October Writing Challenge - Трансформеры (сборник драбблов и мини)

Циклонус привык исправлять последствия разрушительного безумия Гальватрона. Пусть в последние циклы повелитель вёл себя ощутимо рациональнее, а припадки ярости повторялись уже не так часто, нескончаемый гнев, служивший для него вечным топливом, пылал по-прежнему ярко, будто лавовые ямы Трола под обманчиво тёмной и спокойной поверхностью. И всё же Циклонус не мог найти ни единой причины, зачем Гальватрону понадобилось разносить тронный зал. — Почему ты вообще волнуешься? — спросил Скурдж. — Пускай ломает сколько угодно. Конструктиконы починят. По хрустящим осколкам плексигласа Циклонус подошёл к опрокинутому трону. Попытался поставить его на место, но гидравлические усилители в руках заскрипели, датчик обратной связи тревожно пискнул. — Тебе надо масло сменить, — хмыкнул Скурдж и, поймав его взгляд, с явной неохотой взялся за трон с другой стороны. — Скрипишь как старый джанкионец. — Я менял, — неуверенно ответил Циклонус. Он и правда менял… хотя не мог вспомнить, когда именно. Оборванные кабели на потолке ритмично раскачивались, то и дело вниз срывались радужные капли кислоты или падали искорки. Циклонус ничего не понимал. Гальватрону нравилась внушительная строгость тронного зала, простое, незамысловатое убранство. Он бы не стал… — Кто посмел это сделать? От неожиданности Циклонус вздрогнул, трон с грохотом рухнул и покатился с постамента прямо под ноги Гальватрону. Тот потрогал его кончиком ступни и поднял на Циклонуса недобрый взгляд. — Ещё раз. Кто всё это устроил? Циклонус беспомощно оглянулся на Скурджа. Тот едва уловимо, чтобы не заметил Гальватрон, пожал плечами. Запахло озоном; Циклонус буквально всеми сенсорами ощутил, как т-шестерня Гальватрона готовится запустить трансформацию. — Мы разберёмся, о могучий, и найдём предателя ещё до того, как взойдёт первая звезда. Клянусь! Гальватрон удостоил его кивком, одной рукой поднял трон и поставил на место. — Поторопись, — только и сказал он. — И проследи, чтобы тут всё исправили. Циклонус с облегчением расслабил вентиляционные фильтры. Повелитель злился не на него. (На него он никогда не злился.) *** — А я вам говорю, — доверительно сообщил Свиндл и выложил на стол ещё стопку кредитов, — на Гальватрона в последнее время что-то нашло. — Когда его вообще отпускало? — спросил Браул, поглядел в свой датапад и, подумав, повысил ставки. — Как по мне, он просто поехавший, — пожал плечами Онслот. — Сначала сделает, а потом носится и спрашивает, кто это сделал. Может, его надо того… на Таркулон опять? Циклонус нахмурился. Подобные разговоры его тревожили. — А ну хватит трепаться, — сказал он. Боевиконы резко обернулись, Браул потянулся было к бластеру, но сделал вид, что поправляет пластину брони на бедре. Свиндл засмеялся. — Да это мы так, не всерьёз. Сыграешь с нами партийку? Циклонус скрестил руки на груди. Он не одобрял влечения боевиконов к праздной трате топлива и кредитов, но Гальватрон по непонятным причинам им попустительствовал. — Не стоит. К тому же, я не умею. — Ага, а в прошлый раз ободрал нас как последний скраплет, — пробормотал Вортекс. — Да ну его, ребята. Пускай с Гальватроном играет, уж там-то он всё умеет. Все пятеро гулко расхохотались, как один. На миг у Циклонуса потемнело перед оптикой, а руки до металлического скрипа сжались в кулаки. Сейчас он этим тупым неблагодарным шлакожорам покажет!.. Моргнув, Циклонус ощутил обонятельными сенсорами запах плавленого металла и гари. Посередине стола дымилась круглая дыра, в воздухе кружились почерневшие хлопья голографических чипов. Злость исчезла, оставив на глоссе привкус раскалённого масла. — Эй! — возмутился Свиндл. — Мне оставалось двух шарков собрать и одного квинта, а теперь из-за тебя всё переигрывать! — Не, ну ни болта себе! — закричал Бласт Офф. — Не могло у тебя быть трёх квинтов!.. У меня было два! Позабыв про Циклонуса, они погрузились в самозабвенный спор. Он попятился и выскочил в коридор. Топливный насос бешено сокращался, вокалайзер коротило. Он поднял руки, пощупал протоформу под шлемом и немало удивился, ощутив, какая та холодная. А изнутри казалось, будто она пылает, как падающая звезда, и вот-вот треснет по трансформационным швам, словно броня вдруг стала тесна, словно всё его «Я» не вмещается и отчаянно, с криком, рвётся наружу... Циклонус потряс головой. Ерунда. Просто незначительный конфликт когнитивных протоколов. Надо держать себя в рамках программирования. Достаточно и того, что сбоит Гальватрон. (О да, Гальватрона глючит по-крупному. Это все знают.) *** В соседнюю систему Циклонус отправился с Гальватроном почти без страха. Почти. В крошечном чипе между блоком теоретического опыта и матрицей тактического реагирования, в скоплении схем, чьего назначения не понимали до конца даже опытные конструкторы, тревожно метался электрический импульс. Почему Гальватрон больше никого с собой не взял? Да, Циклонус — первый из его солдат; самый преданный, верный и компетентный, в том нет сомнений. Один из немногих, если не единственный, кому можно доверять, к тому же не запятнанный