***
— Впечатляет? — Более чем. — Я думаю у тебя много вопросов, и на некоторые из них я отвечу заранее. Во-первых, техника которую использовал наш предок. Подобная есть в регионе Высот — режим чакры стихии молнии, принцип действия нам не известен. Наша базируется на огне и молнии и требует сильное тело. Настолько сильное, что только Мэзео Учиха за всю историю освоил ее, он же был и ее создателем. Это его собственное уникальное нинтайдзюцу. То, что ты видел это пик этой техники за который нужно уплатить соответствующую цену. Мэзэо Учиха кроме того, что лишился руки, прожил лишь пять лет после этой битвы. Он взял всю полноту власти в свои руки и правил безраздельно, тогда никто не мог оспорить ни один его указ, лишь после его смерти власть главы клана была ограничена, впрочем, сам Мэзэо тоже знал что так будет и лично приложил руку к нынешнему иерархическому устройству клана. Упоминания о Мангеке Шарингане были запрещены. Не сразу, потребовалось несколько поколений, но сведения о нем забылись и если кто-то и знает, то не афиширует. Да и пропаганда того времени сделала так, что знать будут нужную нам версию. И-да, Мэзэо не был идиотом и почву для захвата власти подготовил заранее, так что по возвращению в клан, его не убили оставшиеся приспешники старого курса. Теперь жду твоих вопросов. Зная тебя, я так просто не отделаюсь. — Откуда Минору Учиха узнал о Мангеке? Путем наблюдения установить причины пробуждения нашего наследия почти невозможно. — Скрижаль нашего клана. Читать её могут только пробудившие шаринган. И чем сильнее тот развит, тем больше. Благо эта информация осталась только в кругу главы и старейшин, которые уже потом сами растиражировали в нужном им ключе эти сведения. Если бы весь клан смог ознакомиться со скрижалью… боюсь нас бы уже не существовало, там можно найти много чего… не только о Мангеке… и для большинства этот запретный плод окажется слишком сладким. Сейчас ситуация та же, доступ к ней имеют только я и старейшины. И даже не проси. Я не допущу тебя к ней, даже когда ты пробудишь шаринган. — Тогда ты мог бы переписать только то, что считаешь нужным? Меня интересует только давняя история клана. — Я подумаю. — Можешь не волноваться, я понимаю резоны действий Мэзэо Учихи, но не могу не задать столь провокационный вопрос. А если бы он пробудил Мангеке, возможно этой бы войны уже и не было? — Он мог, но, когда на чаше весов была победа любой ценой и жизни Учих, именно Учих, а не бесчувственных машин для убийств, он выбрал второе. Мэсэйоши, сила, которую не к чему приложить — бесполезна. Ради чего бы жили те, кто в теории смог бы пережить войну с Сенджу, да и захотели ли бы они жить? Лишь малая горстка людей, которых добьют окружающие. Неуравновешенные психопаты никому не нужны. Такой ответ тебя устроит? — Более чем. Причины запрета и табуированность этой темы мне понятна. Но, как я понимаю, убийство близких не единственный способ. — Да, и из-за этого у меня есть причины подозревать написанное на скрижали во вранье. Скрижаль говорит, что в большой семье есть шанс, что несколько её членов пробудят Мангеке, а после убив друг друга один из них «познав вечный свет, соединит и получит мощь, что возносит человека пред врата всемогущества». Таджима внимательно посмотрел на меня. Я знал, что он выискивал. Блеск в глазах. Искушение силой. Но мне хватило Хогеку, лучшего ушата холодной воды на голову не придумаешь. Он хорош как аргумент последнего шанса, но не как путь обретения силы. Жаль, что это дошло до меня поздно. Я считал, что достиг вершин во всех областях, до которых только может притронуться шинигами, но ошибся… Впрочем, сейчас не об этом. Количество прогнозируемых мною подводных камней с шаринганом уже прекрасно показывает, что плата за силу будет большой. Я более чем шестьсот лет размеренно шел по пути обретения силы, а под конец сорвался, и второй раз допускать такую же ошибку я не намерен. — Рад, что ты со всей серьёзностью отнесся к моим словам. Что же до меня, то я… потерял. Как и многие до меня. Но тяжесть потерь бывает разная. Ты ведь знаешь, что я тоже не бессмертный. Когда-то меня убьют или