***
Лань Ванцзи знает, что самую сильную боль причиняет ему собственная непримиримость. В конце концов, все люди и даже заклинатели смертны, никто не живёт и не любит вечно, и лишь единицы достигают вершины на пути самосовершенствования. Почему он думает, что им положено большее? Он даже не знает, сделает ли это большее его и Вэй Ина счастливее, чем это уже было. Когда он возвращается в Облачные Глубины, то в который уже раз поражается тому, насколько они неизменны. Лань Ванцзи много странствует, он видит, как меняется мир, люди, места, дома, даже течение рек; и только Облачные Глубины таковы, какими были во времена его детства. Но заклинатели поменялись — он пережил почти всех, кого знал во времена Низвержения Солнца, — и на него, как и на Лань Сичэня, даже близкие родственники смотрят как на небожителей. Два Нефрита клана Лань, почти достигшие бессмертия. Лань Ванцзи знает, за что был вознаграждён его брат, но не знает, чем заслужил столь долгую жизнь он сам. Может быть, его, как души умерших, удерживает на земле неисполненное. Лань Ванцзи помогает брату с делами ордена, но с каждым годом это даётся ему всё труднее: он недостаточно гибок для этого. Были года вскоре после Низвержения Солнца, когда им казалось, что орден Ланьлин Цзинь стремится так же, как когда-то орден Цишань Вэнь, подчинить себе все иные ордена. Но сейчас необыкновенную силу приобрёл орден Аньян Чжу: два поколения назад он вошёл в число великих и сейчас быстро разрастался. Под его защиту перешли многие малые ордена: орден Яо, орден Чу, даже орден Молин Су, много лет процветавший под покровительством Ланьлин Цзинь, переметнулся. Орден Аньян Чжу отвоёвывал себе кусок то тут, то там, распространял своё влияние всё дальше, и Лань Сичэнь опасался, что если звание Верховного Заклинателя перейдёт главе Чжу, то они по-настоящему столкнутся с новым орденом Вэнь. Адепты Аньян Чжу уже сейчас чуть ли не в любой провинции вели себя, как хозяева. Лань Ванцзи несколько раз был свидетелем их наглого поведения во время путешествий. Он не желал вмешиваться в склоки между кланами, но был так устроен, что не мог оставаться в стороне, когда на его глазах творилась несправедливость. Обычно ему хватало двух заклинаний: простого заклятия молчания или более сложного, запечатывающего мечи, — чтобы адепты Аньян Чжу становились всеобщим посмешищем. Для него всегда оставалось загадкой, почему невозможность говорить так сильно действовала на людей и вызывала такую растерянность и такую ярость. Сам он часто проводит по несколько дней без единого слова. Жизнь в Облачных Глубинах столь безупречно упорядочена, что ему не нужно о чём-то просить или кого-то понукать: всё совершается само собой. В тот день Лань Ванцзи накладывает заклинание сразу на дюжину адептов Аньян Чжу. Он останавливается на площади в небольшой деревеньке, увидев на прилавке юэбины. Пряники необычайно искусно сделаны — не то, что ожидаешь найти в захолустье, — и Лань Ванцзи решает купить несколько штук. Су Луань всегда набирал сразу много, с разными начинками… Он не успевает выбрать — за спиной вдруг слышатся крики и громкий шум. Двери винной лавки буквально сносит с петель, и оттуда выбегает целая толпа заклинателей Аньян Чжу. Их легко узнать по одеяниям буро-красного, как запекшаяся кровь, цвета. Лань Ванцзи даже не сразу замечает, что на одном из заклинателей одежды другого оттенка, тоже тёмные, но не красные, а синеватые, с пурпурной оторочкой. Единственного адепта Юньмэн Цзян моментально окружают. Лань Ванцзи возвращает коробочку с пряниками перепуганному продавцу и, положив ладонь на рукоять Бичэня, идёт вдоль прилавков к винной лавке. Никто из адептов Аньян Чжу его не замечает. Все глаза — на заклинателе из Юньмэн Цзян. Неужели он один? Он стоит к Лань Ванцзи спиной, и тот не видит, какая у него заколка и какая вышивка на ханьфу, но судя по причёске и подвескам