пылью, а под припухшими глазами очертились совсем не детские синяки. Дымок из потухшего очага стелился по серым доскам полупрозрачной лужей. Её всколыхнули только юбки девчонки и подрагивающая под пропитанными бинтами культя, свесившаяся с лавки. Тиклер, бледный как штукатурка на стенах, но блестящий от проступившего пота, дрожал и постанывал в морфиновом сне. Сорель обернулся к девчонке: сидит на ящике у печи, держась за живот. Думать о том, откуда бы взяться деньгам на морфий, ему не хотелось. ― Говорить будешь? — без лишних слов, он нашёл на столе рюмку с ещё не просохшим дном, налил туда коньяка из фляги и разбавил водой, протянув ей. Она залпом выпила, зажмурилась и покивала будто в полузабытьи. Что ей ещё оставалось? ― Он той ночью должен был обнести квартиру одного господина. Этот господин хочет вернуть украденное. Знаешь, где оно лежит? Девчонка странно дрогнула, приоткрыв глаза сильней, но снова опустила ресницы: ― Наверное… Где-то наверху, ― на Кайнца она совсем не смотрела. Голос как будто знаком. — Мне нельзя в его комнату. Сорель вздохнул, руки из карманов достав, но перчаток не снимая. ― Идёшь со мной, ― без церемоний он ухватил её под локоть и потянул следом, вверх по лестнице. Даже вопросов не стала задавать, не то, что сопротивляться. Казалось, футляр на спине тяжелее нести, чем её волочить за собой. А если б он желал ей зла? Пожалуй, Кайнц молился только об одном: лишь бы не разрыдалась, пока он здесь. Что делать с женскими слезами он совершенно не знал. ― Где ключ, я не знаю… ― едва слышно раздалось из-за спины. ― Ничего, ― на щелчки футляра она не отреагировала, а вот когда разглядела его содержимое, побледнела. Похоже, с таким даже её папашка ещё не сталкивался. Магазин всё ещё полон — это хорошо, даже триста третий с первого раза никогда не справляется. ― Крепко зажми уши и отойди. Упор в плечо, пространство под дверной ручкой на мушке, надавить на спусковой крючок, а после потянуть затвор вбок и на себя. Щепки, железо и свинец брызнули в стороны, столкнувшись в первый раз. Снова сжать палец, потом ещё раз освободить патронник. Пуля каплей застыла в ввороченной влево ямке на механизме замка. Эх, сюда б дробь или Фредди с его штучками! В третий раз разводить шум Кайнц не стал, а только пару раз хорошенько вдарил прикладом, и изодранный выстрелами замок попросту выпал из разошедшейся в щепки древесины. Чтобы собрать гильзы в карман, Сорель присел и оглянулся: ну вот, всё-таки заплакала. Только совсем не как девчонка. Вжалась спиной в стену и слёзы катились по щекам, но… На лице и в глазах совершенно пусто. ― Эй! — окликнул он её. — Надеюсь, ты не слышишь каких-нибудь странных голосов в голове? Леди взглянула на него исподлобья, беззвучно, но глубоко и часто вдыхая, и лишь медленно помотала головой. ― Если вдруг начнёшь ― ни за что не слушай. Было бы, наверное, донельзя нелепым, если бы он пытался её успокоить. И дело даже не в том, что он ворвался в их дом за деньгами. Дело в том, что Кайнц понимал — у этой девчушки случилось несчастье, и совершенно не по её возрасту. Хотя, учитывая, что Джеки не увидел ничего предосудительного в том, чтобы поднять руку на миссис Бейсли, Сорель сильно сомневался, чтобы эту девчушку воспитывали исключительно словесно. И всё же, даже ради такого отца, даже когда ему переломали и отпилили его золотые ручки… Деньги нашлись. В одном из ящиков стола, заваленного инструментами, названия и назначение которых Сорель очень смутно себе представлял, окурками, вывалившимися из горки в пепельнице, и грудой цепочек: и от часов, и от ювелирки. На пересчёт оказалось чуть меньше заявленного: наверняка Джеки успел немного истратить, пытаясь соблазнить официантку. Когда внизу раздался стук в дверь, Сорель недолго думал. Он сгрёб серебряные и золотые цепочки в ладонь и в пару шагов оказался у леди, обмершей перед ним. Только слёзы катились по лицу. ― Спрячь в одежду, Dummerchen, чего стоишь, ― проворчал он, чуть ли не силой вложив ей в руки добычу её же отца, ― и лучше притворись, будто тебя в доме нет. Кайнц оставил леди наверху, меньше всего желая оборачиваться. Слишком это напоминало о том, что он желал хоть на время позабыть. К счастью, стук он узнал верно, и, когда Сорель спустился, в нутро дома беззвучно просочился Людвиг. ― О, а я ещё удивился: чего это выстрелы я слышал, а дверь целая! — сквозь зубы похехекал лис, когда в его руки перекочевал увесистый кошель. — Сколько тут? ― Не хватает буквально пары монет. Видать, потратил уже. ― Ай-яй-яй! — нахмурился Бетти. — Джо ведь договаривался с мистером Палмером на процент от возвращённой суммы. ― Я ж не виноват, что Щекотун уже спустил их… ― …А где ты их отыскал, мой мальчик? Сорель под плащом даже не поёжился, потому что знал единственный верный способ отвадить Бетховена шариться по чужим кабинетам. ― Наверху, это я там замок отстреливал. Если хочешь покопаться, то удачи, а я пошёл. Тут недалече по пути патрульного видел, так что не удивляйся, если расслышишь трещотку или свисток. ― Эх, Кайнц! — полный досады, Людвиг скривился. Взвесив в мыслях пару монет и не иллюзорные шансы на встречу с констеблем прямо на горячем, последнее он всё же оценил себе дороже. — Ладно, у нас всё равно всё ещё есть дела. Раз уж с Хаком сегодня не вышло, навестим ещё одного клиента… ― Ты, может, расскажешь, куда или к кому мы пойдём? ― Да Фредерику задолжал за патроны один паренёк по имени Мэттью. С Камдена.