Сердце обмануть нельзя

POV Мистер Вонка

Мягко говоря, я чувствовал себя покалеченным. Казалось, что внутри меня взрываются и лопаются вены, рвутся сухожилия и трескаются кости. Я сходил с ума. И это чувство несоизмеримо выше и сильнее того, что я испытывал в начале нашего знакомства с мисс Мур, а теперь уже миссис Вонкой. Я и подумать не мог, что моя слабость к великолепной лисице, которая прямо сейчас ворковала со своим братом, способна стать сильнее, чем все то, что я испытал в сумме за всю свою жизнь. Слишком сильно меня бросало в жар и слишком часто мне снились эротические сны. Никогда еще мое желание не было таким сильным и одновременно низменным. С Еленой все было по-другому и в этом ее плюс. Она меня восхищала, и я погружался с головой в работу, чувствуя прилив сил. С Алекс иначе. Я на нее смотрю и меня лихорадит. Если она рядом, то я не могу сосредоточиться на работе, потому что хочу ее, если она далеко, то только потому что… Я скучаю. Как пес, хозяйка которого уехала в командировку. И меня трясет, когда я понимаю, чем мы могли заниматься, если бы были вместе. Мои фантазии сумасшедшими горящими тенями мелькают перед глазами и где-то рядом с сердцем что-то хлопает от осознания как горячо и порочно я вижу маленькую хрупкую женщину в своих эротических мечтах. Самое ужасное то, что я ошибся насчет непорочности девушки. Она настоящая соблазнительница. Мало того, что она прекрасно знает, как подчеркнуть свои достоинства с помощью платьев и косметики, так она еще и крайне раскована в своих действиях. Я пригубил немного вина и крепче сжал трость. Алкоголь, который хоть и смягчал мое дерганное состояние, теперь не приносил того удовольствия. Зато воспоминания как лапки моей красавицы-лисицы блуждали по телу в машине, жарко обжигали мозг, воспаляя сознание. Я поспешно отвел взгляд от объекта вожделения и устремил его на мистера Паксли. Этот скользкий тип был крайне самоуверен и меня это злило. Да, он был изворотлив, хитер и крайне образован. В своей сфере. Но нужно признать, этого недостаточно в нашем мире. Нужно либо уметь подстраиваться под людей, либо просчитывать все варианты везде и всюду. И если первое мне было недоступно, то вторым качеством я обладал с лихвой. Нужно также было признать, что мои отношения с мисс Мур развивались слишком быстро и рядом с ней мои расчеты разбивались как античная ваза о бетонную стену. Она как малярия. Пришла, проникла в организм и быстро поразила мои органы. Я слишком быстро перешел от мыслей «Я использую ее, чтобы помочь себе» к «Я буду использовать себя, чтобы помочь ей». Да, я был покорен ею. И теперь, когда она оказалась практически в моих руках, я окончательно убедился в том, что наш брак — это крайняя степень сумасшествия. И меня сладко потряхивало от осознания, что наши чувства взаимны. Черт возьми, я опять думаю о ней! Дела. У меня же есть дела! Хотя какие дела, когда она в пяти метрах от меня стоит и очаровательно улыбается? Я прикрыл глаза, попытался настроиться на тяжелый вечер. Мне нужно было объясниться. И с родителями Алекс, и со своим отцом, который, кстати, также был приглашен на этот вечер, и с Мадлен, которую я уже не впервые огорчаю… Плюс, мне пора избавиться от Елены и Паксли. Будет прекрасно, если все решится уже сегодня, ведь тогда я со спокойной душой проведу лучшую ночь в своей жизни. И не один, а в объятьях своей прекрасной жены. Жены… Как красиво, однако, звучит. Кстати говоря, мне было стыдно перед Алекс за свой маневр. Хотя вот так ошарашить ее буквально в двух шагах от брака того стоило. Если бы мы начали выяснять отношения, то ЗАГС бы уже закрылся, а мы кричали и кричали друг на друга. Я точно это знаю. Я устал строить из себя невесть знает кого, в то время как меня буквально переполняют эмоции. Хочу подойти к ней, сжать ее в своих объятьях и накричать за то, что всегда соперничает со мной, за то, что сбегает с фабрики когда должна была прийти ко мне и просить защиты, за то, что делает вид, что у нас исключительно деловые отношения, хотя сама она еле сдерживается рядом. А еще я понял, что меня крайне сильно злит