***
Приближалось знаменательное событие для всей местной богемы – ежегодная выставка картин художников Исландии. Работы, заслужившие наибольшую благосклонность критики и признание посетителей, вместе с их авторами отправлялись в Париж на вернисаж современного европейского искусства. Руководил отбором работ тот самый профессор, который два месяца назад подверг рисунки Маттиаса жесткой критике. Для Клеменса, который был весьма далек от искусства, это мероприятие проходило мимо него. Маттиас же счел, что его работы недостаточно хороши, чтобы быть представленными на этой выставке, и заявку на участие не подал. Наступил последний день, когда можно было подать заявку. В тот день Маттиас, как обычно, после занятий зашел в редакцию, затем, придя домой, выгулял Пикселя и, в ожидании прихода с работы Клеменса, уже было собрался готовить ужин, как раздался звонок в дверь. «Кто бы это мог быть? Я никого не жду», - возмутился про себя Маттиас, но все же пошел открывать дверь. На пороге, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, стояла староста группы Грета Янсен. Глаза девушки лихорадочно блестели. - Маттиас!.. Ты даже не представляешь, чего мне стоило убедить профессора, что тебе тоже есть что показать широкой публике, и уговорить его подождать до 19:00! У нас 45 минут! – запыхавшись, выпалила Грета. Не дождавшись приглашения войти, она влетела в прихожую и впилась ногтями в предплечья Маттиаса, - Я ему пообещала, что принесу что-нибудь из твоих работ. - Э!.. Поаккуратнее! – отстранился от нее Маттиас, - Как я объясню своему парню, откуда у меня следы ногтей на коже? Пиксель, возмущенный бесцеремонностью не званной гостьи, злобно зарычал. - Пиксель! Место! – приструнил его Маттиас. Пес еще раз тявкнул для приличия, и, обиженно опустив голову, поплелся к своей лежанке. «Ладно, покажу ей «на отъебись» что-нибудь не вполне удачное, пусть убедится, что ничего стоящего у меня нет, и проваливает» - подумал Маттиас и, жестом приглашая Грету пройти в комнату, вяло произнес: - Проходи. Грета сняла куртку в прихожей, прошла в комнату и села на диван. Маттиас вынул из шкафа несколько своих работ и протянул Грете. Запал Греты как-то вмиг улетучился. Она разглядывала рисунки Маттиаса без особого энтузиазма. - Ну, разве что, вот эту и эту… - наконец отобрала она пару работ. Она встала с дивана и уже собралась было уходить, как ее внимание привлек мольберт. - А тут что?.. Маттиас закончил работать над «Дионисом» буквально вчера и еще не успел его убрать. «Дионис» стоял на мольберте, прикрытый простыней. - Нет!!! – испуганно вскрикнул Маттиас и схватил Грету за локоть. Но Грета уже сдернула простыню. На ее лице застыл немой восторг. - Кто тебе позволил!? Чего ты лезешь, куда тебя не просят!? – Маттиас грубо оттолкнул девушку от мольберта и снова закрыл «Диониса» простыней. Его глаза горели гневом. - Матти!.. Это… потрясающе! Это… гениально! – не обращая внимание на явную грубость, Грета снова схватила Маттиаса за предплечья и потрясла его. Ее глаза снова лихорадочно загорелись, дыхание сбилось, а речь стала прерывистой и дрожащей, - Эта картина вызывает живые эмоции и… похоть! Да-да! Похоть! Хочется поникнуть внутрь картины и заняться с персонажем разными непотребствами! Будет несправедливо… Да это просто преступление – держать этот шедевр под простыней или в шкафу, вдали от людских глаз, от истинных ценителей высокого искусства! Ты должен!.. Нет – ты просто обязан представить этот бриллиант на выставке! - Это очень личное! Это ты понимаешь?! – продолжал кричать на Грету Маттиас, - Ты не должна была этого видеть. Ни ты, ни кто другой! - Маттиас! – пристально заглядывая в его глаза и возбужденно жестикулируя, воскликнула Грета, - она как будто стучалась в его душу, - Для кого ты рисуешь??? Для шкафа? Любому творческому человеку нужна аудитория и поклонники! Ценители! Без них мы никто! Актеру нужен свой зритель, музыканту – слушатель, и художнику тоже нужен свой почитатель его таланта! Зачем ты вообще выбрал поприще художника, раз намерен всю свою жизнь держать свои действительно блестящие, талантливо выполненные работы