И только там, где есть могилы, есть и воскресение.
«Так говорил Заратустра», Ф. Ницше
— Каччан! — Звонкий возглас заставил напрячься и без того взвинченного Кацуки. Обернувшись, он рефлекторно успел схватить что-то… зелёное, бросившееся к нему со спины.
Киришима с удивлением наблюдал, как незнакомый улыбчивый студент снова приветствовал Бакуго.
Бакуго хмуро уставился в ответ, продолжив удерживать того за ворот формы, словно нашкодившего кота.
— Твою мать, Деку.
— Да, Каччан?
— Так это действительно ты. Чего забыл в U.A.?
— Вы знакомы?
— Каччан, разве ты не рад меня видеть? — Подросток удивлённо округлил глаза, затем постарался посмотреть в сторону Эйджиро. — Меня зовут Мидория Изуку, приятно познакомиться! Надеюсь, что мы… — Бакуго взвыл и, выпустив Мидорию, стремительно понёсся в самый дальний конец зала. Киришима со смешком пожал плечами.
— Что ж, а я Эйджиро Киришима, рад знакомству с тобой, Мидория!
— Зови меня Изуку. — Подросток светло улыбнулся, потом вытянулся, привстав на цыпочки, и помахал кому-то рукой.
— Киришима — ты не против? — кажется, ребята уже заняли для меня место.
— Конечно, чувак, увидимся!
***
— Слушай, бро, а Мидория — это?..
— Стрёмный ботаник, который стал бегать за мной, как только сам научился ходить. Его мать дружила со старой каргой. — Кацуки отставил пакет с соком в сторону и после небольшой паузы продолжил: — Она погибла лет восемь назад. Несчастный случай. Деку тоже там был, но легко отделался. Сразу после этого отец забрал его в Америку, и больше я ничего про него не слышал. — Вдруг Кацуки замер и покосился на притихших второкурсников за соседним столом.
— Короче говоря, я не ебу, с чего вдруг их семейке приспичило вернуться.
— Возможно, он просто решил поступить в японский филиал U.A.? Всё же это одна из лучших школ, ученики часто приезжают сюда из других стран.
— Да насрать. Главное, чтобы держался подальше от меня.
Деку и раньше был крайне надоедливым маленьким дерьмом.
***
…Кажется, всё это время он его недооценивал: назвать ботаника «надоедливым» означало допустить преуменьшение тысячелетия.
Конечно, ботаник, поступивший на менеджмент, получил грант и теперь занимался тем, что собирал информацию для своего исследования.
За восемь лет он окончательно превратился в настоящего задрота, так что сразу же опознал Айдзаву, незаметно окуклившегося в углу.
Айдзава приоткрыл один глаз, осторожно отметил, что попал в фокус внимания крайне взбудораженного ученика с другого факультета, и продолжил прикидываться двухметровым овощем.
Кацуки не стал бы его за это судить.
Полузабытое «Каччан» действовало ему на нервы с резко возросшей регулярностью; теперь Бакуго не мог избавиться от ощущения, что они учились в одном классе, настолько часто он встречал Деку, в очередной раз вещавшего про никому не известный случай из биографии какого-нибудь статиста.
Возможно, он не мог смириться с тем, что, несмотря на своё дружелюбие, Деку оказался намного более скрытным, чем можно было судить по детским воспоминаниям.
Возможно, причиной стал его изменившийся статус, ведь теперь ботаник выглядел точно чей-то богатенький сынок — Кацуки не знал, кем работал Мидория-старший, но человек явно не жалел средств на его содержание.
В конце концов, у него была личная нянька: неприметный мужчина с такой же неприметной кобурой под серым пиджаком, который каждый день привозил и отвозил тушку ботаника строго по расписанию.
Бакуго посмотрел в сторону хихикавших девушек, со всех сторон облепивших Деку.
Мелкий и инфантильный, со слабой причудой — форма телекинеза, как у тетушки Инко, Изуку даже чисто гипотетически не представлял никакой угрозы, в отличие от бесившего его одной своей рожей Двумордого. Рекомендованный студент, сын Старателя (смотреть далее по списку) — одним словом, достойный конкурент, с помощью которого он станет номером один, бла-бла-бла.
Кацуки чувствовал себя так, словно наступил на лёд, предварительно не проверив, выдержит ли тот его вес.
***
«…инцидента в USJ по всей стране был объявлен трёхдневный траур.
Организованное нападение неизвестной группы злодеев привело к жертвам со стороны учеников и преподавателей: небольшие, но хорошо обученные отряды проникли на тренировочные полигоны во время практических занятий первых и третьих курсов геройского факультета. По запросу директора Недзу несколько про-героев во главе с Всемогущим первыми прибыли на место происшествия. Им удалось отразить атаку в трёх локациях из пяти, но даже их способностей оказалось недостаточно, чтобы уберечь несчастных детей от неминуемой гибели.
Авторитет U.A. оказался подорван. Более того, теперь становится очевидным, что нападение злодеев обострило давно назревавшие внутренние проблемы: заслуживающий доверия информатор, пожелавший остаться неназванным, подтвердил, что руководством академии зафиксированы резко возросшие проблемы с контролем причуд, нарушения дисциплины различной степени тяжести и множество анонимных запросов на консультацию школьного психолога.
