Пожар Готэма

      Летели дни, недели, месяцы. Часы таяли подобно мороженому в жаркий летний день на солнцепёке, и оставалось в запасе не больше недели, чтобы вернуться в Готэм. Сначала она не решалась отправиться туда, а теперь, даже хотела этого. Умирать в этом чертовом городе она так просто не собиралась, а уж сейчас, когда все так резко в её жизни изменилось – тем более.       Маленькая, комфортная машинка тихо пресекла границу города и остановилась ненадолго на заправке. Долгая дорога неплохо вымотала Джейн, но это, определенно, того стоило. Местные жители лишь в нетрезвом состоянии были развязаны на разговоры с приезжими, а утро вторника никак не подталкивало к беседе. Мужчина на кассе был угрюмым, небритым, и от него разило за версту перегаром. На его недовольный вопрос о том, почему девушка прикрыла шарфом нос и рот шарфом, когда подошла к нему, чтобы задать пару вопросов, она ответила, что во всем виновата её аллергия на цитрусы, а именно, апельсины, которые явно лежали на прилавке не первый месяц и заметно начали подгнивать. Решив, что один неприятный персонаж не испортит ей день, Джейн вернулась в машину, и уже с полным баком, продолжила свой путь.       Работу она нашла заранее, выслав свое резюме по почте, надеясь, на то, что хотя бы найдет хоть какой-то стабильный заработок. И ведь никак не ожидала, что получит её с первого раза. Для такой, как она, в Готэме, сразу же находят применение. Молодая, полная сил, и к тому же, с несколькими купленными лицензиями, о последнем, разумеется, стоит умолчать. Работы в больницах и полицейских участках хватало, и если ей повезет, то возможно, через годик-два, её повысят, и не придется каждый день марать свои руки чужой кровью.       Приходится работать по шесть раз в неделю, иногда оставаться на дежурство или выполнять не самую приятную работу. Перестрелка, не успевшая перебежать через дорогу бабуля, или что-нибудь в этом духе – вся первая помощь на её плечах, как медицинской сестры, и еще нескольких стажеров. Изъятие пуль, перевязка, помощь в морге, работа с полицией и куча документации – это все приходится на долю интернов и сестёр. Иногда даже им позволяют участвовать в операциях, но ближе, чем на расстоянии метра к разрезанной хирургами, но все еще живой плоти, она еще никогда не стояла. «Подай-принеси», тут десятки таких, как она, и многие не задерживаются надолго.       Сначала ей хочется скрести ногтями стены и кричать – настолько все было невыносимо видеть. Чужие стоны, крики, слышать звук скальпеля, погружаемого под кожу – она была не готова к этому, жизнь её подобному не учила. Кто же мог подумать, что поддельные документы принесут столько страданий? Первые дни были самые тяжелые, и хотелось как можно скорее покинуть это место и больше никогда сюда не возвращаться. Но с каждым новым днем, с каждой прошедшей неделей, месяцем, становится немного легче, и все больше «наплевать». Чужие крики и стоны до сих пор вызывали у нее внутри какое-то отторжение и желание помочь, успокоить бедняг, но больше не было тех волнительных мурашек, и к каждому новому заданию, она относилась спокойно и хладнокровно, как и подобает людям, избравшим такую профессию. Кто-то из стажеров уходил через неделю, кто-то через месяц, и лишь единицы оставались на месте, наблюдая за тем, как меняются их коллеги. Джейн была не самой храброй девочкой в своей жизни, наоборот, всегда чего-то боялась и позволяла страху одержать верх. Но не сейчас. Не в этом городе. Или ты будешь плыть по течению в Готэме, или Готэм сожрет тебя.       В один из выходных дней, когда работы было немного, и она управилась со всеми перевязками, промываниями и прочим неприятным дерьмом еще до обеда, у нее в голове появилась идея о том, почему бы не взглянуть в глаза своему давнему, травящему её душу, страху.       Цирк.       Сколько неприязни и отвращения у нее возникало от одной лишь только мысли об этом. Когда-то в детстве она любила быть здесь, ходить среди цирковых, и наблюдать за их репетициями, но однажды, всему этому пришел конец. Она никогда больше не возвращалась сюда или в любой другой цирк, с ужасом вспоминая свой последний день в подобных местах. И теперь, она решила, что с нее достаточно. Нужно взять всю свою волю в кулак, посмотреть страху в глаза, и сказать «да пошел ты!»       