prologue
— Ты хорошо показал себя, Чуя-кун, — Озаки одобрительно кивнула головой, и её руки ласково прошлись по тощим плечам, — Мори-сан будет доволен твоей работой. — Я хочу увидеться с ним, сестра. Коё удивленно глянула в глаза подростку. Как для пятнадцатилетнего он был, несомненно, излишне хрупким, однако в глазах, необычайно синих, плескалось то, что мафиози нарабатывали годами. Она успокаивающе улыбнулась, в душе понимая, что не справится с ним. С тяжелым сердцем согласившись, Озаки ведет подростка к знакомым дверям кабинета, по пути сталкиваясь с непониманием в глазах многочисленных телохранителей. Двери, на удивление, оказываются открыты, а на её стуки и просьбы открыть звучит тишина — женщина напряглась, как и замельтешили стоящая за её спиной охрана. Юношеский окрик стал неожиданностью как и для женщины, так и для Чуи. Тогда он впервые появился. Не как полноценный член организации, но как человек, который в будущем должен был занять место Босса. Громкое заявление всколыхнуло верхушку и низа, подбило фундамент. «Огай искал себе замену, а значит, был недостаточно хорош» — об этом думали крысы Порто, пожирая репутацию собственного вождя. Чуя не был глупцом, пускай и славился вспыльчивым парнем, неокрепшим и достаточно фривольным. Для него Дазай Осаму, внезапно выглянувший из-за книжного шкафа, стал врагом. Не спасали от этой участи ни его поистине гениальные планы, ни слова Босса. Юноша был опасен, хладнокровен и не напоминал человека. Скорее Дьявол, натянувший кожу смертного! Или демон, безжалостно забравший тельце нескладного, изящного парня… Рядом с ним любое дело, каждое слово и действие становились той еще загадкой. Разгадывать ребусы, да впрочем и думать, Накахара не сильно любил — а оттого воспылал еще большей ненавистью к новому члену их семьи. С тех самых пор это злосчастное имя обжигало уста всяких в стенах Порто. Казалось, даже помойные крысы перемывали косточки новому обитателю, и нервно верещали, кичась остатков и забиваясь в узкие отверстия. Весь мир словно помешался, и Чуя чувствовал себя единственным человеком на земле, который видел настоящую суть Осаму Дазая. Тот словно червивое яблоко. Гнилое и смрадное внутри, снаружи девственно чистый, румяный плод. Вполне возможно, что Накахара просто преувеличивал. Или вовсе настолько зациклился на ненависти к неизвестному, что правда казалась всего-лишь грязью под ногами. Первый год оттого и был как в тумане, полный сомнений и бессмысленных размышлений. Больше на глаза Осаму ему не попадался. Целыми днями торчал где-то в кабинете, сокрытый от внешнего мира, изредка выбирающийся в свет на особо сложные задания. Также иногда его любимая названная старшая сестра, Озаки, просила об услугах — помощь с пытками. Пока пятнадцатилетний Осаму наживал себе репутацию Дьявольского вундеркинда, дитя Люцифера, нечестивым отребьем, и так далее по списку, Чуя статистически выполнял поручения. Огай, как лидер, закрепился прочнее былого, и те смутные часы, когда Порто только узнали о его не кровном сыне, канули в бытие. Организация цвела и пахла. Прослыла средь простого народа, как кровожадная, жестокая секта. Такая слава многим была по душе: оставалось только тявкнуть, как у твоих ног собирались все, моля о пощаде. Нахлынувшая власть затмила взор. Не только шестеркам и Боссу — даже Чуя, ощутив небывалый прилив чужого страха и уважения, вознесся. Высокомерие заполонило некогда скромные души самопровозглашенных жнецов. И этот момент был особо удачным, чтобы нанести решающий удар. Он не повлиял на структуру организации, не сменил устои. не подорвал их постоянную силу и кровожадность. Сперва никто даже пальцем не пошевелил. И лишь потом взрывная волна от этого удара накрыла с головой. Что может быть хуже разрушения организации, как отдельной самостоятельной единицы? Пожалуй, только предательство. Мори Огай скоротечно покинул пост Босса, вместе с Дазай покинув страну и основавшись где-то в корнях итальянского подразделения. Они лишились двоих ценных игроков на шахматной доске. И тогда не только игра пошла под откос, но и остальные фигуры попадали, как домино — воинственный дух расщепился, Порто