тот факт, что медицина для нее также важна как для меня моя фабрика. Только разница в одном: она стала важнее всего на свете для меня, а я для нее нет. И если Алекс придется выбирать, то она выберет не меня. Как же злит и как же сильно я хочу, чтобы она навеки осталась со мной. И ведь здравая часть меня кричит о болезненности этих отношений: мы не подходим друг другу, ведь мы из разных миров и оба хотим быть счастливыми. Для нас счастье — это наша работа, но именно она будет нас отдалять друг от друга. Рано или поздно мы закончимся, а наша страсть к работе не иссякнет никогда. Так может, лучше и не прерывать размеренный ритм жизни? Может лучше держаться друг от друга подальше, чтобы не стало еще хуже? Черт, я не знаю. Но знаю, что без нее я буду выть на луну от безысходности. И когда я только успел, а? — Мистер Вонка, рада Вас видеть, — ко мне подплыла дочь мэра. Статная, высокая, утонченная шатенка с огромными голубыми глазами. Милая и крайне возбуждающая, но у меня рядом с ней воздух из легких не пропадает. Когда-то я использовал ее заинтересованность мной, чтобы вызвать ревность у Елены. Я никогда в открытую не позволял себе ревновать, ведь считал такие позывы глупыми и даже детскими, но, когда увидел ее с Лори, меня буквально подменили. Я хоть и не закатывал сцен, но решил дать ей понять каково мне, когда она так много уделяет внимания другому мужчине. — Взаимно, мисс Голдикс, — я поцеловал тонкие пальчики девушки и улыбнулся. — Как поживает Ваш отец? У него все хорошо? — Он недавно перенес инсульт, но все хорошо, — девушка мягко соскользнула с темы, добавив. — Однако, нашей семье искренне не хватает ваших визитов. Ваше присутствие крайне нас радует. Конечно, радует. Всякий раз когда я оказываюсь на пороге огромного белого дома с красными крышами, меня окружает обстановка, намекающая на свадьбу с ослепительной шатенкой, но нет. Тогда я был заинтересован Еленой, а сейчас… Сейчас мой взгляд наполняется ледяной коркой, потому что я схожу с ума от злости. Мистер Паксли подполз к моей жене и что-то ей шепчет на ухо, пока она прожигает меня взглядом. Она ищет во мне поддержки. Или ревнует? Разберемся. — Прошу прощения, мисс Голдикс, мне безотлагательно нужно решить одно дело. Стремительно покидаю обескураженную красавицу и буквально врываюсь в крайне жуткую атмосферу неприкрытого домогательства. — Ох, мистер Вонка, рад Вас видеть. Помнится, мы виделись около двух недель назад. Вы слишком внезапно покинули открытие. Признаться честно, многие очень расстроились. — Да, Вы правы, мистер Паксли, — я аккуратно подтянул к себе покрытую гусиной кожей Алекс и обхватив ее за талию, прижал к себе. О, да. Вот оно. То, чего я так давно хотел. И это не сколько похоть, сколько чувство собственника, которое я могу демонстрировать при всех. Я могу поцеловать ее лебединую шейку или сочные губы цвета спелого персика, и никто даже не посмеет пикнуть. Какое блаженство. — Должен признаться, что я готов пожертвовать настроением и чувствами всего мира, если мне нужно позаботиться о своей дорогой супруге. И под ошалевшим взглядом Паксли, я прикоснулся губами к виску Алекс. — Су… Супруге? — Ах да, — я победоносно улыбнулся, заметив, как к нам приближает все семейство Мур. — Сегодня мы связали друг друга узами брака. Так что, теперь попрошу называть мою жену исключительно миссис Вонкой. Дорогая, тебе намного больше идет статус замужней женщины. Ты согласна? — Безусловно, душа моя, — девушка неловко улыбнулась, заметив растерянный взгляд своей матери. Мистер Мур в отличие от жены быстро сообразил что к чему и, натянув на лицо победоносную маску, хлопнул рукой по спине мистера Паксли. Тот пошатнулся и только и смог, что выдавить еле слышный хрип. — Мистер Мур, если бы не Вы, то этой свадьбы не было. Алекс так волновалась, что Вы не одобрите наши отношения! — я сделал вид, что взволновался. — Но, я искренне рад, что Вы понимаете, насколько сильны наши чувства. Хотя, мне кажется, я затянул с предложением. Нужно было сделать его еще год назад. — Год? Мне кажется, или Паскли поперхнулся во второй раз? — Да, — признаться