Ей было непросто. Купить билет, найти нужный ряд, порядковый номер и присесть на место. Ей все время казалось, что за ней наблюдают, и приходилось постоянно озираться по сторонам. Места рядом пустовали, и Джейн молилась про себя, чтобы рядом, не оказалось местечко безмозглого бугая или кто-то похуже. Намного хуже. В один миг, она облегченно выдохнула, увидев в проходе знакомую девушку, и даже вспомнила её имя. Лесли Томпкинс. Коллега по несчастьям в прямом и переносном смысле. Джейн была знакома с ней благодаря редким появлениям девушки в больнице «Аркхем», куда не решались соваться люди в здравом уме. Она даже пару раз на обеде выпила с Ли кофе, когда буйные пациенты вели себя достаточно тихо, не создавая проблем. Обменявшись новостями и наговорившись вдоволь, каждый из них продолжал заниматься своей работой. Джейн нашла молодую женщину весьма интересной, и при общении с ней, чувствовала себя как в своей тарелке.       Но сейчас Томпкинс не замечала её. Она шла рядом с мужчиной и откровенно флиртовала с ним. Джейн даже пришлось поднять руку, чтобы помахать ей, но в этот самый момент, ладонь девушки словно начинали пожирать огнем. Она резко обернулась и поняла, что её рука находится в плену чужих ладоней.       — Как же я рад видеть тебя, - его дыхание обожгло её кожу. Рыжеволосый, высокий, худощавый, Джером почти не изменился за столько лет, а его злобная, хитрая улыбка все также сковывала и заставляла дрожать от страха, подобно тому, как кролик боится змеиного укуса. Его трудно не узнать. Он становится серьезным. — Признаться, я скучал.        Его губы касаются тыльной стороны ладони девушки, оставляя горячие, обжигающие отпечатки. Поцелуй первый, второй, третий. Всего лишь ладонь, но Джейн каждый раз бросало то в жар, то в холод, и она ощущала, как одежда прилипала к спине, впитывая в себя её пот. Валеска замечает, как она испугана и снова улыбается. Джером наклоняется к ней так близко, что она чувствует каждый его выдох. Его кончик носа прикасается к её уху, и парень начинает шептать.       — Наслаждайся представлением, моя милая Джейни, - произносит рыжеволосый, обхватывая одной рукой девушку за талию, не позволяя ей сбежать. — Пока еще можешь.       Её начало потрясывать от воспоминаний, исходящих из детства. Слишком много боли и мучений он принёс ей когда-то давно, но теперь, давние страхи снова стали проситься наружу. Она зажмурилась, вспоминая все, что он сделал когда-то с ней. Голоса, шум, музыка, вдруг все пропадает, и остается только ЕГО голос.       — Мы скоро увидимся снова. Очень скоро.       Когда она открывает глаза, то Джерома словно и не было рядом. Быть может, ей привиделось? Шумная музыка, рев голосов теперь снова оглушает. Томпкинс видит Джейн и расплывается в приветливой улыбке. Совсем не та, что присуща одному из братьев Валеска. Когда женщина приближается к Доннел, то не удерживается и приобнимет коллегу за плечи.       — Ты в порядке? У тебя какой-то встревоженный вид, - произносит Лесли, разглядывая девушку.       — Все хорошо, мне просто показалось, что кровь была настоящей. Стало не по себе, - Джейн кидает мимолетный взгляд на клоунов на арене, развлекающих публику перед началом выступления. Кто-то из них брызгает подкрашенной водой в зрителей, которую с трудом можно было принять за кровь, даже самому пустоголовому интерну. Но Лесли лишь улыбается и смеется над Джейн.       — Если не знать, то выглядит вполне себе правдоподобно, - отвечает женщина и знакомит девушку со своим спутником.       С Джимом Гордоном, Джейн прежде не была знакома лично, но наслышана о его подвигах. Пожалуй, если рядом окажется Джером, девушке станет чуточку легче, ведь она будет в надежных руках, да ещё и под защитой бравого полицейского.       Все выступление Джейн украдкой смотрела по сторонам и вздрагивала от любого резкого звука. Ни рыжей шевелюры, ни даже намека на это, так и не случилось, к счастью девушки, и под конец представления, она наконец-то, переступила через себя, и получилось даже немного расслабиться. Но Джейн зареклась, снова появляться здесь.       