старость возьмет свое. К чему я веду? Ты шестой сын Мэсэйоши. У Изуны был брат близнец, а ещё у меня была одна женщина которую я любил, и которая родила на свет двух чудесных детей. Мальчика и девочку. Я потерял чуть ли не половину семьи за одну битву, а оставшаяся была под угрозой. Когда родители переживают детей, когда видишь, что кровь от крови твоей, в которую ты вложил душу погибает, то… тогда я перевернул ход боя, мой новый глаз подарил спасение ещё живым и отомстил за мертвых. Мэсэйоши, я вполне понимаю, что называть глаз проклятым не совсем правильно. Это наше наследие и такой же инструмент для убийства, как и кунай и винить во всем глаз я не могу, только людей. Мне казалось, что сильнее сжать кулаки от тихой ненависти невозможно. И таких полный клан. — Я понимаю. — Нет, не понимаешь. Я буду рад если за всю свою жизнь ты не подведешь себя к опасному краю. Знаешь, у нас в клане ходит полуанекдот-полулегенда, что только когда ни один из Учих не пробудит шаринган мы будем счастливы. — Я ведь буду не первым если предложу попытаться улучшить твое зрение или поставить несколько опытов? — Далеко не первым. Никто не добился успеха. Мы не можем даже искусственно спровоцировать пробуждение обычного шарингана, не говоря уже о Мангеке. Так что забудь. — И многие в клане имеют… — не успел я договорить, как Таджима выдал ответ. — Асука и Масаши. Как и я, она потеряла собственных детей и у нее осталась лишь Рей, а насчет второго не знаю. Я не лезу в личные дела. Мы проводили расследования над Масаши на предмет «старой практики», но он точно не виновен в смерти ни одного из своих близких. Если хочешь, можешь зайти к Сасаки. Как раз узнаешь от него предмет наших с ним разногласий, просто скажи ему что ты в курсе о Мангеке. На этих словах иллюзия как битое стекло начала трескаться и вскоре мы снова стояли посреди столь привычного кабинета. Таджима помассировал виски и достал огромную папку, наверное, с более чем тысячей листов. — Вот, скажешь спасибо Асуке, она нарыла всю информацию по каждому из возможных вариантов исходя из твоих предпочтений. Ознакомься. Вскрылось еще множество любопытных фактов во время поиска и идея назначить тебя дайме нашла поддержку среди старейшин. Так что теперь это полноценное задание от клана, а не мой тебе подарок как я хотел изначально. Когда освоишься на новом месте, то будешь передавать нам всю интересующую нас информацию, а также кое-что от себя. Мы не в курсе всех нюансов, потому произвол в отчетах допускается. — Не волнуйся, я далеко не зря проводил время с Араме Уэсуги и выдать себя за своего смогу, как и показать кто в этом болоте самая большая жаба. — Вот именно. У нас нет шиноби которые бы досконально изучали не только жизнь аристократии, но и их подданных, ты же из того, что я знаю накопил просто тонну макулатуры во время выполнения задания о них. Оперативники Асуки, увидев то количество твоих записей проявили чудеса скрытности. — Управление государством сложнее, нежели одним кланом. — Хах, ну вот и побудешь в моей шкуре, точнее твой теневой клон. Ты ведь модифицировал его? — Да. — Тогда я выделю тебе несколько внеплановых выходных. Выбирай мудро. Главное легкий старт, а в остальном клан поможет чем сможет. — Спасибо, я отправлюсь в мир воронов. Там есть возможность уделить больше внимания этой папке. — Как хочешь. Ты хозяин своего свободного времени. Меня интересует результат. На этом наш разговор окончился. Таджима достал стопку бумаг ничем не уступающей той, что выдал мне, вздохнул и продолжил работать. Покинув наш семейный дом, я отправился техникой обратного призыва в мир воронов. Вновь эти кристально белые обелиски и тот же пейзаж за исключением неба. Сегодня здесь вполне ярко светило солнце и излучал самодовольствие один ворон. Несмотря на обещание отцу я сюда пришел далеко не за этим. — Ты все же решился? — Придумывать самому себе отговорки надоело. — Оу, наш местечковый бог признал свои ошибки. — Скорее осознал выгоду. — Ну это уже больше похоже на старого Айзена. Ты все же немного изменился. Несмотря на жестокость мира шиноби он не предоставил тебя пока что никаких сложностей, кроме