Замираю перед дверью камеры, тупо уставившись в белый облицовочный кафель.
Всего лишь отпереть дверь, дать таблетку и уйти. Да.
Наваливаюсь на дверь плечом, открывая замок.
— Мистер Флек, вы ещё не спите?
Мужчина поднимается на кровати, как-то виновато улыбаясь.
— Надеюсь, что после таблетки всё-таки засну.
Я уже практически отключилась, когда меня разбудил стуком в дверь Джефф— Артур попросил что-нибудь от головной боли. Под аккомпанемент из недовольного бурчания санитара пришлось отправиться с бумажным конвертом в импровизированный ночной обход.
Видите ли, пациенты ему спать мешают своими просьбами. Неожиданность—то какая.
Удивительно, как люди, пусть и заколотые сильнейшими психотропными, умудряются спать с включённым светом. Хотя человек такое существо, что способно под всё подстроиться.
Флек открывает рот, показывая, что проглотил таблетку.
— Я пойду.— почему-то получается больше похожим на вопрос, и я заправляю выбившуюся прядь за ухо.
Черт, спросонья забыла надеть шапочку!
Артур садится в изголовье, и свешивает босые ноги с кровати.
Пойду. Потому что нужно возвращаться к себе и ложиться спать, но словно какой-то невидимый магнит упорно продолжает удерживать меня в пределах палаты.
Словно муха, постоянно сползающая по скользкой стенке кувшина непентеса в желудочный сок.
Я бросаю беспомощный взгляд на мужчину. На мгновение кажется, словно передо мной и не Артур вовсе. Демон, колдун, тёмный дух, следящий за мной своими холодными серо-зелёными глазами, вобравший в себя всю суть окружающего нас мира. Весь Готэм, сконцентрировавшийся в одном существе.
И имя его Джокер.
— Харли?
Слепящая белизна палаты раскалывается с тихим гулом электрической лампы, прогоняя странное наваждение словно его и не было.
— Можно я ещё тут немного побуду?
Он чуть хмурится, от чего высокий лоб пересекает несколько вертикальных складок, а морщинки под глазами выделяются ещё сильнее. Сейчас он совсем не выглядит на свои тридцать пять. Артур сидит не шевелясь, молча за мной наблюдая. Не спрашивая, не высказывая нетерпения или раздражения.
— На следующих выходных приедет сестра.— наконец прерываю я повисшую тишину.
— У неё были гастроли?
Я на секунду запинаюсь, не сразу вспомнив о том, когда я вообще успела рассказать про отъезд Беллы. Видимо так же ляпнула в тот раз, когда мы говорили про семьи.
— Да, ездили с начала по штатам, потом выступали на территории американского сектора ФРГ, в Италии и Англии. Её почти год дома не было. Я в нашей семье единственная, у кого с театром не сложилось. Вот. Скучаю по ней сильно. Она как устроилась работать в театр, так её стабильно по несколько месяцев в году в городе не бывает. Белла в мать, в любую возможность вцепляется мертвой хваткой. С семнадцати лет стала жить отдельно, и поступила в театральную академию. Хотела бы я быть такой, как она.
Я наконец поворачиваюсь к невольному слушателю. Артур еле заметно улыбается, видимо ожидая продолжения моего монолога.
— Извините, я совершенно не понимаю, зачем я вам это всё рассказываю.— закрываю лицо руками, только сейчас поняв, насколько вообще это всё бредово.
Ну какая ему разница в конце то концов, кто такая моя сестра и чем она занимается.
От стыда ощущаю как начинают гореть уши.
— Харли, я тут уже год, а вы пока первый мой собеседник.— Артур на мгновение замолкает, переводя взгляд на стену.— Жаль, что вы не курите.
— Теперь у меня есть зажигалка.
Мистер Флек мгновение разглядывает серебристую зиппу, с выгравированным кружевными буквами текстом, и усмехнувшись закуривает. Струйка серого дыма устремляется к потолку. Зажигалка возвращается в карман синей форменной блузки.
Теперь у меня есть зиппа. Теперь. Ведь может же она мне зачем-то пригодится?
В нос бьет терпкий запах дешёвых сигарет, и почти вместе с этим к горлу подкатывает тошнота. По рукам и спине пробегают мурашки, напоминающие о моей болезненной ненависти к запаху курева, но это старое наваждение вдруг крупным мазком перекрывает вид мужчины. Артур сидит откинувшись на скомканное одеяло, закрыв глаза и закинув одну руку на спинку больничной кровати. Курит неторопливо, по-хозяйски стряхивая серый пепел прямо на кафельный пол, наслаждаясь этим тошнотворным, ядовитым вкусом.