честно, я вот-вот растекусь в лужицу. Рядом жена, соперник растоптан, а теперь еще и не придется объясняться перед семейством Мур, хотя Алекс ждут разборки. — Мы познакомились на ярмарке в прошлом году. Тогда я был спонсором торжества. В то время когда я проходил мимо платформы с конкурсами, меня буквально вытолкнули на сцену вместе с моей прекрасной будущей супругой. Все произошло мимолетно, и я, должен признать, мог упустить год своей жизни, не обратив внимания на прекрасную девушку. Я нашел ее, а Алекс видимо сочла мою настойчивость приятной и вот к чему все и привело. Заметив то, как на меня смотрела девушка, я не сдержал легкой ухмылки. Я бы никогда не забыл твой запах. Никогда. И я сожалею… Ведь тогда мне надо было не удрать как мальчишке, а посмотреть в глаза той, кого старалась забыть память. Кто бы мог подумать, что сердце обмануть нельзя? — Мистер Мур, в моей семье есть давняя традиция, — естественно никаких традиций нет. — Поскольку Ваш дом покидает родной человек, который Вам крайне дорог, то взамен, чисто символически, я обязан преподнести какой-нибудь подарок. — Ну что Вы… — Нет, нет. Не отпирайтесь. В этой бумаге, — я победоносно вынул из внутреннего кармана золотой конверт. — Находится контрольный пакет акций холдинга «WorldHold». Мистер Паксли, как мне показалось, на секунду потерял сознание, ведь он пошатнулся, схватился за сердце и с открытым ртом проследил как мистер Мур развернул бумагу. Мне не было необходимости объяснять что к чему. «WorldHold» — крупнейшая линия отелей в Греции, Франции, Англии и Германии. Лучшие отели, до которых мне не было дела. Конечно, они приносили прибыль, однако выгода от них была значительно меньше, чем от шоколада, да и дикого азарта от владения акциями я не получал. А вот для мистера Мура — это чистый восторг, счастье и ликование. — Мистер Вонка, дорогой зять, — тут же поправился мистер Мур. — Это слишком роскошный подарок… — Ну что Вы. То, что Вы отдали мне, — я не забыл одарить Алекс восхищенным взглядом, — не знает цены, ведь за блеск янтарных глаз не грех продать весь мир. Я прошу прощения, но мне сегодня меньше всего на свете хочется обсуждать дела. С Вашего позволения. Потянув Алекс к паркету, я заметил как сильно она взволновалась. Заиграла приятная музыка. Кажется, «Прелюдия» Марка-Антуана Шарпантье. Я поклонился Алекс, оценив грациозный реверанс супруги и мы позволили себе абстрагироваться от всех остальных гостей. — Мистер Вонка, я немного не поняла. В чем смысл акций? — Мисс Мур, все очень просто. По законодательству, все обвинения с мистера Мура будут сняты, если в ходе судебных разбирательств будет доказано, что прибыль приходит владельцам с вычетом налогов. Конечно, еще полгода как минимум, все отели мистера Мура будут проверяться, но в честности «WorldHold» я уверен, так что теперь подозрения с моего тестя будут сняты. — Что ж, — девушка нахмурилась, приподняв полы платья. — Крайне сложно для меня, но в целом схема дошла. — Вот и прекрасно. Вам нет необходимости разбираться в экономических и юридических тонкостях ведения бизнеса. — Да, но мне это приятно. Я нахожу весьма увлекательным освоение тяжелых для меня отраслей. Разве не печально быть асом лишь в одном деле и полным профаном во всех остальных? — Это камень в мой огород? — не могу сдержать ухмылки. — Вовсе нет. Я не считаю Вас глупцом. — Откуда такие выводы? Несмотря на то, что мы женаты, Вы слишком плохо меня знаете, дорогая супруга. — Однако, у меня было время и возможности сделать выводы, дорогой супруг, — хитро улыбнулась девушка и прижалась ко мне спиной в танце. — Неужели? — Именно. Я прекрасно осведомлена о многих книгах в Вашей библиотеке, и мне крайне приятно, что они не ограничиваются кондитерской тематикой. Плюс, я видела скрипку в Вашем кабинете и зная Вас, глубоко сомневаюсь, что держите Вы ее исключительно в качестве декора. — Предположим. — Плюс ко всему, прямо сейчас, Вы, без каких-либо усилий, разложили мне по полочкам достаточно сложную информацию. Я нахожу в Вас задатки педагога. — Думаете, если мне наскучит шоколад, то я возьму