Также только сегодня стало доподлинно известно, что Геройский комитет выпустил постановление, согласно которому Ежегодный спортивный фестиваль U.A. должен проходить в закрытом порядке. Список делегации представителей СМИ обговаривается. Тем не менее, нас уже оповестили, что любая видео- и фотосъёмка неизбежно окажется под запретом».
Однако вряд ли их целью являлась только безопасность учеников — здесь скрывалось что-то ещё.
Или же кто-то — например, шпион, которого они пытались таким образом поймать…
— Погоди — что? Ты серьёзно?
Подвигав бровями в самой пошлой манере из возможных, местный Пикачу повторил, что, по слухам, теперь ботаник часто отирался возле Двумордого: вроде бы наконец-то оживившиеся одноклассницы недавно обсуждали, как мило смотрится их «ледяной принц» вместе с большеглазым улыбчивым Мидорией.
Но стоило внимательно присмотреться, как становилось очевидно, что это Двумордый повсюду следовал за Деку — встречал того после уроков, спрашивал что-то, получал слабое пожатие плечами в ответ и уходил с нечитаемым выражением лица. Иногда Деку воодушевленно кивал, и Тодороки провожал его до автомобиля, в то время как ботаник продолжал о чём-то радостно щебетать.
С этого момента паранойя Кацуки начала пробивать новое дно.
Однажды он поймал Двумордого после подобного разговора.
— Сколько?
— Что?
— За сколько, спрашиваю, тебя купило это маленькое дерьмо?
Взгляд Тодороки потемнел.
— Моя жизнь тебя не касается.
— Что, понравилось бегать за ним? Хороший мальчик, сидеть, голос? — Бакуго криво усмехнулся. — Или предпочитаешь другие способы дрессировки?
От левой стороны Тодороки пошёл пар.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Так просвети меня, придурок.
Тодороки промолчал, только едва заметная вспышка выдала степень его гнева.
— Уходи, Бакуго Кацуки. Иначе мы оба получим взыскание. — Кацуки оскалился.
— Чего и следовало ожидать от труса. — Он хорошо помнил, как Двумордый, соизволив заполыхать только под конец сражения, остановил его от попытки догнать урода с причудой перемещения. Вместо этого он
прочитал ему ёбанную инструкцию, мёртвым взглядом уставившись на тело их бывшего одноклассника. — Хотя, казалось бы, у меня нет папочки-героя, который может отмазать в любой… — Он осёкся, когда Тодороки схватил его за горло заледеневшей ладонью.
Чёрт.
— Тодороки-кун, Каччан, что это вы здесь делаете? — Деку как всегда вовремя влез не в своё дело. Ещё не отсмеявшаяся над какой-то тупой шуткой Круглолицая насторожилась и оглянулась на ботаника. Двумордый ослабил хватку, так что Кацуки смог откашляться.
— Чай пьём, блядь, не видишь? И докупи этому припадочному намордник. — Кацуки направился к выходу.
Он заметил, что Двумордый окончательно сорвался только после упоминания Старателя.
— Каччан, это грубо.
Не обернувшись, он жестом послал ботаника. Деку устало вздохнул.
Кацуки шёл по коридору как можно медленнее, поэтому смог отчётливо расслышать чужой разговор:
— Тодороки-кун, у меня хорошие новости: отец согласился помочь. Поэтому… ты сможешь сегодня задержаться?
— Да. Старатель ничего не узнает, гарантирую.
— Тогда после встречи тебя доставят на место, как договаривались.
— Спасибо, Мидория.
Кацуки снова закашлялся, только уже от неожиданности.
***
— …а потом Фуюми и Шото наконец-то увиделись с братом, и это было очень-очень грустно. — Изуку взял в руки последний оставшийся цветок.
— Но, стоит признать, Старатель неплохо натренировал сына — когда он примет своё пламя и освоит его, то станет одной из наших главных боевых единиц.
Лёгким покачиванием руки он поменял форму цветочной композиции, теперь украшавшей надгробие.
— Да, мама, твоя причуда прекрасно слушается меня. Самое ценное из всех сокровищ, что я приобрёл. Хотя… знаешь, есть ещё две, которые мне действительно нравятся. Но одну не получить без согласия владельца, зато вторая…
Изуку с улыбкой представил, как яркие огненные цветы, символы прекрасной и мучительной смерти, однажды распустятся в полную силу, а затем окажутся в его руке.
— У отца всё хорошо. Прямо сейчас он готовится к непродолжительному отпуску — лет двадцать, не больше, чтобы успело подрасти новое поколение. Мечтает, как будет игнорировать звонки Курогири и баловать меня без меры. — Подросток невесело усмехнулся. — Вообще за последние несколько лет я многое о себе узнал. Теперь мне точно известно, что я… я не очень хороший человек. Слишком жадный, чтобы стать тем, кем ты хотела меня видеть.
— Я скучаю по тебе, мама. И всё же, — Изуку посмотрел вверх, прямо в высокое и чистое летнее небо.
— Может, это даже к лучшему, что тебя больше нет.
