Новый эксперимент

      Темнота сменилась светом. Пелена с глаз ещё не хотела спадать, но только что сожжённый монах всеми силами тер глаза, чтобы разглядеть мир вокруг него. Увидеть то, к чему всеми силами стремилась его душа, увидеть тот мир, обещанный после смерти. Эдем. Рай. Назови как хочешь, но жизнь человека, свято уверенного в своих идеалах, не могла принять иного варианта.       Вот только все пошло не по плану с самого начала. Не было страшного суда, где бы определили куда отправится душа, в рай или ад, не было тех райских кущ и прочего обещанного воздаяния по заслугам. Ничего не было. Первое за что ухватился взор были обычные здания, построенные в очень непривычном для европейца стиле, пусть нечто подобное в своих далеких странствиях Домингарт уже встречал, но взор продолжил блуждать дальше. Люди, много людей, которые смазанным взглядом замечали новую появившуюся душу и дальше отправлялись по своим делам. Звуки — разнообразные крики, зазывания и прочее. Все это было таким… обычным?       Опершись об стену и часто дыша от наблюдаемой картины, старый монах даже не сразу понял, что и выглядит он уже не как старец, а как вполне молодой человек. Даже отсеченная в молодости рука была на месте. Разум не собирался принимать новую действительность, да и соображал с большим трудом. Ощущение огня и дыма были всё ещё очень свежи, боль от ожогов, невозможность дышать из-за дыма, он так и не понял от чего толком умер. Поймав хоть какое-то равновесие, новый член руконгая пошел. Не зная куда, без цели и хоть каких-то раздумий. Он шел, разум все больше и больше подмечал моменты старой жизни, но просто в новой обложке. Стража, а на них столь привычные доспехи и мечи, пусть и выглядят по-иному, люди, бегущие по своим делам никак не похожи на праведников, пребывающих в радости и мире со «святым духом», а скорее… просто обычные люди.       Про атрибуты рая и говорить нечего. Их не было. Ни одного. Чем дольше продолжалось путешествие в никуда, тем больше с сознания спадала пелена. Непонятно что делать? Куда идти, к чему стремиться, с чего начать? Мозг уже давно всё осознал, но не хотел принимать такие выводы. Это не рай и не ад. Никогда ими не было. Идущий не замечал этого, но постепенно он становился всё более блеклым, как будто собирался вот-вот раствориться в окружающем пространстве. То, вокруг чего была возведена его жизнь, её смысл… оказалось фальшивкой. Его никогда не существовало. Тогда зачем, ради чего он жил? Подсознательно пришло понимание, что если не ухватиться хоть за какой-то якорь, то скоро наступит ещё один конец, а после него… непонятно. Умирать ещё раз не хотелось. Незнание страшит. Что в таком случае произойдет дальше? Его не станет? Он просто потеряет себя?       Но маленький лучик всё же был. Самосозданный смысл. Это либо испытание его веры, либо его персональный ад за вероотступничество. Да так и есть, он… Не успела осознанная мысль поселиться в голове как её выбило столкновение с чем-то тяжелым. Простой случай, но он спас сообщество душ от возникновения ярого безумного фанатика и повел одну душу уже совсем другим путем. — Куда прешь, нищий? Ты хоть знаешь где находишься?       Бесцельное брожение закончилось ночью. Не один раз падая и спотыкаясь, утратив ход времени, запачкав все свои одеяния, ноги завели неприкаянного во владения аристократа, которому принадлежала вся земля в радиусе нескольких миль вместе с маленьким лесом и многочисленными полями. Обходящий патруль же просто наткнулся на чужеродный элемент, которого здесь и в помине быть не должно. — Спрашиваю ещё раз, что ты здесь забыл? — Я? Я, я, я, — выдать бредовую идею было не суждено, урчание живота напомнило о себе больше, чем мысли о неправильном мироустройстве и разум родил вполне адекватную мысль, соответствующую нынешним потребностям тела, — я есть хочу. — Что? Сильная душа? Так ты обворовывал лес нашего господина?       