Императрица

Джин уже проснулась и оделась к тому времени, как постучали слуги. Они вплыли в комнату, словно пух молочая, произнося пожелания доброго утра, смиренно опустив ресницы на бледные щеки. Джин с облегчением увидела среди них Мот и с улыбкой направилась к ней. Мот окинула взглядом Джин, облачённую в дорожные бриджи и тунику, в которых та была вчера. Она деликатно откашлялась. — Миледи, мы принесли вам немного… подходящей одежды. Если позволите, — сказал Мот и сделал знак одной из младших девушек, которая бесшумно подбежала к Джин. Руки девушки, казалось, были полны сверкающей пены, но, когда она развернула и подняла её, Джин увидела, что это было вычурное платье. Серебристо-белое, расшитое звёздами. — Пока мы говорим, шьются и другие, — сказал Мот. — Надеюсь, они вас удовлетворят. Джин предпочла бы носить что-нибудь простое — коричневое с зелёным или насыщенно-чёрное, но она не собиралась придираться к платьям. Они были наименьшей из её забот. Она кивнула и начала раздеваться, затем неохотно подчинилась, когда несколько служанок упрашивали Джин позволить им помочь ей. — Хотите позавтракать в своей комнате? — спросила Мот. — Да, пожалуйста, только чай и хлеб, — ответила Джин, когда слуги подтолкнули её к туалетному столику, чтобы уложить волосы. Прошло всего несколько минут, прежде чем перед ней поставили поднос, Джин потянулась за изящной чашкой и сделала глоток. Чай был не похож ни на одну траву, которую она когда-либо пробовала, при том, что её знания были обширны. Этот напиток был озоновым и свежим, как будто из листьев, которые не были зелёными и коричневыми. Призраки листьев. Мот заговорила своим прекрасным голосом: — Завтра на бал прибудут гости, а послезавтра начнутся приготовления к свадебной церемонии. — Всё происходит так быстро, — произнесла Джин, со щелчком поставив чашку. Чего бы она не отдала за кружку крепкого настоя чёрного корня! — Когда небеса меняются, это может случаться быстро, — улыбнулась Мот. Ответная улыбка Джин была скорее гримасой. Она оглядела себя в зеркале, когда служанки закончили работу. С боков её тёмные волосы были заплетены в косы и подняты вверх, длинные пряди сзади оставались распущенными и матово сияли. — Император очень неохотно выбирал невесту, — продолжила Мот. — На самом деле он никогда не проявлял особого интереса к этой идее. Его поглощают интеллектуальные занятия. Вы — благословение для всех нас, миледи. Мы очень рады его внезапному решению. — Его решение было действительно неожиданным, — сказала Джин, встала и коснулась своей щеки, наклонившись ближе к зеркалу. Мысли об Императоре Креннике заставили её покраснеть, а зелёные глаза, казалось, заблестели. Что с ней происходит? — Его интеллектуальные занятия, — она усмехнулась, вновь обретая практичность. — Интеллектуальные занятия вроде запугивания Земных лидеров и разграбления наших кайбер-шахт? Мот на мгновение погрузилась в себя, затем тихо произнесла: — Возможно, есть более серьезные опасности, которые угрожают всем нам, и Император пытается их предотвратить… Джин повернулась и посмотрела на Мот. Она ощутила, как страх служанки вспыхнул алой вспышкой, а затем быстро сменился трепетной осторожностью. — У тебя очень красивые рыжие волосы, — медленно произнесла Джин. Мот отвела взгляд своих серых глаз в сторону. — Спасибо, миледи.  — Ты была рождена в племени Огня? Ответный взгляд Мот вспыхнул яркой гордостью.  — Я слуга Небес. Это всё, что сейчас имеет значение. *** Обеденный зал назывался «неформальным», но для Джин он выглядел как любая другая комната во дворце. Огромный, воздушный и сверкающий множеством огней, отражающихся в блестящих поверхностях. Стол был уютным в том смысле, что за ним могли удобно разместиться шесть человек, но на нём было только два прибора, по одному на каждом конце. Император стоял возле своего места, одетый в официальный белый костюм, но без плаща и перчаток. Он подошёл к Джин, когда она приблизилась к столу. Был тяжёлый момент, когда он обратил внимание на её внешность, но Джин не сосредоточилась на его реакции. В этом не было необходимости. В выражении его лица было определённое благоговение, которое показывало, что он находит её красивой.  — Моя госпожа, — сказал он, склонив голову, и Джин протянула руку. Он сжал кончики её пальцев.  — Я хотел сказать, что ты похожа на Императрицу, но, по правде говоря, ты выглядела так с самого начала. Есть… — он сделал паузу и сглотнул, прикрыв верхней губой нижнюю, — яркая сила в твоих глазах, которая совершенно поражает.  — Спасибо, — просто ответила Джин. Он наклонился и поцеловал ей руку, и Джин почувствовала, как внутри у неё что-то шевельнулось. Ей потребовалось все силы, чтобы не представить мысленно узкий, освещённый свечами проход. Не вспомнить те странные, беспорядочные, приятные чувства, которые охватывали её от его прикосновений. Она убрала руку, Кренник выпрямился и указал на её стул, опустив голову, но глядя вверх, что придавало ему озорной и мальчишеский вид. Джин заняла своё место, Император помог ей, отмахнулся от слуг и занял своё место за столом. Еда была лёгкой и изысканной. Совсем не похоже на обильную, простую пищу родины Джин: густые тушёные блюда и хлеб, крахмалистые и сладкие корнеплоды, зелень, вяленая и приправленная уксусом. Здесь зелень была хрупкой и нежной, как крылья бабочки, а суп — прозрачным бульоном из дикого кресс-салата. Вино было