указку в руку и пойду учить студентов и школьников? — А вот здесь Вы ошибаетесь. Хороший педагог — это в первую очередь хороший родитель, — девушка повернулась и позволила мне провести носом вдоль длинной шеи и зарыться им в шелковистых волосах. — Это намек? — Не понимаю о чем Вы, мистер Вонка. — Очень сомневаюсь. Мне кажется, что Вы прекрасно все понимаете. — Предлагаю о таких вещах разговаривать наедине, — девушка стушевалась, покрывшись мурашками. Она так сильно боится заводить детей? Хотя, эта тема действительно крайне щепетильна. — И только разговаривать? Мне кажется, мы уже наговорились сегодня. — Разве? Не припоминаю между нами утомительных бесед. Если Вы находите прикосновения разговором, то возможно. — Кажется, нам пора все прояснить и как же приятно, что мой тесть владелец этого отеля. Ведь нам позволят решить все без лишних глаз? — Думаю, что это можно устроить, — янтарные глаза блеснули в темноте софитов. — Тогда чего мы ждем? Музыка оборвалась спустя пару минут, и уходя нас остановил брат Алекс. Кажется, его зовут Джонни и он слегка выпил. Парень в начале обнял меня, шепнув на ухо что-то невнятное про то, что сломает мне хребет, если я обижу лисицу, потом навалился на Алекс и внезапно промямлил: — Я так за тебя счастлив. Если бы ты только знала. В последнее время, я даже горжусь тем, что мы разной крови. Знаешь, если бы ты была такой же как и я, то ты была ужасным врачом, а еще раздолбайкой как и Мадлен. И как я. Но ты не такая. Ты умница. Я горжусь тобой, моя принцесса. Вся речь сопровождалась иками и стонами. Видимо, молодой человек выпил неприлично много. Только в честь чего? Что-то мне подсказывало, что не только наша свадьба стала поводом выпить. — Мистер Вонка, давайте отведем его в какой-нибудь номер. Я сейчас. Подождите. И пока я держал на себе дрожащего от усталости Джонни, девушка успела взять два ключа от номера. В один из них мы затащили молодого человека. Алекс заботливо сняла с него обувь и пиджак, вытянула ремень, положив его на тумбочку, расстегнула две пуговицы на рубашке и сняла галстук. Накрыла пушистым одеялом и проверила температуру. — Зачем? — я непонятливо рассматривал то, как девушка проводила своеобразный осмотр брата. — У него необычная реакция на алкоголь. Его не рвет, но повышается температура и как следствие давление. Плюс он гипертоник. Девушка приложила холодное полотенце ко лбу брата, тем самым вызвав его жалобный стон. — Алекс, как мне плохо… — Я знаю, милый, я знаю. Пожалуйста, выпей завтра утром таблетки, которые я положила тебе на тумбочку. Ключ тут же. — Хорошо, принцесса. — Вот и умница. Парень слегка побледнел, но махнул рукой, дав понять, что дальше справится сам. Однако, девушка только усмехнулась. Встряхнув белоснежные подушки, Алекс подложила их под поясницу и за спину брату, чтобы тот оказался в положении сидя. Выдавила семь таблеток активированного угля на руку и налив стакан прохладной негазированной воды, заставила Джонни моментально проглотить несколько черных таблеток. Тот открыл рот, видимо демонстрируя выполненный приказ сестры и попытался лечь, но лисица опять этого не позволила. — Куда? Еще минут десять не смей укладываться иначе вырвет. Потерпи чуть-чуть, я скоро вернусь. Кивком дав мне понять, что она в безопасности и помощь ей не нужна, девушка удалилась. Я же посмотрел на еле бледное лицо парня. — Вы правда любите сестру? — Сильнее, чем мне бы хотелось, — я грустно усмехнулся и облокотился о массивное кресло, сложив руки на трости. — Хорошо, — Джонни промямлил в подушку и наконец посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом. Холодно, оценивающе и цепко. — Я правда пойду на страшное преступление, если Вы посмеете обидеть Алекс. Я уже ни перед чем не остановлюсь. — Странно слышать подобное от адвоката. — Разве? Я в первую очередь брат и сын, и только потом адвокат. И даже если я десять тысяч раз расстрою своего профессионального наставника, я никогда не подведу Алекс. Она для меня важна. И бойтесь, если между Вами что-то пойдет не так. — Уже, — я не удержался от откровения. — Неужели? — Джонни удобнее