Русская фея

Три дня, наполненные тренировками, интервью, опять тренировкам, прогулками с Отабеком и эротическими снами с ним же в главной роли, пролетели в одно мгновение. На встрече с журналистами не появился Виктор, но Фельцман выглядел спокойным, и Юра отложил этот факт на потом. Ему самому уже не задавали вопросов про программы, сейчас всех волновал настрой на одиночку и эмоции после получения олимпийского рекорда. «Готов убивать, рекорд заслужил, что ещё непонятного?» — подумал про себя Юра, но сказал другое под пристальным взглядом Барановской, явно умевшей читать мысли. — Настрой боевой, а рекорд — не повод расслабляться. Это и психологическое преимущество над соперниками, и раскрытие всех стратегических карт, ведь они уже увидели, что я максимально могу, — ухмыльнулся он, поняв, что использует микс из их с Отабеком мыслей. Всё-таки даже без совместных ночёвок мудрости он успел поднабраться. А ещё, на следующее утро после разговора Юра снова пулей летел в душ с каменным стояком и всё ещё яркими образами из сна, где Отабек в лучших традициях порно трахал блондинку с белой кожей. Юрино подсознание так и не могло определиться, какой же типаж тот предпочитает. Почему-то эту сторону жизни своего лучшего друга он совершенно не знал. Но поселиться вместе, определенно, больше не было такой уж хорошей идеей для его морального здоровья. К Отабеку же приставали с его программами — ещё с начала сезона журналистов интересовала такая несвойственная тому тема любви. Эмоциональная и дико красивая. Под собственный трек, записанный совместно с симфоническим оркестром Казахстана. Юру приводил в восторг этот идеальный тандем классического звучания и электронных эффектов. Именно такую музыку и такую хореографию стоило везти на Олимпиаду. — Я катаю про любовь, — пожал плечами Отабек. — Когда любовь — это больше, чем слово, когда выращиваешь в себе это с рождения. — Программы у вас с национальным колоритом, значит ли, что они о любви к Казахстану? — спросил один из журналистов. Отабек лишь состроил загадочное лицо, как обычно не давая однозначных ответов. Юре иногда казалось, что это хитрый тактический ход для поддержания интереса к собственной личности. На самом же деле Отабек не любил на словах делиться личным и оголять чувства, особенно перед чужими. Он, как и Юра, отдавал всего себя на льду, но не каждый умел читать этот тайный язык его танца. Юре очень хотелось когда-нибудь научиться понимать всё однозначно и без всяких пояснений. *** Вечером накануне короткой программы тренеры принудительно разогнали их с Отабеком по комнатам, и Юра, попрощавшись, надел пижаму. А затем, выждав полчаса, тихо выполз в коридор. Виктор жил в соседней комнате с весёлым Димой, парником, уже получившим сегодня золото индивидуальных соревнований спортивных пар. Юра без стука толкнул дверь и, сжимая зубы, вошёл внутрь. — Что за херня? — испуганно подпрыгнул Дима на своей кровати. — Тот же вопрос хочу задать, — сложил Юра руки на груди, в упор глядя на уткнувшегося в ноутбук Виктора. Тот вздохнул и виновато посмотрел на Диму. — Да вы долбанутые эгоисты! Если катаетесь в одиночку, это не значит, что вокруг нет людей. — Извини, мужик, — не сильно искренно дёрнул плечом Юра. Насчёт эгоизма Дима был абсолютно прав, но Юра, например, никогда и не пытался выглядеть хорошим. — Радуйся, что я уже откатал и в слишком хорошем настроении, чтобы выкинуть тебя за дверь. Пойду к девчонкам, — закатил глаза Дима и вышел. — Он бы мог, его партнёрша весит, как ты, — хмыкнул Виктор, откладывая ноутбук. — Зубы мне не заговаривай, в его Насте килограмм сорок пять вместе с косметикой и коньками, а во мне столько одного только дерьма, и сейчас оно всё со мной. Но поговорим мы о твоей тонне тараканов. — Это не тараканы, Юр, я просто не буду выступать, — устало вздохнул Виктор и потёр переносицу. — Витя, я догадался, ещё когда ты, любимец журналистов, от вопросов бегать начал, как резвый трезвый козёл, а когда не вышел на тренировочный прокат — ты, и не вышел! — понял окончательно. Вот и спрашиваю, что за херня, Никифоров? — Юра, громко топая пятками, принялся измерять комнату шагами. Будь у него хвост, он бы злобно шлёпал им себя по бокам, как делают рассерженные тигры. — Это из-за второго места в короткой? Не первый же раз, да и ты не юная лань. — Это из-за голеностопа. И