осталось без Лидера, кой и поставил на ноги каждого здесь находившегося, а как вытекает — лишилось всякой поддержки. Чуя назвал бы это настоящим Апокалипсисом. В меньших масштабах, конечно. И без четырех Всадников. Хотя есть тут один годящийся на эту роль, Дазай. Ему бы вполне подошла судьба Смерти или Войны. Вот так он в мгновение ока выбрался из тени своего легендарного одногодки. Стал управлять Порто вместе с братом, который первый год даже прикладывал усилия, что было для него несвойственно. Чуя скучал по этим временам! Несомненно — безумно скучал! Сейчас же Верлен целыми днями отсиживался в покоях, питаясь раменом и нещадно сваливая все свои обязанности на младшего брата и верных подчиненных. Поль может и поступил хитро, но воспылал как «эгоист» и «затворник». Чуя бы соврал, сказав, что ни капли не завидует. Но утешал себя тем, что живет с почестью и сквернословили его не так жестоко, как брата. Это были мелочи. Но для Чуи, с малых лет знавшего, что в мире главное — статус и уважение, это было фундаментом, который позволял твердо стоять на ногах. Их родители временами вступали на должности вместо них, но вскоре скончались, и работы прибавилось вдвое. И он, и Верлен не особо горевали. Все-таки воспитали их не они, да и от чего они, будучи живыми, отдали детей на воспитание жесточайшей женщине страны — непонятно. Людьми их родители были ветреными и непостоянными. Грех было такое говорить про своих отца и мать, но Накахара не видел в этом проблемы: он был убежденным атеистом. Ничто и никогда не ломало его убеждения, построенные на чистой логике и здравом рассудке. Одно лишь терзало его душу… Действительно ли всё случилось так, как должно было? Неужели судьба была настолько жестокой, что вмиг разрушила весь этот оазис, выстроенный грешными простолюдинами? Он не верил в Бога. Не верил и в Дьявола, соответственно. Чуя молился лишь единожды, и никогда не читал Библии. Вера ослабляла, но Накахара точно знал: судьба. Она есть. Существует. Фантомное, незримое нечто, которое работало в поте лица, не позволяя им обрести свободу. Ибо свобода — хаос, а хаос — разрушение. Все выборы и события он считал неизбежным роком, и лишь с приходом Дазай Осаму в нем появились сомнения. Этот человек возник ниоткуда. Но мир, как юла, завертелся вокруг него одного, помешался, рвался. Накахара казалось, что вот он — хаос. У Дазай была та свобода, которой он боялся. Все его действия были созданы им самим, все слова, что когда-либо срывались с губ принадлежали всецело ему одному. Он страшился. Но никогда бы не признался ни себе, ни кому-либо еще в этом чисто инстинктивном страхе. Нет, ужасе.***
— Ты почти не изменился, — срывается с губ Чуи прежде, чем он успевает поразмыслить. Дазай с нескрываемым удивлением переводит на него взгляд. Он молчит пару долгих мгновений, заставляя внутренности Накахара внутри извернутся. Взгляд его был чист и избавлен от всяких мыслей. Это и пугало. Не было ни гнева, ни безразличия — не было ничего, что могло бы подарить облику хоть каплю человечности. — Правда? — отзывается Осаму, — В последнее время я слышу обратное. Чуя поджимает губы, кивая. Всё было так. Дазай поменялся в корне, и лишь одно осталось неизменным. Тот полностью детский страх перед воображаемым. Словно бы заметив это, Осаму криво улыбается. Накахара дает себе обещание: никогда не верить его улыбке, и фальшиво усмехается краешком губ. Их натянутая вежливость готова порваться, как гитарная струна, и Чуя спешит мягко подтолкнуть мафиози к разговору. Тем не менее, Дазай казался отрешенным и не шел на контакт. Все слова, произнесенные Чуей, словно бы пролетали сквозь него. Он ощутил небывалое раздражение и резко поднялся. Будь на его месте кто-либо другой, не осмелился бы и лишнего вздоха сделать под этим тяжелым взглядом темных глаз. Но Чуя упорно выстоял, непозволительно близко приблизившись к Главе. Дазай едва ощутимо дернулся, когда чужая ладонь коснулась плеча, и встал следом за гостем. В этот момент в комнату отдыха врывается один из подчиненных. Итальянец, побледнев, как сама смерть, заявил о прибытии новых гостей и скрылся, оставляя двоих мужчин в помещении