отдыха. Ты стал более… раскованным? Не знаю как выразить свои ощущения словами, но если Айзен из Сейрейтея носил фальшивую маску и всегда был начеку, то здесь ты больше похож на помесь себя из первых двух жизней. Без четкой цели, кроме обретения силы, но с амбициями и приоткрытой маской. — Занятные наблюдения. Обелиск ведь не просто покажет мне моё прошлое? Уж поверь, я не из тех кто не может его принять или боится вспоминать. — Нет, каждый из них предоставляет определенное испытание, уникальное для пользователя. Потому тут и можно замедлить или ускорить время. Тебе придется не раз переживать события минувших дней. Более детально ты узнаешь уже от самого обелиска. — Мне доступен только один? — Пока да. Создатель этого места не предусмотрел возможности проходить испытание в различном порядке. Сначала прошлое, потом настоящее и будущее. Возможно моё решение посетить обелиски изрядно внезапное и резкое, но я понимаю, что сейчас начнётся новый этап в моей жизни как шиноби, а я так и не сдвинулся с мертвой точки, если не считать обычного самокопания, что не принесло никаких плодов. Уж занимался я этим еще до попадания в Мукен. Анализ своих действий и их предпосылок помогает не сбиться с пути. А сейчас, без посторонней помощи мне толком в себе ничего не изменить. Может для этого и нужны люди, которых ты по-настоящему любишь? Чтобы они дали возможность посмотреть на себя под другим углом? Хотя если я уже задаюсь этими вопросами, то профилактика от Ичиго и Мукена не прошла даром. — Поинта, ты говорил, что я оставляю лазейки для того, чтобы остаться старым самим собою. Что ты имел в виду? — Помнишь Иори и твою миссию по зачистке с ним? Ты тогда отказался убивать невинных. Фактически пообещав себе больше ценить чужую жизнь. — Допустим. — Когда вы с лисом бушевали на просторах владений Сенджу, то уничтожили много людей. — Если это упрек, то я его не понимаю. Жертвы будут всегда. Если ситуация позволит мне я проявлю милосердие. — У меня нет претензий к смертям тех, кто умер из-за вашей битвы. Ты спасал свою жизнь. Но ключевое слово здесь «ситуация». Ты всё можешь списать на ситуацию. Где рамки? Ведь Каракура тоже была бы принесена в жертву из-за ситуации. Шинигами и пустые которых ты пустил на опыты тоже были жертвой ситуации. Все можно списать на твои потребности исходя из определенной ситуации. Извини, но это твоё обещание не стоит и выеденного яйца. Мой тебе совет. Ты должен именно измениться, но не стать тем кем-то новым. Не пытайся быть Ичиго. Если он тебя победил это далеко не значит, что он во всем прав и его позиция во всем истина. Может ты сам себе и не признаешься, но ты так же подвержен влиянию сильного, как и Мадара. Просто ты потом ещё имеешь тенденцию сам взбираться на олимп. — Я пытаюсь походить на Ичиго? Это, наверное, самое смешное что я только слышал за всю свою жизнь. Больше мне хочется увидеть сейчас только лицо самого Ичиго, услышь он эти слова. — Возможно я неправильно выразился, но ты пытаешься измениться именно в его сторону, беря некоторые аспекты его мышления, того, что позволило ему стать сильнее, но у тебя так не выйдет. Впрочем, хватит демагогии. Обелиск даст тебе больше, чем наши разговоры. — Взгляд со стороны действительно полезен. Ичимару отпустил бы уже много шуточек. Ичиго был и есть моим самым успешным экспериментом. Как бы неприятно это признавать, но я сам взрастил своего палача. — И своего самого большего союзника и благодетеля. Мне оставалось лишь усмехнуться. Стоило подойти к обелиску, как моя внешность Мэсэйоши опала лоскутами и пред ним предстал уже настоящий я. Странное ощущение. Как будто поверх меня создали теневого клона. Моя рука коснулась холодного камня, а образы, всплывающие в разуме стали затягивать всё больше и больше. Я не сопротивлялся.Глава 40 Или бразды правления часть 4
25 сентября 2020 г. в 09:43
Бескрайнее поле, укрытое зеленью. Обычный пейзаж в регионе с одноименным названием. Солнце пригревало своими лучами землю, а легкий ветерок заставлял колыхаться траву. Умиротворяющая, пусть и обычная картина, обычного дня. Но сегодня кое-что выбивалось из целостности полотна.