колена, и позвоночника. Ты правильно сказал — лань уже не юная. Из-за этих допинг-проверок мне отменили все препараты, хоть они и разрешённые — чтобы не дай бог. Это же не просто позор мне и дисквалификация, это ещё и репутация страны, и так подмоченная хуже некуда. Нагрузки, сам знаешь, во время соревнований бешеные. Некоторые старые травмы дали о себе знать, а вчера я так упал, что квады точно не прыгну, все рёберные вызывают адскую боль. Я и короткую-то в командном на такой заморозке катал, что второе место — это чудо. Правда, на личные соревнования перезаявлять фигуриста уже поздно. Яков до последнего думал, что я смогу. — Я даже не заметил. Понятно. А скрываешься из-за Кацудона? — нахмурился Юра и остановился напротив Виктора. — Артистизм, Юра, единственное, что у меня сейчас не болит. И да, Юри расстроится, поэтому не знаю, как сказать. — Никак, — припечатал Юра, тыкнув пальцем в сторону Виктора. — Ты прав, запасного фигуриста уже не протащить. Но у нас и так три квоты, реализуем хотя бы две. А Кацудон же снимется следом за тобой. Ты ему ничего не скажешь, пока он не откатает короткую, понял? Он ниже в рейтинге, значит, будет выступать раньше. — С твоей самоуверенностью тебе, предположим, Юри не страшен как конкурент, но вот твой Алтын при его снятии с соревнований почти гарантированно получит медаль, — поднял брови Виктор, с подозрением уставившись на Юру. Юра фыркнул. — Мой Алтын и так всех нагнёт. Пик формы и бомбическая программа, ниже бронзы он так и так не возьмёт. — Его судьи не любят, — уже насмешливо выгнул бровь Виктор. — Меня вообще люди не любят, а я — их, ничего, как-то живу и медали на груди грею. А если серьёзно, Вить, ты же видел, как он катает в этом сезоне. Рвёт сердце в клочья и влюбляет в себя с первых аккордов. И если судьи опять занизят ему баллы, я занижу их рост, воткнув ноги им в задницы. — Грозная Русская фея, — беззлобно улыбнулся тот. — Да иди ты, — отмахнулся Юра. — А Юри я всё же скажу. Он потом ещё больше расстроится, когда поймёт, что я скрывал травмы. — Вить. Ты меня не слышишь, что ли? Хочешь ему Олимпиаду похерить? Бронза в командном у него, конечно, есть, но ты-то должен понимать, что этого недостаточно. Рядом с тобой недостаточно. — Недостаточно говорить только то, что любимый человек хочет услышать. Отношения — это полное доверие. Тебе не понять, ты кроме фигурного катания ни о чём не думаешь. — Согласен, я не секу во всех этих лямурах-тужурах-абажурах. Я просто знаю, как непросто даётся настрой, как сложно выкинуть из башки всё лишнее, когда и так вокруг давит так много всего. Подтверждение, что я опять о фигурке? Тоже согласен, — невесело хмыкнул Юра. — Плисецкий — машина на коньках, хамло и собиратель медалей — никого не видит, никого не любит, ни за кого не переживает. Я и правда не умею в человеческие отношения, понять только не могу, зачем до сих пор пытаюсь. Юра резко развернулся и пошагал к дверям. — Юр, — окрикнул Виктор. — Забей. Ты же взрослый мальчик, Витя. Сам знаешь, что делать для своих отношений. Считай, мне просто скучно, когда соперники сливаются. Юра даже не шарахнул дверью, как хотел бы. Ни к чему ещё раз показывать себя неуравновешенным истериком. И будить Барановскую. Зачем он вообще попёрся к Виктору? За Кацудона переживал, за самого Виктора? Нет, конечно, не принято у них такое. Они и не дружили-то никогда. Прав Дима, одиночное катание — спорт эгоистов. Тебя учат быть всегда один на один со своими проблемами, мыслями и эмоциями. С одиночеством справляться, правда, не учат. От него у Юры самостоятельно найдено лекарство. «Бек, ты спишь?» — отстучал он на экране телефона, привалившись спиной к двери своей комнаты. «Не могу заснуть. Тебе часовые пояса проще даются. Смотрю твои видео с котиками», — тут же пришёл ответ. «Мы же сколько времени на тренировочной базе в Японии тусовались, привыкали. Витя, как оказывается, иногда умные вещи предлагает, федра раскошелилась, — фыркнул Юра, набирая и толкая дверь плечом. Все и так поняли, за какими свиными котлетами он туда рвался, но один часовой пояс с Кореей действительно помог. — И после всего, прикинь, этот старый пердун решил сняться». «Я сейчас приду». «Бек, забей, тренер тебя покарает!» Но, судя по серым галкам мессенджера, тот вышел из приложения и уже собирался. Юра вздохнул, швырнул телефон на кровать