Русская фея

«Давай!» — мысленно крикнул Юра, жадно вглядываясь в невысокую фигуру, затянутую в подобие кожаной брони. Отабек остановился на середине катка, медленно выдохнул и поднял взгляд, безошибочно находя Юру. Протяжно запела флейта, неторопливо застучали барабаны — будто топот коней по припылённой траве. Отабек гордо вскинул подбородок и сорвался с места. В волосах ветер степей, в глазах решимость завоевателей, во взмахах рук мощь тысячного войска. Юра задержал дыхание от творимой на льду казахской магии и выдохнул, кажется, только с финальным аккордом. На лёд посыпались плюшевые мишки и цветы, Отабек тряхнул головой и зачесал пальцами назад свою гриву. Такой сильный, такой решительный и красивый. Юре нестерпимо захотелось кинуться к нему в КиК, чтобы держать за руку в ожидании оценок. «Девяносто восемь целых, восемнадцать сотых. Первое место», — высветилось на экране. — Опять ведь занизили, сволочи, с такими компонентами! С почти идеальным прокатом! Ладно раньше, но сейчас и артистизма — хоть жопой жри! — негодующе зашипел Юра, притопывая пяткой. Но получалось, что даже если все следующие откатают идеально, Отабек всё равно выйдет в произвольную с четвертого места. — Юра, — поймала его за руку Барановская. — Коньки. — Да, иду, — кивнул он, поглубже натягивая капюшон. На весь каток гремело имя вышедшего на лёд Кацудона. *** Юра выходил последним, сразу после неплохо откатавшего, но всё равно ставшего вторым Джей-Джея. Выходил, не боясь, что судьи придержат баллы для уже официально снявшегося Виктора, что выбранную песню посчитают слишком заносчивой и самоуверенной. Юра приехал творить историю, и плевать, что Барановская чуть не распяла его за ещё одну нестандартщину, «позорящую её как хореографа». — Юрий, это Олимпиада, а не танцы на посвящении в студенты, — свела она брови к переносице и сурово глянула на притихшего Фельцмана, когда первый раз услышала идею Юры. — Ладно произвольная, но это за что? — Клянусь, весь следующий год буду катать хоть Фею Драже, хоть тореадора, хоть танго, только разрешите мне в этот олимпийский сезон сделать по-моему, — взмолился Юра, уже представляя, что не на льду, конечно, но в балетном классе Барановская заставит его дрожать ножками, как Фея Драже, перед убийственно серьёзными восьмилетними балеринками. — Боже упаси, под Бизе катались столько раз, что это уже пошло, а для танго в вас слишком много спеси и мало страсти, — скривила тонкие губы Барановская. Юра оскорблённо насупился и шумно задышал носом. Да он сама страсть вообще! И не под «Грибов» же катать собрался, откуда трагедия? — В этот олимпийский сезон вы рискуете, а следующего для вас может и не быть. — Это подавляющее послание, — вспомнил он из курса психологии, вскинул подбородок и воинственно сдул со лба чёлку, собираясь стоять за свою музыку до конца. — Яков, что ты молчишь? — А что ему, про любовь катать? — хмыкнул Фельцман, видимо, смирившийся с неизбежным или просто вспомнивший закидоны Виктора. Одно его «я устал, я мухожук» три года назад чего стоило. Поджав губы, Барановская несколько секунд разглядывала нахохлившегося Юру, сжимавшего кулаки в карманах джинсовой куртки. — И правда, — вздохнула она и отвернулась, считая разговор законченным. Поэтому сейчас, стоя на льду Пхёнчхана, Юра рванул, набирая скорость, под несущееся над залом честно отвоёванное: «Some legends are told Some turn to dust or to gold But you will remember me Remember me, for centuries».