Любовь, надежда, страх и вера, вместе взятые, составляют человечность. Это знаки, приметы и свойства человечности.
Я не могла сидеть дома или же на работе в то время, как моя девочка проходит обследование там одна. Хотя Кларк попросила меня быть дома с дочкой, но я не могу, не хочу... Я должна быть рядом даже через стенку. Я знаю, супруга и это почувствовать должна, ибо мы как два магнита притягиваемся друг к другу на небольшом расстоянии. Я еле дождалась обеда, чтобы забрать дочь из школы, и тогда мы направились в больницу, туда, где была наша жена и мать. Почему я опять Мэди вовлекаю в это все? Потому что больше не хочу обид от недосказанности с дочкой. И всем известно, что девочки развиваются во всем быстрее, она поймет. Тем более, она итак практически все знает, да и мне некого с ней оставить. И в заключение и мне, и ей будет спокойнее находиться в «зале ожиданий»: дочке потому, что она будет знать, что Кларк недалеко. Как мне кажется, Мэди пока недопонимает всего, но чувствует внутреннее состояние не только жены, но и мое. Ради нее я еще должна держаться, а не уходить в мрачную глубь себя, в депрессию; вместе мы сможем поддержать нашу маму. Примерно через час я сходила и в автомате купила дочери колу, а себе кофе. Не могу сидеть постоянно на одном месте, это еще больше угнетает... Еще больше дает повод задуматься о чем-то плохом. Голова Мэди покоится на моей груди, ибо пить она не хочет, а я думаю, что она скоро так заснет, но слышу ее любознательный, но грустный голосок. — Что такое сканирование? Это трудно объяснить, когда и сама мало что понимаешь. — Что-то вроде рентгена, кажется. — Почему называется сканирование? Это ведь компьютерный термин, — ощущаю ее волнение через голос. — Просто все делает компьютер? — Мэди, я,правда, не знаю! — случайно и внезапно вспыхиваю я, мне нужна сейчас тишина... Но, замечая испуганное детское личико, быстро остываю, целую ее в темные волосики в успокоительном жесте, а затем поглаживаю по руке. Моей малышке страшно не меньше меня... Чуть позже дочка все же засыпает, и я перекладываю ее на лавку, сама отхожу к двери, за которой происходит само обследование. Хожу как маятник из стороны в сторону, медленно сходя с ума. Ну почему так долго? Выходит медсестра и сообщает, что все закончилось, но пока все равно нельзя входить, ибо пациент разговаривает с врачом. Хочу ворваться туда, хочу видеть свою жену! Но останавливаю, одергиваю себя... Если я была бы сейчас там нужна, то Кларк давно бы уже меня позвала, ей уж точно сообщили, что мы здесь. Не думаю, что жена захочет что-то скрыть от меня, возможно, она хочет осознать это первой, подготовиться, чтобы потом перед нами изображать умиротворенное спокойствие... Но не проходит и десяти минут, как я врываюсь в кабинет. Здесь темно и мрачно, лишь тусклый свет исходит от экрана, висящего на стене. К экрану прикреплены рентгеновские снимки с маленькими округлыми изображениями в черно-белом цвете. — Здравствуйте! — приветствуя я всех, доктор кивает и включает общий свет. — Можно войти? — Конечно, — отвечает Кларк, и она совсем не сердится на меня за то, что я такая нетерпеливая. — Где Мэди? — Она в холле, спит. — Извините, но мне нужно проверить готовность операционной, — произносит доктор, выходит из кабинета, а меня его слова прошибают сильным электрическим разрядом тока. — Операционной? — взволнованно переспрашиваю я у жены. — Да, Доктор Джейк сказал, что мне повезло, что у них сейчас свободна операционная, а то мне бы пришлось ждать несколько дней, даже недель, — ее голос по-прежнему спокоен, хотя вид усталый и печальный. — Кларк, что они нашли?? — Затемнение, — глубоко вздыхает супруга. — Они нашли затемнение в моей голове где-то там... Она указывает на экран со снимками. — ... он показывал... Они должны сделать биопсию, чтобы узнать все точно. Я не знаю, что ответить, сказать... Я чувствовала, что что-то не так... Кидаюсь в объятия моей девочки, а она опять меня пытается успокоить: прижимает сильно меня к себе, целует в щеку и поглаживает по всей длине волос. — Доктор говорит, что еще рано волноваться. — Да. Волноваться не будем, — пытаюсь поддержать ее и я. — Это просто затемнение, — произносит она, расцепляя объятия. Я отворачиваюсь к снимкам, чтобы не расплакаться от бессилия при жене, складываю руки на груди, делая вид, что изучаю черно-белые