October Writing Challenge - Трансформеры (сборник драбблов и мини)

Шоквейв пребывал в уверенности, что просто скучает по битве. Да, по битве.       В конце концов, он создан, запрограммирован и модифицирован с одной целью — сражаться, отсюда и проистекают все моторно-трансформационные потребности корпуса, и уровень энергопотребления, и первичная директива. Он, разумеется, не автобот, чтобы существовать в качестве обычного винтика в «великой машине», и потому все высшие мыслительные функции закодировал себе сам, а уж базовые программы на то и базовые, чтобы центральный процессор легко брал их под контроль.       Однако теория прискорбно расходилась с практикой. Шоквейв тосковал в лаборатории и по десять-пятнадцать раз пересматривал и переслушивал все отчёты с полей сражений — вплоть до того, что запомнил даже основные грамматические ошибки в снабженческих рапортах.       Меряя шагами крохотный отсек, который выделили ему на «Победе-2» под лабораторию, он слушал гудение корабельных механизмов под обшивкой, и внутренние системы, которые так и рвались в битву, вибрировали в такт, а по электромагнитному полю пробегала дрожь и покалывала в антеннах. Трансформационная шестерня пульсировала, манящим шёпотом отзываясь в камере искры, и тянула… тянула… куда-то.       Словом, Шоквейв никогда ещё с такой эффективностью не работал над трансформационно-маскировочными механизмами… и давно так не тосковал.       Из автоботских отчётов (Шоквейв щёлкал шифровку как турболис — кварцевые кристаллы) он предпочитал те, что касались вероятных наблюдений за десептиконскими авиавойсками. Весьма логично, — объяснял он себе, — сконцентрироваться на наиболее мобильных отрядах, чтобы в режиме реального времени отслеживать ход потенциальных столкновений. А среди гигабайт бессмысленных космических глюков (кому-то померещилось звено искателей в бликах на иллюминаторе, пограничный патруль якобы заметил на хвосте кометы самого Мегатрона, перепившийся бракованного топлива отряд принял мирный корабль дружественной автоботам федерации за трёхрежимника) иногда попадались крупицы реальной информации — как, например, размытый файл с изображением летящего в облаке метеоритной пыли искателя. Шоквейв зачем-то сохранил его, хотя даже не был уверен, Старскрим ли это, или кто-то другой.       Циклы сливались в один. С потоком пленников-автоботов прогресс в создании копировально-маскировочных подпрограмм достиг такого уровня, что не жаль было начинать тестирование на десептиконах, и Шоквейв подумывал под каким-нибудь предлогом реквестировать для этой цели здешнего на редкость бесполезного связиста с подходящим именем Мейкшифт.       С охапкой витых пар, трансформаторов и банок контактного геля он возвращался в лабораторию, когда дверь неожиданно распахнулась навстречу, едва не сшибив ему антенны. — Хватит подвисать, я тут всего на два брийма! — заявил Старскрим и втянул его в неуклюжие, пахнущие авиационным топливом объятия. — Кстати, зачем это тебе без меня столько смазки, а? — Инсинуации неуместны, это для работы, — растерялся Шоквейв и потряс головой. — Ты что тут делаешь? — Как это — что? У меня через полджоора видеоконференция с Мегатроном на мостике! Ты, надеюсь, не успел прикончить связиста? Я собираюсь доложить о своих невероятных успехах, всё должно быть идеально! — Ну, тогда не смею задерживать, авиакомандующий, — суховато ответил Шоквейв и сгрудил уцелевшие банки на стол. — У меня лично всё по-прежнему, благодарю за интерес. — Во-первых, — сощурил оптику Старскрим, — я как раз собирался спросить, что новенького. У меня вот скука смертная, устал от автоботских рож. Связи нет, кругом шлакова секретность, ты вообще представляешь, каково мне там одному? Во-вторых, в каком смысле — не смею задерживать? Я эти два брийма специально под тебя выделил! Ты что, без меня не наработался, что ли? — Полагаю, в связи с тем, что на поле битвы моё присутствие в текущий момент не требуется, мне только и остаётся, что работа в тылу. Старскрим собирался было что-то сказать, но вдруг замолк и, плотно сжав губы, с пару кликов просто смотрел