Бывают случаи, когда приговор можно вдруг услышать неожиданно, от кого угодно и когда угодно.
Вам когда-нибудь выносили приговор? Да. Впервые мы встречаемся с ним в раннем детстве, назовем его первоначальный приговор. Это когда родители ругают нас, а в конце добавляют: «Иди в угол». Ты наказан, ты виновен, вот твой приговор. Для ребенка он кажется ужасным, непосильным, что приводит к расстройству, слезам, возможно, истерикам. Далее приговор может встретиться нам в детском саду, когда твой ровесник заявляет: «Я не буду с тобой дружить, я буду дружить только с Кеннеди». Это жестокий, страшный приговор для малыша, это первая ступень к отшельничеству, закрытости, но и здесь все может обойтись. В школе? Да, мы получаем, как нам кажется, несправедливый приговор: учитель вызывает родителей. А мы, вроде, себя вели как все, но обвинили нас. Это неизбежный и бесчеловечный приговор, как ощущает школьник. Университет. Безответная любовь: «Я тебя не люблю.»... Беспощадный, неумолимый приговор, после него мы закрываем свое сердце от всех. И, наконец, взрослая жизнь. Многим в суде выносят обвинительные пожизненные приговоры, заслуженные или нет. А многие как я... И это я перечислила среднестатистические, часто встречаемые. И конечно, они могут встречаться в разные периоды жизни, не только о которых рассказала я. Так вот, мне был вынесен самый адский, самый несправедливый, самый жестокий, который может только существовать на планете, смертельный приговор... Моя жена, мой соулмейт, моя драгоценность, мать моих детей, неизлечимо больна... А с ней заболеваю и я... Я не могу представить себе даже жизни без нее, без этого голубоглазого ангелочка, без моего ангелочка... И если она еще надеется, что результаты анализов ошибочны, то я этого не чувствую. Мой бесполый мышечный орган как будто оторвался от держащих его сплетений из кровеносных сосудов в момент вынесения приговора и упал на самое дно, не собираясь восстанавливать свой ритмичный стук, да и вообще биение как будто бы остановилось.***
Доктор просматривает результаты анализов, а мы в ожидании того, когда нам назначат день подсадки готового эмбриона. Да, у нас чудесные двойняшки от первого экстракорпорального оплодотворения: Эйден и Мэди, которое произошло одиннадцать лет тому назад. Они уже большие комочки, а нам захотелось еще одного маленького комочка. Ведь чем больше детей на земле, тем мир светлее, радостнее и счастливее. — Я даже не знаю, как это озвучить, миссис Лекса Вудс и миссис Кларк Вудс... — произносит доктор, не смея поднять на нас глаза. Я чувствую поднимающееся волнение из глубин, и мне совсем не кажется, что все так просто, как говорит моя жена. — У меня сбои в оргазме, доктор??? Я же еще успею подлечиться??? Многие рожают до пятидесяти и старше, а мне всего тридцать один, — Кларк тоже переживает, я это слышу по тому, как подрагивает ее голос. Вторую беременность захотела она, я была против, так как до сих пор вспоминаю рождение наших детей как в кошмарном сне. Тогда я сходила с ума от беспокойства за нее, впервые боясь потерять свою девочку, а также своих детей.***
— Миссис Вудс, схватки длятся уже восемнадцать часов, и они слабеют, несмотря на стимуляцию. Мы должны сделать кесарево сечение, иначе дети могут задохнуться, — сообщает нам акушер-гинеколог. — Давно пора! — рычу я на врача, ибо во мне пребывают безумные чувства, не могу наблюдать за тем, как Кларк мучается. — Лекс, успокойся, — моя девочка, несмотря на боль, слабость, успевает успокоить и меня, сжимая мою руку. Она сильная, я это знала с самого начала, но иногда все же нуждается в моей защите, хоть и показывает это редко. — Я хочу родить сама. Я удивляюсь ее упрямости не идти легкими путями. — Прошу тебя, малыш, — практически умоляю я ее, и она соглашается, сдерживая слезы. Я целую ее в лоб, вытирая ладонями пот с ее лица. Кларк совсем без сил, в принципе, как и я, но мы смотрим друг другу в глаза и понимаем, что справимся. «Сестра, позовите анестезиолога и переведите миссис Вудс в операционную» — командует доктор, и ее слова кажутся такими далеки, ибо я всегда переживаю, что с женой происходит. Даже