Соседи по квартире.

Мидория никогда не была против того, чтобы Кацуки проводил своё свободное время с своими друзьями. Хоть иногда ей и было очень обидно и одиноко, но она ничего не говорила: кто она ему, чтобы он оправдывался перед ней? Поэтому в такие вечера, как этот, когда Кацуки не было в их квартирке, была предоставлена сама себе. Она могла делать что угодно, начиная от чтения и просмотров фильмов, заканчивая здоровым сном. Но все равно ощущала некую неправильность, как будто в картине не хватает кусочка пазла. Сегодня за окном валил снег, и, бесшумно ступая своими большими мохнатыми лапами, подкрадывалось Рождество. Оно пробралось в каждый дом, внося в него аромат корицы и ели. Множество людей спешат закупиться подарками для своих родных и близких. Эх, Мидория не привыкла встречать этот семейный праздник в одиночестве. Она привыкла наряжать мишурой и яркими шариками рождественское дерево вместе с Тодороки, Ураракой и Каминари в главном зале базы. Она привыкла напевать вместе с мамой рождественские песни, которые звучали из радиоприёмника, когда они вместе запекали мясо. Но мама находилась в другом городе, а «коллеги» предпочли в этот раз провести Рождество со своей семьёй или близкими им людьми. Поэтому Изуку могла сейчас только сидеть в своей безразмерной кислотно зелёной толстовке на подоконнике маленькой уютной кухни их с Кацуки маленькой квартирки в ожидании готовности печенья, что томилось в духовке. Чашка горячего чёрного чая согревала руки, а шелест страниц старой книги заставлял появляться на лице лёгкую улыбку. Мысли витали где-то за пределами нашего мира. Существовали лишь шероховатость бумаги, буквы текста и настойчивая трель звонка. Стоп. Настойчивая трель звонка? Изуку мельком глянула на часы, отмечая про себя что в такое время уже никто из дома не выходит, и, выключив духовку, в которой покоилось имбирное печенье, поспешила к входной двери. Ту уже колотили кулаками. За ней стоял кто-то явно не обладающий большим терпением. Мидория была очень близка к истине: за дверью стоял Бакугоу. Его волосы, что и до этого не могли похвастаться идеальной укладкой, сейчас, казалось, были всклокочены ещё больше. Чёрная куртка была расстёгнута на распашку, являя миру милый красный свитер, на котором были изображены танцующие олени, у которых были такие же алые носы как и у Каччана: на улице был явно нешуточный мороз. Парень что-то невнятно бурчал себе под нос, не поднимая глаз на Изуку. Шагнув в квартиру, он лениво сбросил ботинки и скрылся на кухне. Привалившись к косяку, девушка начала наблюдать за действиями своего соседа. Тот доставал из пакета (и как она его не заметила?) мандарины, виноград, салат и ещё много других овощей. — Ты же вроде собирался к… — Это моё дело. Куда захочу, туда и пойду. Лучше помоги мне, глупая Деку, — Кацуки с раздражением указал на стол. На нём было много всего, что мешало парню поставить блюдо с курицей. — А откуда… — Мидория уже хотела задать вопрос, но сразу начала спешно убирать чашки и тарелки, только поймав взгляд парня. Между ними повисло неловкое молчание, разрушить которое никто не решался. Раздался звоночек: печенье было готово. Девушка поспешила вытащить противень из духовки, но обожглась. — Вот поэтому ты и есть Деку… Даже нормально печенье достать не можешь, себя покалечив, — раздражённо бурчал Кацуки, обрабатывая ожоги на руках пострадавшей. Та лишь шипела. Взглянув на неё, парень в очередной раз подивился тому, как это неуклюжее недоразумение смогло стать главой Лиги. Мидория любила Рождество. И Бакугоу прекрасно знал об этом. Но он никогда не признается в том, что он отказался от встречи с друзьями и попросил мать запечь вторую курицу только ради того, чтобы увидеть её лучезарную улыбку. Даже под угрозой расстрела он никогда в этом не признается. И сейчас, смотря на то, как Изуку с удовольствием отделяет очередную дольку от мандарина, парню кажется что он полюбил этот праздник чуточку больше.