на поясе, это всего лишь ученик. Как он мог оказаться так далеко от Пристани Лотоса в одиночку? — Вот ты и попался, Цю Юэлян! — заклинатель из Аньян Чжу направляет на ученика меч. Остальные пока держат оружие в ножнах, но готовы выхватить в любой момент. Клинок в руках Цю Юэляна пульсирует силой. У него необычно тёмное, почти чёрное лезвие, но иероглифы в имени светятся лиловато-красным, словно под слоем стали сокрыта чистая, текучая энергия. Юноша из ордена Юньмэн Цзян обладает большими духовными силами, и, сойдись они один на один, он одолел бы любого из противников, но тех двенадцать. Над площадью повисает тяжёлая тишина. Только ветер несёт пыль и листья. Цю Юэлян держа меч перед собой чуть сдвигается в сторону и осматривается, надеясь найти выход — но его нет, он в плотном кольце. Левой рукой он тянется к складкам ханьфу на груди. — Ну конечно! Давай! — выкрикивают с издевательским смехом сразу несколько заклинателей Аньян Чжу. — Пошли сигнал! Давай, Цю Юэлян! Зови помощь… Скорее! Ты ни на что не годен, если за тобой не стоит орден! Трус! — Кто из вас годен на то, чтобы сразиться один на один?! — выкрикивает Цю Юэлян. Рука его по-прежнему прижата к груди. — Свора мелких шавок! — Тут только одна шавка — ты! Безродная собачонка, позор своего ордена… И тут Лань Ванцзи вспоминает, где он раньше слышал это имя. Цю Юэлян. Когда Лань Сичэнь удаляется для трёхдневной медитации в горы, Лань Ванцзи вместо него отвечает на письма, пришедшие из других орденов. Среди них попадается необычное: орден Аньян Чжу предлагает внести изменения в правила состязаний молодых заклинателей и не допускать туда юношей низкого происхождения и даёт понять, что многие другие ордена считают это справедливым. Лань Ванцзи поручает помощнику написать, что орден Гусу Лань так не считает: в списки лучших заклинателей попадают не за заслуги предков или клана, а за свои достижения. С другой стороны, подобная мелочность может иметь под собой важные причины, о которых Лань Ванцзи не догадывается. Он знает, что не поменяет решение, какой бы эта причина ни оказалась, но на всякий случай спрашивает у помощника: — Зачем им это? — Гордость Аньян Чжу и Ланьлин Цзинь уязвлена. В состязании лучников три года подряд побеждает один и тот же молодой заклинатель из Юньмэн Цзян. Скоро будет Великий Совет, а состязание там — самое славное; они хотят не допустить его туда. Лань Ванцзи ещё раз пересматривает письмо. Из всех орденов Аньян Чжу хуже всего ладит с орденом Юньмэн Цзян, вражда у них почти что неприкрытая. — Этот заклинатель — низкого происхождения? — спрашивает он. — Происхождение неизвестно, если его родители и были заклинателями, то не входили ни в один из орденов. Говорят, его совсем ребёнком подобрал на улице даочжан Сяо Синчэнь — увидел, что мальчик одарён и может развить большие духовные силы. Сяо Синчэнь обучал его до двенадцати лет, где — неизвестно, а потом отправил в орден Юньмэн Цзян. Сяо Синчэнь посчитал, что молодой господин Цю — слишком мирской человек для того, чтобы продолжать обучение у него, и ему лучше присоединиться к одному из орденов. — Юньмэн Цзян? — Лань Ванцзи не мог понять, почему Сяо Синчэнь выбрал для своего ученика именно этот орден. — По слухам, но кто знает, насколько они правдивы, он отправил его не именно в Пристань Лотоса. Он запретил Цю Юэляну говорить, кто его учитель — тогда бы его взял в ученики любой орден, — и велел найти свой путь. Он посещал разные ордена, но в некоторых его даже на порог не пускали. В последнее время это обычное дело: ордена с презрением относятся ко всем, кто не из старинных заклинательских родов, и особенно высокомерно ведёт себя орден Аньян Чжу. — Облачные Глубины? — спрашивает Лань Ванцзи. — Он не посещал нас. Цю Юэлян — слишком мирской человек и для Облачных Глубин тоже, — без тени осуждения говорит помощник. И вот теперь Лань Ванцзи видит Цю