болезненные менструации, которыми ее наградила природа, тоже меня волнуют. Меня несильно одергивают от жены, заставляют переодеться в стерильный костюм; и я отрываюсь от нее, иду следом за доктором, при этом слышу слабый голос Кларк. Моя девочка зовет меня, поэтому я делаю все быстро. И спустя мгновение уже стою рядом, как и было до этого, только уже в операционной. — Мне страшно, — нашептывает она, и я вновь целую ее в прохладный лоб, несмотря на испарину на нем. — Мне тоже, малыш. Но не бойся, я рядом, и ты у меня сильная, малышка. Жена вскрикивает, когда ее усаживают на кушетку и делают анестезию в спину, но мне кажется, что это из-за очередной болезненной схватки, так как ее лицо страдальчески искажается. Мне кажется, что я не менее бледна, как и лицо у моей жены, а мой лоб покрыт каплями пота. Я боюсь, очень боюсь за нее, но как только ее укладывают назад, она опять пытается успокоить меня. — Я люблю тебя, Лекс. — Моя девочка, — я не замечаю, как всхлипываю. Ну как так можно: терпеть ужасную боль и не забывать заботиться обо мне? — Я тоже тебя люблю, очень сильно! — Еще долго? — кричу я докторам, нет сил больше терпеть мучения моей малышки, но на меня не обращают внимания. А через несколько минут по помещению разносится детский плач. — Мальчик, — сообщают нам пол нашего первенца, и я больше не могу сдерживать слезы, они заполняют мои глаза. Через несколько минут плач повторяется, но более тихий, и, как мне кажется, с самого начала капризный. Да, я чувствую, что это наша капризулька-девочка. — А вот и девочка, — слышу врача и вижу, как ее поднимают от промежности жены выше голубого, из тканего полотна экрана. Я безумно счастлива, принимая наших детей в обе руки и показывая их жене. Слезы омывают уже все мое лицо. — Кларк, это твои дети: Эйден Алекс Вудс и Мэди Кларк Вудс. — Наши дети, и они прекрасны. — Да, — соглашаюсь я, целуя обоих в маленькие лобики. Малыши уже не плачут: согревшись в теплом одеяле, спокойно спят. Зато моя жена плачет, как и я. — Спасибо, Кларк, – шепчу я ей так, чтобы не разбудить наших детишек.***
Поэтому я была против, ибо в прошлый раз чуть не умерла. Чтобы уговорить меня, жене пришлось пообещать, что сразу будет кесарево. Вот так мы и оказались второй раз в частной клинике. — Миссис Кларк Вудс, да, вам нужно будет подлечиться... но предварительно еще сделать несколько анализов... — доктор очень загадочно отвечает на вопросы жены, а мое волнение уже достигло критических цифр, — но не по поводу оплодотворения... Мы вообще не сможем его провести... В вашей крови найдены раковые клетки... Я трясу головой, мне кажется, я уснула, и это всего лишь сон. — Что? — Кларк оседает назад в кресло и становится похожа на маленького, испуганного и бледного ребенка. — Нужно еще провести несколько обследований... — Я себя хорошо чувствую! — вскипает жена, надеясь на врачебную ошибку того, кто проводил анализы. Я молчу, не могу выдавить из себя ни слова: впервые в жизни я ощутила шоковое состояние на себе. Хотя да, по сути еще было ничего неизвестно. — Да, возможно, это какая-то ошибка. Давайте, вы приедете завтра с утра, натощак? И мы проведем полный спектр исследований, вплоть до инструментальных методов,* — доброжелательно сообщает нам доктор. А Кларк встает и уходит, не прощаясь. Понимаю, для нее это еще большее потрясение, чем для меня, как может показаться по моему внешнему спокойствию. — Спасибо, доктор Льюис, но я думаю, что мы сразу обратимся в специализированные институты, — пожимаю чужую руку и думаю, что жена именно этого хочет. Это клиника общего профиля, чаще всего в таких учреждениях ставят диагноз, а после отправляют для диагностики в специализированные центры, где занимаются именно этими проблемами со здоровьем: проводят еще обследования, подтверждают диагноз или нет, а также продолжают там лечение, если оно нужно. И это я о частных клиниках. О городских не знаю, я в них не лечусь, как и вся моя семья. — Как скажите, миссис Вудс. Хорошего дня, — прощается доктор, и я покидаю кабинет. Кларк ждет меня в приемной, и мы уезжаем из клиники. В машине молчим, каждая пребывает в себе. Не