Недосказанность иногда бережет.
За прошедшую неделю все вернулась на круги своя. Мы опять зажили так, как было это до того мрачного утра. Нет, я не перестала волноваться, то и дело закапывая это ощущение тревоги в глубины себя, и каждый божий день узнавала, как самочувствие моей жены, иногда облегчая ей работу по дому. Моя младшая малышка – Мэди, Кларк – старшая моя малышка, – замечала это и, никогда не видев меня, моющую полы, то и дело спрашивала: Мама, а почему ты моешь полы, посуду, вытираешь пыль..? Вопросы были разные, но суть была одна: почему я занимаюсь домашними делами, если еще и работаю. Для нашего сообразительного ребенка это казалось странным. И такие ответы, как я пытаюсь помочь маме Кларк не прокатили бы: значит, раньше я не помогала, а сейчас решила. Даже десятилетний ребенок поймет, что это глупость. Я ничего не отвечала, пытаясь перевести тему. Это Кларк всегда умела подбирать правильные слова для нашей дочери, сын же не был таким любознательным. Чуть позже я и вовсе стала избегать находиться наедине с моей дочкой. Какая-никая, но я была мать, и сказать, что, возможно, вторая мама тяжело больна, я не могла... Не могла бы вынести и дочке смертельный приговор: как она отреагирует на него? Я не враг своим детям. С Кларк мы больше ни словом не обмолвились, я только ждала, когда эти проклятые недели пролетят, чтобы точно все узнать. Мне нужна была точность, ненавижу жить в неведении. Одним словом, все выливалось в мою бессонницу... Я, вроде, засыпаю с женой, но часа через три-четыре просыпаюсь и больше спать не могу. Уходила работать в кабинет, гостиную, а там могла уснуть и за час до того, как прозвенит будильник. Возможно, это стало отправной точкой, началом в том, что мы с Кларк начали отдаляться друг от друга. Возможно, нас обеих изнутри очень медленно поедали слова доктора, раковые клетки.., и, находясь наедине друг с другом, кто-то бы не выдержал. Вели мы себя как обычно: вместе играли с детьми, помогали им с занятиями, гуляли вчетвером в парке, по магазинам, а вечером безмолвный секс, чтобы забыться от нарастающего напряжения между нами. Я знала, что долго это продолжаться не сможет, и рано или поздно придется поговорить. Я подожду, когда закончится этот долбаный месяц, когда супруга сдаст все анализы по-новому. Просто ожидание меня убивает... Иногда я посылаю все к чертям, приезжаю с работы и сразу обнимаю Кларк. Мы не говорим, но она – мое спокойствие и умиротворение, хоть и ненадолго...Конец POV Лекса.
***
— И учительница сказала, что каждый ребенок пытается заявить о себе криком... — Мэди рассказывала маме Кларк после школы, что они сегодня изучали на уроке психологии, при этом сама удивляясь, — Это просто невозможно! Каждый ребенок вправе сам показать, как ему хочется о себе заявить. — Я так не думаю, — размышляет блондинка, поджаривая на сковороде котлеты, — Это довольно трудно, но я думаю, она имела в виду совершенно другое, Мэди... Бывшая Гриффин хмурится, замечая, как дочка насыпает кукурузные хлопья в три чашки, подставляя четвертую, поэтому останавливает свои размышления по поводу урока психологии. — Сколько мисок хлопьев ты собираешься съесть? — Кларк никогда не была против, но от такого можно было и лопнуть. И притом Лекса и Мэди питались как мышки всегда, это они с Эйденом любили покушать. — А, нет, мам, это не для еды. Я собираюсь добраться до дна, чтобы достать это, — опуская руку в коробку, ребенок достает небольшую игрушку. — И я хочу котлет! — Ты хочешь приз, но не хочешь хлопьев. Ты становишься старше, — улыбнулась мать. Раньше дети могли три раза за день поедать кукурузные завтраки. — Хорошо, сейчас будут котлеты. Кларк берет в руки тарелку и начинает накладывать мясо, при этом ощущая незначительную тошноту, но списывая ее на то, что с утра кроме кофе ничего не было во рту. Возможно, она перекусит и все пройдет, поэтому накладывает и себе, зачерпывая гарнир из картофельного пюре. — И побольше майонеза, пожалуйста, — с сарказмом командует Мэди, копируя иногда маму Лексу, и пытается открыть маленький пакетик с сюрпризом. Блондинка несет тарелки к столу, за которым сидит дочь, останавливаясь на полпути. Голова внезапно начинает кружиться, сильная резкая боль... Она зажмуривает глаза и, раскрывая их, смотрит на маленькую шатенку с широко открытыми глазами. — Кто ты?! – спрашивает Кларк, чем пугает глазеющую на нее дочь. Одно мгновение, и тарелки разбиваются об пол, а следом за ними падает голубоглазая. Мэди в шоке, испуганно, практически непонятно стонет: Мама.., затем быстро достает свой телефон, набирая девять-один-один – единую службу спасения.***
POV Лекса.