Юэляна своими глазами. Да, он слишком мирской, яростный и живой для Облачных Глубин. После короткой перепалки Цю Юэлян всё же отдёргивает руку от груди, где спрятан сигнальный огонь. Слишком гордый тоже. Скорее даст себя покалечить, чем позовёт на помощь. Лань Ванцзи уже знает, что не позволит этого. Он делает шаг вперёд, и ровно в то же мгновение Цю Юэлян бросает перед собой талисман, а сам взмывает в воздух. Ослеплённая вспышкой света, половина заклинателей неуклюже бросается вперёд и сталкивается с другими. На остальных же из прыжка, сверху нападает Цю Юэлян. Дерзости ему не занимать. Но заклинатели из Аньян Чжу тоже не так просты — они моментально перестраиваются, и в Цю Юэляна, который уже сражается с тремя противниками, летит ещё пять мечей. Направившие их никогда не бывали в настоящих битвах, они не посылали свои мечи против заклинателей — только против не такой уж сообразительной нечисти. Если имеешь дело с заклинателем, мечи должны менять направление, их нельзя посылать по одной линии, рядом друг с другом. Бичэнь сбивает все пять разом. — Не лезь, если жизнь дорога! — кричат ему заклинатели из Аньян Чжу. Они подбирают разлетевшиеся в стороны мечи — но только потому, что Лань Ванцзи им это позволяет. Он сжимает рукоять вернувшегося в ладонь Бичэня и бросается в схватку. Длится она недолго. Стоит им с Цю Юэляном встать спина к спине, как смелости у Аньян Чжу быстро убавляется. Они не отходят, но и не осмеливаются нападать. — Даже так боитесь! — смеётся за спиной Лань Ванцзи Цю Юэлян. — Я оскорбил собак, обозвав вас шавками. Вы хуже! Опять начинаются громкие переругивания, и Лань Ванцзи накладывает заклятие молчания разом на всех. Он проходит сквозь круг заклинателей Аньян Чжу — они просто расступаются перед ним, не сделав ни малейшей попытки задержать. Похлопав себя по губам, Цю Юэлян спохватывается и бежит вслед за Лань Ванцзи. В отличие от него, он постоянно оглядывается — не нападут ли со спины. Пока они идут через площадь, Цю Юэлян держится чуть позади и пытается снять заклятие. Лань Ванцзи с сожалением смотрит на опустевшие прилавки: во время стычки продавец исчез вместе с пряниками. Сзади слышится раздосадованное мычание Цю Юэляна. Лань Ванцзи мысленно произносит освобождающее заклятие, и из внезапно раскрывшегося рта Цю Юэляна вылетает разгневанное «Гуль тебя утяни!» Услышав это, Лань Ванцзи наконец оборачивается, и они встречаются с Цю Юэляном глазами. Сначала под ледяным взглядом Ханьгуан-цзюня замирает Цю Юэлян, а потом оцепенение охватывает и Лань Ванцзи. За всё это время: пока он наблюдал за ссорой, пока сражался рядом с Цю Юэляном — он не вглядывался в него, видел только поверхность. Одежды Юньмэн Цзян, тёмный меч, быстрые движения, колокольчик на поясе… И сейчас это случайное, неожиданное столкновение заставляет его увидеть. В возмущенном взгляде Цю Юэляна есть и тонкий узор облаков, отразившийся в глазах Су Луаня, и злой огонь Фан И, и последняя улыбка Вэй Ина, похожая на стон, и первая его улыбка, от которой сердце Лань Ванцзи вспыхнуло и никогда больше не угасало. Чужими глазами смотрит он. Высокий юноша, стоящий перед Лань Ванцзи, кланяется: — Благодарю вас за помощь, молодой господин. Я Цю Юэлян, ученик ордена Юньмэн Цзян. Он называет его молодым господином… Лань Ванцзи носит самые простые одежды, такие же, как у тех, кто только вступил в орден; конечно, члены ордена видят разницу: по рисунку на лобной ленте они могут сказать, что он принадлежит к клану Лань и к той же ветви, что Цзэу-цзюнь, и что он по высоте положения уступает только главе ордена, но человек, не посвятивший нескольких десятков часов изучению и запоминанию узоров, не может этого сделать. Лань Ванцзи возвращает поклон: — Не стоит благодарности. Я Лань Ванцзи из ордена Гусу Лань. — Я справился бы с ними и сам, но ваша помощь, молодой господин Лань… — Цю Юэлян вдруг замолкает, словно