Выжить любой ценой

       Казалось, артиллерийский огонь никогда не прекратится. В ушах звенело, со лба капал пот. Мимо то и дело пролетали то куски кирпича, то щепки от несчастных тумбочек. Железные двухъярусные кровати были опрокинуты, тут и там валялись порванные пулями матрасы.        Сергей, что недвижимо лежал по правую руку от Вениамина, стал медленно ползти вперед, все также прикрывая голову рукой.        — Стой, ты что творишь? — встревоженно крикнул мужчина. В тот же миг на его спину обрушился шквал пыли и кусков камня. Нога оказалась намертво прижата к полу. Вениамин Максимович истошно закричал, изворачиваясь, дабы посмотреть, что произошло.        Небольшой увесистый кусок казарменной стены из красного кирпича, в которой остался кусок длинного металлического штыря, больше не защищала напуганных солдат — она теперь покоилась на ноге Абакшина. Крик все так же срывался с губ мужчины, пытавшегося вытащить ногу из-под груды камня. Помощь пришла от Кости, услышавшего вопль. Он медленно подполз ближе. Его пальцы, вымазанные в серую пыль, тщетно пытались ухватиться за сколотые края.        — Сергей, — пыхтел Костя, стараясь помочь товарищу, но отдавая себе отчет, что один не в силах лежа высвободить зажатую ногу Вениамина.        — Я сейчас… потерпи, Сашка, нужно попробовать связаться с лейтенантом, — Сергей продолжал ползти.        Там дальше, в самом углу казармы, стоял сейф. Это было видимо единственное место, которое не задевали пули, а те, что и попадали в него, оставляли лишь слабые вмятины в металле. Сергей провернул ручку сейфа, выуживая оттуда телефон. Он все также лежал на животе, и Костя отчетливо видел, как сильно трясутся пальцы товарища пока тот набирал цифры. Вениамин Максимович любовно сжимал свою ногу выше колена, с каждым разом прилагая все меньше и меньше усилий вытащить ее. Казалось, будто он смирился, будто решил пустить все на самотек. Одно он не учел. Боль была все такой же раздирающей, появилось чувство словно пальцы начали неметь. И это толкало его продолжать борьбу.        Сергей ухватился пальцами за неровный скос каменной кладки. Приподнял, позволяя Вениамину убрать раненую ногу.        — Ну что там? — еле переведя дыхание, кивнул в сторону телефона Костя.        — Связи нет, повредили видать, — отчаяние сквозило в каждом слове Сергея.        — Надо выбираться отсюда, добраться до цитадели. Шансов удержать ее больше, чем другие укрепления.        Сергей согласно кивнул. Пограничники стали ползти к полуразрушенной входной двери. Только достигнув нужного места, они смогли, спрятавшись за стену, сесть и перевести дух. Сергей обернулся.        — А где Саша? — он осторожно заглянул в казарму, в глаза тут же попала пыль. Вениамин Максимович беспомощно лежал на полу в куче обломков и белой стружки. — Сашка, ползи давай!        — Я не могу… я честно не могу…        — Через не могу, — начал закипать Костя. — На руках тебя вынесут только немцы, и то, до первой выгребной ямы.        Абакшин, тяжело вдохнув, предпринял еще пару попыток сдвинуться с места. Руки, испещренные, исцарапанные до крови, слабо слушались владельца. Тело, испытавшее шок то и дело пробивала судорога. Поврежденная нога горела огнем. Он поднял глаза на товарищей, не в силах преодолеть, казалось, такое огромное расстояние.        — Черт возьми, — сквозь зубы, шипел Костя. — Нам надо уходить, мы и так потратили много времени.        Сергей вновь упал на землю, резво продвигаясь обратно, под самый огонь.        — Оставь его, авось переждет.        Эти слова задели юношу. Обернувшись, Сергей зло посмотрел на стену, за которой отсиживался Костя.        — Если бы не Сашка, ты бы подох еще в тридцать девятом! Или забыл уже? — он оставил попытки достучаться до товарища и продолжил свою спасательную миссию.        Перебросив слабую руку Вениамина Максимовича через плечо, Сергей приложил максимум сил, чтобы помочь тому скрыться в долгожданном, но, скорее всего, не самом надежном укрытии.        Что дальше? Вениамин точно знал, что ему не пережить этот день. Он думал, что умрет прямо здесь и сейчас. Но, почему-то, в груди было столько ярости, столько гнева. Он не мог понять за что именно он оказался втянут в эту кровавую бойню. Все должно было быть иначе. Смерть — это конец, там должна была быть лишь пустота. Всеобъемлющая, черная пустота. В ней не должно было быть людей, ни Костика, ни Сергея, и тем более немцев. Не должно было быть боли и страха, крови и увечий. Лишь тишина и одиночество на веки вечные. Однако, все шло не по плану, и Вениамин Максимович сидел на грязном ледяном полу, подтягивая под себя больную ногу. И он хотел жить. Впервые за всю свою относительно продолжительную жизнь, он четко отдавал себе отчет — «Я хочу жить!».        — Пойдем, нужно торопиться, — испуганно крикнул Костя, вскакивая на ноги и хватая Абакшина за ворот рубахи. Он ловко нырнул под руку товарища, помогая тому тверже стоять на ногах.        Сергей последовал их примеру. Там, в казарме, кажется все начало стихать. С улицы доносились крики на немецком языке.        Они бежали по длинным коридорам, уворачиваясь от всевозможных препятствий. Лестница наверх оказалась не самым легким моментом их побега. Костя с Сергеем старательно волокли по ней, уже пришедшего в себя Вениамина. Он понимал, как сложно тащить его, когда вокруг царит хаос, когда в любую минуту можно поймать пулю. Абакшин прикладывал все оставшиеся силы, дабы облегчить бремя товарищам, старательно перебирая ногами, пытаясь не обращать внимания на боль.        Тяжелая высокая дверь заскрипела, пропуская солдат внутрь темного коридора. Из соседнего зала доносились яростные разговоры. Пограничники поспешили войти.        — Тут еще наши, — крикнул кто-то, указывая на вновь прибывших.        — Младший лейтенант Наметкин, докладываю, — став по стойке смирно затараторил Сергей. — Пятая казарма Кобринского укрепления уничтожена, из находившихся на тот момент в ней ста человек погибло или было ранено по меньшей мере более шестидесяти. Связь повреждена.        «Нашел время считать?» — удивился Вениамин, наконец спокойно усаживаясь на пол.        Мужчина в замаранной фуражке кивнул, задумчиво сжимая губы.        — Продолжим, — взвесив доклад, продолжил лейтенант, снова оборачиваясь к собранной в столовой командного состава части гарнизона, — МЫ должны сдержать натиск. Любыми силами, любыми методами.        Пока тот оглашал принятый им единолично план защиты, только прибывшим выдали ружья. Вениамин Максимович, в чьих руках ни разу не лежало ничего огнестрельного, осторожно отвернул от себя дуло, стараясь следить глазами так же и за штыком, что был к нему пристроен. Было сложно представить, как вообще пользоваться этой штукой. Видеть в кино или научных передачах про охоту — это одно. Совсем другое сделать это самому.        План казался до безобразия простым. Вооружившись, солдаты должны были покинуть столовую, отправляясь к Тереспольским воротам, объединиться там с группой бойцов под командованием старшего лейтенанта.        К Абакшину подошел мужчина в белом и осторожно опустился на корточки у его ноги. Без лишних слов он задрал льняную ткань штанины. Холодные пальцы начали ощупывать местами посиневшую ногу.        — Жить будешь, — вынес вердикт врач и, поднявшись, отправился дальше.        Теперь ничто не могло помочь Вениамину Максимовичу остаться в безопасной столовой. Он был на ровне со всеми. И, насколько мог вспомнить, за побег или нежелание выполнять непосредственные приказы командования его ждал расстрел на месте. Взвешивать тут было нечего. Выход все равно был один. Умереть от рук немцев или же быть позорно застреленным в спину своими же. Каплю гордости Вениамин все же имел.        Младший лейтенант Наметкин, наконец закончив говорить, решительно открыл дверь. Солдаты, выстроившиеся за его спиной, быстро бросились куда-то за здание, скрываясь за поворотом. Вениамин нешуточно отставал. Бег временами переходил в быструю ходьбу, но мужчина, иногда опираясь на землю ружьем, все равно продолжал хромать за остальными.        Тереспольскими воротами оказалась большая кирпичная арка, к которой через темную реку вел широкий мощенный мост. По обеим сторонам внизу и наверху стояли солдаты. По прибытии подкрепления их начали расставлять на нужные командиру позиции. Сергея забрали наверх в небольшую башенку, из бойницы которой он мог открыть огонь по пехоте врага. Костю вместе с Вениамином оставили внизу защищать мост.        На другой стороне реки развернулось масштабное действо. К берегу потихоньку выкатывали самоходные мортиры, размеров которых Вениамин не видел ни в одном музее. Немецкие солдаты предусмотрительно шли чуть позади.        «И как противостоять такому?» — в ужасе думал Абакшин, инстинктивно делая несколько шагов назад, стараясь укрыться за спиной Кости.        Старший лейтенант выжидал. Он находился на маленькой смотровой площадке, что расположилась в центре верхушки арки. Он медленно поднял руку.       — Открыть огонь! — громко скомандовал офицер, резко опуская руку.        Выстрелы один за одним оглушили впечатлительного Вениамина. В уши словно моментально затолкали килограмм ваты. Непроизвольно он попытался их закрыть, от чего ружье оказалось на мостовой.        