Очень высокий мужчина, рост которого составлял более двух метров, и женщина рядом с ним как будто ожидали чего-то. Только если один из них принял сидячую позу и представлял собою само спокойствие, которое чувствовалось в размеренном дыхании, то вторая была нервной и постоянно блуждала глазами во все стороны, иногда вглядываясь в даль. На её одежде можно было узнать герб клана Учиха, изрядно помятый и запачканный кровью.
— Не мельтеши. Твой отец уже идет.
Поднявшись с земли, Мэзэо Учиха стал ждать. На нем были лишь обрывки от штанов, что теперь скорее напоминали шорты. Высокое, но тощее тело было очень жилистым, с заметными мускулами. Длинные волосы были сплетены в косу, которая свисала до земли, а лицо отдающей некой утонченностью и аристократичностью, как ни странно, гармонично сочеталось с грубыми чертами вроде изрядно выступающих скул, мелких шрамов и кожей с легким загаром. Остатки этих черт спокойно можно было уловить в нынешнем главе клана Учиха и его сыновьях.
Вскоре к дуэту из двух человек присоединилось ещё шесть. Все в боевом облачении с уже обнаженными мечами и активированными шаринганами. Исходящая от прибывших агрессия прямо говорила, что мирно разговор не сможет пройти никак. Но и стоящая как исполин фигура окинула их безразличным взглядом и лишь кивнула девушке рядом с ним. Он и не рассчитывал разойтись миром.
— Беги, беги как можно дальше.
Та лишь взглянув в глаза отца, что стоял напротив нее и получив утвердительный кивок, ринулась прочь.
— Мэзэо, ублюдок. Выкрал мою дочь и угрожал её жизнью. Заставил переться нас непонятно куда. На что ты надеешься, предатель? Выстоять в бою со мной, главой клана Учиха и пятью старейшинами одновременно?! Ты жалкий идиот, который позорит клан. Я долго терпел твои выходки, но сегодня ты превзошел сам себя. Я убью тебя и лично завершу когда-то давно начатую войну.
— В отличие от тебя я никогда не пожертвую жизнью соклановца. Ты наивен и глуп, и не тебе заботиться о жизни своей дочери, когда твоя собственная жена пала от твоей руки.
— Всего лишь бредни слабака, которому не хватило мужества посягнуть на силу ради высшей цели. Даже когда умер твой сын от руки моей дочери ты не посмел убить в ответ «соклановца», не согласился убить собственную жену, которая была готова добровольно пожертвовать собой ради тебя, а сейчас решил обезглавить сразу шестерых неугодных тебе Учих?! Где же твоя любовь к ближнему, Мэзэо?! Не ты ли выступил против обретения Мангеке?
— Я никогда не уподоблюсь тебе. Ты опутал клан столь липкой паутиной лжи и самоненависти к себе, что сегодня я убью не Учиху, я убью отребье, что покусилось на смысл жизни тех, кого он поклялся вести к светлому будущему, а не в пучину безысходности. Ты забыл кто ты, и какого твоё основное предназначение.
— Аха-ха, столь… неприкрытая ненависть. За твоими внешне спокойно произнесенными словами кроется такая боль… Боль, которую ты вместо того, чтобы обратить на наших врагов, обратил против меня. Против клана.
— Довольно. Я, Мэзэо Учиха, по праву сильнейшего приговариваю действующего главу клана Учиха, Минору Учиху, а также всех старейшин клана, которые пособничали ему в разрушении основ клана к смерти.
По телу Мэзэо пробежала молния, малая, неясная, но вскоре она блеснула еще раз, и еще раз. Молния как будто пробегала внутри этого человека и только небольшие ее отголоски пробивались наружу. Кожа во многих местах начала опаляться и чернеть, но постепенно и очень медленно.
— Не волнуйся, Минору, я закончу всё быстро.
Вспыхнувшая чакра колоссальным потоком изверглась из тела говорившего. Она пугала, она заставляла дрожать. Это было ощущение стихии. Стихии, которую невозможно уничтожить, она просто есть. Это не хищник которого можно убить, это безжалостная сила, готовая погрести под собою всё несмотря ни на какие преграды и усилия.