в шкафу? Выставка – это твой шанс заявить о себе как о художнике, чтобы люди узнали твое творчество и заговорили о нем! Не готов к этому? Тогда уж последуй совету профессора – уходи из академии и освободи место для того, кто готов выставлять свою живопись! - Давай, знаешь, как поступим?.. - продолжила Грета уже спокойнее, - Я покажу эту работу профессору. Если она его не впечатлит – я верну тебе ее через полчаса (профессор тут недалеко живет). Если же он скажет, что в этом что-то есть, тогда сам Бог велел экспонировать этот шедевр! - Но я должен обсудить это со своим парнем, Клеменсом, - уже примирительно сказал Маттиас. Доводы Греты и ее пылкая речь показались ему убедительными. Он крепко призадумался – столько времени его шлаковали как художника, настало время доказать себе и окружающим, что он не бездарность, что его работы чего-то стоят, - Как-никак, Клеменса это напрямую касается. - Что ты! Даже не вздумай! – воскликнула Грета, - Во-первых, на это нет времени. Во-вторых… Твой Клеменс имеет какое-то отношение к искусству кроме того, что позирует тебе? - Нет. Он простой таксист. - Вот видишь!.. Он в этом тебя никогда не поддержит и не поймет! Он будет категорически против. А ты художник, Маттиас! Тебе надо выставляться! Если профессор скажет «нет», я верну тебе картину, и твой Клеменс ни о чем не узнает. А если «да»… Тогда придумаешь, как разобраться с Клеменсом… Но, еще раз повторяю, Маттиас… Эта выставка – твой шанс, который грех упускать! Грета ушла, прихватив с собой одного «Диониса». Через полчаса Маттиас получил от нее сообщение: «Сказать, что профессор в восторге – это ничего не сказать! Он в ахуе!» Маттиас достал холст в раме, по размеру идентичный «Дионису», поставил его на мольберт и прикрыл простыней. Ему теперь оставалось только молиться, чтобы Клеменсу не захотелось снова взглянуть на себя в образе Диониса.***
Наконец Клеменс пришел домой со смены. Они с Маттиасом крепко обнялись и нежно поцеловались у порога. Пиксель приветствовал своего спасителя веселым лаем, танцами на задних лапах и вилянием не то что хвостом – всем телом. - Ну и кто из вас больше рад моему приходу? – улыбнулся Клеменс. - Извини, я ничего не приготовил на ужин, - виновато улыбнулся ему в ответ Маттиас, - Выдался суматошный день. Было много переводов… «Черт!.. Впервые за все время наших отношений я солгал Клеменсу!..» Улыбка вмиг слетела с лица Маттиаса, но Клеменс расценил это по-своему. - Ничего страшного! – он вновь поцеловал любимого, - Пожарим яичницу. Тут Клеменс втянул в ноздри воздух. - Мне кажется? Или у нас и в самом деле пахнет женскими духами? - Приходила сокурсница, Грета Янсен. Она много пропустила из-за болезни. Попросила конспекты, и я ей их дал. «Опять ложь! Какая же я мразь! Лгу любимому человеку, который смотрит на меня такими чистыми, доверчивыми глазами и верит каждому моему слову!» Маттиас почувствовал ненависть и отвращение к самому себе. Клеменс загадочно вскинул одну бровь. - Пиксель – плохой инсайдер! Может, он и видел чего, но сказать ничего не может. Так что конспекты это были или что-то другое, я этого уже никогда не узнаю. - Ты ревнуешь? – Маттиас игриво приобнял любимого. - Ну, разве что, самую малость, - принимая игру, вздохнул Клеменс, - Тяжело любить бисексуала – у тебя в два раза больше потенциальных соперников! - А вот я тебе сейчас покажу, как ревновать! Ты будешь наказан за свою ревность! – Маттиас толкнул Клеменса на диван. - Подожди… А как же яичница?..***
Возможно, оттого, что чувство вины давило на Маттиаса, этой ночью он был с Клеменсом особенно трепетным и нежным.***
На следующий день, перед лекцией, профессор, который был в явно приподнятом настроении, подошел к Маттиасу и пожал его руку! - Поздравляю, Маттиас! Я вами горжусь! Я счастлив, что вы – мой студент! Не смотря на явно порнографический сюжет, это самая потрясающая работа, которую мне когда-либо демонстрировали мои ученики! Знаете, я стопроцентный натурал. По крайней мере, я так о себе думал до вчерашнего вечера. Но, глядя на вашего оргазмирующего Диониса, мне захотелось взять его! Вот что я называю силой искусства!