картинки, хотя ничего не понимаю. — Кларк, давай обратимся в частную клинику? В специализированный центр? Там не будет никаких очередей, — прошу я сделать это для дальнейших медицинских манипуляций, если они вообще понадобятся. — Лекс, это очень дорого... И бесплатная медицина по страховке ничем не хуже. — Кларк, деньги не важны! — ощущаю, как ее руки пробираются от боков к моему животу, там ее пальцы сцепляются в замок. И поцелуй в плечо. — Любимая, у нас двое детей. Я не работаю, а у Мэди и Эйдена должно быть обеспечено хорошее будущее... И со мной справится и государственное медицинское учреждение. — Но, Кларк... — пытаюсь добавить, что я еще заработаю, ведь главное сейчас — она, моя девочка, но меня перебивают. — Ш-ш-ш, детка. Давай пока посмотрим, что может сделать страховка и доктор Джейк. Он неплохой специалист. Я соглашаюсь с супругой кивком головы, пытаясь хоть на мгновение раствориться в ее объятиях. Мне кажется, мы так давно не обнимали друг друга, хотя это было только сегодня утром.***
Еще несколько часов ожидания... За это время я сводила Мэди в больничный кафетерий, чтобы она поела. Самой не хотелось. Затем она играла в планшет, больше не доставая меня своими вопросами. Прошло, наверное, еще часа три. Дочка успела вновь заснуть в кресле. Для детей эти ожидания не менее невыносимы, скучны. Благо, они так быстро могут отключиться от всего, не как мы, взрослые. Замечаю, как по коридору идет доктор Джейк, я резко встаю и медленно двигаюсь навстречу. Я не готова ни к чему, понимая, что могу в любой момент расплакаться... И это будет меньшее из моих бед. В жизни столько не лила слез, но моя единственная жена, моя любимая малышка, моя ангельская девочка — это самая ценная драгоценность в моей жизни, наравне с нашими детьми. Они все — частицы меня, и я не смогу лишиться кого-то из них... — Все прошло хорошо, ее уже переводят в палату, — сообщает мне доктор, не собираясь дожидаться моих вопросов. — Результаты уже есть? — прошу я медленно и слегка тихо. — Присядьте, пожалуйста... Зачем? К чему он это? Все же прошло хорошо, тогда почему мои глаза ощущают приближение слез, внутри все замирает, каждый орган страшится следующих слов врача. — Нет! — на нервах выкрикиваю я, а потом быстро исправляюсь. — Извините, я не хотела проявить неуважение, просто я уже сижу тут несколько часов... Я не хочу садиться. Пожалуйста, говорите... — У вашей жены опухоль в головном мозге... Она локализуется в левом полушарии... — теперь-то я понимаю, почему он просил сесть: такие новости не воспринимают стоя на ногах, ибо я чувствую, как они становятся ватными и в любой момент подкосятся, и я рухну на пол. Я двигаюсь к дивану, креслам, а доктор идет следом за мной. — Я не буду вас мучить медицинской терминологией, но скажу одно: она в начальной стадии, другими словами, она еще не распространилась... И у нас есть время... То, чего я так боялась, становится явью... Плюхаюсь в кресло, доктор присаживается напротив. Чувствую, как мой мир рушится, ощущаю это в своих глазах по скатывающимся каплям. Я больше не могла говорить, задавать вопросов, а что тут непонятного? Рак – самый страшный, который может быть... в голове... Смотрю в одну точку перед собой и больше ничего не слышу, не понимаю слов, чужой речи, как будто доктор говорит либо очень тихо, либо на иностранном языке, которого я не знаю. Все же мой мозг вычленял для меня нужные слова, важные предложения отрывками, из которых я пыталась понять врача. — Я знаю, это трудно. Природа болезни вашей жены такова, что может прогрессировать все́ очень быстро, а может и наоборот, иметь медленное развитие. — Все́? Что все́? — Симптомы. Существует определенный набор клинических симптомов: потеря зрения, памяти, аппетита, снижение мышечного контроля, перепады настроения... Перебиваю: — Что мы можем сделать? — мне кажется, что я сама сейчас потеряю сознание... — Немного: нужно выяснить, операбельна ли опухоль? Этим мы сейчас и занимаемся. — Я могу помочь? — Вы можете просмотреть определенную литературу: если опухоль неоперабельна, то существует ряд новых способов консервативного лечения, которое бывает весьма эффективным. Еще год назад прогноз был бы намного хуже... Мое сердце практически перестает биться. Чем больше я слушаю врача, тем больше не могу поверить, что это случилось с моей бедной девочкой... Моя малышка может