* Посовещавшись с Барановской, куплеты решили убрать, оставив только текстовые припевы, остальной минус Отабек сдобрил электроскрипками, специально записанными другом Кацудона, автором «Юри на льду». Юра так кайфовал от результата, что за дохреллион репетиций ему не надоел трек. И даже получив за короткую сто шесть и пятьдесят два, уступив Кацудону первое место, Юра неожиданно для себя всё равно чувствовал удовлетворение. ----------- *Одни легенды рассказаны Другие обратились в прах или золото Но вы запомните меня Запомните меня на века Fall out boy — Centuries *** — Это так странно, — задумчиво сказал Юра и поёрзал затылком по пледу рядом с бёдрами Отабека, сидящего в изголовье кровати. — Что я не распсиховался и не захотел придушить Кацудона. — Может, просто знаешь, что нагонишь баллы в произвольной? Всё же у тебя уже есть мировой рекорд с этой программой, — пожал плечами Отабек и посмотрел на Юру сверху вниз. Этим вечером после короткой им опять не спалось. В крови до сих пор гулял остаточный адреналин, и натянутые до предела нервы звенели не хуже будильника. Юра знал, что Отабека приглашали к себе «в гости» казахстанские биатлонистки. Вот где симпатичный фигурист мог бы снять стресс. Но тот отказался, выбрав компанию Юры. И Юра из-за этого чувствовал себя и виноватым, и до ужаса довольным одновременно. — Конечно, нагоню, говно вопрос, — самодовольно фыркнул он. — Просто жалко его, что ли. Понимаешь? Все эти заморочки про дохрена титулованного Витю его очень парят. — Считаешь, зря? — спокойно спросил Отабек, но Юра каким-то кошачьи чутьём уловил напряжение в голосе. — Бек, ты что! — воскликнул он и вскочил, чтобы лучше видеть мнимо безразличное лицо. Под похер-фейсом Отабека скрывалось что-то эмоционально-важное. — Вот скажи, если бы я не завоёвывал медали, ты перестал бы со мной дружить? Вот! А они же типа любят друг друга, в этом случае вообще пофиг должно быть. Человека же не за медали любят. Вот ты к своим биатлонисткам не пошёл, потому что они всё равно нашим проиграют? Или норвежкам... Или кто там сейчас рок-стар? — Меня так-то и не в ЗАГС звали. А не пошёл я, потому что с тобой мне приятнее вечер провести. — Это правильно, у меня и медалей побольше, и ружья с острыми палками нет, — согласился Юра. — Вот-вот, с тобой безопаснее. И не стыдно в ЗАГС, — на таких же серьёзных щах кивнул Отабек, а потом стукнул его подушкой по голове под зычный хохот. Юра понял: что бы там ни было, Отабека попустило. Самого же Юру медленно отпускало напряжение и без всякого антистрессового секса. От души посмеяться с Отабеком, посидеть с ним рядом и будто через соприкосновения коленей напитаться уверенностью и разгорающимся под кожей азартом — идеальная формула. А дрочку рано утром в душе после очередного эротического сна с лучшим другом в главной роли Юра считал банальной физиологией. *** Отабек оказался прав, что найдутся те, кто попытается усложнить компоненты и перенести прыжки во вторую часть проката. Давление федры, нервное напряжение и перманентная усталость ложились на плечи финалистов, почти физически придавливая их задницы к катку. Продолжительность произвольной не способствовала накоплению сил к концу программы, и лучшие фигуристы мира сыпались на лёд как горох. На выступлении Отабека Юру неожиданно начало знобить, хотя ещё час назад он отчитывал Кацудона и практически не волновался. «Готовь два гвоздя, деда, без ещё одной медали я отсюда не уеду!» — написал он по пути в туалет. Зайдя внутрь, Юра сначала даже не обратил внимание на странные звуки, похожие на бульканье в трубе, но, сделав свои дела и вымыв руки, прислушался и всё понял. — Нет, ты издеваешься? — закатил он глаза и толкнул пальцем незапертую кабинку туалета. Кацудон, сидящий на закрытой крышке унитаза, виновато шмыгнул носом и поднял свои коровьи глаза. — Кого ты тут опять оплакиваешь? Где Виктор? — Витя пошёл кофе выпить, он не знает, что я здесь делаю, — со смешным акцентом по-английски ответил Кацудон. — Мудак твой Витя, ему бы только выпить, — по-русски