на него снова наложили заклятие, а потом его тёмные, яркие губы расходятся в недоверчивой, настороженной улыбке: — Лань Ванцзи?! Лань Ванцзи — как Ханьгуан-цзюнь? Лань Ванцзи молча кивает. — Но вы же не можете быть… Нет! То есть, прошу прощения, но я никогда… — торопливо говорит Цю Юэлян, и с его губ не сходит немного растерянная детская улыбка. — Я правда удостоился чести говорить с Ханьгуан-цзюнем? Лань Ванцзи снова кивает и указывает пальцем на грудь Цю Юэляна, где спрятан сигнальный огонь: — Ты должен был использовать его. Цю Юэлян смотрит вроде бы и на него, но на самом деле куда-то в сторону — так делал и Вэй Ин. — Да, должен, но это значило бы, что я их боюсь, а я не боюсь никого из них, — запальчиво отвечает он. По его голосу понятно, что он знает, что был неправ, но никогда этого не признает. — Куда ты направляешься? — голос Лань Ванцзи звучит ниже и напряжённее обычного. Уже который раз он встречает Вэй Ина в новом теле, и каждый раз не готов к этому. — В Дяоинь, там меня ждут на ночную охоту. По прикидкам Лань Ванцзи, это один день пешком. На мече быстрее, но столь юный заклинатель вряд ли сможет — к концу пути у него не останется ни капли духовных сил. — Я иду туда же, — говорит Лань Ванцзи. — Тоже в Дяоинь? — удивляется Цю Юэлян. — В ту сторону. Несомненно, Цю Юэлян понимает, что Ханьгуан-цзюнь решил не отпускать неопытного заклинателя одного, потому что адепты Аньян Чжу могут снова его выследить и напасть, но спорить ему не позволяют воспитание и разница в возрасте. Лань Ванцзи страшно думать о том, какова она. Но, наверное, в первый раз она преодолима. Цю Юэлян наделён духовными силами, и большими, он идёт по пути меча, и путь этот будет долгим. Даже не в голове, а где-то в груди, в сердце, в средоточии меридианов вспыхивает тайная, запретная мысль о счастье, которому никогда не придёт конец… Лань Ванцзи запрещает себе думать об этом. Они всего лишь два случайных попутчика на дороге в Дяоинь, и Лань Ванцзи не знает, сможет ли он стать для Цю Юэляна кем-то другим. С Вэй Ином их связывали годы учёбы и годы войны, они жили в одном мире. Но тот мир давно погиб, канул во тьму, и от него оставались только два Нефрита клана Лань, как два жёлтых листа, качающихся на поверхности чёрного омута. В конце концов, даже если они так и останутся разъединёнными — это неважно; важно, что Вэй Ин в своём десятом воплощении смог вернуться на путь самосовершенствования. Он здесь, рядом, он жив, он существует. На ночь они останавливаются в гостинице и после лёгкого ужина расходятся по комнатам. Лань Ванцзи приглушает свет и погружается в медитацию. Он ощущает легкое нарушение равновесия и неуместное желание, и ему хочется скорее это исправить. Он знает, что это невозможно; если бы мог, он бы исправил себя ещё тогда, в Облачных Глубинах, когда ночами лежал в постели, едва не обливаясь слезами от бессильной ярости, потому что не мог найти для своих запутанных чувств к Вэй Усяню слова и не понимал, что его так терзает. Может быть, он стал бы счастливее, если бы мог выбирать, кого любить и как долго. До Дяоиня осталось совсем немного. Даже если они не будут торопиться, то будут там ещё до полудня и снова расстанутся, и Лань Ванцзи не знает, как он может сделать так, чтобы этого не произошло. Он не может просто рассказать Цю Юэляну правду. Но ведь он может. Лань Ванцзи вспоминает, как спросил Су Луаня: «Ты пойдёшь со мной?» Теперь, через столько лет, ему кажется, что главной ошибкой было то, что он не спросил этого у Вэй Ина. Он много лет был рядом, но так боялся получить отказ, боялся, что после этого никогда его больше не увидит, что молчал. Может быть, надо было лишь спросить? За столько лет у Вэй Ина не появилось никого. Он постоянно заигрывал с девушками, но Лань Ванцзи ни разу не видел, чтобы дело зашло дальше шуток и улыбок. Вэй Ин ни одной даже не коснулся. Может быть, он