hoc vince

Тошинори закашлялся, с трудом восстановив дыхание. Поморщившись, он прикрыл глаза рукой, не найдя в себе сил даже пошевелиться. Вот уже много лет каждое его утро начиналось с мыслей о том, сколько он потерял, не успел, не смог или однажды упустил, но теперь мучившее его чувство вины приобрело совершенно иную форму. Он всего лишь хотел снова обнять Изуку, сказать мальчику, как сильно он гордится и дорожит им, убедить, что лишь благодаря ему он жив до сих пор, так как наконец-то узнал, что значит быть семьёй — то, о чём Тошинори не смел даже мечтать. Разве он желал чего-то невыполнимого? Почему должно было произойти так, что фотография его мальчика, искреннего, жизнерадостного, всегда готового помочь, исчезла из списка героев с действующей лицензией и появилась на домашнем алтаре рядом с изображением его Учителя? Тошинори проклинал себя за слабость. Но намного сильнее была его ненависть к этому омерзительному монстру. Который, если судить по последним отчётам, точно одержимый искал любые следы присутствия Изуку и отказывался верить в факт его смерти — видимо, считал, что, по аналогии с Тошинори, они решили вывести мальчика из-под удара на время тренировок. Тем не менее, здесь странности не заканчивались: не так давно он чуть не захлебнулся собственной кровью, когда Наомаса огорошил его тем, что Инко удалось сбежать. Увидев её, молчаливую, подавленную, слишком маленькую и застывшую для напоминавшей разворошенный муравейник базы Сопротивления — члены Комиссии что-то скрывали и ограничивали их действия, поэтому они решили взять ситуацию в свои руки, — именно тогда Тошинори по-новому ощутил тяжесть своего невыполненного обещания, разделённого между ними. Наскоро проглотив первую порцию лекарств и обезболивающих, Тошинори продолжил изучать заключение, пересланное Тсукаучи. Ночной патруль обнаружил в порту группу мелких злодеев, убитых с бесчеловечной жестокостью. Следователь подчеркнул, что предположительно среди них — он нахмурился, — также был хлипкий юнец, самонадеянность которого стала причиной гибели его мальчика. Тошинори сцепил зубы. Место преступления больше напоминало бойню. Тела выглядели так, словно жертв часами пытали действием собственных причуд, после чего выпотрошили заживо. Закончив изучать прикреплённый архив с фотографиями, Тошинори невольно вспомнил свою последнюю битву в качестве про-героя: в тот раз он услышал много такого, что заставило его забыть себя от горя. Некоторые фразы долгое время не выходили у него из головы. Некоторые преследовали до сих пор. «Я убил твоего учителя. Но ты отнял у меня кое-что важное. Поэтому я хочу, чтобы твоя смерть была как можно более неприглядной и отвратительной». Тошинори скрестил руки на груди и устало откинулся на спинку стула. Скорее всего, злодей имел в виду свою организацию насильников и убийц, которых высокопарно называл «последователями». Или же ублюдок просто сошёл с ума и приписал ему то, чего он никогда не совершал. Вдруг он оцепенел, заметив собственное отражение в погасшем экране ноутбука. Похоже, больше никто не сможет разглядеть Всемогущего в этом остро заточенном холодном человеке. Только не теперь. Впрочем, разве это имело значение? Несмотря ни на что, Тошинори приложит все силы, чтобы в их следующую встречу мальчик смог назвать его своим героем ещё один раз. *** — Невозможно. — Собственный голос показался ему слишком хриплым и каким-то незнакомым, почти чужим. Это объяснялось действием причуды, это не может быть правдой, просто очередная уловка — он хочет убить его, ведь с каждым поколением преемники становятся лишь сильнее, а Всемогущий уже показал, что он не бессмертен, что он не бог, а такой же, как… Из размышлений его вырвала пощёчина, от которой у него зазвенело в ушах. — Кажется, ты забыл своё место, мальчишка. — Он чувствовал, что краснеет как из-за удара, так и от затопившей его злости. Однако что-то окончательно перевернулось у него внутри, когда после короткой вспышки он увидел поблизости от себя странный, изначально не принадлежавший этому месту предмет. С некоторым запозданием он узнал в нём свою руку, уже повреждённую в ходе недавних сражений. Ощутив тошнотворный запах обгоревшей плоти, он попытался зажать обрубок и, неловко качнувшись, с задушенным хрипом повалился на землю. — Так ты по-прежнему уверен, что это жалкое наследие моего слабого, ни на что не годного братца представляет для меня хоть какую-то угрозу? Он дикими глазами уставился на человека, который присел рядом с ним. Проигнорировав его попытки отползти в сторону, человек схватил его, извивавшегося и отбивавшегося из последних сил, и прижал к себе. — Бедное, бедное дитя… Но не бойся, теперь всё в порядке. Я позабочусь о твоих ранах. На секунду он забылся в солёной и липкой хмари, после чего обнаружил, что боль прошла, а человек стал медленно гладить его по волосам. Вскоре на смену жутким объятиям из темноты проступили стены небольшой комнаты. — Малой, прости, ты и сам понимаешь, что… — Покачав головой, сидевший перед ним старик в костюме героя осёкся, и он нервно поёжился. — Буду честен: теперь для тебя нет никакого смысла покидать страну, он сможет достать тебя где угодно. Но есть вариант, — старик замолчал, всем своим видом демонстрируя, что не скажет больше ни слова. Тем не менее, он успел перехватить его взгляд. Не то чтобы ему понравилось то, что он увидел. — Никто не предполагал, что дойдёт до такого. — Второй человек, намного моложе первого, с безмолвной просьбой посмотрел на сгорбившегося старика. Так и не дождавшись помощи, мужчина в конце концов произнёс: — Прости, но… Но тебе придётся умереть. *** Переборов дремоту, он посмотрел на своего посетителя. Человек запустил руку в волосы, тускло белевшие в полумраке, и понимающе вздохнул: — Необходимость наблюдать и не иметь возможности помочь буквально сводит с ума. Он без интереса перевёл взгляд на сцены разрушений, крутившиеся на экране. — Ты согласен со мной? На его губах появилась неуверенная улыбка. Он вспомнил момент, когда впервые открыл глаза — человек принёс ему свои соболезновения, а также пообещал, что причин для волнения нет. Что здесь о нём смогут позаботиться. С тех пор светловолосый мужчина навещал его каждый день. Иногда вместо него появлялась очень красивая женщина с грустной улыбкой или громкий мужчина с бритой головой. Вскоре человек аккуратно прикрыл за собой дверь. Он тут же выключил телевизор и задумчиво проследил за тенью, запоздало мелькнувшей с обратной стороны экрана. Несмотря на их доброту, во всём его окружении ему чудилось что-то не совсем правильное. Будто на него пытались нацепить костюм, который никак не мог на него сесть. Костюм, к которому прилагались не принадлежавшие ему сны, один и тот же ответ на все вопросы о том, что время ещё не пришло, чувство, что кто-то следил за каждым его шагом… Он немного постоял, обхватив себя руками, после чего вернулся к отложенным в сторону записям. Анализ причуд всегда помогал ему успокоиться, и вряд ли хоть что-то могло это изменить.