знаю, о чем думает моя жена, но я размышляю о том, что стоит обзвонить знакомых, кто-то да посоветует нужное и хороший медицинский центр. Но, конечно, стоило спросить мнение жены. Я не знаю, как подобрать время, момент, слова, ибо она тоже молчит. Всегда Кларк знала, что сказать и сделать в той или иной ситуации, а я уже потом поддерживала или же опровергала. На работу я так и не поехала, хоть и хотела после приема врача поработать. Но я не смогу сейчас ничего делать, пока не поговорю с ней. Мне нужно узнать, о чем она думает. Кларк на кухне и готовит как обычно обед, а я сижу в гостиной, пытаюсь придумать что-то, а на фоне работает телевизор. Она бросила работу, как только родились наши дети, и посвятила себя дому. Я не против, я даже рада, что смогу обеспечивать всю свою семью, даже если бы она у нас была огромная. У меня своя компания, небольшая, но нам бы хватило. Хотя я не повесила все на Кларк, в выходные, если не работаю, я ей помогаю, а также развожу детей по школам, секциям и забираю их, когда есть возможность. Вот как сегодня: я забираю Мэди из школы, затем Эйдена, отвожу сына на секцию, а с дочкой мы едем домой. — Как дела в школе? — спрашивает жена у дочки, накрывая стол для нас. Она улыбается, как будто бы ничего не случилось, а этого утра не было... — Хорошо. Учительница сказала, что у меня есть способности к психологии, — отвечает Мэди. Да, наша малышка учится в специализированной школе с уклоном на медицину, она хочет быть доктором. В этой школе с пятого класса начинают прибавляться к обычным предметам специальные, так что, заканчивая старшую школу, такие выпускники сразу поступают на второй курс медицинской академии. Это очень тяжело, поэтому мы не пихаем нашу малышку в другие секции или кружки, чтобы она спокойно могла готовиться, учить дома. — Это же очень хорошо, ты — мой маленький психолог, — жена целует дочку в лоб и ставит перед ней блюдо из мяса. — Ты умница, малышка, — добавляю я, заставляя себя улыбнуться. Далее наша девочка щебечет без умолку, как обычно, а мы молча слушаем и улыбаемся, а иногда смеемся, когда она что-то скажет такое смешное, но не поймет этого сама. — Мэди, сначала уроки, затем все остальные игры, — строго произносит Кларк. Господи, она не умеет быть строгой, она всегда такая милая. — Я помню, ма-ам, — недовольно произносит ребенок, но слушается и исчезает, отправляясь на второй этаж. Кларк моет посуду, а я наконец решаюсь на разговор. Ну, как решаюсь... Опять все с ее подачи. — Спасибо, Кларк, было все очень вкусно, как обычно. — Не за что, Лекс. Ты сегодня молчаливая... Это из-за утра? — да, мы с Мэди болтушки, вот только я такая только дома, а она везде. Этим ребенок похож на меня, не считая внешности: темные волосики, зеленые глазки. Эйден больше характером в жену и на нее похож: белокурые кудряшки, голубые глазки. Но тянутся они по-разному. Как говорят, девочки больше к папе, мальчики — к маме. У нас это особо непонятно, но Эйден тянется больше ко мне, а Мэди – мамина дочка,** точнее Кларк. — Угу... Нам нужно поговорить, Кларк, — произношу я негромко. — О чем, Лекса? — я в шоке.. Как так, о чем? Она что, забыла? Или мне почудилось, что она была там со мной в кабинете у доктора? — Анализы, скорее всего, ошибочные или их перепутали с чужими. Такое бывает и не редкость. Просто сменим клинику и подготовимся к ЭКО в другой клинике в следующем месяце. Я хмурюсь, но она вроде бы права, хотя и меня не оставляет это волнительное чувство. — Кларк, может, не будем так тянуть? А проверимся сейчас в другой клинике? — осторожно спрашиваю я, не смея давить. — Детка, — жена обнимает меня сзади, оставляя короткий поцелуй на щеке, — Я себя хорошо чувствую, со мной все в порядке. Месяцем раньше, месяцем позже, но я забеременею, и у нас будет еще один прекрасный малыш. — Точно хорошо? — Да, а по мне незаметно? — она отходит и встает передо мной. Да, она отлично выглядит, как и всегда. Может быть, слегка бледная, но, думаю, это все из-за неудавшегося утра. Соглашаюсь с женой окончательно и даже успокаиваюсь, затем еду забирать сына и отвозить его на другую секцию, а потом еду на работу. Я