Она даже почти не расстроилась, когда пришлось немного задержаться.       Драка нескольких цирковых артистов выглядела как притянутая за уши, и Джейн поверила в её правдоподобность лишь тогда, когда по головам участников неразберихи, полилась настоящая кровь. Подобный поступок явно будет освещен в вечерних новостях, и вызовет резонанс в общественности, что было на руку труппе. Чем больше скандалов – больше известности, но в пределах разумного. Все напоказ среди своих, и ничего среди чужих – такого мнения Джейн была о подобных стычках. Увидеть подобное, определенно, было редкостью, да еще и при зрителях.       — Я думаю, мне пора. Все раны обработаны и перевязаны, - произнесла Джейн, оглядывая цирковую труппу. Повезло, что никто не узнал её, ведь это могло бы задержать её здесь с лихвой. Она выглядела совсем иначе, чем в детстве. Из редкого пухляша, девчушка выросла в стройную, привлекательную леди, которой, кстати, она никогда не была. Подкрашивая волосы рыжей краской, подобным образом, Джейн казалось, что она избавится от прошлого, гнетущего её целое десятилетие.       — Уже собираешься уходить? А мне только что сказали, что медицинский персонал здесь не помешает, - ответила девушке Лесли, подмигивая.       — У меня просто есть дела…       — Да брось! Что может быть интересней подобной разборки? Тем более, тебе не хочется взглянуть на эту Лайлу, которая стала причиной раздора двух семей?       Едва Джейн слышит это имя, как все внутри сжимается. Если она встретит Лайлу, значит, встретит и Джерома. А это было лишним.       — Нет, мне правда пора, Ли. Я не могу, снова смотреть на это все.       — Снова?       — Когда-то у меня были не самые приятные взаимоотношения с этим цирком. Прости, я…       Джейн прерывают, не давая произнести больше ни слова. На плечо девушки, словно тяжким грузом падает чья-то широкая рука и слегка сдавливает её.       — Джейни? Малютка Джейни? – произносит высокий, тучный мужчина. Его имени Джейн не помнит, но его лицо кажется ей знакомым.       — Вы единственный, кому удалось меня узнать, - она слегка улыбается.       — Признаюсь, это было непросто. Но старый, наметанный глаз не обманешь. Ты вернулась в Готэм?       — Да, не знаю надолго ли, но решила начать все сначала. Белый лист, скажем так.       Дальше разговор был простым и не имеющим значения ни для кого, кроме этих двоих. Они мимолетно вспомнили былые времена, рассказали друг другу о семьях, и на этом разговор был закончен. Мужчина весело пожал Джейн руку, словно радуясь тому, что она появилась здесь.       — Смотри-ка, тебя тут все-таки знают, - с усмешкой произносит Лесли.       — Единичный случай, - Джейн пожимает плечами и произносит слова, о которых потом пожалеет неоднократно, — так, что там у вас?

***

      Трейлер семьи Валеска стоял среди подобных себе и ничем не отличался от прочих других. Джейн складывает руки на груди, когда Гордон стучит в дверь небольшого фургончика, и из проема появляется рыжая шевелюра Джерома. На его губах всего лишь на едва заметное мгновение играет лукавая улыбка, когда он встречается с девушкой взглядом, заставляя внутренности Джейн сжаться. Молодой человек выглядит обеспокоенным, когда говорит о матери, но девушка не верит ни единому его слову. Он искусный лжец и притворщик.       Он часто бросает на нее свой взгляд, когда змея его матери крадется по земле. Ему хочется схватить девушку за горло, прижать к трейлеру и заставить говорить, заставить рассказать, почему она бросила его здесь, гнить в этой лачуге. Его ладони начинают трястись, когда он думает о том, что было бы неплохо провести лезвием ножа по горлам близ стоящих людей, но быстро берет себя в руки, когда обнаруживают тело его матери. Он прекрасно играет боль и скорбь, и Джейн верит ему. Верит впервые.       Она подходит к Джерому и берет его за плечи, пытается успокоить. Ей хочется, чтобы он не видел, как разрубленный труп Лайлы лежит среди опилок, сена и ошметков конского навоза. Джером кладет свои руки поверх ладоней девушки и стонет от наигранной боли, о которой знает только он сам.       