Небо за нас

      Как оказалось, сбежать из замка правителя страны Зимы в разы сложнее, нежели в него попасть, так что зря я зубоскалил насчет его беспечности. То ли нам просто не повезло, то ли над нами откровенно издевались, но когда мы на следующий же день попытались выбраться из этого гостеприимного местечка, натолкнулись на немалую охрану как ворот, так и окружающих замок стен. Стражники, усиленные отрядом из шиноби Воды, тщательно проверяли каждого, кто покидал замок, дотошно выспрашивая о причинах поездки и производя тщательный досмотр. С учетом того, что выходные у нас должны были быть еще только через несколько дней, а досмотра перебинтованная грудь Соры, скорее всего, не выдержала бы, пришлось отложить планы побега на неопределенное время. Самое противное, что из-за всего этого безобразия я практически перестал спать. Днем приходилось работать, а ночью наблюдать, не выдастся ли момент, во время которого снующие вдоль стен шиноби покинут свои посты и можно будет бежать. К счастью, видимо, заметив моё плачевное состояние, спустя пару дней Сора предложила нести караул по очереди, благо окна у нас выходили на одну и ту же сторону, а добежать до соседней комнаты и разбудить меня было делом одной минуты. Уж с этим-то моя дорогая подруга должна была справиться, так что я с чистой совестью наконец отоспался, в тот момент еще даже не подозревая, к каким последствиям приведет столь опрометчиво принятое решение.       Вдобавок ко всему маленькая язва полностью убедилась в собственной правоте и, когда нам выпадало одно задание на двоих, не прекращала терроризировать мой мозг невероятными конспирологическими теориями. По её скромному мнению, произошедшее с Сасамару полностью подтверждало её догадку о существовании некой запретной техники, способной контролировать разум, и, как ни прискорбно было это признавать, доля здравого смысла в этом присутствовала. Поверить в то, что опытный разведчик так просто переметнулся на сторону врага, мне мешало две вещи. Во-первых, я не один год его знал еще до задания «внедриться в замок противника и выяснить, что же там всё же происходит». Сасамару всегда был одним из лучших, очень ответственным и преданным своему делу, поэтому заставить его изменить принципам могло только что-то из ряда вон выходящее. А во-вторых, очень уж странной была его гибель, начиная от самого факта самоубийства и заканчивая речью. Он будто боролся сам с собой, и этого не мог отрицать даже я. Тем не менее я допускал и другие возможные варианты причин произошедшего, о которых мы пока что просто не знаем, поэтому на все монологи своей подруги я просто отмалчивался, ограничиваясь неопределенным хмыканьем.       Не менее озадачивающим фактом было то, что нас не схватили сразу же. Если Сасамару и правда переметнулся, не важно, добровольно или под принуждением, то почему он нас не сдал? Из-за того, что всё же мог бороться с этим, или… потому что он всё рассказал, но у его хозяев на нас другие, куда более грандиозные планы? Неопределенность по этому вопросу напрягала меня куда больше, чем всё остальное, но, увы, спросить об этом было не у кого. Не меньше по моему самолюбию ударил тот факт, что, несмотря на все наши выходки и мою святую уверенность в собственной гениальности, в данной ситуации я совершенно не знал, что делать. Продолжать миссию вдвоем было чистой воды самоубийством, но и бежать не представлялось возможным. Я чувствовал себя мухой, вляпавшейся в банку с вареньем, причем чем больше дёргался, тем безрадостней становилось мое положение. Сам бы я еще, может, и рискнул попробовать прорваться через оцепление, но с Сорой шансы на успех этого мероприятия стремились к минус бесконечности, а бросить её я не мог. Не только потому, что если я выберусь отсюда без неё, то в деревню можно и не возвращаться, ибо её дед меня самолично расчленит, не побрезгует, но и из-за нашей долбаной дружбы. Да, она несносная, взбалмошная и вечно вляпывается в неприятности. Но она моя подруга, и, пожалуй, после такого поступка я сам не смогу жить и чувствовать себя человеком. Ненависть к предателям, разгоревшаяся с того памятного дня, не даст мне спокойно жить с этим. Впрочем, возможно, оно и к лучшему.       