еще успею поработать часов до шести, чтобы забрать Эйдена, и отвезти домой. К слову, я отвожу детей в школу, Кларк забирает Мэди в обед, а Эйдена забирает моя подруга, а также коллега Анья Нельсон. Возит сына по секциям, а вечером я забираю его с последнего кружка, и потом мы уже едем домой вдвоем. Секции у него спортивные и боевые. Первое нравится ему, второе – мне: Эйден должен уметь защитить свою сестру, а после жену, если нас не будет рядом. Сегодня мне точно нужно расслабиться, для этого мне поможет ванная и жена. Не сказать, что секс стал реже с появлением детей, но раз в два дня он бывает, а то и каждый день. Конечно, с этой подготовкой к ЭКО он стал не таким частым. Наверное, неделю его точно не было, но сегодня я готова приставать к Кларк. Нет, она любит его тоже, но, как и в первый раз, робеет; и редко бывает, когда инициативу проявляет жена. Мы уложили детей вместе. Это происходит так: я укладываю Эйдена в его спальне, она – Мэди. Затем мы меняемся, желая спокойной ночи наоборот: она – сыну, я – дочери. Далее она идет убирать все от ужина, ибо после него мы смотрим семейную комедию или просто проводим время с детьми, а я идут расслабляться в ванную. Лежу в теплой, ароматной воде и жду, когда Кларк освободится. Ожидание слегка возбуждает и томит. Слышу стук двери в нашу спальню. Наконец-то. Но супруга не торопится принять душ. Я хмурюсь, вылезаю из ванной, вытираюсь полотенцем, затем обвязываюсь им чуть выше груди, одеваю мягкие тапочки и выхожу. Кларк роется в поиске своей пижамы. Я подхожу к ней и обнимаю ее за талию. Она поднимается, прижимаясь к моей груди в полотенце. Ощущаю, что она тоже этого хочет, хоть и ведет себя немного скованно, как обычно. Приподнимаю ее платье за подол и снимаю его через голову. Она остается в лифчике и трусиках. — Кларк, ты прекрасна, — произношу я это, наверное, в сотый, тысячный, миллионный раз, и целую в губы, скользя руками вдоль ее обнаженной спины, расстегивая при этом лифчик. Она такая податливая, не как днем. Целый день Кларк волевая, сильная, а вечером и ночью нуждается во мне... Нет, она всегда нуждается во мне, просто сейчас это более заметно, ибо она не актив в сексе, здесь все идет с моей подачи. Лифчик соскальзывает с ее рук, а я кладу свои на ее ягодицы, несильно сжимая их, медленно стягивая трусики с жены. Присаживаюсь на корточки, а когда поднимаюсь, специально задеваю своей грудью ее слегка выпирающие клитор и складки малых половых губ. Кларк сразу издает глубокий стон. Она – комочек нервов, хоть и старалась нести весь день спокойствие. Я поднимаюсь, и мое полотенце падает. Я отвожу жену к постели, укладывая ее, ложусь сверху. Своими поцелуями спускаюсь до пышной груди, кончиком языка рисуя спирали, описывающие соски, а затем двигаюсь губами вдоль живота, достигая ее интимности. Она раскрывается шире для меня, и я начинаю массаж своим языком: лаская ее бедра с внутренней стороны, все же оказываюсь внутри нее язычком. Супруга стонет, а я чувствую, как и по моему чреву растекается сильная волна желания. Ощущаю, как область ее промежности набухает, наливается кровью, натягивается и затвердевает. Языком начинаю описывать круги и эллипсы внутри нее, Кларк стесняется сильнее, изгибаясь в спине. Приподнимаясь языком вверх и облизываю кончик ее клитора, мое сердцебиение убыстряется, и я сама увлажняюсь. Желаю выпить ее ценный нектар, но знаю, что она любит приходить к наивысшему апогею вместе. Приподнимаюсь телом, размазывая свое возбуждения по ее ногам и нежно впечатываюсь в ее сладкую промежность своим клитором. Мы стонем одновременно, в унисон. Легкая вибрация во всем моем теле отзывается во мне наслаждением. Никогда не перестану ее желать. Она — моя родственная душа во всем. Целую ее, начиная двигаться, задевая ее гениталии. Это возвышенное ощущение, которое я никогда не смогу забыть, мы соединены воедино, на века... Сначала двигаюсь медленно, затем быстрее. Тишину в комнате нарушают наши дыхание и стоны. Тело супруги подрагивает, и она вскрикивает, заканчивает быстрее меня. Еще несколько толчков, и я прихожу следом, издавая хриплый стон у нее на груди.