книга о любви.

Киллуа никогда не был хорошим мальчиком, это в его доме знали уже давно. а Хисока не знал, но догадывался. глаза Киллуа были пустыми, взгляд, давно лишенный детской невинности, приковывал внимание и, в какой-то степени даже забавлял. слишком выраженная серьезность для такого маленького ребенка. они были разными - Киллуа и Гон, небо и земля - как выразились бы литераторы. Но что-то в этих белых прядях цепляло "джокера", он сам не мог себе толком объяснить что. сильный мальчик, дерзкий, не видящий преград. такого хочется держать при себе и медленно ломать. надломать волю - почти надругаться над святостью детской невинности. но над чем он надругается, если за чередой убийств у ребенка ничего не осталось? но Хисока верил, что сможет найти что-то, что использует. Убийца ведь завел друга, разве без надежды и человечности возможно иметь кого-то близко, не боясь быть преданным? Тем более кому-то из семьи Золдик. Хисока наблюдал, как наблюдают хищники, как дети играют вместе. игры у них забавные, граничащие с "нормальным" по одну сторону, да с "ненормально" по другую. это уже кажется зависимостью, он сидит на балконе, не сводя взгляд со спящего. грудь светловолосого чуть теплится, будто бы он не дышит, лишь лежит смирно. внутри Моро нет сочувствия, только нежелание терять ребенка и свои навыки сталкерства. он легко поднимает стекло, ловко пролезает через него и прыгает на пол. шаг мужчины тихий, даже скрип пола не нарушает секретность, ничто не может понять его наличие. Хисока, засунув руки в карманы, склоняется над затихшим телом, стук сердца уже не слышен. неужто помер? да вот только тонкие пальцы резко ловят одежду Моро и притягивают ближе. Открыв глаза, Золдик только улыбается, так, словно это он являлся все это время охотников, а Джокер - жертвой. Хисока удивленно приподнимает брови, не отрывая взгляд от пустых глаз напротив. - по-пал-ся, - сладко потягивает тот, не ослабляя хватку пальцев, - а я все думал, когда ты выйдешь из тени, сорок четвертый. Хисока поразился, как ловко он попал в сети этого несносного мальчишки. Удивительно. Он ведь скрыл свое присутствие от слова совсем, мальчишка не должен был его почувствовать, но почувствовал, это было необъяснимо. Хотя, это же Золдики, мясник хмыкнул про себя, словно этого и стоило ожидать, ведь он знал, с кем связывался. Поместье Золдик было труднодоступным местом, даже чем дворец королевы. Однако, пробраться туда не стоило друга, да вот только не попасться на глаза Иллуми, дракону башни с принцессой, старшему брату мальчика - вот это была задача из непростых. - Я попался, - не менее приторно и сладко ответил мужчина, позволяя себе склониться настолько, насколько тот позволял. - а ты и прятался плохо. Хотел ведь этого? Или я все же не прав? - практически цепляя того за шею, шепчет Киллуа. Фарс и игра. Тянет время и будет какая-то дрянь, которую Хисока не сумеет предвидеть. Взгляд его мечется по комнате, от силуэтов до предметов, вычисляя каждый вероятный исход событий. Иллуми был на задании, значит его сохранность лежит на других плечах. Точно не плечи младших братьев. Ох, да, дворецкие, но они - мыши по сравнению с его силой. Что спрятал его дружок? Дыхание Киллу было тяжелым, чуть сбивчивым и соблазнительно теплым. Так и хотелось поддаться, но мясник не был глуп. Нисколько не был. Как только он ненароком упомянул в беседе про соблазны имя Киллуа, Иллуми насторожился, отвел взгляд и по ауре его было ясно, что подойди Хисока ближе, чем на метр, то тут же лишится руки. И эти кровожадные волны, которые так комфортно обволакивали тело мужчины, стали тому подтверждением. От Киллуа веяло теплом, смесью кофе с зефиром и черным шоколадом. Вдыхать отчего-то хочется все глубже и глубже, словно в легких не хватало места, чтобы впитать этот аромат полностью. Слышится сопение, легкое, почти неощутимое. Мальчик уже спал на его плече, сломленный усталостью и бездействием со стороны мужчины. Сорок четвертый уронил того обратно, накрыл пледом и ласково поцеловал в лоб. Они встретятся. Обязательно встретятся. В бою, более чудном, чем танцы. В постели, более теплой, чем лава. В бегах, более трудных, чем жизнь. Не сегодня, не завтра, но в будущем. Может быть, даже не следующей неделе. Так и думал Хисо, вылезая обратно через окно.