Из истории болезни

— Харли, какого! — Артур сквозь зубы цедит какие-то ругательства, мертвой хваткой удерживая меня за локоть. — Решила з-заняться морж-жеванием, не видно? — скалозублю в ответ, втягивая голову в плечи и стараясь совсем уж сильно не трястись. А всё начиналось более чем прозаично: снег, утро, солнышко. И надо же было вдруг вспомнить о коньках, замеченных где-то в недрах шкафа. А потом, не долго думая, решить проверить толщину льда. От прожигающего взгляда Артура становится неуютно. В доме тепло. Особенно в сравнении с улицей после воды. Оставляя мокрые следы на полу, взлетаю на второй этаж, прячась в своей комнате. Нужно срочно переодеться. Мокрые, холодные вещи липнут к телу до отвращения. Скидываю всё в кучу, даже не пытаясь стряхнуть песок и какой-то мелкий мусор. И заворачиваюсь в большое махровое полотенце, растирая ноги. Ушла в воду по колено. Глупо до обидного. Судорожно натягиваю толстые гольфы, и джинсы. Секунду помедлив, стягиваю футболку, потому что где-то умудрилась намочить рукав. Фу. Схватив шерстяной свитер, начинаю в него забираться, как вдруг замечаю в зеркале собственное отражение и на секунду замираю. Чуть ниже шестого ребра виднеется бледно-жёлтое пятно почти рассосавшегося синяка. Так много времени прошло, а до сих пор не исчез. Медленно выдыхаю, наблюдая как опускаются бока. Последнее напоминание той странной ночи. В груди прокатывается странное, тёплое чувство. Становлюсь боком, наконец просунув голову в узкий ворот свитера, глубоко вдыхаю и выдыхаю, максимально втягивая живот. Кожа обтягивает нижний край рёбер и гребни подвздошной кости. Провожу рукой по животу и снова вдыхаю, раздуваясь как шарик. «Пузо выпятила, как беременный таракан» — сказала бы мама. Откуда она вообще знает, как выглядят беременные тараканы? И, тряхнув головой, расправляю свитер, накидывая сверху меховую жилетку. Почему при всей абсурдности и неуместности, всё равно так хочется считать себя гипотетически беременной? Откуда вообще эти странные мысли? Какой-то нереализованный материнский инстинкт или вообще что? Да и какая беременность может наступить с первого раза, если, вон, народ годами планирует детей? Да и Артура больше года чем только не пичкали, дай бог чтоб вообще в бесплодного не превратили. Да и… Я сбегаю вниз по лестнице и замираю, уставившись на мужчину. Артур сидит за столом, подогнув одну ногу под себя и самозабвенно курит. Медленно выдыхает сизый дым, от которого у меня периодически слезятся глаза. Не сразу замечаю в другой руке серебряный корпус зажигалки. В какой момент она успела перекочевать к нему? — Извини, что тебе пришлось меня вытаскивать.— виновато улыбаюсь, забираясь на соседний стул. На столе оказываются две чашки с чаем. Артур поднимает на меня взгляд, улыбаясь уголком губ. Смотрит несколько мгновений внимательно, а потом отворачивается, делая очередную затяжку и выдыхая в сторону. — Проживя со мной три недели, ты решила утопиться? Фыркаю в ответ от проглоченного смешка вперемешку с возмущением. — Хьюстон, у нас проблемы, нас раскрыли. Артур оборачивается, видимо не поняв шучу я, или же моё представление действительно было кособокой попыткой свести счёты с жизнью. — Мне…— я запинаюсь, решив объявить о том, что вообще-то мне нравится существовать с Артуром под одной крышей. Он не напрягает своим присутствием, не лезет в голову и душу, да и вообще, но я вдруг обнаруживаю, что совершенно непонятно, как выразить свою мысль так, чтобы прозвучало правильно.— Мне с тобой спокойно. Чуть растягиваю слова. И всё равно паршиво получилось. Складываю ладони на чашку и опускаю сверху подбородок, следя за Артуром. Он снова затягивается. Словно не может жить без сигарет, и, будь его воля, только бы и делал, что дышал дымом. Он ухмыляется, морщит лоб, щёлкает зажигалкой и откидывается на стуле, внимательно меня разглядывая. Какое-то форменное сумасшествие. Друзья— звучит как какая-то попытка запихать слона в пивную бутылку и сделать вид, словно его нет. Волшебство упаковки крупногабаритных предметов— сугубо женская прерогатива.