выругался Юра и раздражённо сдул со лба чёлку. — Что? — Хороший человек Витя, говорю, — повторил он уже по-английски и хмыкнул. — Да, — кивнул Кацудон и ещё раз хлюпнул раскрасневшимся носом. — Самый лучший. Самый лучший здесь по-любому Отабек. Никаким Витям и не снилось. — You're just too good to be true Can't take my eyes off of you, ** — издевательски пропел Юра и опять чуть не закатил глаза от расплывашейся на круглом лице улыбки. — Я хотел показательную под эту песню. Номер-признание. — А то он не знает. Хватит реветь, соберись. Или забыл, что у меня уже есть мировой рекорд по произвольной? — Не забыл! Твоя программа очень классная и сложная. — Вот и пиздуй на каток отжимать у меня золото во имя своего распрекрасного Вити — снова перейдя на русский, сказал Юра и отступил от кабинки. — Что? — Иди и победи меня, если силёнок хватит, — перевёл он и зашагал к выходу, глядя на Кацудона в отражении зеркал вдоль раковин. — А если не получится, вспомни, что Виктор припёрся на другой конец мира, когда финал Олимпиады тебе даже не снился. — Думаешь, ему не важно, какое место я займу? — Думаю, ему свои медали вешать некуда, зачем ему ещё и твой металлолом? — Спасибо, Юра. За поддержку. Я не ожидал. — Пф, на меня напали японские хоккеисты. Сотряс, все дела, — покрутил он пальцем в воздухе и скосил глаза к носу. — У нас уже давно на зимних играх нет хоккеистов, — улыбнулся шире Кацудон, окончательно отключив свой слезотечный кран. — Значит, это были ниндзя с клюшками, или у меня просто слабость к азиатам, кто его знает, — пожал плечами Юра и поспешил свалить, пока ему не кинулись на шею, как неожиданно обретённому брату-близнецу. Кацудон мог, не зря у Виктора целая коллекция шарфов — по-любому для сокрытия следов удушения. Золото своё он, конечно, никому уступать не собирался, но считал неспортивным выигрывать юродивых. А слабость... Отабек вовсе не был его слабостью, а очень даже наоборот. -------------- ** Ты слишком хорош, чтобы быть правдой Не могу оторвать от тебя взгляда Lauryn Hill - Can't Take My Eyes Off Of You *** Прокат Отабека Юра смотрел, до боли закусив губу и дрыгая ногой на прыжках. Каждая нота воинственно-лиричной мелодии отзывалась внутри трепетом, рисуя в воображении степи, полные цветущих маков, каждый скрип коньков по льду ощущался, будто звук старинной дверцы, открывающей в нём что-то волнующее. Отабек катал чисто и эмоционально, Юра пропускал через себя каждый элемент его программы и, словно мотивируя вселенную, твердил: «Это точно медаль!» Постукивая кулаком по колену, он чуть не рычал в ожидании оценок. Баллы за произвольную Отабеку снова откровенно занизили. Но после того, как Джей-Джей запорол несколько прыжков и наделал, как и многие, помарок, Отабек всё равно остался первым. А значит, это минимум бронза. Юру как по волшебству попустил нервяк, будто это он уже откатал и разминает шею под медаль. Подмигнув подошедшему к Фельцману Отабеку, Юра снял обе куртки и чехлы. Настало его время гулять по воде. *** Юра не побил свой же рекорд и знал, что мог откатать лучше. Теперь всё зависело от проката Кацудона. Кацудона, прыгнувшего два раза фирменный Витин четверной флип. — Он совсем кукушкой поехал? — спросил Юра у стоящего рядом Отабека. — Баллы только за один дадут. Отабек пожал плечами и покосился на Виктора. — Зато как красиво прыгнул, — вздохнул тот с нежной улыбкой. Юре хотелось покрутить пальцем у виска. Когда Кацудон приземлил аксель на задницу, Виктор даже глазом не повёл и продолжил с трепетом наблюдать за ним. Юра досадливо покачал головой, но не смог сдержать улыбку. Отабек тоже выдохнул и, не отрывая взгляда от катка, незаметно для всех сжал его руку. Сердце зашарашило где-то в горле, будто от дозы искусственного