Пока он находился в полицейском участке, Джейн сидела рядом с телом Лайлы, и не сводила глаз с мертвой женщины. Раньше девушка имела дела с незнакомцами, но сейчас перед ней лежал человек, который когда-то нянчил её, когда цирк посещал Готэм. Лайла была близкой подругой её матери, и хотя у них всегда были разные взгляды на жизнь, они неплохо дружили и всегда писали друг другу письма, пока мама Джейн не заболела, а мать Джерома, не опустилась ниже своего достоинства.       Будучи детьми, Джейн и братья Валеска почти все свободное время проводили вместе, пока игры не стали опасными благодаря Джерому. Однажды Джейн рассекла правое колено до костей, из-за одного из братьев Валеска. Не трудно догадаться из-за кого именно. С тех самых пор, их матери больше не виделись, но старались поддерживать связь редкими письмами.       Спустя несколько часов, Джейн вернулась в цирк, когда Джим разрешил ей это сделать. Нутро подсказывало ей - здесь что-то не чисто, но что именно – она понять не могла. Джером сидел в трейлере, и когда она постучала, он не сразу открыл ей.       — Проходи, - его голос был тихим, спокойным и хриплым.       Джейн несколько секунд топталась на месте, не решаясь заходить внутрь. Дело об убийстве его матери не было закрыто, и девушка не решалась оказаться наедине с Джеромом в закрытом пространстве. Пожалуй, еще тогда она догадывалась, что это он был убийцей, но не могла сопоставить это в своей голове. Кто в здравом уме решится разрезать на куски собственную мать?       — Гордон с трудом отпустил меня. Считает, что я могу помешать расследованию, - произнесла она, заходя внутрь трейлера.       Внутри пахло дешевыми сигаретами, алкоголем и чем-то приторным. Несмотря на едкий, противный запах, все было прибрано, и лежало на своих местах. Почти ничего не изменилось за столько лет. Она присела на тесное кресло у окна и поежилась. Ей стало немного неловко и некомфортно от нахождения здесь. Да еще и после того, что сделал Джером перед выступлением. Джейн надеялась, что все это было притянуто за уши, благодаря её бурному воображению, хотя прежде она галлюцинациями не страдала.       — Прости, что напугал тебя перед представлением, - произнёс Джером, вложив в руки Джейн чайную пару. Сам он садится напротив неё так близко, что их колени соприкасаются. Ощутив, как руки девушки замерзли, он накрыл её ладони своими, так, что сплетение из рук, удерживало чашку на весу. В трейлере приятно запахло свежезаваренным чаем. — Я думал, что ты сочтешь все это за шутку, и мне удастся развеселить тебя. Дурацкое чувство юмора.       — Бывает и хуже, - она неловко пожала плечами, не сводя своего взгляда с чашки. Смотреть ему в глаза ей все еще страшно, и она лишь на несколько секунд осмеливается это сделать. Что, черт возьми, её дёрнуло прийти сюда? Наверняка, она ещё пожалеет об этом.       — Боишься меня?       — После всего, что ты делал, как ты думаешь?       — Видимо, да, - он громко вздохнул, поджал губы и отвел взгляд в сторону. Джером выглядел виноватым. — Я изменился. Все изменилось. А мои поступки… Это была детская глупость, лишь сейчас я понимаю это. Как бы мне хотелось все исправить.       — Все еще можно исправить, Джером, - она думает о его брате, но не осмеливается произнести имя, боясь вызвать гнев у молодого человека. Наверняка, он все ещё не простил его. — Когда найдут убийцу твоей мамы, и дело закроют, ты сможешь начать все сначала, как и я. Убежать отсюда, больше не видеть всего этого.       — А ты убежишь вместе со мной? – он ловит её взгляд, и больше она не может отвести глаза. Теперь она в ловушке.       — Я не могу.       — Почему? – на его лице появилась какая-то странная боль с примесью…издевки?       — Я обещала остаться здесь, в Готэме.       — Кому?       — Я не могу сказать. Так надо, - она покачала головой и поднялась. — Мне нужно идти, пока меня не спохватились. Я итак перешла границы дозволенного.       — Я вижу, не все, - Джером резко вскочил на ноги, и смахнул из рук девушки чашку с горячим чаем. Та с грохотом разбилась о стенку трейлера, заставляя девушку попятиться к выходу. Его губы расплылись в злобной, обезображенной улыбке, когда он увидел страх в её глазах. — Так просто ты не уйдешь.       Он угрожающе бросился на гостью и схватил пальцами её тонкую, хрупкую шейку, предвкушая сладостный момент. Как же долго он мечтал это сделать. И вот теперь, когда она обездвиженная, испуганная, стоит прямо перед ним, он не может ничего с ней поделать. Он бы с удовольствием поразвлекся с ней, припомнил давние страхи, но сейчас это было бы лишним. Пока не посадят вместо него в тюрьму какого-нибудь идиота, он должен быть осторожен. Чуть позже, он наверстает свое с избытком. Но не прямо сейчас.       Джером чувствовал, как дрожит её тело под ним, когда он зажимает её. Он ощущал страх своей жертвы, и как же, черт возьми, ему это нравилось! Её сердце колотилось как ненормальное, грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди, а кожа дрожала под каждым его прикосновением к ней. Интересно, она уже продумала все варианты своей смерти?       — Отпусти, мне больно, - она хрипит, ощущая, что становится труднее дышать.       Перебирает все прощальные послания своим родным. Все же, в последний раз она поверила ему. В первый и последний. Он не изменился ни на грамм, так и остался жестоким, беспощадным мальчишкой. Хватая холодными, слабыми по сравнению с ним, пальцами его руку, она пытается освободиться. Но ничего не выходит. Он лишь на несколько миллиметров разжимает пальцы, чтобы Джейн смогла глубже дышать. Но этого недостаточно, чтобы сбежать. Джером свободной рукой отцепляет её пальцы и смотрит, как они дрожат. Он знает, что недостаток кислорода является едва ли не самым большим её страхом, ведь однажды, она чуть не утонула, и с тех пор, опасается всех мест, где есть бассейны и выход к воде. Не глубже колена.       Ей безумно страшно, что вот так глупо закончится её жизнь. Она тяжело и быстро дышит, что лишь еще больше заводит Джерома. Ему нравится подобное предсмертное сопение. Мать сипела также, когда он убивал её.       — Я могу лишь немного, и только ради тебя, ослабить хватку, моя милая Джейни, - произносит Джером, вдыхая запах её волос. Он зарывается в них носом и делает несколько глубоких, длинных вдохов, наслаждаясь ароматом её тела. Его нос опускается ниже, чертит линию вдоль скул, подбородка, огибает собственные руки и заканчивает на ключице. — Как же я скучал по этому аромату.       — Ты ненормальный, - хрипит девушка, и в ответ, парень смеется. Тихо, зловеще, так, чтобы слышала только она.       — Ты всегда была только моей. Была, есть, и будешь, - он широко улыбается и целует её в лоб. Облизнув свои пересохшие губы, он медленно пережевывает их зубами, ощущая на них капельки пота. Её пота. — Ты сводишь меня с ума своим вкусом и запахом. Подобно суке, во время течки, заставляющей бороться кобелей за право спариться с ней. Как же сладко и соблазнительно пахнет твое испуганное тельце. Я хочу, чтобы ты всегда знала о том, что рано или поздно, в приступе агонии, ты попросишь убить себя.       — Этому не бывать, - она старается дать отпор, так же, как было в детстве, но сейчас за её спиной не было никого, кто смог бы отлупить Джерома за его жестокость.       Он разжимает пальцы, наблюдая за тем, как на её глазах зарождаются слезы. Она бросается к двери на полусогнутых ногах и бежит что есть сил, подальше от этого места. Ноги переставляются с трудом, словно становятся ватными, но при этом она не замечает, что может побить любой рекорд на скорость на длинные дистанции. Джейн останавливается лишь тогда, когда дыхание сбивается, а в боках колет от невыносимой боли. До дома остается еще несколько кварталов, и она отдыхает лишь несколько секунд, чтобы продолжить бежать. Никаких такси, никакой больше помощи, не сегодня. Оказавшись в безопасном месте, за несколькими замками, её ноги подгибаются, и она оседает на пол, закрывая лицо руками. Истерика накрывает Джейн с головой, и не отпускает до самого утра. Знала бы она, что все это только начало, наверняка, бы еще на закате сбежала из этого города демонов.