***

Реальность выдергивает из сна настолько резко, что тело мгновенно реагирует импульсом, вынуждая сесть. В комнате слишком темно, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть, но какое-то шестое чувство безошибочно подсказывает, что я не одна. — Артур? — спросонья голос скрежещет, цепляя связки. В кромешной тьме начинают проступать мутные силуэты мебели. Безлунная ночь сводит на нет когда-то хорошее зрение. — Артур, это ты? Сон окончательно отступает, загоняя за грудину волнение. Раздаются медленные, чуть шаркающие шаги, а спустя мгновение, в полосу неяркого света, всё-таки попадает угловатая фигура мистера Флека. Мужчина останавливается в нескольких шагах от моей кровати. Что-то не так. В походке, в движении, да и в самой тишине. Поднимаюсь на колени, готовясь в любую секунду метнуться прочь, напрягаясь так, что кажется сводит все мышцы. — Артур, всё в порядке? — собственный голос эхом раздаётся в голове. Слишком громко для ночной тишины. — Харли, — наконец отзывается мужчина, делая ещё один шаг в мою сторону. Голос звучит как-то по другому, сипло и надтреснуто, словно он много кричал или смеялся.— Что-то мне не хорошо. Он опускается на край моей кровати, почти падает. Подползая ближе, на автомате протягивая руку ко лбу мужчины, и обжигаюсь. Твою… — Ляг немедленно.— тут же подскакиваю с кровати, заваливая на неё Артура. Мужчина предпринимает какую-то жалкую попытку сопротивляться, но почти сразу же сдаётся. У него температура, причём явно переступившая через порог «нормальной реакции организма». Делаю несколько шагов взад—вперёд, пытаясь понять, что делать. Градусника нет, из лекарств только бинты да антисептик. Всё, что когда-то было в бабушкиной аптечке, уже давным давно издохло. И замираю, вслушиваясь в тяжелое дыхание. Нужно срочно сбивать. В гараже воняет бензином, даже несмотря на распахнутые ворота. Требуется несколько минут, чтобы обнаружить в бардачке Вольво смятые рецепты. Спасибо, что вообще нашла. Быстрее, чем осознаю глупость своего действия, включаю магнитолу, вслушиваясь в белый шум. Полная информационная блокада. Радио здесь до сих пор не ловит, а в пикапе его и вовсе нет. Когда первый и единственный раз я дерзнула наведаться на заправку, то при позорном бегстве совершенно забыла купить газету. Дура. Глушу двигатель купе, и, оставив ключи в подстаканнике, перебираюсь в пикап. Надо торопиться. Машина утробно рычит, карабкаясь по талому снегу. Необходимость добраться до города как можно быстрее вынуждает утапливать педаль газа. Лишь бы ночью начался снег, лишь бы замело следы колёс на снегу. Единственная аптека оказывается круглосуточной. Нервно вдыхаю, поправляя капюшон. Наверное, со стороны я похожа на какого-то злостного наркомана. Дерганая, нервная. Дзинькает колокольчик, пропуская в небольшое, удушливое помещение. Пахнет лекарствами и апельсинами. Всё-таки недавно было Рождество, благополучно прошедшее стороной от нашего убежища. Из подсобки появляется заспанная худосочная женщина, с сбитой копной огненно-рыжих волос. Чем-то безумно напоминающая грустного клоуна. — Что вам? — глухо, раздраженно. Дрожащими руками вылавливаю рецепты, вываливаю тонкие бумажки на белую стойку. И замираю, перестав дышать, когда замечаю изменение на её лице. Она вчитывается в первый бланк, а потом медленно, не двигаясь, переводит на меня взгляд. Кажется, кровь застывает в венах. Что же я наделала… Фатальность произошедшего накрывает с головой, вызывая дрожь, заставляя нервно улыбнуться. Аркхем, Харлин, Аркхем! Большими, жирными буквами в углу, указывающее наименование выдавшего лечебного заведения. Так ли много людей покупают лекарства в лесной деревне в три часа ночи по назначению из Готэмского Аркхема? Женщина нервно улыбается, бормочет что-то и начинает метаться между шкафов, собирая