так же стоял возле открытой двери, не решаясь войти. Лань Ванцзи никогда этого не узнает: Вэй Ин так и не дал ответа. Эти мысли — словно тёмный омут его памяти всколыхнулся — отвлекают и не дают уйти в глубокую медитацию. Впервые за долгое время он не может очистить сознание за несколько вдохов, но только он достигает нужной степени сосредоточения, в дверь тихо, но уверенно стучат. — Ханьгуан-цзюнь, могу я войти? — слышится голос Цю Юэляна. Лань Ванцзи требуется какое-то время, чтобы выплыть на поверхность. — Входи, — наконец произносит он плохо повинующимися губами. Цю Юэлян, как только входит, смущённо кланяется и пятится назад к двери: — Простите, Ханьгуан-цзюнь, я не хотел мешать вашей медитации. — Он останавливается, словно что-то пришло ему в голову. — Но раз я вас всё равно прервал, то могу я задать несколько вопросов? — Цю Юэлян улыбается так, будто уже получил согласие, и продолжает: — Помните, я по дороге спрашивал вас про пределы возможностей меча? И мне только что пришла в голову одна идея: в Пристани Лотоса хранится меч Вэй Усяня, вы должны его пом… Лань Ванцзи так резко поднимает, даже вздёргивает голову, что Цю Юэлян замолкает на полуслове. Это имя. На этих губах. — Время медитации, — говорит Лань Ванцзи и указывает на место напротив. Цю Юэлян садится и привычно принимает нужную позу, но лицо у него то ли смущённое, то ли недовольное. Медитация никогда не была сильной стороной заклинателей ордена Юньмэн Цзян. На пути меча тысячи разных дорог, и каждый орден выбирает свою. Убедившись, что Цю Юэлян начал размеренно дышать и закрыл глаза, Лань Ванцзи закрывает свои. Он легко и неожиданно быстро возвращается к тому состоянию, из которого его выдернул стук в дверь. У него нет ни мыслей, ни ощущений, ни даже тела; это состояние длится бесконечно долго — а может быть, всего один миг, — а потом внезапно нарушается, и Лань Ванцзи кажется, что его заливает светом. Он бы слепил, если бы Лань Ванцзи смотрел на него глазами. Лань Ванцзи кажется, что он движется вместе с этим потоком света, и одновременно — что он неподвижен, а свет проходит сквозь него. Он капля в потоке и сам поток. Он пытается вырваться из видения, но не может, потому что вся остальная его сущность, всё то, что не Лань Ванцзи, хочет остаться. А потом он видит себя со стороны — белую фигуру в синей темноте, источающую холодный свет. Фигура двоится, словно дрожит, теряет чёткость, размывается и пропадает. Лань Ванцзи вновь оказывается в привычной бесчувственности, но ощущения другие. Ци движется внутри него слишком широким, мощным потоком, таким, какой должен был бы его уничтожить. Но он не чувствует угрозы, вливающийся в него поток энергии не кажется опасным или избыточным; Лань Ванцзи чувствует спокойствие и радость от слияния с чем-то большим. Или с равным, он не может точно сказать. А может быть, это он, как огромный поток, увлекает за собой более слабые ручьи энергии. Он не знает: своё и чужое перестали существовать; растворение границ кажется пугающим и прекрасным тоже. Когда напряжение спадает, Лань Ванцзи делает усилие, выходит из медитации и открывает глаза. Цю Юэлян каменно неподвижен, но на следующем вдохе Лань Ванцзи улавливает движение глаз под опущенными веками. Потом Цю Юэлян прижимает руку к даньтяню, будто пытается ухватить золотое ядро через кожу и мышцы. — Что это было? — спрашивает он. В его голосе нет ни следа обычной беззаботности; он растерян. — Это всегда так? Лань Ванцзи вопросительно смотрит на него. — Всегда при совместной медитации с тем, чьи духовные силы намного больше? — поясняет Цю Юэлян. — Нет, — отвечает Лань Ванцзи. — Мне казалось, я достиг предела, и вдруг… Я даже не знаю, что со мной произошло… — Я не испытывал подобного, — признаётся Лань Ванцзи, — но читал. — И что это? — Совместное совершенствование. Цю Юэлян убирает руку с живота, словно обжегшись: — Этого не