сомнительными решениями, которыми дискредитировали себя оставшиеся в онлайне десептиконы. Предательство заложено у них в программировании, у всех до единого! И даже чужой пример не кодируется у них в схемах. Циклонус хорошо помнил судьбу Октана. Тот, извечный трус, набравшись где-то в проржавевших недрах Кибертрона неведомой храбрости, явился бросить Гальватрону вызов, вообразив, будто имеет на это какое-то право. Пусть десептиконы испугались, когда могучий Гальватрон испепелил предателя, но смута снова поднимает голову, они вечно чем-то недовольны, не один, так другой… Октан просто стал последним, а первым был… первым был… Дентапластины скрипнули. На глоссу накатил вкус отвратительного авиационного топлива с примесью горелых органических компонентов. Первым был… (Нет. Не был.) — Циклонус! Отвечай! Циклонус вздрогнул. Гальватрон задал ему вопрос, и он с ужасом понял, что оперативная память пуста. — Я… я не совсем понял последнюю часть… — пробормотал он. — Да что с тобой сегодня, Циклонус? — с досадой бросил Гальватрон. — Я спрашиваю, что думаешь о базе на этой планете, а ты на звёзды пялишься! В процессоре постепенно прояснилось; информация появилась на жёстких дисках, словно всегда там хранилась. Да, верно. Могучий Гальватрон говорил о своих планах на расширение территорий, говорил о дальних планетах, куда редко летают автоботские корабли и где в избытке топлива, а живут там неуклюжие органические слабаки, говорил и о нападениях на окраины квинтессонского сектора. Циклонус осторожно проанализировал исходящие от шлема Гальватрона электромагнитные импульсы. Поток ровный, без сбоев. Опасаться нечего, повелитель ему доверяет. — Новая база никогда не помешает, а ресурсы мы найдём. Гальватрон улыбнулся: — Ты совсем не споришь. Это так… — он помедлил и, наконец, договорил: — так непривычно. Его мощный, обтекаемый корпус на фоне местной умирающей звезды тускло светился, будто покрытый серебристым напылением. На землю легла тень, и игра света на изломанных голых камнях придала ей рубленые прямоугольные очертания устаревшей военной модели. Циклонус потряс головой, перезапустил оптику — и иллюзия развеялась. — Я поддерживаю любое твоё решение, о могучий, — согласился он. С Гальватроном нельзя спорить. Циклонус принял это как аксиому, как непреложную истину бытия; любое решение за рамками этого простого алгоритма вело к циклу ошибок и провалов. Гальватрон отвернулся, вглядываясь в пустынный горизонт. Циклонус подошёл, не сводя оптики с бронированной спины. В промежутках между расслабившимися фиолетовыми пластинами верхнего и нижнего корпусных блоков проглядывала гибкая серебристая протоформа. При каждом новом цикле вентиляции она едва заметно рекалибровалась. Циклонус поднял руку и провёл по гладким сегментам. Сенсоры на пальцах кольнуло, по протоформе пробежала рябь. Гальватрон обернулся, но не сразу, и Циклонус никогда видел подобного выражения на его лицевой пластине: углы оптики прищурены, но не от злости, напряженные острые грани разгладились, рот не ухмыляется, не гневно кривится, он… он… он улыбается? — Подойди, — сказал Гальватрон. Но они и без того стояли так близко... И всё-таки Циклонус сделал шаг. Да. Да! Повелитель ему действительно доверяет. (И Мегатрон когда-то доверял.) *** Даже несмотря на все привилегии Гальватрона, подзарядочная платформа у него в личном отсеке мало отличалась от типовых металлических пластин, которые использовали все обитатели Чаара, и двоим на ней было тесновато. Циклонус не помнил, как перевернулся на спину и занял большую её часть. Гальватрон лежал на боку, подперев кулаком щёку, и смотрел на него в упор. — Ты опять кричал, — сказал он. Циклонуса прошило холодом. Пока он подзаряжался, на внешних кабелях выступил слабый конденсат, а теперь казалось, будто его окатили жидким азотом. В тишине ритмично пульсировали, перегоняя энергон, топливные фильтры. Циклонус не мог пошевелиться. (Мог. Наконец-то мог.) — Прости меня, могучий. Больше не повторится. — Не извиняйся. Я понимаю. Гальватрон обхватил его лицо огромной ладонью и мягко погладил челюстной шарнир. Циклонус не ощутил ни малейшей обратной связи от прикосновения. Ни один осязательный центр ему не подчинялся. (Ещё как подчинялся.) — Тревожиться не о чём, мой повелитель, — сказал он. Он понимал, что лицевая пластина перестраивается, дентапластины смыкаются и размыкаются, вокалайзер формирует слова, но не чувствовал отклика в процессоре. — Просто подзарядочный глюк, скоро всё пройдёт. Он с ужасом наблюдал, словно со стороны, как согнулись колени, когда он сел и развернулся к Гальватрону. На внутреннем дисплее не отобразилось ни единого запроса. По нейроцепям не шло ни одной команды. Бесправная неподвижность. Так вот каково в оффлайне? (О нет. Хуже.) Циклонус с улыбкой, которой не ощущал, склонился над Гальватроном. — Не о чем тревожиться, — повторил он. В широкое чистое окно — ещё один плюс командирского отсека — заглядывали чаарские звёзды, и в их неясном свете тень Циклонуса дрожала и размывалась по краям в крылатую фигуру в слабом ореоле. Он даже не мог снова закричать. (Ничего. Я тоже не мог.)