Дальше было совсем не до разговоров. Начавшаяся встряска выветрила большинство мыслей. На него напали, хотели убить, он так подумал, но нет, умирать нельзя. Страх, теперь страх перед неизвестным полностью взял свое. Из глубин подсознания всплыли тренировки, стойки, меч. Да. Меч. Его рядом не было, но палица, обычная ветка, лежавшая на земле, сгодится. Тогда защищающегося не посетила мысль что сталь против дерева ничто. Он подобрал её, враги… были медленными. Он не понимал почему, но теперь уже духовное тело сработало на тех остатках рефлексов, которое когда-то имело. Неумелые, забытые, но быстрые удары. Стиля нет, последовательности и точности нет, но он помнил, что врагу нужно нанести урон, неважно каким способом.       Столкновение деревяшки и катаны закончилось… победой первой. Сталь разлетелась кусочками. Этому удивился даже сам держатель столь непримечательного оружия. Но он не спасовал. Удар, теперь кулаком по ошеломленному противнику и он оставляет вмятину на доспехах. Теперь удивление было меньше. Ещё двое… — Стоп! Стоп! Хватит.       Это кричал командир, который только что лишился меча. — Давай поговорим! Это не более чем недоразумение.       Предложение встретили с недоверием, но незнание и старая жажда узнавать новое сыграли свою роль, пусть ситуация была опасной, адекватно мыслить с момента своего попадания в общество душ бывший монах не мог. Да, уже бывший. — Давай.       Голос испугал даже его самого. Впервые он обратил на него внимание. Сиплый, тихий и пугающий. — Тебе бы воды попить. Пошли с нами. У нас тут пост неподалеку. Землянка, там и поесть сможешь. Да и расскажешь, что ты все-таки здесь забыл. — С-спасибо.       Голос все еще пугал его, он как будто был не его. Маленькое путешествие прошло в тишине, напарники командира между тем настороженно поглядывали на нового спутника. Если бы им сломали меч и повредили доспех, они бы ни разу не проявили радушие, но капитан знает лучше, а перспектива умереть от палки их вовсе не радовала. Эта душа на их взгляд была потеряна, взгляд, который был осмысленным во время скоротечного боя, снова покрылся пеленой, но внезапное для всех них встряхивание головой и прозвучавший вопрос начали расставлять всё по своим местам. — Где я? — Это чем тебя так приложило? В Руконгае. Двадцать четвертый район, последний, хотя если пройдешь дальше, то увидишь уже как по немного идет стройка двадцать пятого. Давай ты лучше сейчас все же чем-нибудь перекусишь, а вопросы потом.       Обычная похлебка была верхом блаженства, да и немного привычной. Аскетизм всё же был в природе многих монахов, и баловать себя, точнее «искушаться» земными наслаждениями было не принято. Почти. Многим на это правило было плевать. — Ну, а теперь давай поговорим более подробно. — Где я? — Тебе память отшибло или ты тупой? Я ведь сказал — двадцать четвертый район. Ты во владениях моего господина. Не знаю как ты прошел через сторожевые посты, но в лучшем случае ты должен сейчас быть вышвырнутым назад, в худшем — истекать кровью в канаве. — Где я? — Так, сложный случай. Ты что последнее помнишь, как давно появился в Руконгае? — Сегодня? Да, сегодня. Помню всё. — Всё? Это как? — Детство, юность, обучение, жизнь, и помню, как умер. И теперь я здесь. — Ох, с этого и нужно было начинать. Ну тогда поздравляю, ты в обществе душ — пристанище мертвых. Тебе не повезло, такие как ты невероятно редкие типы. А уж те, что могут ощущать голод ещё большая редкость. Был бы ты душой послабее, не нажил бы себе таких приключений… — Пристанище мертвых? — Ага, некоторых мертвых. Большинство идет на перерождение. Ты хоть кем был-то? Порадуй нас историями из мира живых. — Монах.       