умер... Нет, нет, нет! – кричит мое подсознание, и я не могу даже думать о таком. — Даже если операция невозможна, у Кларк хороший шанс... Он останавливается, не договаривая... А мое подсознание делает это за него: Хороший шанс выжить... — Какой шанс? — я сглатываю слезы, но уже не пытаясь их сдерживать, я не могу... — Одному из трех таких больных такое лечение помогает... — слезы бесшумным водопадом заливают мое лицо. Я не дура: если опухоль, рак так и останется там, то таблетки, химиотерапия лишь сдержит ее рост... Насколько? Год? Максимум пять, и то я слишком загнула... Я больше не смотрю сквозь доктора, а опускаю свой взгляд в пол, не замечая ничего. Прогноз доктора неутешительный, он смертельным приговором оседает на мои плечи, голову, грудь, внедряется внутрь, разливая боль по моим венам, и, наконец, достигает сердца, прокалывая его острой болью... Я не смогу, не хочу переживать, что происходило в моем сне... Надеюсь, во сне, а не это сон, что сейчас происходит... — Скажите, страховая компания вашей жены требует копию истории болезни? — доктор продолжает беспощадно задавать мне вопросы. — Я... точно не знаю... — отвечаю шепотом. — Если да, то дайте мне знать. И мне нужно знать еще кое-какую информацию о жизни вашей жены. Например, в ее роду были родственники, которые погибли от рака? Пытаюсь вспомнить. — Кажется, да... Ее мама, от рака груди... — А есть ли высоковольтные линии рядом с вашим домом, химические заводы, предприятия по переработке отходов? Думаю, что-то обязательно из этого присутствует, я просто не могу сконцентрироваться сейчас... — Я... не знаю... Может быть... — Чем больше мы будет знать... — Извините... — признаюсь в своей беспомощности я доктору, и в этот момент у него пищит пейджер. — Прощу прощения, мне нужно в реанимацию. — Конечно... — выдавливаю я из себя, пытаясь показать, что со мной все в порядке и меня можно оставить одну. Этот судный день я просто не знаю, как пережить... Мужчина покидает меня, и я запрокидываю свою голову назад, прикрывая глаза, из которых все также неумолимо текут слезы, сейчас проходя дорожку по моим скулам, оседая где-то в ушной раковине. Ну почему именно Кларк??? Она добрая, хорошая, лучшая мама и жена в мире! Почему?!? — Мама? — слышу голос Мэди и, быстро осушая свое лицо ладонями, протягиваю руки к ребенку. Она подлетает, и я прижимаю ее к себе, что есть силы утопая в ее шелковых кудрях. Если бы не она, не наши дети, я бы давно уже пребывала в депрессии. А что случись с женой, пустила бы пулю себе в лоб... Но у нас есть дети, которых я не могу оставить... Кому они будут нужны? Кто о них сможет позаботиться так, как Кларк и я? — Мама, что сказал доктор? — Все плохо... — сил, чтобы соврать, у меня нет. Конечно, я не вправе так глубоко посвящать во все дочь, мы это даже не обговаривали с Кларк... Но что я скажу им потом, когда все случится? Сейчас хоть Кларк сможет их успокоить, если начнется истерика... Да, я – эгоист, пессимист в реальной жизни... Но покажите мне, кто не эгоист? Кто не любит так, как я люблю свою жену? Кто не любит так мужа, родителей, детей? Кто представляет свою жизнь без кого-то из них? У меня никогда не было родителей, братьев, сестер, всей моей семьей была Кларк. Она смогла заменить мне всех их своей любовью, заботой и теплом, потом уже появилась Эбби в роли мамы, но и она была недолго... Может, дело во мне? Может, я несу проклятье? Но несмотря на это все, я никогда не сдавалась, я всегда находила силы для борьбы... в Кларк. А сейчас я должна найти эти силы для нее, поэтому мне нужно было отдохнуть, подумать, побыть наедине с собой... Просто не знаю, что еще... Тем более доктор упомянул, что Кларк еще долго будет отходить от наркоза, – несколько часов. Я не могу сидеть сложа руки все это время, я должна что-то сделать, что-то делать... Попросить священника убрать ЭТО из головы моей жены, заняться магией, найти какое-то исцеляющее заклинание, эликсир, притащить тибетских монахов сюда... Хоть что-то... Да, я сходила с ума, но не дай Боже́ кому-то переживать такое. Как будут другие лезть на стену от беспомощности, бессилия, как и я сейчас... Я никогда не бездействовала, и смертоносная болезнь моей жены не станет исключением! Я должна попытаться... Ведь Кларк – мой мир, моя жизнь! Звоню Анье, прошу подругу забрать Мэди и прогуляться с ней недолго.Конец POV Лекса.