устроился на подушках. — Что Вы такое натворили? Сестру, вообще-то очень сложно обидеть. — Скажем так, мы оба виноваты, но это наши личные дела. — Боитесь, что ее любовь к медицине окажется сильнее любви к Вам? — явно заметив, пробежавшее по моему лицу недоумение, брюнет объяснился. — Я знаю сестру, а еще я не раз присутствовал на заседаниях, где решались дела по разводам. Люди расходятся, потому что не чувствуют поддержки друг в друге. Оттого изменяют, оттого отдаляются и ищут поддержки на стороне. Трудно признать, но Алекс отчасти пожертвовала нашей семейной идиллией ради карьеры, ради мечты. — Это нормально. — Да, но знали бы Вы какую истерику закатил отец, когда узнал, что сестра не пошла на финансиста. С одной стороны, психологи скажут, что отец манипулятор, злыдень и бессердечный родитель, но если копнуть, то и его можно понять. Он сирота. Его усыновил очень уважаемый, но очень одинокий доктор нашего города. И хотя он любил своего приемного сына, его часто не было дома и отец был предоставлен сам себе. Он часто не видел разницы между детским домом и местом, где его приютили и обогрели. Он был окружен игрушками и достатком, но за все свое детство он так и не получил желаемой любви, которая так необходима ребенку. Вы ведь тоже понимаете каково быть сыном доктора, не так ли? — Да, — обида вновь вспыхнула глубоко в груди. Старое воспоминание резануло по сердцу острым концом: «Я смотрел в окно и видел как соседний дом, в котором жил мой одноклассник Джек, переполнен детскими криками. В окне видны разноцветные колпачки, много шариков и стол, доверху забитый разными пирожными, карамельками в виде экзотических фруктов и много шоколада. Я нервно сглатываю, чувствуя, как медицинский метал болезненно впивается мне в десна. Закрываю глаза и злобно задергиваю шторку. Обида не просто присосалась ко мне, она уже обгладывает позвоночник и насмехается над мной, тыкая и указывая жирным пальцем на сложную конструкцию на моей голове. Похоже на приспособление для пыток, но это лишь задумка моего повернутого на медицине отца. Дверь в мою просторную серо-зеленую комнату открывается и заходит он. Отец устал, ведь сегодня у него было много пациентов. Тем не менее, он задает дежурную фразу: — Ты чистил зубы сегодня? — его глазки пуговки впиваются в мое лицо и кажется будто я только что упал с большой высоты на доску, сплошь оббитую гвоздями. — Да, папа. Три раза. — Молодец. Его взгляд падает на небольшую щель, образованную шторами. Он смотрит в окно, хмыкает и поясняет то, что уже засело мертвой петлей в моей голове: — Мой мальчик, запомни: сладкое — это подобие смерти. Все сладкое на вкус состоит из сахара, а он прямой источник кариеса и прочих заболеваний. Понимаешь? Я киваю, отворачиваюсь и уже даже не удивляюсь отсутствию слез. Это какая-то мертвая петля и дело не в сложности маневра. Постоянство меня убивает.» Щурюсь и понимаю, что тогда я был совершенно прав, впрочем, как и сейчас. Постоянство ужасно, а прямыми его последователями являются медики. Жуткие консерваторы, непонимающие простых человеческих радостей, находящие счастье лишь в жутких болезнях, которые поражают человеческое тело вновь и вновь… Но я полюбил женщину из этого общества сумасшедших. И она позволила мне посмотреть на медицину с другой стороны. Не убегать в крайности, но видеть реальное положение дел. Делаю вид, что уже ответил на поставленный вопрос, задавая свой, который заставляет любопытство внутри меня сидеть и давить раскаленными играли на язык: — Не хочу пока делать никаких выводов, но хочу понять, что Вы имели в виду, когда сказали, что… Не успеваю закончить, ведь дверь в номер приоткрывается, впуская мягкий сладкий запах любимых духов. Алекс тихой поступью приближается к брату, целует его в лоб и нежно берет его лицо в ладони. — Я предупредила родителей. Утром Вы вместе поедете домой. Сегодня все гости останутся здесь. Поэтому отдыхай и прошу тебя: не пей больше. — Обещаю, — парень целует руку сестры, закрывает глаза и засыпает. Моя жена практически невесомо гладит темные волосы, поднимается и мы уходим. Слежу за