на него в упор. — А, — проговорил он наконец непривычно мягким голосом, — Мегатрон так и держит тебя тут? Совсем помешался на своём шпионском проекте. Вот будь главным я… Ладно, хочешь, замолвлю за тебя словечко, а? Как насчёт того, чтобы нас перевели хотя бы в один квадрант? — Боюсь, подобная просьба вызовет обратный результат, — ответил Шоквейв, стараясь не подавать виду, что слова Старскрима его… впечатлили. Тот был известен тем, что соглашался «замолвить словечко» только в обмен на шестизначную сумму в надёжной валюте. — Кроме того, я сам инициировал проект и намереваюсь довести его до конца.       Оптика Старскрима заметалась по сторонам, задержалась на Шоквейве, ярко вспыхнула. Обычно ничего хорошего это не сулило. — В любом случае, это временные неудо… — Так, я понял, что делать! — перебил Старскрим и схватил со стола кабель, разбив заодно немногие оставшиеся банки геля. — Иди сюда. — Зачем? — с подозрением осведомился Шоквейв. — Сейчас я решу твою проблему, — подозрительно ласково сказал Старскрим и попытался зайти со спины. — Просто скину тебе записи сражений из своей постоянной памяти. Будешь смотреть с эффектом присутствия. Искателем себя почувствуешь! — Да ты же ничего не смыслишь в прямом нейроподключении! Старскрим фыркнул: — Тоже мне, великое искусство кибер-дзена! И вообще, ты же у нас специалист. Если что, всё поправишь. — Ну… — засомневался Шоквейв.       Предложение, что и говорить, волновало — целый кластер записей о реальных боях, да вдобавок с модуляцией полного погружения, пусть даже от меха с другим альтмодом и боевым стилем.       Но ведь это же Старскрим. И Старскрим, здесь и сейчас, добровольно предлагает впустить его к себе в операционную систему и постоянную память. Как… интригующе нелогично.       Поколебавшись, Шоквейв взял кабель, подключил к своему затылочному порту; Старскрим послушно наклонил голову навстречу чуть подрагивающим рукам и ждал, пока установится соединение и синхронизируются потоки данных.       Шоквейв далеко не в первый раз проводил подобную процедуру, но сейчас как никогда прежде тщательно, не полагаясь на автоматическую саморегуляцию, проверил приёмные сегменты диска и подал слабый заряд на контактные разъёмы. Однако он совсем не подготовился — а стоило бы! — к тому, что Старскрим за долю наноклика скинет такой объём информации, которым хватило бы забить оперативную память даже вычислительному гештальту Компьютрону из древних времён.       Перед оптикой поплыли статические разводы, а трансформационную шестерню закололо. Шоквейв оказался одновременно и в своей лаборатории, и в открытом космосе, вокруг бесшумными вспышками разноцветного газа проносились снаряды, плыли пылающие обломки металла; на чужих, ярко окрашенных с непривычным количеством пальцев, но таких знакомых руках застывал в космическом холоде энергон. Вентиляцию перехватило, Шоквейв шагнул вперёд, не отдавая себе отчёта, что идёт, а не, трансформировавшись в незнакомый альтмод, летит и впечатал Старскрима в стену. Тот что-то сказал с ослепительной, полной острых дентапластин улыбкой, и закинул ногу ему на бедро, а антигравом до боли упёрся в опорную секцию. Сенсорные датчики вдоль основных биосветовых линий опалило сперва холодом, потом жаром, в ответ вспыхнули антенны. До сего момента Шоквейв не осознавал, что тоскует не только по сражениям. Самое… ужасное, что Старскрим так и продолжал нескончаемым потоком слать данные, всё вперемежку: битва, битва, дремота в искрящемся облаке космической пыли, спор с кем-то по коммуникатору, дрейф среди массивных, остроугольных астероидов, снова бой… Шоквейв уже не пытался вести сортировку, только успевал архивировать и скидывать в выделенный сектор, а руки меж тем будто сами поползли вниз по плечам Старскрима, сжали талию, царапнули бёдра и коснулись защёлок интерфейс-панели. Тот подался ближе, обхватил его за шею, потёрся лицом об антенну — и Шоквейва захлестнуло новой волной данных, к его ужасу и восхищению — в режиме реального времени. Он даже не представлял, что такое возможно.       