может быть! — он отворачивается так резко, что волосы хлещут Лань Ванцзи по плечу, и тут же поворачивается обратно: — Нужны месяцы, чтобы достигнуть… вот этого… Такого совпадения. Лань Ванцзи молчит. Он не знает, как это объяснить. Обычно даже опытным заклинателям требуется какое-то время, чтобы нащупать общий путь, но их слило воедино почти сразу же. Может быть, Цю Юэлян прав, и всё дело в большой разнице духовных сил… Или же в девяти прошлых жизнях. — А ещё, — продолжает Цю Юэлян, — мы не… Я хотел сказать, мы оба мужчины, а совместным совершенствованием должна заниматься пара. — У совершенствующегося может быть несколько спутников, — отвечает Лань Ванцзи, зная, что для него это — неправда. Спутник на пути самосовершенствования не обязательно один. Потеряв одного, через годы находят другого, но случается это редко, и он точно знает, что с ним не случится никогда. — Да! — облегчённо подхватывает Цю Юэлян. — Я могу достигнуть этого и с другими. С женой, когда её встречу. Их разговор не клеится, хотя до того Цю Юэляна ничуть не останавливало то, что Лань Ванцзи почти всё время молчит. Они как будто сделали нечто запретное, почти постыдное, в чём нельзя признаться никому.***
Лань Ванцзи не был ни на Советах кланов, ни на Великих Советах уже много лет; последний раз был ещё до того, как он встретил Су Луаня. Но сейчас он отправляется туда вместе с братом. Цю Юэлян будет там, и Лань Ванцзи важно знать, что с ним всё в порядке. Великий Совет проходит в Ланьлине, за праздничными столами сидят другие люди, но Лань Ванцзи всё чаще вспоминает Великий Совет в Цишане, вскоре после которого были сожжены Облачные Глубины, и тревожное ожидание и опутывающая всех враждебность кажутся мучительно похожими. Как будто всё это уже было… Он спрашивает Лань Сичэня: тот чувствует то же самое, приближение грозы, и собирается сделать всё, чтобы она не разразилась. Учеников не допускают в Сияющий зал, для них столы накрывают в другом дворце, и поэтому Лань Ванцзи за все восемь дней празднеств видит Цю Юэляна лишь трижды. Первый раз — когда ученики всех орденов выходят на приветственную церемонию, второй и третий — когда Цю Юэлян получает награды из рук Верховного Заклинателя: за победу в состязании лучников и за то, что уничтожил больше всего тварей на ночной охоте. Он хорошо владеет мечом, и поговаривают, что в состязании по фехтованию тоже может выиграть. Многие считают, что это будет бесстыдством как со стороны самого Цю Юэляна, так и со стороны ордена Юньмэн Цзян. Было бы мудро и дальновидно уступить, но Лань Ванцзи знает, что Цю Юэлян этого не сделает. После окончания пиршества Лань Ванцзи не идёт в отведённые ему покои сразу, а выходит на одну из террас, под ней колышется белоснежное море пионов. Он долго стоит там и смотрит на дворцы и сады Башни Кои и дальше — на яркие крыши Ланьлина. Обычно в Башне Кои с её шумом, пышностью и суетой ему не по себе, но сейчас он удивительно спокоен. — Ханьгуан-цзюнь, — слышится позади него. Лань Ванцзи оборачивается. Цю Юэлян стоит, склонившись в поклоне; когда он поднимается, то на его губах улыбка, но в глазах — смятение. Лань Ванцзи молча, сдержанно кланяется в ответ — а в груди так горячо, словно там снова пылают сразу десять солнц. Он знает, что будет дальше, потому что узнаёт это смятение, то самое, что столько раз охватывало его самого. — Я хотел сказать, — говорит Цю Юэлян, — что повёл себя малодушно. Я солгал тогда про другого спутника на пути самосовершенствования. Он мне не нужен. Я знаю это чувство — когда угадываешь свой путь. Я нашёл его и пойду до конца, кто бы что ни говорил. Он смотрит с вызовом, словно сомневается, что у Лань Ванцзи, Ханьгуан-цзюня, хватит смелости вступить на этот путь с мужчиной. По губам Лань Ванцзи скользит улыбка, такая быстрая, что только тот, кто так внимательно и жадно всматривается в его лицо, может её заметить.