адреналина, и Юру накрыло незнакомым ранее чувством восторга и беспомощности одновременно, но явно не от осознания, что золото почти наверняка уже его — это он испытывал не раз. На кнопки его эмоций сейчас нажимали тёплые чуть влажные пальцы Отабека. И когда он разжал ладонь, чтобы отстраниться, Юра перехватил её и не отпускал до конца выступления. — Серебро, Бека! — когда на экране отобразились результаты, проорал он и вцепился ладонями в щёки Отабека. — Да нет, у тебя золото, Юр, — солнечно улыбнулся тот. — Смотри — первая строчка! Поздравляю! — Это ты смотри! У тебя серебро! — Юра чуть не подпрыгивал на месте и явно скалился сейчас как псих. — Скажи своим, чтобы готовили гвоздь! Хотя нет, я тебе у деды возьму, у него специальные, волшебные! Я же не зря ему сегодня про два написал. А твоя тема любви, Бек... Это самое мощное, что я когда-либо видел. И даже сучьи судьи не смогли забрать у тебя медаль! Не выдержав, Юра повис на плечах Отабека, стискивая в крепких объятьях. Тот помедлил секунду и сжал Юрину талию в ответ. — Мы это сделали, — шепнул ему Юра, прижимаясь теснее, будто боясь упасть. Голова закружилась, как после украдкой выпитого на банкете шампанского. Рядом появился Фельцман и показательно кашлянул. — Всё-всё, дядь Яш, я веду себя прилично и не пытаюсь задушить участника из другой страны, — хохотнул он, отцепляясь от Отабека. Тренер того тоже прискакал, эмоционально размахивая руками и радостно улыбаясь не хуже Юры. Интересно, если Витя в КиК засосал Кацудона, это показали в России или успели уйти на рекламу? *** На церемонии награждения Юра скалился в камеры, как самый настоящий Ледяной тигр России, и пусть ещё хоть раз феей назовут, он вот этими вот зубами покусает. Отабек, стоящий на ступеньку ниже, улыбался едва заметно и как-то загадочно, а ещё всё время смотрел на Юру. Он физически ощущал этот тёплый тёмный взгляд, словно ласково обнимающий за плечи. Кацудон на месте бронзового призёра рассеяно крутил башкой, близоруко щурился и махал букетом не в камеры, а в сторону Виктора, сложившего руки в жесте умиления — будто корзинку котят видел, а не трёх потных мужиков на пьедестале. *** В свободную неделю до гала Юра с Отабеком отсыпались, гуляли по Пхёнчхану и доехали в один из дней до Сеула, потом сходили поболеть за Милку, накатавшую в итоге на серебро, и даже попали на хоккейный матч. Кто-то в федре решил, что это охренетительная идея — запустить на трибуны олимпийского чемпиона «оказать моральную поддержку» ещё не отстрелявшимся. — Тоже мне, чирлидершу нашли, — фыркнул Юра, но, глядя на суровые брови Фельцмана, взял билеты на них с Отабеком. Очевидно, билеты предназначались кому-то из федры, но что-то пошло не так. Не пропадать же теперь такому дорогому добру. Из вредности он болел за канадскую сборную, но, заметив на трибунах Джей-Джея, поморщился и принялся топить за своих. — Они мне, значит, угрожали, а я им «шайбу-шайбу» ! — бубнил он в перерыве между периодами. Оператор быстро нашёл в толпе сначала Джей-Джея, тут же скрутившего свой «ЖЖ-стайл» во весь экран над катком, а потом и их двоих. На постных щах Юра показал козу, Отабек — викторию. — Всё, можно уходить, зачекинились, по телеку покажут. Ангелы будут драться со здоровыми лысыми мужиками за последние билеты на хоккейные матчи, федры счастливы, фейерверк. Отабек хмыкнул, дёрнул уголком губ и потащил Юру есть мороженое. По случаю золотой медали Барановская делала вид, что не в курсе этого гастрономического разврата. Хотя по возвращении в Петербург, конечно, снова закрутит гайки. Он так и слышал в голове её голос: «Через четыре недели чемпионат мира, Юрий, ваш филей не влезет в костюм» . — Бек, тебе нравится мой филей? — Что? — Отабек запнулся на ровном месте и посмотрел