одних. Осаму с привычным ему молчанием протиснулся через него, отправившись к выходу. Мужчины шли рука об руку по длинным коридорам. Чую напрягала вся атмосфера, накалившаяся с тех самых пор, как он зашел в эти подвалы. Впору было бы волноваться, но мысли его оставались спокойны и собраны. Однако, стоило Дазай отойти от него они путались, а сердце билось в невнятной панике. Впрочем, пока Чуя оставался рядом с ним, всё было хорошо, поэтому причин переживать не было. Они вошли в просторный зал, искусно отделанный мрамором. В центре был большой круглый стол, а на стенах висели изображения библейских сюжетов — очень странный выбор для такого человека, как Осаму. Удивленными выглядели и его подчиненные, мирно восседавшие в другой краю за круглым столом переговоров. Плотнее кутаясь в пиджак, он безмолвной тенью следовал за мафиози, пока тот не обернулся, хладно процедив сквозь зубы: «Перестань ходить за мной!» Прозвучало это не так громко, чтобы услышали остальные. Чуя выдохнул и сел на первый попавшийся стул. Наблюдая за тем, как спина мужчины напрягается, а он сам занимает место поодаль, он переводит взгляд на остальных. В зале присутствовали Гин, Акутагава и двое неизвестных ему ребят. На их шее кольцом тянулась роспись татуировок, и только поэтому он признал в них своих подчиненных, видимо, не особо прославившихся в кругах мафии. Из Портовой Мафии здесь восседал сам Дазай, а по правую и левую руки от него расположились пожилой мужчина и женщина. Последняя вполне могла сойти за местную красотку. Строгие черты лица, блестящий взгляд тускло-зеленых глаз, бледная кожа и густые, темно-коричневые волосы, лежавшие на открытом декольте её белоснежного платья. Заметив чужой взгляд, незнакомка повернулась, но никак не отреагировала. на лице не дернулось ни одной мышцы, делая её похожей на фарфоровую куклу. Гин также обратила внимание на женщину. Она внушала странное чувство, сравнимое с пребыванием зимой в тонкой блузке. От её вида по коже разошлись мурашки. Осаму невзначай коснулся своей спутницы. Брови сошлись на переносице, губы сжались, а в глазах заискрила чистая ярость — в мгновение ока спало с неё это безразличие. Девушка внезапно издала утробный рык, схожий со зверским, и в ту же секунду глотки её напарников оказались перерезаны. Рюноскэ резко спохватился, облитый кровью товарищей, с широко распахнутыми от ужаса глазами кинулся на итальянку, которая молниеносно оказалась за их спинами с натянутой белозубой улыбкой и длинным ножом. Она ловко уклонялась от агрессивных атак Акутагава, словно забавляясь: прыгала в разные стороны, откинув нож. Дазай ловко схватил летевшее в него лезвие, и блеснул глазами в сторону Накахара. «Что это, черт возьми, такое?!» хотел закричать Чуя, но слова встали поперек горла. Девица искусно кружилась по залу, пока простой щелчок пальцев не заставил её застыть каменным изваянием. Удар Рюноскэ достиг цели именно в этот момент, и девушка повалилась мешком на пол. Ошеломленный, юноша остановился. Дазай скучающе положил голову на руку, слабо улыбаясь. Что задумал этот подонок? Чуя хотел знать ответ. Он не встает, переглядываясь с Гин. Она, мелко трясясь от гнева и испуга, закрыла глаза. Впервые Накахара видел, как на лицо его подчиненной белеет, а дыхание срывается. — Мириам, — податливо уведомляет Дазай. Тон его голоса оставался безучастным, — Амрам, — пожилой радушно кивает, — Мои верные… псы. Рюноскэ скривился, а после язвительно уточнил: — Где ты откопал их? Иисус лично в руки передал? — Они сами избрали себе имена. Чуя решил промолчать. Зрелище, которое продемонстрировал им итальянский Босс, было действительно невообразимым. Привыкшие к смертям и трупам, они не испытывали ужаса или жалости. Но были напуганы… Мириамой. Девушка, которая несколько минут назад являла собой образец изящности и неприступности, за мгновение превратилась в безумное животное с нечеловеческой реакцией и скоростью. Истинные намерения Дазай с самого начала были неясны. Как и мотивы, по которым он созвал их. Теперь, когда всё начинало проясняться, появилось еще больше вопросов. Он внимательно разглядывал лежавшие тела. Подчиненные, несомненно, были