Оптика Старскрима расширилась и пригасла до туманного, как свет холодной звёзды, красного цвета, протоформа под бронёй напряглась, а вентиляцию Шоквейв ощущал практически как свою собственную; он попытался разделить хотя бы потоки сенсорной информации, но и в этом потерпел неудачу. Соединяющий их кабель едва ли не искрил от скорости передачи. — Хватит, — попробовал было взмолиться Шоквейв, но получилось что-то вроде «Ещё!», причём он вовсе не был уверен, озвучил ли мысли Старскрима или свои собственные. Зеркально, как зажжённые в одной точке искры, оба расщёлкнули друг другу панели. Старскрим запрокинул голову, но не ударился о стену, а наткнулся на подставленную ладонь и застонал. Шоквейв потёрся коннектором о створки его порта, несмело толкнулся внутрь, скользнув по разогретой смазке. Бёдра свело статическим напряжением. Сегменты разворачивались и подключались к датчикам целыми рядами — и цепочки синхронизации создавались в невообразимой, недостижимой раньше гармонии. Заряд нарастал как никогда плавно, и в сдвоенном электромагнитном поле вспышки напряжения взметались, как протуберанцы, и затухали, каждый новый — чуть острее, чуть пиковее предыдущего, но недостаточно, пока ещё нет. Старскрим инициировал всё новые подключения, и ни на клик не переставал пересылать данные Шоквейву, но и в ответ требовал безумные объёмы информации, словно норовил просто втянуть, вобрать его в себя во всех смыслах. Вечно жадный, всегда ненасытный… Коннектор, стиснутый тугими, влажными от смазки кольцами порта, мелко пульсировал, а Старскрим, задыхаясь, всё крепче прижимал Шоквейва к себе. Он приглушил было оптику, пытаясь разобраться, где чьи сигналы, но добился только того, что собственный порт сжался, ощутив вибрацию несуществующего коннектора — такого большого, так хорошо подходящего, и в таком прекрасном ритме… Он вскрикнул и перегрузился — и тут же перегрузился снова, упав в это ощущение свободного падения, вниз и снова вверх по волне заряда, который проносился по их корпусам. Старскрим до скрежета стиснул его бёдра коленями и вжался лицом в шею. — Знаешь, что? — шепнул он наконец Шоквейву в аудиодатчик. — Я теперь понимаю, почему ты так одержим этими своими нейро-кортикальными штучками. Кстати… это что, плавленым воняет? Шоквейв поднял голову и принюхался. «Дофрагались», — с тихим ужасом пронеслось в процессоре. Но диагностические системы сигнализировали об отсутствии повреждений... Несмело вскинув руку к затылку, он потрогал разъём. С недоверием пощупал кабель и потянул за него. Запах гари усилился. Старскрим подскочил, дёрнул за свой конец кабеля, но держался тот, как и следовало ожидать, намертво, и в итоге Шоквейв с трудом удержал их от того, чтобы столкнуться шлемами. — Это ещё что такое? Как это снять?! Шоквейв! Да приди ты уже в себя, сколько можно зависать! — Не хочу тебя пугать, — решился он, взвесив все «за» и «против», — поэтому сразу скажу, что помимо косметических неудобств особых проблем нам с тобой, скорее всего, не грозит. Всего лишь оплавились контакты. Стандартная витая пара просто не рассчитана на такой уровень напряжения, и если дашь мне пару джооров, чтобы рассоединить разъёмы без опасности для наших процессоров… — Пару джооров? Джооров?! Через полбрийма мне шлак как надо рапортовать Мегатрону, а я к тебе приплавлен кабелем в половину мехаметра, и что прикажешь с этим делать? Шоквейв тщательно обдумал ситуацию. Старскрим, конечно, умел вызвать ощущение иррациональной вины, но всему должен быть предел. — Ну, — сказал он в конце концов, — полагаю, весьма удачно, что наш связист достаточно компетентен, чтобы организовать конференцию прямо из моей лаборатории, и недостаточно компетентен для того, чтобы настроить приличную видеосвязь. А что касается его мнения о ситуации… В свете недавних открытий в сфере нейро-кортикального подключения мне как раз остро требуется доброволец. Старскрим очень медленно помахал когтистым пальцем у него перед оптикой. — Так и быть, уговорил, — согласился он. — Но имей в виду, что подобные эксперименты ты отныне будешь проводить исключительно под моим надзором и с моим непосредственным участием.