Увлеченный своими мыслями и отчаянными попытками найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, я слегка упустил из виду тот факт, что моя подруга начала себя как-то странно вести. Проведя всего пару дней в импровизированном дозоре, она внезапно стала какой-то нервной и, завидев меня, спешила смыться в собственную комнату. Поначалу я не обратил на это внимания, но постепенно заинтересовался сим странным феноменом. Укрепились мои подозрения в неестественности происходящего, когда однажды вечером после ударного трудового дня меня занесло на кухню перекусить. Основная часть рабочих уже разбрелась по комнатам, но кастрюли со снедью для таких вот опоздашек вроде меня всегда стояли на плите, выбрасываясь лишь наутро.       — Привет, — поздоровался я, заметив подозрительно знакомую спину что-то наливающей в тарелку Соры. Нос щекотнул приятный аромат куриного супчика, отчего в желудке моментально заурчало. Вынужденный драить зал с боевыми трофеями, половина из которых грозила рассыпаться от малейшего чиха, сегодня я самым возмутительным образом пропустил обед, а о завтраке организм уже благополучно успел забыть. Однако реакция на моё приветствие была, мягко говоря, странная. Подруга вздрогнула, будто застигнутая врасплох на месте преступления, и едва не ливанула драгоценный супчик мимо миски.       — П-привет, — нервно улыбнулась она, начиная суетиться и как-то странно избегая моего взгляда. — Я сейчас уйду, так что спокойно кушай.       — Да я и так редко нервничаю во время еды, — озадаченно ответил я, со всё более возрастающим удивлением наблюдая за тем, как отошедшая к подносу девушка крошит в суп укроп. Тактично кашлянув, я всё же осторожно напомнил: — Сор, ты ж укроп ненавидишь…       — Мало ли что я ненавижу, люди меняются, их вкусы тоже. Теперь я его просто обожаю, — неожиданно резко ответила она, заливаясь краской до самых ушей. Будто в качестве доказательства своих слов, она схватила из пучка небольшую веточку и решительно сунула в рот, пытаясь изобразить на лице неимоверное наслаждение. Получалось, откровенно говоря, плохо.       — Эм… Ладно, — не стал спорить я, доставая тарелку и искоса поглядывая на внезапно решившую почудить подругу. Нет, её и раньше накрывало всякими странными идеями, но гастрономических экспериментов среди них еще никогда не было. Что ж, всё бывает в первый раз, однако следующее её действие сразило меня наповал. — Имбирный чай?! У тебя на него аллергия же!       — Да, имбирный чай! — с вызовом посмотрела на меня эта психопатка, подхватывая груженый поднос и задирая носик. — Чтоб ты знал, он очень полезный, а то, что я потом сутки чесаться буду, это мелочи в сравнении с тем, как он успокоит мои нервы и улучшит состояние организма!       Закончив свою пламенную речь, она развернулась и поспешно покинула кухню, оставив меня подбирать челюсть и ломать голову над тем, что же вызвало столь неадекватное поведение. Единственный раз, когда она на спор выпила имбирный чай, закончился для нас всех грандиозным скандалом и весьма болезненным наказанием, после которого мы с Хаятэ еще неделю могли спать только на животе. Победительнице досталось чуть меньше, потому что она и так вся чесалась и с трудом могла разлепить глаза, а вот нас её дедуля не поленился самолично выпороть за подобные шуточки. С тех пор отвращение к этому чаю закрепилось у меня на подсознательно-ягодичном уровне.       Поспешно перекусив, торопясь забраться в уютную кроватку, я едва не пропустил еще один факт, который можно было отложить в копилочку странных вещей. Хоть ночные перекусы и не возбранялись, посуду каждый за собой должен был помыть самостоятельно, дабы к утренней раздаче не приходилось её аврально отмывать. А в кадушке уже находилась одна грязная тарелка и ложка, что означало либо то, что кто-то решил подложить всем свинью, либо это Сора торопилась сбежать и оставила посуду на меня. Но тогда встает вопрос, куда же в неё столько лезет? Или… Этот набор предназначался вовсе не ей? Но тогда кому? Кроме Сасамару, мы знали всего лишь парочку разведчиков, пропавших в той самой группе, посланной следить за башней, а с остальными заранее решили поменьше контактировать и сводить общение к минимуму. Неужели моя дорогая подруга всё же не удержалась и завела себе какого-то хахаля, за которым теперь так трепетно ухаживает? Но кто, кроме извращенца Хидемаро, поведется на мальчишку, который, к слову, на самом деле девчонка? Сплошные вопросы без ответа. Ладно, надеюсь, это лишь моя паранойя разыгралась и на самом деле Сора всего лишь проголодалась за трудный день.       