на Юру, как не понимающий по-русски Кацудон. — Задница у меня, говорю, не толстая? — Нет... Стройная. Задница, — откашлялся Отабек. — Самая лучшая. Юра рассмеялся и решил, что съест две порции мороженого. И Отабеку купит, а то он красный какой-то, жарко тут на арене, что ли? *** Показательную Юра катал под Led Zeppelin***, выбрав их после того самого супергеройского фильма. И ему даже не было стыдно, хотя Отабек и смеялся. Долго. — Зато хайпану. И вообще, мне нравится. И песня, и Тор. А у тебя? Что-то новое? Отабек так и не признался, поэтому Юра ждал его проката, как дети Нового года. И совершенно обалдел от композиции. Над катком сочно тянулся пробирающий до мурашек голос Лары Фабиан, страдающей по своей любви в каждом слове. И Отабек, казалось, страдал вместе с ней. Je t'aime, je t'aime Comme un fou, comme un soldat**** — Дела-а-а, Юра, — хлопнул его по плечу Виктор, и ошарашенный Юра даже не огрызнулся. Его буквально оглушило пониманием. Даже перевод с французского гуглить не пришлось. После гала им будет о чём поговорить. ___________ *** имеется в виду песня Led Zeppelin - Immigrant song из фильма «Тор: Рагнарёк» ****Я люблю тебя, я люблю тебя Как сумасшедшего, как воина Lara Fabian — Je T'Aime *** — Ты весь этот год катал про любовь. Не к родине, степям, арбузам, верблюдам, — Юра вперил в Отабека суровый взгляд из-под чёлки. Тот виновато улыбнулся и оглядел Юрину комнату в олимпийской деревне, будто видел её впервые. — И вот это всё, — Юра покрутил рукой, воскрешая в памяти элементы программы, взгляды, выбросы рук. — Так ты чувствуешь свою любовь? Как войну? — Как завоевание. Как приручение дикой кошки. Ледяного тигра России. Ты никогда не будешь терпеть слабого, и даже не сдашься на милость победителя, потому что тебя не сломить и не победить, только встать с тобой плечом к плечу. Рядом. Верным тебе на все сто. — Я же говорил, что твои медали мне не важны. Отабек красноречиво посмотрел на него, чуть наклонив голову. — Ладно, понятно, ты про внутреннюю силу. Почему раньше молчал? — Юра свёл брови к переносице и сел рядом с Отабеком на кровать. Очень хотелось взять его за руку, но даже после признания, после вот этого душевного эксгибиционизма, было страшно. — Тебе тогда ещё шестнадцати не исполнилось, Юр. Не хотел, чтобы твой дедушка пустил меня на пирожки. — Пирожки с кониной — не наша тема, — нервно хохотнул Юра. — Прости, неудачная шутка. Почему сказал — показал — сейчас? — Тебе восемнадцать меньше, чем через неделю. А я наконец готов физически к этой программе. Катать про любовь к тебе можно только так — на максимальном пределе собственных возможностей. Чтобы сила и красота танца оказались хоть немного достойны тебя. — Ты считаешь меня красивым? — спросил он и всё-таки решился, переплёл их пальцы и сжал. — Всегда считал, Юра. Пока Отабек катал о любви, Юра считал, что оставить своё имя в веках — его самая главная задача. Только это вот, происходимое сейчас, писало его историю на самом деле. Сердце забилось так, будто самолично убегало от Юриной слепой глупости. Отабек опалил дыханием его губы и остановился в нескольких сантиметрах, позволяя принять решение самостоятельно. Юра принял его, кажется, ещё в первый день приезда Отабека, просто не мог расшифровать данные так долго. Эмоциональный жираф вы, Юра Плисецкий. — Целуй, не жди. И Отабек поцеловал. Горячо, страстно, сильно: как катал — теперь Юра понимал — для него все свои программы. С этой Олимпиады Юра увезёт не только две золотые медали, но и кое-что ещё — любовь Отабека Алтына. — А когда мы будем снимать стресс? — хитро прищурился Юра, стоило их поцелую всё же закончиться. Отабек рассмеялся. В его глазах отчётливо читалось, что Юра не Русская фея, а международная бестолочь.