и плюхнулся следом. Очень не хватало Пётьки под боком, он всегда чувствовал его душевный раздрай, как и Отабек. — За нарушение режима нас Фельцман на фрикасе тупыми коньками нарежет, — сразу сказал Юра, как только тот зашёл в комнату. В футболке на пару размеров больше, трениках и с забавно торчащими в разные стороны волосами. Всё-таки немало он тратил времени на укладку своей жёсткой непослушной гривы на макушке, особенно отросшей сейчас. Да ещё и ежик на затылке и висках постоянно состригать... Это не Юркина солома: помыл, причесал, поплевал — и красавчик. Отабек молча сел на соседнюю кровать, кинув на него тёмный нечитаемый взгляд. Смотреть ему в глаза отчего-то Юра не смог, приподнялся на локтях и уставился на шею с острым кадыком и торчащие из широкой горловины ключицы. По-птичьи тонкие, обтянутые смуглой кожей, они мгновенно отвлекли и спутали мысли. Отабек, будто не замечая зависшего Юру, снял штаны и носки, аккуратно переклеил пластыри и забрался под одеяло. А через пару минут заснул, убаюкивая уютным сопением. Юра поёрзал на пледе, укрылся и провалился в сон, не думая про завтрашнюю программу, Никифорова и оставленный включённым свет. *** Утро началось со звонка телефона. — Да, — хриплым голосом ответил Отабек. — Мне не спалось, я к Юре ушёл. Да, сразу вырубился. Угу, сейчас приду. Юра, высунув нос из-под пледа, наблюдал как тот одевается. — Попадёт? — Нет, я же выспался наоборот, так что спасибо, что приютил, — едва заметно улыбнулся Отабек и потянулся так заразительно, до хруста, что и у Юры всё тело заныло от желания встать и размяться. — Спасибо тебе, что пришёл. Я вроде и взрослый, а всё ещё как ребёнок, неадекватно реагирую на некоторые ситуации. Витя снимается из-за старых травм. У старого пердуна и травмы под стать, ха-ха. Но ладно, согласен, это не смешно. Меня просто бесит, что из-за него и Кацудон распсихуется и наполирует задницей каток. Как нам после него выступать? Ни азарта, ни конкурентов, и туалет слезами зальёт. Ну, хоть Витя лёд песком не будет посыпать, радоваться же надо. — Юр. Переживать — это нормально. Тем более за Виктора. И за Юри. И реагируешь ты так, потому что тебе не всё равно. — Многие с тобой не согласятся, — проворчал Юра, садясь на кровати. — Дима вчера назвал меня в частности и всех одиночников в целом эгоистами. — Многие, и Дима в том числе, не знают тебя так, как я, — дёрнул плечом Отабек. — Считаешь, стоит рассказать, какой я сострадательный и переживательный распускатель нюней? — ухмыльнулся он, глядя сквозь завесу волос на сидящего напротив Отабека. — Не-а, хочу оставить эти знания только себе. — А вы тоже эгоист, товарищ! — Конечно. Мой Юра. Моя пре-е-елес-с-с-сть, — с серьёзным лицом прошипел Отабек, и Юра, не выдержав, расхохотался. — Иди, пока Фельцман не проснулся, он не такой адекват, как твой тренер. У нас есть реальный шанс узнать парочку новых матерных слов и понаблюдать пятьдесят оттенков красного лица. — Хорошо, что не серого, значит, бить не будет, — хмыкнул Отабек, отворив дверь. — Я не буду спрашивать, откуда ты знаешь про что там кто в каких оттенках. Я-то с Милкой на одном катке всё время слышу вот это всё... Короче, лучше бы дядь Яша бил, чем Барановской жаловался, — закатил глаза Юра, картинно смахивая лохматую чёлку с лица. — А она умеет наказывать и муштровать так — ни одному доминанту не снилось. Её балеринам дай в руки калаш — не отличишь от профессиональных морпехов. Только недокормленных и с выворотностью стоп, как у зомби. Отабек улыбнулся уголком губ, дёрнул на прощание плечом, привлекая взгляд к объёмной футболке, и ушёл, оставив растрёпанного едва проснувшегося Юру осознавать для себя странные вещи. Эта футболка не по размеру на невысоком, но широком в плечах Отабеке, обычно выглядящем крутым и стильным, смотрелась до безобразия трогательно. И Юру неожиданно взволновало вот это всё. Как будто он открыл новую грань своего друга. Хотя знал, что за три года их общения так и не смог пока до конца постигнуть сдержанную казахскую душу. Понимал ли Отабек полностью его самого? Юре казалось, что да. А вот отчего член встал гордо и прямо, будто у станка, от одних мыслей о смуглых ключицах в широком вырезе, не понял, наверное, даже сам член. *** — И что ты пришёл? — не сбиваясь с ритма прыжков и не вынимая наушников, спросил Юра у показавшегося в