Падали, но поднимались

— Снова эти налоги, поперёк горла уже стоят, вот веришь, нет? Ладно, пора мне, — сказал высокий полный мужчина в деловом чёрном костюме, поднявшись со стула и став собирать разложенные по столу бумаги в одну общую стопку. Светлые волосы, серые глаза и чётко выраженные славянские черты лица с ясным намёком говорили о том, что этот иностранец прибыл сюда, в Мюнхен, не на Октоберфест*, который должен был начаться на следующий день, да и вообще не для отдыха. Бизнес и отдых — вещи несовместимые, как деньги и любовь. — Любишь же ты спешить, Василий Петрович. Я уже было надеялся, что хотя бы на первый день фестиваля останешься. Вслед за ним из-за стола поднялся солидный статный мужчина в сером костюме, чьи светлые волосы были умело уложены в причёску. Хотя обоим мужчинам и было слегка за тридцать, но Клаус выглядел едва ли не на десять лет моложе, потому что привык следить за собой ещё со школьной скамьи. Эти господа были не просто деловыми партнёрами, но и старыми друзьями, товарищами по несчастью и одногруппниками. К тому же Василий имел помимо русского образования ещё и немецкое, и надо заметить, это хорошо помогло ему в дальнейшем ведении бизнеса. Василий даже подумывал отправить сюда учиться своего единственного сына, Пашку, но тот всё ерепенился, видите ли, в России ему жить лучше, чем за границей. Провожая своего старого друга и по совместительству делового партнёра, Клаус Визернхарт вспомнил о ещё одной деловой встрече. С таким плотным графиком времени на личную жизнь практически не остаётся, у Клауса её и без того никогда не было, а последние года он и вовсе ушёл с головой в работу. Не состояв ни разу в браке, Клаус был отцом двоих детей, связь с которыми давно потеряна. Если со своей одиннадцатилетней дочерью он ещё как-то старался поддерживать связь и видеться с ней хотя бы раз в неделю, то с сыном всё куда сложней, его Клаус видел всего три раза в жизни, мать мальчика была категорически против его общения с отцом. Сейчас ему должно быть уже девять, и всё это время он считает отцом чужого человека, за которого мать вышла замуж. Поэтому Клаус и не виделся с Гюнтером. Проводив Василия до машины, Клаус сел в соседний джип и умчался на следующие переговоры.

***

Наблюдая за дочерью, заботливый отец специально для этого зарегистрировался на том же сайте, на котором Микки проводила большое количество времени. Не сказать, что Клаус был против всех этих гаджетов, но стоит ли разрешать свободно пользоваться ими маленькой несовершеннолетней девочке? Мать ей всегда всё позволяет, а отец же наоборот запрещает, поэтому Микки и не хочет с ним видеться. Как-то раз девочка случайно оставила свой телефон включённым, а сама убежала к подружкам, которые заявились к ней домой без приглашения. Изначально Клаус просто хотел выключить его и убрать хотя бы на кофейный столик, чтобы он не валялся на диване, но в итоге, случайно увидев переписку, он не совсем случайно прочитал её. Она была старой, но весьма интересной. Микки переписывалась с каким-то Пашей, судя по имени, он русский, но это не точно, возможно украинец, белорус или поляк. Листая выше, Клаус заметил, что от него уже довольно давно не было новых сообщений. Выходит, они больше не общаются, или… она просто удаляет все новые сообщения, создавая видимость того, что больше с ним не общается, а на самом деле продолжает это делать. Ну конечно же! В наше время все современные умные подростки так и делают, в конце концов старую переписку она же зачем-то хранит, не удаляет, хотя должна была, если не хочет больше с ним общаться. На полном серьёзе испугавшись за дочь, Клаус с горяча напечатал сообщение и не раздумывая отправил его, с нетерпением дожидаясь ответа, и тот, надо признать, не заставил себя долго ждать. «Вы ошиблись, наверное». Не видя смысла устраивать тут спор, как и что-то доказывать, Визенхарт решил согласиться и посмотреть, что из этого выйдет. «Пожалуй, вы правы… Сам не знаю, что на меня нашло. Извините». Ответ пришёл мгновенно, от вибрации, каждый раз исходящий от телефона при новом сообщении, Клаус едва его не выронил из рук. Да уж, не привык он к этим гаджетам. «Ничего, я понимаю». Отодвинув скромность на задний план, немец решил спросить открыто и без всяких намеков. Он деловой человек и привык действовать наверняка. «Прошу прощения за своё любопытство, но сколько Вам лет?» Судя по затянувшемуся молчанию, Павел, что сидел по ту сторону экрана, замешкался, не зная, стоит ли говорит незнакомцу правду или уместней будет соврать. Поразмышляв над этим вопросом около минуты, Паша напечатал ответ: «Мне меньше двадцати, но больше пятнадцати». После такого неоднозначного ответа Клаус похожим образом задумался, пытаясь просчитать, насколько он старше дочери. Между ними долго стояла тишина, затем Клаус напечатал ответ. «Ясно». Похоже, встревоженный отец всё же принял его за малолетку и, не видя более смысла в общении, молча отправился по своим взрослым делам. Весь день Павел провёл за учебниками и словарями, зарываясь в них с головой, и точно в бреду пересказывал себе всё то, что сумел вычитать там. Ближе к вечеру у него появилась свободная минутка, поэтому он как всегда решил заглянуть на Кан-Кан. Увидев новое сообщение, Паша заволновался, он не был готов к продолжительному общению с человеком, с которым разговор изначально начал складывать далеко не на позитивной ноте. «Вы очень интересный собеседник, трудно даже представить Вас в образе несовершеннолетнего подростка». «Спасибо, вы тоже», — на автомате напечатав и отправив ответ, Паша уже после щёлкнул себя по лбу, понимая, что со стороны это выглядит, как какое-то домогательство.