В шести парах глазниц шаринган начал преобразовываться в узоры и сразу после этого стали появляться громадные воины-доспехи, пусть они и не были полностью сформированными и не обладали ногами, но за их мощью можно было укрыться от страха, что уже проник в самое нутро каждого перед человеком, что не сделал еще и шага. Тот будто готовился к чему-то, а обычный шаринган с тремя томоэ лишь безразлично зафиксировал факт появления Сусанно.
Правая рука буквально начала светиться изнутри, ясно ощутимый жар заставлял потеть даже укрывшихся за столь мощной техникой, а трава буквально в нескольких сотнях метров выгорела меньше, чем за секунду. Никто не делал первого хода, напряжение в воздухе всё нарастало. Каждый из Мангеке давно зафиксировал свою цель и был готов в любую долю секунды применить свои самые изощренные техники.
Вот только доли секунды было мало, очень мало. На самом кончике косы из волос зажегся маленький огонек и Мэзэо Учиха исчез из того места, где только что непринужденно встречал своих противников.
Скорость, просто сумасшедшая скорость, много раз пробившая звуковой барьер и вот Минору Учиха видит в своем проклятом глазу последний затухающий блеск. Обычный размашистый удар рукой и все Сусанно вместе с человеком за ним разрезано пополам и испепелено, а волна огня и молний устремляется дальше.
Никто из оставшейся пятерки ничего не понял, пока они осмысляли куда делся противник, глава клана уже умер, а за ним последовал ещё один старейшина, уничтоженный таким же способом. Двое готовы, а третий, у которого успел блеснуть ужас в глазах, был пронзен на манер копья.
Мэзэо Учиха отнюдь не был всесильным. После трех ударов пришел час расплаты. Припав на колени и выплюнув полный рот крови и посмотрев на свою косу, которая выгорела уже на треть он только усмехнулся. В это же время последствия столь сокрушительной техники настигли окружающий рельеф.
Огромные километровые борозды пропахивали землю далеко вперед, буквально аннигилируя ту. Огонь выжигал и вздымал из-за размаха удара пласты грунта в воздух, а молния же с языками пламени, исходившими от основного потока заключенного в ударе, доделывали свое дело и буквально расщепляли на мельчайшие частички все до чего могли дотянуться.
Более чем в десятикилометровом радиусе не осталось почти ничего живого. Маленький филиал ада с до безумия жарким воздухом, любой вздох которого опалил бы легкие даже сильному шиноби.
Творец столь большого беспредела вновь уверенно стоял на своих двоих и сразу нашел оставшихся жертв.
Старейшины стояли спиной друг к другу, а их глаза кровоточили как никогда. Внезапно тройка пылающих разным цветом доспехов начала объединяться и сливаться в одно полноценное Сусанно которое возвышалось над всем тем адом, что творился на земле. План был до безумия прост, продержаться до того момента как Мэзэо не убьет сам себя.
Но звериный оскал, появившийся на лице последнего, и специфическая стойка с руками, направленными к небу уже, не просто внушали страх, а полноценный ужас. Любое действие этого человека, которые Мангеке всё же мог различить среди стен пламени что изобиловали и бушевали вокруг, заставляло вздрагивать шиноби, которые думали, что на их веку удивиться чему-нибудь уже невозможно.
Мэзэо унесся в небо как настоящая молния и с неба же упал как небесная кара, вонзившись как нож масло в исполинского воина. Несколько десятков секунд шла борьба, но чакра Сусанно из которого то состояло начала разъедаться в месте удара. Сначала один Мангеке ушел во тьму, потом второй, третий, четвертый, пятый и наконец-то шестой, и фигуру гиганта, которую можно было увидеть издалека, разрезали пополам, а столб молний, ударивший в небо, лишь подтвердил окончательного победителя.
— Вы не заслуживаете стать даже прахом.
Победивший, несмотря на внутреннюю радость от того, что теперь он сможет покончить со столь ненавистным ему порядком выглядел ужасно. Правая рука, которой совершались все удары осыпалась пеплом. Волосы выгорели, почти вся кожа в ожогах разной степени тяжести, а про внутренности и говорить было страшно. Как после всего этого можно было улыбаться и вполне бодро себя чувствовать та ещё загадка, но не для самого триумфатора.
Уняв устроенный пожар, тот последний раз окинул взглядом поле боя и в быстром темпе, который всё ещё показался бы слишком ненормальным для большинства шиноби направился в клан.