Мне звонят из государственной клиники, неизвестный медперсонал сообщает, что моя дочь и жена находятся там, что да как при этом не уточняя. Я срываюсь, бросаю свое рабочее место и несусь туда, не обращая своего внимания на светофоры, пешеходные дорожки и дорожные знаки... Пребывая в своих мыслях, хочу собрать логическую цепочку, кто из дорогих мне людей болен. Если бы это была дочь, то позвонила бы сама Кларк, а значит, это жена... Но что могло случиться? Ведь все было хорошо! Не могу думать об плохом, пытаюсь отвлечь себя тем, что она подвернула ногу или сломала руку по неаккуратности. Да, она у меня такая неуклюжая. За сына я не волновалась, он был на секциях, а вечером я должна буду его забрать. Ну, или попрошу Анью, я все равно ей неплохо доплачиваю за то, что она забирает Эйдена из школ и потом полдня развозит его по занятиям. Практически вбежав в приемную больницы, я вижу испуганные глазки моей дочери, которая сидит одна. Замечая меня, она несется ко мне, и я подхватываю ее на руки. — Привет. Как мама? Ты в порядке? — взволнованно спрашиваю я, поглаживая ее по ровной спинке, и несу туда же, где она и была, к креслам. — Я хорошо, — отвечает она вроде бы спокойным голосом, но чувствую, что это спокойствие пришло с моим появлением. Ставлю дочку на ноги и слышу посторонний голос рядом с нами. — Ваша мама приходит в себя, — сообщает мне доктор, когда я поднимаюсь от Мэди. — Это Джек, он подарил мне свой стетоскоп, — произносит моя малышка будничным тоном, как будто все в порядке. Возможно, она ничего и не поняла особо... И, конечно, учась в школе с медицинским уклоном, она знала названия некоторых медицинских приспособлений. — ОДОЛЖИЛ свой стетоскоп, — беззлобно уточняет доктор с улыбкой, — Миссис Вудс, верно? Я лечащий доктор вашей жены, Джек Картер, можно просто Джек. И у вашей жены брали анализы. Анализы? Зачем? Ничего не понимаю. — Что с ней случилось??? — Сейчас все в порядке, мы пока еще не поняли, что вызвало обморок, – объясняет врач, а я краем глаза наблюдаю за дочкой, переживая за нее... Мэди вставила в уши стетоскоп, теперь она не слышит нас. Я облегченно выдыхаю, понимая, что она не осознает, что происходит. Она еще маленькая. Так оно и лучше. — Это может быть головокружение, низкий сахар, перепады давления... да что угодно. Я перебиваю мужчину. — То есть ничего страшного??? Ничего серьезного??? — я слегка успокаиваюсь. — Это довольно распространенный случай... Ваша жена не болела ничем? — Нет, — отрицаю я. Не хочу говорить о том, что нам сказали в частной клинике. Посмотрим, что покажут анализы здесь. И по сути я не врала, он же спрашивает о всех болезнях, включая простудные. Супруга никогда и ничем не болела. Мы с детьми болели простудой, а она нет. Она всегда была здорова. Возможно, они ничего не найдут, и это была действительно халатная ошибка специалистов частной клиники. Ощущаю, как чуть выше груди к моей белой блузке-рубашке прислонили прохладное железо. Знаю, что это Мэди играет во врача, и не обращаю на это внимание. Мне сейчас куда важнее узнать, что с моей Кларк... — Думаю... вашей жене придется задержаться здесь на несколько часов, чтобы мы могли ее обследовать. И, возможно, потом ей будет нужно повторить анализы, примерно через пару недель. — Славу Богу, — слова доктора как лечебный бальзам на мое измученное сердце. Но все же камень с души не падает: пока я не увижу свою девочку, пока мне не расскажут о ее хороших результатах анализов, камень так и будет там.***