зале и вставшего рядом с ним Виктора. Тот, видимо, не рискнув перекрикивать качественные басы в Юриных ушах, задумчиво последил за мерно стучащей об пол скакалкой и поднял взгляд на сине-желтый воротничок, торчащий из-под безликой олимпийки «атлета из России». — Кацудон твой заперся в туалете, и ты хочешь попросить меня по старой традиции выбить двери? — первым сдался Юра, прекратив прыгать и выключив плеер. — Нет. Тебя Яков велел забрать отсюда. — У меня будильник заведён, и дядь Яша об этом знает. — Хорошо, — фыркнул Виктор. — Он отправил меня помочь тебе справиться с нервами. Юра глянул на него злым взглядом, и тут же покраснел, вспомнив предложенное Отабеком средство. Сегодня ему не снилось ничего, но вчерашняя ночь подарила совершенно смущающее видение Отабека, сплетённого разгорячённым, влажным от пота телом с белокожим, сухощавым и явно мужским. — Тебе плохо? — Мне охуенно, — прошипел Юра и ломанулся к катку, где уже вовсю начинался прокат последней шестёрки. — Сейчас натяну тут всех, и станет ещё лучше. От сказанной фразы и её двусмысленности к щекам снова прилила кровь, и Юра заскрежетал зубами. Что он там про настрой перед выступлением говорил? Похоже, покатится тот вместе с Виктором сейчас на хрен. — Юри тебе так легко не сдастся, — улыбнулся Виктор, шагая рядом, а совсем не туда, куда Юра его мысленно послал. — Как настоящий самурай будет бороться за себя и свою немощную принцессу? Однако, я его недооценил, раз он не замачивает твой джемпер от Армани в слезах и не заедает горе в ресторане. — Я ему не сказал, — виновато вздохнул Виктор, и Юра, сбившись с шага, вперился в него огромными глазами. Даже чёлку смахнул, чтобы лучше разглядеть. — Ебать, Витя, что я слышу? — Ругаешься, как портовая шлюха, — поморщился Виктор. — Тебе виднее, похоже, — хмыкнул Юра, складывая руки на груди. — Я ни одной не встречал. — В общем, понятно, что не только ты — все мы больны своим спортом. Побороть всемирное тяготение, взмывая в четверных, покорить водную стихию — подчинить себе лёд. Почувствовать себя богом на несколько минут. «Do you believe that you can walk on water?» — вспомнился Юра и хмыкнул. — Только это не совсем про Юри, — продолжил Виктор. — Для него важнее быть любимым, а не успешным. Нет, это не значит, что у него нет амбиций, просто мотивация другая. Не как у тебя. И меня. Моя карьера подошла к концу, но не его. Ты прав. — Великий Виктор Никифоров сказал, что я прав? И — мне не показалось? — что мы похожи? — выгнул брови Юра. — В отношении к фигурному катанию — да, — улыбнулся Виктор. — Не растеряй потом, как я, эту страсть, успей найти человека, который поможет тебе жить не только ради побед, видеть что-то за пределами катка. — Включил мудровитю? — фыркнул Юра. — У меня есть Отабек. Сказал и опять вспомнил свои недавние сомнения, а надолго ли он есть у него в полной мере? Когда Отабек найдёт себе кого-то, кроме Юры? С кем можно не только разговоры, музыку, сериалы в оригинальной озвучке, «Фортнайт» в онлайне и видео с котиками, но ещё и отношения, секс и вот это всё, в чём Юра шарит ровно нихуя. — Отабек в этом сезоне вдруг выбрал тему любви. Виктор задумчиво постучал пальцем по губам, и Юре захотелось придушить его скакалкой. Просто чтобы перестал загадочно улыбаться, как лысеющая Джоконда. — Прилив патриотизма в этот непростой Олимпийский год, — закатил глаза Юра и опять зашагал в сторону катка. — Что ты пристал. Он музыку крутую написал, имеет право под неё катать что угодно. Тебе бы так Кацудон в любви признавался, как он к своим степям и верблюдам. — А вот у тебя вся музыка нестандартная, хоть и со смыслом. Рисково для Олимпиады. — Один старый пердун сказал мне, что заявлять о себе — так громко. Делать то, чего не ожидают. Я устал от образа феи, который тащится за мной с пятнадцати лет, поэтому следую твоей умной мысли. А теперь выключай мудровитю, пока меня не начало тошнить радугой. Сейчас Отабек будет выступать, а ты скройся, чтобы в объективы камер не попасть. Виктор покачал головой, но остановился перед дверью. Слава богу, понимал, что светиться на экранах в его ситуации действительно пока не стоило. — Не буду желать тебе удачи, Юри нужно золото. Юра натянул на голову капюшон и каким-то чудом остановил себя, чтобы не показать хохочущему Виктору средний палец. Из динамиков уже раздавалось имя Отабека.