тем как девушка нервно теребит маленький ключик в руках, как одергивает юбку, как проводит пальцами по шее, словно стягивая невидимую веревку. Наш номер располагается рядом. Когда мы вошли, Алекс позволила себе снять каблуки, потереть запястья и присесть в кресло напротив камина. Я тоже решил воспользоваться ситуацией. Расстегнул сюртук, снял бабочку и цилиндр и сел напротив новоиспеченной жены. На ее лице танцевали тени огня, волосы отливали расплавленным золотом с рубинами, ресницы казались безумно огромными. Девушка потерла руки и обхватила плечи, о чем-то крепко задумавшись. Честно говоря, мой запал также пропал. Голову сильно занимала речь Джонни. «В последнее время, я даже горжусь тем, что мы разной крови.» — Что за бред? — Прости? — девушка словно очнулась после долгого сна. — Не поняла. — Что твой брат имел ввиду? Что он имел ввиду, когда сказал, что гордится тем, что вы разной крови? — вопрос, который не был задан Джонни, но теперь повис в воздухе невидимой тучей, ведь вижу как яркие глаза наливаются печальной радостью. Давно такого не видел. Проще говоря, вижу смирение. — Ах, вот ты о чем, — Алекс подтянула под себя ноги и пристально посмотрела на огонь, который с особым аппетитом поедал только брошенные дрова. — Я приемная. Это если вкратце. — У нас вся ночь впереди. — Зачем тебе это знать? — девушка говорит тихо, но твердо. — Нам есть, что обсудить и этот вопрос совсем не касается наших отношений. — Он касается тебя. Этого достаточно, чтобы я попросил твоего ответа. — Хорошо, — лисица шмыгнула носом. — Когда у мамы с папой родился Джонни, все было хорошо, но мама безумно мечтала о девочке. Они очень долго пытались, ходили по врачам, пили таблетки, соблюдали диету, но о ребенке и речи не шло. Что уж говорить о желании завести именно девочку. Мама потеряла всякую надежду. Тогда папа предложил взять ребенка из дома малютки. Так они и нашли меня. Я появилась в их доме, когда мне был годик и три месяца. Первое время генетическая разница ощущалась колоссально. В нашей семье, если ты заметил, все светлокожие, однако у меня в детстве кожа была почти черная. Признаться честно, я далеко не красавица. Помимо темной кожи еще были ужасно кучерявые волосы, крайне неровный нос с горбинкой и ужасно писклявый голос. До сих пор не понимаю, почему они выбрали меня. Когда я задала вопрос о своей несхожести с родителями, те заявили, что все благодаря бабушке моего папы, которая якобы умерла за несколько лет до моего рождения. И я верила. Через несколько лет, нежданно негаданно родилась Мадлен. Копия мамы. Тогда я впервые в жизни испытала чувство страха за то, что меня перестанут любить, ведь я уже не младший ребенок в семье, не самый красивый и не единственная девочка. Тем не менее, родители мудро делили свою любовь одинаково на всех. Они ни разу не обделили меня, возможно даже с большим трепетом относились ко мне, чем к Джонни или Мадлен. И все шло своим чередом, пока папа не уехал в командировку на несколько дней. В тот же день я проникла в его кабинет. Он всегда запрещал нам в него входить, потому что мы с Джонни любили делать из важных договоров самолетики и пускать их из окна в сад. Помню, один раз мы сделали самолетик из чека на пять тысяч долларов. Как нам тогда влетело! Но не суть. Еще меня привлекали различные книги, которые украшали огромные массивные полки. Их корешки были украшены драгоценными камнями, а некоторые наоборот были совсем неприметными. И мне понравилась одна книга. Книга «Сказание о принцессе Кагуя или повесть о старике Такэтори» располагалась на самой высокой полке, поэтому я притащила с собой Джонни. Тот долго упирался, но в итоге подчинился и достал мне эту книгу. Сама она была большой и крайне тяжелой. Но когда Джонни встал на табурет и потянулся за книгой, та выскользнула из его рук, упала на пол и раскрылась. Это оказалась не книга, а сейф на магните. На пол упали разные бумаги, и мы поняли, что сказание нам не прочитать. Мы решили все сложить и положить на место, но как известно, волей-неволей, а глаза цепляются за буквы. Тогда я уже умела читать. И