мертвы. Однако не было ни хрипов, ни воплей. Неестественно ровные порезы на шеях кровоточили, но все же были не настолько глубокими, чтобы полностью лишить их голоса и умертвить в один момент. — Нам не нужны лишние уши, — вяло пробормотал Амрам, — Эти люди были лишними. Не можем им доверять. Речь старика была медлительной и скрипящей. Накахара мог поклясться, что ощутил головную боль от этого мерзкого голоса. — Но не было нужды их убивать, — сдерживая гнев, прошипел Акутагава, сжав кулаки, — Тем более, ваш Босс запрашивал на дополнительные силы! Какого черта?! — Моей изначальной целью было привести сюда Накахара-сан, Гин и тебя, Рюноскэ, — спокойно ответил ему мафиози, — В этих шестерках нужды не было. Они лишь прикрытие. Легко было понять, что Накахара-сан пошлет Гин, а за ней увяжешься и ты, — юноша побагровел от злости, стоя меж своих мертвых товарищей, — Назови бы я фамилии нужных людей — и ваш милый Босс послал бы кого угодно, только не нужных мне. Акутагава, доселе отмалчиваясь, резко приподнялась, сквозь зубы прорычав: — Ты как и был мудаком, так им и остался! Чтоб ты сдох, Дазай. Осаму лишь пожал плечами. — То есть и твое заявление о желании заключить мирный договор и воссоздать альянс — простая пустышка? Накахара говорил твердо, стараясь подавить все бурлившие в нем эмоции. Прошло меньше двух часов с их близкого контакта, но Чуя понял — в общении с этим демоном нужно быть холодным и здравомыслящим. В этом и была главная слабость мафиози Порто. Они отличались вспыльчивостью, и легко поддавались эмоциям. На это и давит мужчина. Можно сказать они сами позволяют ему играться с ними. Такого к себе отношения Чуя, как лидер и как гордый человек, позволить не мог. — На самом деле… Не совсем, — словно замешкавшись, он медлил с ответом. Подозрения сгущались. Осаму не продолжал свой монолог, заставляя Чую вытаскивать информацию клещами. Он ненавидел задавать вопросы и играть в психолога, но это было тем, чего хотелось Дазай — и противиться было сложнее, чем казалось. Осаму честно отвечал на каждый поставленный вопрос. В этом Чуя был уверен точно. Иногда, конечно, недоговаривал, но делал это так искусно, что прикопаться было не к чему. Детективное агентство. Чуе не доводилось с ними повстречаться. В Йокогаме был их филиал, который должен был мешать мафии, но долго он не простоял. На следующий же день тогдашний Босс подорвал здание, оставив на том месте громадный кратер, в котором построили местные трущобы. Зловонное место — там начался его жизненный путь, и Накахара никогда более не смел ступить на ту землю. Сейчас же речь шла про действительно опасных противников. Состоявшая из одиннадцати человек организация, по слухам, принимала к себе лишь людей с особыми… способностями. Конечно, это были лишь слухи. В Йокогаме же детективное агентство было кучкой дворовых ребят, здесь же ситуация обстояла иначе. Мириам, таинственная дама, одна из тех, кого называли «эсперы», и она же предала агентство, перейдя под крыло Осаму. История звучала неправдоподобной и слегка недосказанной. К чему же Мириам, имея столь могущественную силу, решила стелиться под Дазай, а не убила его на месте? Казалось Чуе, что её способностей вполне хватило бы. Объяснялась и нечеловеческая скорость женщины. Убитые парни очень скоро оказались забыты. Даже Рюноскэ, потрясенный новой информацией, смиренно сидел на месте, выглядя подавленнее обычного. Поверить пришлось. «Эсперы» не впервые оставляли следы. Несколько лет назад Чуе доводилось сталкиваться с одним из них, но лишь спустя месяца он смог узнать, в чем же заключалась загвоздка — почему незнакомец управлял огнем? Чуя помнил свое неподдельное удивление, когда из-под его пальцев посыпались искры, сжирая его любимую шляпу. Он мог бы послать Осаму далеко и надолго. О да, конечно бы мог. Но, похоже, времена наступали тяжелые. Самыми опасными преступниками являлись не мафиози, а эти самые сверхлюди, которых во всей Италии очутилось аж целых одиннадцать. Это навевало предчувствие чего-то необратимого. Оставлять их в живых нельзя было, и объединение было действительно здравым решением. Скрепя зубы, Чуя все-таки заключил сделку.