Все напряглись от этих слов, а добродушный взгляд капитана, который был ещё несколько секунд назад сочувственным, стал жестким. — Ты уж прости, но у нас последние годы очень большой наплыв душ, а многие из твоей братии устроили тут такую истерию и кровавые культы, что совет 46 чуть не протянул закон об убийстве всех новоприбывших душ с памятью о своей прошлой жизни сроком на 20 лет. Только некоторое время назад наплыв спал, а вас стало меньше. — Я никого не убивал. — Знаю, но по-хорошему я сейчас должен сдать тебя шинигами. Ты опасен. Ваша братия натворила тут таких дел, что скажи ты кому о том, кем был раньше и тебя убьют.       Молчание затянулось надолго. Домингарт лишь прожигал взглядом тарелку похлебки, а бредовые мысли сменились обычной пустотой. Думать не хотелось вовсе.       Вскоре последовал вздох от командира патруля. — Вы двое, покиньте нас.       Помощники лишь беспомощно переглянулись и покинули помещение. Им не хотелось оставлять своего командира, который помог им во многом по жизни, но тот слишком добрый. Он их тоже когда-то вытащил из безвыходного положения. — Давай на чистоту. Твоего бога нет, и никогда не было. Если хочешь, можешь считать его Королем Душ. Тот вроде бы существует и вполне могуществен чтобы создать наш мир, пустых и всех остальных. — Король Душ? — Да. Ты так и будешь переспрашивать очевидные вещи? Я знаю о нем не больше тебя теперь. — Я не знаю, не знаю, что делать. — Это извечная проблема новоприбывших, но они хотя бы ничего не помнят, а есть и пить им не нужно, разве что ради развлечения. Они быстро находят чем себя занять и от окружающих уже узнают все о новом мире, иногда сбиваются в кучки. Ты, кстати, должен мне. Похлебка пусть и так себе, но продукты стоят дорого, а я, как и мои товарищи, ни разу в еде не нуждаемся. — Я верну. — Вернешь, куда ты денешься. Тебе нужно найти работу. Ты в отличии от нас имеешь силу, силу стать шинигами, но и тратиться на себя ты должен больше. — Шинигами? — Нет, слушай, мне все это надоело. Я и так помог тебе чем смог. На все эти банальные вопросы сможет ответить любой, кто прожил тут хотя бы неделю. В общем я тебе могу дать два варианта. Первый — я тебя устрою тут как охранника, подучу немного стойкам и прочему, а там ты уже сам должен пойти вверх по карьерной лестнице. Ты я уже думаю понял, что гораздо сильней обычной души. Второй — идешь в двадцать пятый район на стройку, там полно таких новоприбывших как ты. Получать будешь мизер, но крышу над головой обретешь. Там и освоиться сможешь и донимать всех своими вопросами. У меня время и деньги не резиновые чтобы их на тебя тратить. — Я… — В общем переночевать можешь здесь, завтра я зайду, и ты дашь мне свой ответ. И не вздумай вбить себе в голову какую-то вашу чушь про испытания веры и прочее. Я уже этого наслушался на столетия вперед. Ты никто и звать тебя никак, а всё во что ты верил в прошлой жизни здесь не имеет никакого значения. Чем быстрее свыкнешься с этой мыслью, тем легче тебе будет. И да, меня зовут Акото Джун. — Домингарт. — Смени имя, к тебе будут вопросы. Про специфическое звучание ваших имен знают и уже легко распознают, как и про то, кто их носит.       Акото ушел. А Домингарт наконец-то обратил внимание на то, что говорит на совсем ином языке. Нет, латынь, как и германский он помнил, но этот язык новый. Неизвестный. Подобный говор он слышал несколько раз в жизни, когда забирался очень далеко на восток, но и он отличался. Или ему кажется?       Покинув землянку, Джун лишь постоял с задумчивым лицом, и быстро заприметив своих подчиненных отправился дальше на обход территорий. — Командир, вы не хотите сдать его? — Ты бы хотел, чтобы я и с вами так же поступил, когда вы здесь шастали? — Нет, вы ведь сами знаете… — Я со всем разберусь, а пока никому ни слова не говорить.       