Казалось, громче и быть ничего не может. Но видимо, знаний мужчины было недостаточно, чтобы судить об этом. Словно взрыв — один выстрел вражеской мортиры. Солдаты, что были у стен ворот, жмутся к уцелевшим частям укрытия, откашливаясь от забившейся в рот и легкие пыли. Снова выстрел. Земля под ногами ходит ходуном. Зажмурившийся Вениамин осторожно открывает глаза. Стены все так же стоят, лишь местами обвалились куски старого кирпича. Стрелки все так же палят по приближающимся мортирам. Это как с ножом против пулемета идти. Абакшин опускает взгляд на свое ружье. Он мог поклясться, что такие еще при царе были, но никак не в сорок первом году, это же уму непостижимо.        Когда враг оказался уже у самого подножья моста, старшим лейтенантом был отдан приказ пустить в ход гранаты. Вениамин наблюдал как Сергей, чье лицо было перепачкано грязью вперемешку с кровью, старательно устанавливает какую-то полумашину-полупулемет. Этим же занимались еще несколько человек, пока остальные продолжали стрелять. Нужно отдать должное — на том берегу реки нет-нет, но немецкие солдаты падали на землю, однако, через них тут же переступали другие.        Рука лейтенанта, рассекая воздух, вновь опустилась. Сергей открыл прицельный огонь. Некоторое время огромная мортира стоически переносила выстрелы. Раздался оглушающий взрыв. Огромным костром возвышалась самоходка посреди поля. Скорее всего был поврежден заложенный внутрь снаряд, отчего и произошел взрыв.        Непрекращающаяся стрельба сводила с ума. И Вениамин Максимович смог прийти в себя лишь, когда наступление ускорило свой темп. По мостовой к ним вовсю приближались немцы, которые один за одним ложились штабелями на камни. Стрелки умело снимали приближающуюся атаку. Однако, это продолжалось недолго. У ворот уже были сотни, может и больше вражеских солдат. Все сражались. В этом водовороте сложно было отличить своих от чужих. Старший лейтенант бросался вглубь, имея лишь ручной пистолет и неуемное желание защитить цитадель.        Абакшин, все так же не знавший, как пользоваться ружьем, был вынужден находиться в последних рядах гарнизона, ожесточенно протыкая прорвавшихся немцев штыком. Его тонкая ночная рубашка была замызгана кровью, глаза застилала пелена ненависти.        Он точно знал, что план Гитлера был захватить западные земли в самые кратчайшие сроки. И в душе надеялся на спасительное подкрепление из столицы.        Время словно остановилось. Бой шел и шел. Свистели пули, слух резала чужая речь. Люди гибли с бешеной скоростью. По стенам укрепления продолжался огонь.        Рядом с Абакшиным упало тело. Совсем еще юный парнишка, изо рта которого сочилась кровь, дрожащей рукой старался перезарядить ружье. Вениамин Максимович выхватил разряженное оружие из слабеющих рук, меняя на свое.        Эти глаза, что смотрели на него еще долго будут преследовать мужчину. Пронзительно голубые, полные страха и отчаяния.        «Не стоит меня осуждать» — грустно подумалось Абакшину.        Он продолжал делать все, что было в его силах. Как минимум он еще держался. Гарнизон заметно сдавал позиции, все удаляясь и удаляясь от высокой арки. Какая-то часть прорвалась внутрь.        — Стреляй! Стреляй по ним! — донесся истошный крик.        Откуда-то сбоку, видимо из другого такого же укрепления к ним приближались солдаты. Абакшин радостно улыбнулся. «Наши» — подумал он, отметив схожесть форм.        Волна нападавших снова была отброшена назад, и немцы начали отступать обратно за мост, прячась за мортиры и танки, они спешили уйти дальше.        Восторженные крики разносились над рекой. В воздух были подброшены фуражки. Пусть это и не была победа, пусть это еще не конец и другая волна их еще несомненно ждет. Но они справились. Они смогли дать отпор.        Солнце стояло высоко, его свет отражался от глади воды и слепил глаза. Вениамин Максимович сидел на большом сером мешке с песком, прислоняясь спиной к холодной стене.        — Вот, держи, — тихо сказал Сергей, протягивая другу потертую флягу. — Как думаешь, сколько еще сможем продержаться?        Словно ножом в сердце — стали для Абакшина эти слова. Он не мог ответить на этот вопрос. По правде говоря, он никогда ничего не знал про оборону Брестской крепости. Смог ли кто-то сбежать или всех поголовно убили, а может все-таки взяли пленных, пришли ли силы Красной Армии на помощь? Он не знал.        — Я думаю, пока сможем стоять и отбиваться, — туманно ответил мужчина.        На эти слова Сергей лишь грустно улыбнулся, обращая свое перепачканное лицо к солнцу.