конечно, мое любопытство взыграло, когда глаза уловили знакомые фразы. Мое имя, день рождения… Я начала вчитываться и оказалось, что в маленьком сейфе, в виде книги о старике, нашедшем в лесу маленькую девочку размером с палец, что была непросто сиротой, а принцессой, хранились документы об удочерении малышки, которую при рождении назвали Александрой Розалиной фон Кох. Мои биологические родители были совершенно неприметными людьми. Вели свой род от старой нидерландской династии врачей фон Кох. Погибли в результате авиакатастрофы. За душой практически ничего не имели, так что восстанавливать какие-либо связи отец не стал, да и он вряд ли хотел, чтобы на его ребенка кто-то после претендовал или требовал. — Ваш отец знает о том, что Вы раскрыли тайну? — Да. Несколько лет назад мы сильно поссорились и я в порыве гнева рассказала ему обо всем. Он тогда был сильно ошарашен, особенно тем, что маленькая девочка узнала обо всем, но не стала закатывать истерик или задавать вопросов, но этого хватило, чтобы долгое время папа чувствовал себя виноватым. По правде говоря, мне немного все равно. Конечно, было бы интересно увидеть своих биологических родителей, но я все равно всегда буду видеть в чете Мур своих маму и папу. Они те люди, что были рядом с самые сложные моменты моей жизни. Они провожали меня в школу, целовали на ночь перед сном, читали сказки, ругали за первую скуренную сигарету, за решение стать врачом… Но они от меня не отказались, даже несмотря на то, что я их разочаровала. — Сомневаюсь. Вы не можете разочаровать. Я вздохнул, наконец заметив, как быстро мы перескакиваем с «ты» на «Вы» и наоборот. Когда и почему это происходит непонятно, но «Вы» помогает мне тонко дать понять Алекс: я не стану нарушать ее личных границ пока она сама этого не захочет. По правде говоря, это правило не работает, когда мы целуемся. — Я больше не хочу это обсуждать. — Я не хотел… — Просто не надо, — лисица встала, сложила руки за спиной и подошла к окну. Пытается отстраниться и скрыть эмоции? — У нас есть другие темы для обсуждения. — Например? — Например, — последовала пауза. — Например, что будет дальше? — А что дальше? Мне кажется, что все и без объяснений понятно. Вы же умная женщина. — Понятно. Значит, все понятно, — тихо пробормотала себе под нос Алекс. Кажется, мы смотрим в разные стороны. Меня это злит. Что ей еще нужно услышать? Что нужно сделать, чтобы она поняла? Чтобы не стала закатывать истерики и мучать меня долгими ненужными беседами, а просто жила дальше? Какими мыслями забита ее голова? Что ее женское начало накручивает и переворачивает с ног на голову? — Алекс, — вижу, как она вздрагивает и смотрит на меня с недоумением. Кажется, я впервые назвал ее по имени. Иду к ней, а она отворачивается, надеясь скрыть свое смущение и удивление. Мне это на руку. Обнимаю ее за живот, прижимаюсь к ней и дышу в затылок, умирая от блаженства. Она натянута как струна, ее ноготки пробегаются по моим пальцам, которые немного грубо сжимают ткань. Тихий вздох. — Это то, о чем я думаю? — Именно, — целую ее за ушком, мурлычу на ухо сладкие слова. — Ты как всегда все усложняешь. Не нужно ни о чем и ни о ком думать. Просто закрой глаза, выдохни проблемы и насладись тем, от чего бежала. — Это не совсем то, что нужно… — Да, но как мне еще дать тебе понять, что я не думаю о Елене, уже и не пытаюсь ей отомстить? Плевать я на нее хотел. И наш брак… Боюсь, он перестал быть нашей умелой игрой. Мы так старательно пытались оседлать грехи, но вышло наоборот, — тяну молнию вниз, чувствуя под пальцами холодную кожу. Тонкая спина выгибается и по руки скользят вверх, оглаживая контуры лифа. Шепчу на ушко что-то крайне непристойное и почти стону от удовольствия, ведь впервые в жизни не чувствую контроля над своими действиями. Алекс жмется ко мне, пытается впечататься, запрокидывает голову мне на плечо, и я нахожу сладкие губы. Терзаю их, будто уверен, что если прокусить кожу, то польется мед. Ласково расшнуровываю корсет и в свете луны наблюдаю за тем как атлас падает к нашим ногам. Девушка не чувствует смущения, а этому рад, ведь