Я уже почти было успокоил себя, придумав оправдание всем странностям подруги, но благодаря чистой случайности в голове внезапно щелкнуло, и картинка наконец сложилась. Способствовало этому то, что, ухитрившись пораниться о какой-то с виду абсолютно тупой меч, перед сном я вспомнил о царапине и решил от греха подальше её обработать, дабы веками накопленная ржавчина и следующее за ней воспаление не убили меня быстрее стресса и окружающих врагов. Каково же было мое удивление, когда, заглянув в ящичек с медикаментами, я обнаружил лишь полупустую баночку с мазью от ожогов, сиротливо приютившуюся в самом уголке. Бинты, обеззараживающие и противовоспалительные мази, даже спиртовые настойки для промывания ран — всё это исчезло, заставив меня тупо пялиться на пустое пространство и гадать, кто же меня успел обнести. Ответ на этот вопрос нашелся довольно быстро. Сора. Видимо, эта сердобольная девица подобрала какого-нибудь пострадавшего бедолагу и теперь выхаживает его супчиками и честно свистнутыми у меня снадобьями. Но кто же это такой злополучный и важный, что вместо просьбы о помощи она решилась по-тихому меня обокрасть, прекрасно зная, что стоит ей только попросить, и я с радостью помогу несчастному, смысля в медицине в разы больше неё? Узнать это было можно только одним способом.       Я решительно задвинул опустевший ящик и направился в соседнюю комнату, собираясь во что бы то ни стало узнать всю правду и потихоньку начиная звереть. Нет, я, конечно, всё понимаю, но с каких пор между нами возникло такое недоверие? Что она может скрывать такого, из-за чего наша годами зарекомендовавшая себя дружба была поставлена под сомнение? Да я ради неё всю жизнь вписывался в авантюры, невзирая на последствия, но этого всё равно оказалось недостаточно, чтобы вызвать в ней откровенность? Когда я стучался в дверь её комнаты, меня уже буквально трясло от обиды и злости. Мало мне было предателя Хаятэ, так теперь еще и у Соры от меня какие-то секреты?! И это после всего, через что мы прошли?!       — Кто там? — раздался из-за двери испуганный голос, и, судя по доносящимся звукам возни, в комнате произошла небольшая паника. После не совсем цензурного ответа, которым я вовсе не гордился, девушка ойкнула и спустя минуту выскользнула за дверь, тут же её закрыв и для верности заслонив спиной. Мои и так уже почти сформировавшиеся подозрения переросли в почти полную уверенность. — Что-то случилось? Я уже спать ложилась, если честно. Может, завтра поговорим?       — А может, вместо этого ты мне расскажешь, кого это ты такого интересного прячешь в своей комнате и лечишь взятыми из моей тумбочки лекарствами? — едва сдерживаясь от ругани, внес контрпредложение я, не ведясь на состроенную гримасу жуткой усталости. Сработало. Сора вспыхнула, как маков цвет, а глаза её забегали, будто пытаясь найти в коридоре подсказку, что бы такого поубедительнее соврать.       — Прячу? Никого я не прячу, с чего ты взял, — неуверенно пробормотала она, но под моим скептическим взглядом, не сулившим ей ничего хорошего, быстро сдалась. — Ладно, прячу, но клянусь, Токи, все нормально. Я просто не хотела беспокоить тебя и нервировать того человека… Честное слово, я бы всё тебе рассказала потом, просто ты же бесишься от одного его имени, так что…       — Чего?! — невзирая на протестующий писк, я отодвинул подругу в сторону и вошел в комнату, молясь всем известным богам, чтобы это была лишь дурацкая шутка, глупое совпадение, что угодно, лишь бы не то, о чём я подумал. Увы, мои мольбы не были услышаны.       Стоящий у окна мужчина вскинул голову, встречаясь со мной взглядом, и на секунду мне показалось, что пол уходит из-под ног, а сердце стремительно падает в пропасть, сгорая от невыносимой боли и тоски. Это был он. Сильно изменившийся с нашей последней встречи, выросший на полторы головы и из такого же, как я, подростка превратившийся в сильного мужчину. Я бы узнал это лицо из тысячи. Эти губы, обычно изгибающиеся в насмешливой ухмылке. Тонкую полоску шрама, оставленную моим клинком и проходящую от переносицы до середины щеки. И эти разноцветные проклятые глаза. Один ярче самого безоблачного неба в солнечный день, а второй золотисто-изумрудный с притаившейся лукавой хитринкой. Я ненавидел эти глаза и ненавидел его. Тело будто вновь оцепенело, а я словно со стороны наблюдал за тем, как ненавистный мне друг детства скрывает лицо знакомой демонической маской с горящими глазами и растворяется в ночи.       — Хаятэ! — отпихнув меня в сторону, Сора рванулась к окну, за которым прощально мелькнул длинный черный хвост, но было слишком поздно. Чуть не плача, она обернулась в мою сторону и спустя мгновение набросилась, колотя по моей груди слабыми острыми кулачками. — Зачем?! Зачем ты пришел, ведь всё было так хорошо! Я почти заставила его вспомнить нас, а из-за тебя он ушел!!!       — Что тут вообще происходит? — севшим голосом поинтересовался я, перехватывая её руки и пытаясь сохранить остатки сознания. В голове творился полнейший кавардак, сердце колотилось как бешеное, а мозг упорно твердил, что это невозможно. Он умер, погиб, упав с того обрыва, предав перед этим свою семью, деревню и друзей. Попытавшись нас убить и разбив тем самым на тысячу осколков, не один год пытающихся оправиться от этого удара. Так почему же, увидев его лицо, я почувствовал облегчение и… радость? Я же ненавижу его, насколько это в принципе возможно, так какого канделябра?       — То, что ты идиот и опять всё испортил! — в отчаянии выкрикнула подруга, высвобождая свои руки и с тоской смотря в окно. Заметив, что оправдываться, как и уходить, я не собираюсь, девушка подняла с пола пустую миску, видимо, опрокинутую торопящимся покинуть её комнату Хаятэ, и тихим, преисполненным боли голосом начала рассказывать: — Четыре дня назад, когда я наблюдала за стеной и воротами, я увидела, как они в очередной раз возвращаются. Многие были явно ранены, но он сильнее всех. Они… даже не обернулись, когда он упал на землю, будучи не в силах больше идти сам. Я давно подозревала, что это Хаятэ, и решила использовать этот шанс, чтобы убедиться. Мне удалось кое-как перетащить его в комнату и выходить. Я знала, что тебе нельзя об этом рассказывать, ты бы скорее удавился, чем помог ему. Но я всё еще верю, что это он, наш Хаятэ. Позавчера он очнулся, и с тех пор мы иногда беседовали. Он ничего не помнит о деревне Огня, его воспоминания начинаются с того момента, как он очнулся в деревне Ветра и был передан стране Зимы. Но я рассказала кое-что из нашего прошлого, и он вроде бы даже начал что-то вспоминать. Если бы ты не явился, то я бы смогла вернуть его память, понимаешь? Ты опять всё испортил!       — Постой, — я невольно потёр виски, лихорадочно соображая и ужасаясь нашему положению. Нет, она определенно хочет моей смерти. — То есть ты спасла нашего злейшего врага, который пытался нас неоднократно убить, а тебя похитить, вдобавок рассказав ему о том, что мы шиноби клана Огня, а ты внучка главы деревни? Я ничего не упустил?       — Но это сработало! — почти выкрикнула Сора, гневно сверкая глазами. — Он начал вспоминать нас и даже рассказал, что за тем потайным ходом скрывается подвал, где держат пленных шиноби нашего клана! Он только-только начал открываться мне, а ты…       — Да-да, я помню, всё испортил, — закончил я предложение за неё, ощущая растущую в груди пустоту. Сил злиться не было, ругаться, как ни странно, тоже. Стоящая напротив меня девушка еще даже не понимала, что это конец. Она не только своими руками выкопала нам могилы, но и вдобавок украсила их цветами, разослала приглашения на похороны и активно помогла зарыть еще живые тела. Если Сасамару, судя по всему, еще боролся с собой, то Хаятэ четыре года назад доказал, кому теперь на самом деле служит, и, вероятно, его всё вполне устраивало. — Знаешь, пойду-ка я прогуляюсь.       Я вышел из её комнаты, рассеянно смотря перед собой и торопясь лишь выбраться на свежий воздух поскорее. Вид ночного неба, усыпанного звездами, всегда успокаивал меня и позволял привести мысли в порядок. А сейчас это, пожалуй, было необходимо мне как никогда. Присев под раскидистым деревом, растущим под нашими окнами, я задумчиво уставился на виднеющуюся между стеной и густой кроной полоску иссиня-чёрной мглы с редкими вкраплениями белых точек и призадумался. Итак, из позитивного у нас огромное ничего, зато негативных моментов хоть отбавляй. Мой ненавистный друг жив и теперь прекрасно знает, кто мы, о чём гарантированно поспешит доложить своему начальству. Вопрос лишь в том, когда? Нам уже не убежать, не скрыться, мы сами забрались в ловушку, а Сора благодаря своей наивной вере в любовь и дружбу еще и крышку за нами захлопнула. Интересно, нас сразу убьют или сначала будут жестоко пытать? Хорошо лишь одно: благодаря предусмотрительности основателей клана и созданной ими защитной технике, накладываемой на каждого новорожденного, никто из нас не сможет выдать местоположение деревни. Но это, скорее всего, не значит, что у нас об этом не будут спрашивать. Причем весьма настойчиво, в пыточных застенках, вряд ли отличаясь гуманностью и доброжелательностью.       