Акото испытывал некий пиетет перед своим новым знакомым. Он был такой же, как и он. Помнил свою прошлую жизнь. Только повезло ему меньше, а может и больше, возможность стать шинигами — это путь в совсем другой мир. Воинские навыки и образованность сыграла решающую роль в том, что он вполне неплохо устроился при новом господине, которому служит верой и правдой, а если Домингарт решит остаться с ним, то в будущем это даст очень хорошие связи.       Акото был силен, вполне спокойно мог зарубить несколько слабеньких пустых и даже пободаться с учащимися в академии шинигами. Правда уже любой выпускник разделает его под орех. Господину служили в том числе и несколько шинигами и в их силах он немного смыслил и именно через это он так и заинтересовался Домингартом. Занпакто вполне способен рассечь его обычный меч, но ветка и удар, сминающий доспехи совсем другое дело. Он слышал, что шинигами могут напитывать объекты реацу и усилить те, но это офицерский уровень. Шинигами сильны и физически — каждый сможет проделать тот же трюк с его броней, вот только шинигами, а не только появившаяся душа. Возможно, господин заинтересуется такой перспективной душой и отправит в академию под своей протекцией. Только перед тем, как извещать, нужно выбить лишнюю дурь из головы. А если уйдет, то Акото точно ничего не потеряет, всё же некую опаску он ощущал.       В то же время обсуждаемый пытался сомкнуть глаза и заснуть, но сон никак не шел. Перед глазами встали ужасы чумы и самый страшный среди них. Человек. Ему удалось пережить столь бурное время, но он видел, как в такие тяжелые времена раскрывается истинная природа человека, и та была очень неприглядной. Если кто-то из умерших также, как и он сохранил память, а он уверен, что такие были, то сложно представить какую истерию и жесткость они принесли в этот мир. Особенно такие как он. Возможно, утратить память и вовсе неплохая идея.       Чума не щадила никого. Вымирали селениями, городами, население стран таяло очень быстро. Корчась в муках, если ещё оставались силы, многие хотели просто спокойно отойти в мир иной, но даже это было сделать не так просто. Тогда уже старый монах Домингарт, который и передвигался с трудом, исполнял свои прямые обязанности, которые боялись делать остальные. Людям нужно утешение — принять последнюю исповедь умирающего, по правилам прочесть отходную над покойником и прочее. Многие были лишены столь банальных обрядов. Сейчас, смотря в потолок, монах понимал, что всё это было по сути своей бесполезно, но давало людям надежду хоть на что-то, непонятное «что-то». Он тогда не боялся умереть, сам был удивлён, что, так часто контактируя с больными остался в живых, но по иронии судьбы смерть настигла его от людей, а не болезни.       Пришлось и повидать огромное количество мерзости. Разнообразные секты, кровавые ритуалы и прочее. Бог отвернулся от людей, а его нерадивые отпрыски в надежде заслужить хотя бы взгляд уподобились самим демонам. Если эта жесткость была принесена сюда и усилена крушением всех идеалов помноженной на отказ принять действительность… сложно представить, что же натворили его братья и сестры. Хотя… уже нет. Они сами сожгли его. Сами с чего-то решили, что вправе решать за него что есть истина, а что нет. Он всегда стремился к ней. Так вот она — истина.       Подняв над головой свою руку и сжав пальцы в кулак, уже другой человек молвил. — Когда-то я потерял руку и всех родных из-за эпидемии. Я отрекся от своего мирского имени. Сейчас, я вернул руку, но потерял Бога… и свое имя. Я не заслуживаю и не хочу то носить. Думаю, мое старое вполне сослужит мне и теперь.       Решив что-то для себя и так удивительно легко даже для него самого откинув важную, но уже ненужную часть себя, Айзен погрузился в царство Морфея. В тех греческих мифах оказывается столько же правды, как и в Библии.