на то, чтобы успокоить ее и разгорячить ушло бы время, а у нас его нет. Тяну пальцы к нижнему белью, но Алекс поворачивается и толкает меня в сторону кровати. Заставляет упасть, седлает и нервно расстегивает рубашку, пока я, схватив ее за шею, целую, точно напрягая мышцы женской спины. Она справляется быстро, заставляет приподняться, чтобы стянуть черную ткань, пропахшую хлопком и карамелью. — Ты меня злишь, — кусаю ее за плечо, когда она пытается встать с меня. — Аналогично, — девушка хмыкает и дергает на себя ремень. Ошалевшими глазами наблюдаю за ее действиями. И когда она только успела? Переворачиваю красавицу, подминаю под себя, восхищенно наблюдаю за тем, как медно-красные волосы освобождаются от строгой прически и теперь мягкими волнами ниспадают на голые плечи. Воздух вокруг с новой силой наполняется женским запахом. Вижу как Алекс пытается оторвать взгляд от моего лица, чтобы посмотреть вниз, но не позволяют ей это сделать. Мне нужен этот янтарь, эта карамель, эти блестящие черным огнем глаза. Что-то в бреду шепчу, опираюсь руками о кровать по обе стороны от головы девушки и чувствую, как стройные ноги расходятся в стороны. Мои нервы уже не просто на пределе, они оголены, искрятся, шипят и обещают вот-вот взорваться. Понимаю, что мне нужно ее согласие. Именно согласие. Целую опухшие красные губы. Снимаю нижнее белье и нервно сглатываю. — Ты меня с ума сводишь, лисица, — вместо вопроса скулю, пропуская между пальцами русые пряди с сильным отливом рыжего. Девушка сплетает свои пальцы с моими, укладывает два замка на постель, шире разводит ноги и целует меня в губы. Впервые целует мокро, грязно, изнывая от желания. — Как будто ты белый и пушистый, — она улыбается, смотря на мои губы, но возвращает взгляд, когда резко и без предупреждения вхожу в нее. Она охает от неожиданности, она по-прежнему смотрит на меня, только глаза теперь большие и испуганные. Тут я понимаю, что изначально был прав. Понимаю, что слишком неправильно поступил с ней, порвав преграду. Аккуратно отодвигаюсь, пытаясь выйти, но Алекс обхватывает ногами мои бедра и шепчет: — Нет-нет. Подожди. — Больно? — пытаюсь расцепить наши ладони, чтобы погладить ее лицо, но Алекс только сильнее сжимает пальцы и вертит головой. Закрывает глаза, вздыхает. — Давай еще раз попробуем, — даже находясь в таком диком, я бы даже сказал первозданном виде, неловкой ситуации и явно испытывая боль, держит голову ровно, пытается быть сильной и готовой ко всему. Киваю, напираю и вижу, что она жмурится. Ей больно. Теперь точно понятно. Она подрагивает, явно не чувствует возбуждения, которое у меня уже рвется наружу. Чувствую себя неадекватным, ведь мужчина должен возбуждаться при виде заведенной женщины, но меня даже ее испуганный вид не охлаждает. Мне еще несколько минут и я кончу, хотя проблем с потенцией никогда не имел, но я так долго хотел ее, так долго ждал, что сегодня я просто обязан сделать то, что снилось мне чуть ли не каждую ночь. — Я не хотел сделать тебе больно. — Целуй меня, — вижу, как округлые бедра двигаются навстречу мне и чудом сдерживаю себя, чтобы не закончить. Она откидывает волосы назад, по-прежнему смотрит мне в глаза и не найдя поддержки, приподнимается, покрывая поцелуями мое лицо. И кто из нас ведет себя мужественнее? — Прости, — целую ее в мокрый висок и срываюсь. Вдавливаюсь, вдалбливаюсь, наслаждаясь ее тугостью, ее влажностью. Стону прекрасное имя любимой, кусаю тонкую кожу на шее, пока ее грудь с эстетичными ореолами и круглыми розовыми сосками слегка подскакивает и соприкасается с моей кожей. Схожу с ума, разрываю объятья наших рук и сильно сжимаю ее бедра. — О, Боже, стой, нет… Да, — она срывается и через несколько минут слышу свой собственный хрип, который теряется в звуке салютов на улице, телефонном звонке и ее поцелуе. Целуй меня. Целуй меня всю жизнь. Все запахи смешиваются и падаю без сил прямо на девушку. Кажется, я что-то говорю, но уже не помню. Взгляд в последний раз цепляется за янтарные волосы, что ласкают лицо и я засыпаю. Кажется, в моей жизни наступила белая полоса. Впервые в жизни…