October Writing Challenge - Трансформеры (сборник драбблов и мини)

Циклонус никогда не задумывался, как Юникрон выбирает цели. Но прошло время, и он начал видеть в его неуклонном шествии по галактике некую… систему. Разрушитель миров перемещался через кратчайшие точки выхода из гиперпространства и походя поглощал бесчисленные мелкие мирки, прилепившиеся к молодым звёздам, но всегда медлил перед нападением на развитые цивилизации. Органические существа, вынужденные жить с несовершенными системами энергообработки, часто использовали в своих культурах термины, которыми обозначали предшествующее насыщению предвкушающее побуждение. Для механоидов существовало понятие принудительного программного импульса, благодаря которому топливный насос разгонялся ещё до того, как получал порцию энергона, и тем сильнее, чем дольше бот медлил. Юникрон овладел этим искусством в совершенстве. Поэтому, когда на пути его оказывались те, кто способен дать отпор, он скрывался в тени непроницаемого, как тьма за пределами обитаемых миров, маскировочного поля и выжидал. Вперёд всегда отправлялись юникронцы; его личный смертоносный взвод, собственная голодная стая шарктиконов. Те, кому оказана честь сделать первый укус. Циклонус не подвергал приказы сомнению. Он занимался тем, для чего был создан; топливные баки никогда не пустовали, выстрелы попадали точно в цель, и Гальватрон полагался на него. Но сам Гальватрон, к великому недоумению и даже страху Циклонуса, не сознавал конечной гармонии пустоты, которую они помогали созидать. Да, как и все юникронцы, он наслаждался разрушением; Гальватрона оно никогда не пугало, не раз и не два Циклонус вытаскивал его из эпицентров взрывов и с пути снарядов, которые способны были навредить даже самому Разрушителю Миров. И всё же с каждой уничтоженной планетой Гальватрон становился всё задумчивее и мрачнее. Всё чаще спорил с Создателем и всё чаще позволял себе роскошь сомнения, а порой — и открытого неповиновения. Это огорчало Циклонуса. Точнее, он сам счёл увертливую, коварную ошибку на периферии операционной системы огорчением. Активный словарь его расширялся с каждым циклом, с каждым сожжённым миром, но целые блоки памяти и опыта до сих пор пустовали. Он надеялся, что могучий Гальватрон однажды поймёт. Просто времени может потребоваться больше. Следующей их целью стал Литон, по-своему привлекательный и по-своему же отвратительный: мирный и гармоничный до избыточности. Здешняя цивилизация достигла пика своего развития, литонцы давно ни в чём не нуждались. Вселенная тоже в них не нуждалась; они просто занимали место. По хорошо знакомой схеме юникронцы рассредоточились и атаковали оборонительные орбитальные станции. Местные не ожидали нападения, тем более такой малочисленной и мобильной группы. Скурджу удалось быстро взломать коды планетарного оружия и перенацелить его на основные жилые массивы. Очень скоро по всей поверхности планеты расцвели взрывы, и в атмосфере закружились, точно вспугнутые инсектиконы, многочисленные боевые и спасательные крейсеры. Циклонус мчался в этом хаосе вслед за Гальватроном и всё же не успевал. Он никогда не поспевал за повелителем, но торопился, надеясь урвать для себя хоть клик того времени, когда Гальватрон самозабвенно счастлив, сосредоточен и спокоен, как мчащий в цель снаряд. Приказ не заставил себя долго ждать, и юникронцы послушно отступили на орбиту. Пробитый выстрелами Гальватрона бледно-синий энергетический щит над планетой медленно затягивался. Там, внизу, литонцы уже оплакивают павших и торжествуют жизнь, и верят, что сегодня мир не закончится. Циклонус знал это наверняка. Он такое уже не раз видел. Времени оставалось мало: Юникрон дезактивировал маскировочное поле и неумолимо приближался. По электромагнитному фону планеты прошла рябь; Литон будто кричал изнутри. Гальватрон вновь впал в ту тревожную мрачную задумчивость. — Юникрон! — крикнул он. Вряд ли Создатель услышал: в такие моменты он весь сосредотачивался на грядущем пожирании, а голоса собственных созданий, бывало, и в иные циклы в скучной космической пустоте считал лишь докучливым статическим писком. Гальватрон зарычал и бросился Юникрону наперерез. Циклонус включил ускорители на полную мощность и, врезавшись в повелителя, силой оттолкал его прочь, затормозив только далеко за пределами орбиты. — Могучий, прошу тебя! Не противоречь! Так нужно! — Я хочу эту планету для себя! — закричал Гальватрон, вырываясь. Но при нападении на Литон он потратил много топлива, а Циклонусу отчаяние придало сил. — Почему всё получает Юникрон? Почему он не оставляет ничего? Почему кругом только пустота? Почему? Почему?! В пустоте он кричал безмолвно, и Циклонус не столько расшифровывал, сколько угадывал слова по интенсивности бьющих в коммлинк сигналов. Но заряд их был так велик, что каждый глиф запечатлевался в оперативной памяти и пылал на внутреннем дисплее, словно след от выстрела. Он перевёл взгляд назад, на планету, от которой уже мало что оставалось. Изломанные останки её затягивал в себя Юникрон, и с каждым движением чудовищных челюстей в пространстве что-то незримо содрогалось. Процессором Циклонус понимал, что датчики и гироскопы просто реагируют на смену гравитации, но в оперативной памяти снова промелькнул тот юркий серебристый всплеск когнитивной ошибки… …Из логов орбитальной станции Циклонус узнал, что на Литоне существовал единственный масляный океан, опоясывавший всю планету. В нём водились серебристые кибер-рыбки. Теперь они останутся жить только в тесных клетках блоков памяти Циклонуса. Крошечными точками на фоне пылающего рта Юникрона сновали свипы и Скурдж: они расстреливали немногочисленные спасательные суда и неумолимо загоняли эвакуационные капсулы в точку схождения огромных дентапластин. — Литон навсегда принадлежит Юникрону, — сказал Циклонус. — Но он мог бы стать моим, — ответил Гальватрон. — Я правил бы им и правил бы тысячей других планет! — Весь мир станет твоим, о могучий! Просто позволь всему идти своим чередом, — взмолился Циклонус. — Я не хочу править пустым миром! — Мир не будет пуст, могучий, в нём останемся мы! Я буду там, рядом с тобой. Твоя империя возвысится превыше всех прочих! Лицо Гальватрона смягчилось. — Ты останешься, мой верный Циклонус? Даже… в пустоте? — Разумеется, мой император. Где ты, там и я, пока ты сам меня не отошлёшь. Он разжал руки, и Гальватрон высвободился. Он больше не порывался напасть на Юникрона, но и не присоединился к остальным и только в нехарактерной задумчивости наблюдал, как искажается сама ткань галактики там, где когда-то был Литон. В глубине процессора Циклонус хорошо понимал, что не убедил повелителя. Но по-настоящему пугало то, что себя он тоже не убедил.