Через час нас с дочкой впускают в палату. — Привет, — Кларк улыбается, а я, как и моя Мэди ранее, испуганно кидаюсь жене на шею. — Привет, — шепчу. Она обнимает и нашу малышку, и меня. — Мне очень стыдно, Лекса, Мэди... Извините меня, что заставила вас волноваться. Моя любимая девочка, мой ангел во плоти, я еще не раз повторю это. Она опять заботится, переживает о нас... Как можно быть такой? — Все анализы сделали, теперь можем ехать домой, — продолжает супруга. — Да, я хочу домой, — возмущается недовольно дочка от того, что мы слишком задержались здесь. А я просто рада, что мы можем все вместе направиться домой. Конечно, это могла быть и ложная информация, пока точного диагноза нет, поэтому я молчу. В последнее время я много молчу – это лучший способ для меня не показывать своих эмоций, но я очень страдаю... Чувство тревоги не отпускает меня, даже когда я пытаюсь поспать... Кому будет лучше, если они узнают, что я чувствую? Тогда жена будет переживать еще и за меня, а ей итак хватает всего...***
Когда мы покидали больницу, доктор дал нам рекомендации, что жене нужно побольше отдыхать, чем мы и занялись, когда вернулись домой. Зная, что Кларк не пойдет в спальню, ведь было слишком рано для сна, я уложила ее на диване в гостиной, накрывая пледом. — Давайте разгадаем медицинский кроссворд? — просит Мэди, совсем не понимая, что маме лучше не напрягать и голову. — Мэди, давай не будем беспокоить маму, — после моих слов дочка обижается на меня... И почему мой мальчик не пристает к нам? Спокойно играет в свою приставку рядом с нами. Самостоятельный мой. Нет, я не злюсь на дочь, просто как обычно не знаю, что ответить, сказать ей, на все получая обиду. Эйден и Анья вернулись следом за нами. — А еще я люблю куриный бульон, когда болею, — продолжает с улыбкой дочка. — Я знаю, дорогая. Я приготовлю его позже, — отвечает жена. — Нет, нет и нет! Ты проведешь весь остаток дня в постели, — строго проговариваю я и замечаю, как зеленые маленькие глазки обозлены на меня, — Если будет нужно, я сама все приготовлю и сделаю. — Я чувствую себя инвалидом... — печально произносит Кларк, а Мэди в этот момент бурчит что-то невнятное себе под нос, что похоже было на ничего не нужно. — Можно превратить все в игру, сыграть в инвалида, Кларк, — нас спасает всех Анья, выдавая свою идею с улыбкой. — Спасибо, но я отлично себя чувствую, девочки мои, — отказывается супруга, а я понимаю, что ей нужно отдохнуть и от нас. Даже если бы она плохо себя чувствовала, она ничего не сказала бы нам. Я слишком ее хорошо знаю. Кларк не хочет, чтобы мы сильно переживали за нее. — Все будет хорошо, — шепчу я, когда поправляю плед жены, затем отправляю Эйдена и Мэди наверх, чтобы они сделали уроки, и провожаю Анью. — Может быть, мне остаться? — Анья тоже переживает, но думаю, больше за меня. — Нет, спасибо, Ань, мы сами разберемся в нашей семье, — да, возможно, это и непосильная ноша, но это моя ноша. — Я могу Эйдена забрать на несколько дней. — Все хорошо, мы справимся, — успокаиваю я подругу. Почему она не спрашивает о Мэди? Дочка привязана к Кларк и не может без нее с самого рождения. Я провожаю Нельсон, иду к жене, молча забираюсь на диван со спины, обнимаю ее за живот и вдыхаю аромат ее тела. Она тоже молчит и даже прикрыла глаза. Она – мое спокойствие, я – ее. Ощущаю, как она быстро расслабляется и засыпает в моих руках. Все хорошо. Позже я сама иду укладывать детей. Мэди все еще злится на меня, поэтому с ней я трачу больше времени на переговоры, а затем иду в душ и ложусь спать одна в нашей спальне. Даже сейчас я скучаю без нее, но диван настолько узкий, что я боюсь причинить Кларк беспокойство, оставаясь ночевать с ней в гостиной. Будить я тоже ее не хочу, так что моя бессонница растягивается практически до рассвета...