заказ. Осознание ее поведения появляется не сразу, только когда я, прослеживая за её перемещением, вдруг замечаю за стеклом витрины бампер машины, с навешенными впереди проблесковыми лампами. Полиция. Дзынь, захлопнулась мышеловка. Одна глупая крыса попалась. А Артур? Пальцы не слушаются, когда я отсчитываю мелочь. Будь что будет. Хватаю бумажный пакет, и выхожу на улицу. На мгновение задерживаюсь на пороге, заметив как несколько раз вспыхивает и гаснет лампа в вывеске. «Смерть эпилепсика», как называет такие неисправные витрины мама. Бросаю быстрый взгляд на полицейскую машину, и, напустив на себя всю возможную беззаботность, устремляюсь к своему пикапу. Ноги подгибаются, а всё тело превращается в слух. Вот вот меня окрикнут или же вообще откроют огонь без предупреждения. Жмурюсь, сглатывая. Во рту совсем пересохло. Звук заведённого мотора обдаёт волной жара, распаляя надежду. Может не узнаёт? В конце концов ночь, темнота, может есть шанс? Забираюсь на водительское, уставившись в зеркало заднего вида. Стоящая в паре метров машина заводится, вспыхивая огнями, и медленно трогается с места. Сердце перестаёт биться в тот момент, когда коп оказывается на равне со мной. Водителя не видно. Секунда, и шурша по вычищенному асфальту машина уезжает вперёд и скрывается за одним из поворотов. Только сейчас замечаю, что я вцепилась в пакет так, что разорвала в клочья верхний край. Страх гонит вперёд. Неосознанно шепчу какую-то импровизированную молитву, взывая к всем силам мира. Хочется прокрутить этот бесконечно длинный отрезок пути и оказаться у себя дома, в безопасности. Старые фары высвечивают высокие очертания ощетинившихся ёлок. Начинается дождь. Потеплело так же быстро, как и похолодало. Здесь слишком тепло для настоящей зимы. Тяжелые капли глухо разбиваются о крышу, заставляя нервничать. Совсем чуть-чуть. Скоро будет этот потайной съезд. И я уже вижу темную спину каменной глыбы, как перед ней, на обочине, обнаруживается припаркованная машина с заглушенным двигателем. Сердце проваливается в желудок. Машина увенчана сигнальными огнями. Что же делать?! Паника захлёстывает. Домой нельзя, иначе я приведу копов к Артуру. А значит просто пока буду ехать дальше по дороге, где-нибудь брошу машину и вернусь пешком. Главное не привести хвост. Больно закусываю губу, проезжая копа и свой поворот, и упрямо катя дальше по дороге. В зеркале заднего вида вспыхивают огни. От страха внутри всё сжимается. Боги, какая же я дура. Машина срывается, несколько раз издав сигнал, и мигает дальним светом. Остановиться или ехать дальше? Первый порыв подсказывает вжать педаль газа в пол, но тут же подключается разум— это не моя лёгкая купе с высокой оборотистостью. Я просто не уеду на этом старом ведре. И чертыхнувшись, прижимаюсь к обочине. Полицейская машина подпирает сзади, и я наблюдаю в зеркала, как открывается дверь, выпуская высокую, широкую фигуру. Мужчина уверенным шагом приближается к моей машине. Опустив стекло, дрожащей рукой нащупываю техпаспорт и права. — Доброй ночи, будьте добры ваши документы. Бросаю быстрый взгляд на офицера. Молодой мужчина с тяжелой нижней челюстью и широкими чертами лица протягивает руку, забирая документы. В руке вспыхивает фонарик. Закрываю глаза, закусывая губу. Вот и всё. — Так значит вас зовут Харлин Квинзель? — Да.— еле слышно выдыхаю. От бешеного биения сердца закладывает уши— скакануло давление. — Та самая Харли? Если резко открыть дверь, то можно попробовать сбить его с ног. Он стоит слишком близко. Но получится ли забрать оружие? — Да. А если не получится, то просто бросится бежать в лес. Дождь размоет следы, собаки не найдут. Вернуться домой, забрать Артура и уехать куда-нибудь, хоть к Сент—Луис. И так считается вторым по криминальности, сразу после Готэма. — Ли, ты что, не узнаёшь что-ли?