Эдвард никогда так не курил.— Выстрелом проносится в голове, вызывая в очередной раз отвратительный привкус желчи на корне языка. А в следующую секунду я снова попадаюсь под действие необъяснимого магнетизма зеленых глаз, без труда вынесших одним лёгким прищуром все лишние мысли. Оставив только нас, двоих, отгородив от всего лишнего незримой глухой стеной.
— Как ваши встречи с доктором Кейн? — Совершаю я жалкую попытку перевести диалог в другое русло. Мужчина выразительно изгибает бровь в выражении надменного пренебрежения.
— Как разговоры слепого с немым. Она задаёт одни и те же вопросы, даже не пытаясь запомнить мои ответы.
— Психиатрия сложная наука.— как-то неуверенно отзываюсь я, от чего это вдруг становится похожим на жалкое оправдание.
— Харли, я— психически больной одиночка, — Артур горько ухмыляется, чуть качая головой.
«Что произойдет если смешать психически больного одиночку с обществом, которое его игнорирует» или как-то так сказал Артур перед тем, как застрелить Франклина в прямом эфире.
— Так почему меня все равно продолжают игнорировать, словно меня здесь нет?
— Но ведь…— Я запинаюсь, прикусывая язык.
Ведь я здесь? Ведь я не игнорирую? Ведь, черт возьми, за последнее время вы первый человек, с которым я почему-то нахожу общий язык?
«Ведь» повисает в воздухе, но продолжения и не требуется. Взгляд мужчины вдруг становится теплее, а губы снова трогает лёгкая улыбка.
— Встречи для успокоения совести. Для решения нужно нечто другое… Можно ещё раз попросить зажигалку?
«Курит по пачке в день» всплывает в голове отметка в истории болезни. Потому что глубокая депрессия. Потому что это иллюзия отступающего беспокойства.
Я не сразу соображаю, что первая сигарета магическим образом исчезла, напоминая о себе только сероватым облаком дыма. Снова вспыхивает красный язычок пламени. Артур наклоняется вперёд, упираясь локтем в колено и поворачиваясь ко мне в пол оборота.
— Сигареты это тоже фобия?
— А? — странный вопрос выбивает меня из колеи своей нестандартностью.— Оу, нет, нет, просто не люблю табачный запах. Можно сказать что-то вроде аллергии. Все нормально.
Начинаю махать рукой и головой, в попытке убедить, что все действительно нормально.
Неужели я так сильно кривлюсь от этого запаха?
— А ещё говорят, что это яд.— Артур переводит взгляд с меня на зажатую между пальцев сигарету, несколько мгновений глядя на то, как тлеет табак.— Но я в это не верю, потому что до сих пор жив.
Флек издаёт два коротких, хриплых смешка, и я тоже улыбаюсь, тихо фыркнув.
— Почему не вернёшься домой, если так сильно скучаешь по матери?
— Я не…
Не скучаю? Или же скучаю?
— Не могу. Точнее могу, но не хочу.
— Парень?
— Что?
Глупо хлопаю глазами, потеряв нить разговора.
— Ты сейчас живешь с парнем, и это мешает вернуться домой?
Жить с парнем.
На секунду снова подкатывает дурнота. Мысли взвиваются бешеным роем, словно дробь проходясь по костям, органам и нервам, заставляя передернуть плечами.
— Нет, нет, я живу одна.— начинаю мотать головой, словно корова, у которой в рогах что-то запуталась.— Я просто понимаю, что надо начать жить одной, по-нормальному, по-взрослому. Да и мама имеет право жить для себя, она на нас с Беллой потратила все своё детство. Может найдёт себе достойного мужчину, она же у меня такая красавица. Я не хочу мешать ей жить. Просто страшно. Кажется, что пока часть вещей так и лежит у неё, то все это не важно. Что всегда можно вернуться назад. А если я все вещи заберу, то это будет конец этого этапа моей жизни, и нужно будет многое менять и… Я не знаю, вроде это так глупо, но так сложно… Я боюсь жить одна.
Аккуратно скинув тапки, упираюсь пятками в железный борт кровати, наконец имея возможность сжаться в клубочек, и утыкаюсь носом в колени. Хочется спрятаться, забыть о всей этой взрослости, о вдруг появившемся осознании одиночества, перенестись в далекое детство, когда все ещё было хорошо.
— Харли, — вздрагиваю от неожиданности, вдруг поняв что Артур сидит передо мной на корточках, и поднимаю голову. Между нами добрый метр, от чего автоматически сжавшиеся мышцы медленно расслабляются.
— Тебя никто не вынуждает принимать это решение быстро. Да и твоя мама скорее всего тоже по тебе скучает. Я никогда не был в такой ситуации, но попробуй с ней поговорить. Может получится найти какие-то альтернативные варианты? Не знаю, может если страшно жить совсем одной, стоит завести какую-то домашнюю зверушку. Ну или парня, на худой конец.