Увлекшись своими мыслями, я едва не прощелкал момент, когда в окружающем меня полумраке опустевшего двора мелькнули две проворные тени. Тело среагировало быстрее мозга, и только спустя несколько секунд до меня дошло, что характерная серия тихих щелчков — это звук впивающихся в древесину сюрикенов, аккурат в том месте, где ещё недавно уныло грустила моя тушка.       — Мужики, вы чего? — осторожно поинтересовался я, внимательно наблюдая за парой бандитов в масках и как можно дружелюбнее улыбаясь. Меланхолию как рукой сняло, ибо даже если я и возжелаю покинуть наш бренный мир раньше времени, то уж помощники в этом деле мне точно не нужны. Мысли же невольно вернулись к схороненному в ближайшем лесочке арсеналу, без которого я чувствовал себя первое время жутко непривычно. Но являться на работу в замке вооруженным до зубов означало в самом начале поставить жирнющий крест на всем плане, так что пришлось хоть немного соответствовать легенде о двух сиротках, прибывших из провинции, и оставить оружие в созданном за какой-то час тайничке.       Напавшие на меня мужчины до ответа не снизошли и, обменявшись короткими кивками, стремительно метнулись в разные стороны, недвусмысленно сверкнув лезвиями катан в ярком лунном свете. Плюнув на маскировку и роль обычного деревенского парнишки, я проворно отскочил в сторону, уворачиваясь от нацеленных мне в ноги лезвий. Скорость, с которой двигались противники, меня неприятно удивила, но вполне давала шансы на победу. Другой вопрос был в том, что делать дальше. Даже если мне удастся одержать над ними верх, то как потом объяснять всё подоспевшим к месту схватки стражникам, которых определенно привлечет наша возня? Да и тот факт, что какой-то крестьянин сумел победить двух шиноби, вызовет немало вопросов. К моему удивлению, бравые воины, вновь перешедшие в наступление, гоняли меня на диво аккуратно и целились больше в конечности, нежели в жизненно важные органы, позволяя уворачиваться от смертельных ударов. На мгновение меня даже посетило подозрение, что со мной просто играются, когда один из обходящих периметр стражников совершенно точно отвернулся от происходящего безобразия, делая вид, что больше увлечен открывающимся за стенами замка видом. Это окончательно убедило меня в неадекватности происходящего, но обдумать эту мысль, как и решить, что с этой информацией делать, мне не дали.       Ногу пронзила нестерпимая боль, а характерный хруст дал понять, что гонки на этом закончились. Удача, как выяснилось, штука весьма непостоянная, а на сломанной ноге далеко не убежишь. Эти две простые истины были дарованы мне примерно одновременно, но осознал я их, уже лёжа на земле и пытаясь разогнать плывущие перед глазами темные круги. От позорного вопля я всё же удержался, но боль была адской. Даже полученные во время тренировок травмы не могли сравниться с букетом ощущений от закрытого перелома со смещением. Как оказалось, напавшие на меня парни явились вовсе не вдвоем, да и от понятий честного боя были весьма далеки. Их подельник, подло сломавший мне ногу, подобравшись сзади, не особо церемонясь, связал мне руки за спиной и, рывком подняв, закинул на плечо, даже не дрогнув от тихого вскрика. Каждый его шаг отдавался болью в поврежденной ноге, вынуждая меня тихо стонать и невнятно материться сквозь засунутую в рот грязную тряпку с ощутимым привкусом дёгтя. Последним, о чем я подумал перед тем, как несущий меня громила шагнул в чертовски знакомый провал тайного хода, была надежда на то, что Соре хватит мозгов, не обнаружив меня с утра, бежать отсюда, не оглядываясь. Как угодно, наплевав на маскировку и осторожность, создать какую-нибудь шумиху и тихо смыться, спасая свою собственную шкурку. О том же, что до утра я сам могу и не дожить, я предпочитал не думать.