Улыбаюсь, и Артур улыбается мне в ответ.
Так странно, но почему-то на душе становится гораздо безмятежнее. Словно от этого простого разговора произошло какое-то важное изменение.
***
Гостиница, учеба, работа, гостиница. Или так: гостиница, учеба, работа, учеба, работа, гостиница. Повторять до бесконечности в произвольном порядке.
Замираю перед дверью отделения. Кажется, словно с поворотом ключа в ячейке, вместе с раскрывшейся дверью выпрыгнет страшный клоун из музыкальной шкатулки. Каждый сантиметр моего пути превращается в скопление триггеров, вызывающие мысли о Артуре. Неделя. Четыре ночи, приведшие к необходимому желанию общаться с этим странным мужчиной.
С психом и убийцей.
Так ладно вышкуривающем мою сущность. Четыре ночи, посвящённые разговорам обо всем на свете. Простым и тёплым в своей человечности.
Прикрываю глаза, улыбнувшись сама себе. Главное дождаться двух часов, когда все точно будут спать. Я перестала бояться оставаться с ним наедине. Иногда даже кажется, что помня о моей нелюбви к чужим прикосновениям, он специально старается держаться как можно дальше, чтобы никак не беспокоить меня.
Проворачиваю ключ в замочной скважине, и толкаю бедром дверь. Внутри все сжимается от какого-то почти детского трепета.
***
— Что? — улыбаюсь я, чуть тряхнув головой.
— Так получается ты у нас почти принцесса? Как тебя вообще занесло в медицину?
Хорошее настроение медленно стекает, словно вылитая сгущенка.
Как меня занесло в медицину…
— Это неинтересная история. Просто в один момент поняла, что хочу работать судмедэкспертом.
Артур присвистывает.
— Интересный выбор для человека, имевшего возможность поступать куда душе угодно.
— Что-то вроде всех этих возвышенных идей о высшей справедливости. Но вообще там неплохо платят.— улыбаюсь я, пытаясь говорить как можно спокойнее.
В конце концов это правда.
— А ты работал клоуном? Это очень сложно?
Флек оживляется, выпуская в воздух колечко дыма. Он похож на хамелеона, меняющего весь свой облик за секунду от концентрированной темноты до ослепительного света. Полностью преображается, оставляя только внимательный, изучающий взгляд. Словно каждый раз проверяет мою реакцию, раз за разом считывает каждую мимолетную эмоцию. Но при этом такое доскональное изучение под микроскопом не вызывает никакого отторжения.
Кажется впервые в жизни появляется странное желание быть полностью честной.
***
Замираю на кровати, во все глаза уставившись на телефон. Словно это что-то странное, инородное. Трель звонка снова вспарывает тишину, выводя меня из транса.
Кто может мне звонить в гостиничный номер?
Аккуратно поднимаю пластмассовую трубку, ожидая услышать все что угодно. Здесь нету автоответчика, поэтому приходится пересилить крутящее отторжение.
— Да?
На секунду на том конце провода повисает тишина.
— Квинзель? Ты, мелкая дурёха! Тебе зачем вообще пейджер купили?! Ты думаешь я обладаю экстрасенсорными способностями, чтобы угадывать, где ты шляешься?!
От удивления на мгновение теряю дар речи, беспомощно оборачиваясь к валяющейся на кресле спортивной сумке.
Пейджер… я про него вообще напрочь забыла…
— Боги, Беллс, извини, я совсем забегалась! Ты уже приехала? Разве не сегодня вечером?
На другом конце телефона раздаётся заливистый смех.
— Ли, ты как всегда. Я же сказала что в половину первого двадцать пятого числа. Ну?
Смачно хлопаю ладонью по лбу. Мой талант путаться в числах и времени сложно недооценить.
— Беллс, мне так стыдно! Я хотела тебя встретить…
— Да ничего страшного, хорошо что у меня есть определенные связи и я смогла тебя отыскать. Я остановилась в Ритз, семьсот шестьдесят второй номер. Мы тут вместе с Хлоей, приезжай к нам, когда сможешь и реанимируй в конце концов свой коммуникатор.
— Да, конечно, я обязательно заеду сегодня! — я начинаю нервно озираться по сторонам, пытаясь найти что-то пишущее. Подхватив со стола ручку замираю, прижав трубку плечом к уху.
— Ещё раз, номер семьсот шестьдесят какой? Восьмой?
— Второй! Семьсот шестьдесят второй. И попробуй только куда-то потеряться.— Со смехом фыркает сестра, вешая трубку.
День обещает быть насыщенным.
Обвожу пожирнее цифры на предплечье. Отслушать три пары, съездить к матери за оставшимися вещами, посидеть с сестрой и постараться трезвой явиться на ночную смену.
Увидеться с Артуром.