налито, и когда Джин сделала глоток, оно взорвалось облаком пузырьков на её языке, прежде чем испариться. Почти ничего не осталось, чтобы проглотить. Император ел скупо и беспокойно, его яркие глаза метались туда-сюда, плечи подёргивались. Казалось, под его твердой оболочкой пробежала рябь энергии, словно поток воды под слоем льда. На его теле были точки, где вода пузырилась и переливалась, открывая внутреннюю живость: глаза и рот, руки и плечи. Джин позволила себе подумать о прошлой ночи, когда она стояла так близко к этому человеку, о том, каким спокойным и сосредоточенным он был. Она задавалась вопросом, может ли она каким-то образом проникнуть под это спокойствие и прикоснуться к возбуждению, позволить ему течь по её телу ярким потоком… Она сжала бедра и поёрзала на стуле. Кристалл гудел, касаясь её кожи. Джин услышала, как Император откашлялся, и подняла голову.  — Вы довольны своими покоями, леди Джин?  — Да, Ваше Вели…  — Орсон, — сказал он мягко и постучал по столу кончиками пальцев. Его взгляд стал напряжённым. Джин выдержала этот взгляд.  — Вас назвали в честь медведя. Император улыбнулся широкой, но тонкой улыбкой.  — И твоё имя сияет очень ярко. Так ярко, словно вечерняя звезда. Он сдержал улыбку, но его губы смягчились. Он, казалось, расслабился, но Джин была взволнована и не находила себе места. И сменила тему:  — Мы поженимся послезавтра?  — Да.  — Вы всегда так быстро выбираете?  — Нет, — тихо ответил он, подняв брови, словно сам не мог в это поверить. Джин возмущённо вздернула подбородок, вспомнив о его «предложении».  — Вы ничего обо мне не знаете. Я могу быть нечистой. Возможно, я уже беременна. Кренник скривил губы в довольной ухмылке:  — Я убежден, что ни то ни другое.  — Почему вы так уверены?  — Поскольку ты согласилась стать моей супругой. Общеизвестно, что нечистота приведёт к смерти. Ты бы никогда не приняла моё предложение. — Он откинулся на спинку стула, склонил голову набок и сложил свои большие руки на коленях.  — Тебя когда-нибудь целовали, Джин? Джин почувствовала, что краснеет от вопроса. — Да, однажды. Мальчик из Кайбери прижал меня к скале и поцеловал.  — Было приятно?  — Я сломала ему запястье.  — Неприятно для вас обоих, — заключил Император, его глаза блеснули.  — Не совсем неприятно для меня, — сказала Джин, поднимая бокал. — Мне нужна была практика, и это пощекотало моё самолюбие.  — Разве ты не чувствовала его намерений? — спросил Кренник. Джин прищурила глаза, потом задумалась. Это был справедливый вопрос.  — Нет, не чувствовала. В то время я не понимала, что должна быть осторожна. — Она слегка покрутила бокал с вином. — С тех пор я многому научилась.  — Ты когда-нибудь убивала человека?  — Я знаю, что вы — да, — ответила Джин и пригубила вино. Глаза Кренника потемнели.  — Мы делаем то, что должны.  — Да, так и есть. Она оценила его реакцию. Слегка обиженное выражение, промелькнувшее на его лице, видимая попытка найти остроумный ответ — всё это пронеслось мимо с быстрой, беззаботной улыбкой. Он снова поднял бокал в молчаливом тосте. *** Слуги не хотели оставлять Джин одну вторую ночь подряд, но она всё равно их отослала. Её достаточно искололи булавками начиная с дня примерки, а она, будучи сверхчувствительной к физической реакции, всегда ощущала себя истощённой после слишком продолжительных прикосновений к себе. Она сидела в ванне, уложив волосы на макушке, и вытирала затылок. Вода стекала по её плечам, и она чуть вздрогнула, вспомнив, как рассталась с Кренником после ужина. Вкус вина ещё оставался на её губах, когда она стояла и смотрела, как он приближается к ней. Он не поклонился, а взял её руку в свою и, не сводя с неё глаз, стал ждать. Он ждал, когда она сосредоточится. Она скрыла это от него. Он сделал шаг к ней, и Джин уловила тонкий аромат его духов. Свежий, чистый воздух с вершин холмов. Она держалась крепко, упрямо. — Спокойной ночи, Джин, — его голос прокатился по ней, словно короткий раскат грома. — Спокойной ночи. Он поднес её руку к губам и поцеловал, Джин затаила дыхание. Она боролась со своим любопытством, своим желанием — всем в ней. Она боролась, чтобы доказать себе, что может противостоять ему. Он отпустил её руку, и Джин выдохнула, заметив, как он удовлетворённо наклонил голову, прежде чем она повернулась и проследовала за охранником из столовой. Вода становилась холодной, но Джин ощутила, что ей жарко, вспомнив его голос, изгиб его рта, его запах. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, прижавшись лбом к ним. Она представила, как его пальцы скользят по её шее. Выкинув видение из головы, Джин встала и вытащила шпильки из волос, позволив им свободно упасть на шею и плечи. Это было безумие. Ей нужно было успокоиться. Она вытерлась и выбрала самую простую одежду, которую смогла найти: облачно-серую ночную рубашку. Она решила не надевать туфли. Ей нужно было почувствовать землю под ногами. Джин осторожно открыла серебряную дверь и на цыпочках вошла в узкий коридор между двумя звёздными комнатами. С облегчением она увидела, что дверь в покои Императора заперта. В подсвечнике в её руке была одна-единственная свеча, и Джин надеялась, что её хватит, чтобы видеть в темном и неизвестном подземном ходе. Она нашла круглый глиф и нажала на внутреннюю резьбу, отпуская секретную панель. В помещение ворвался прохладный воздух, и она узнала запах известняка, влажного и слегка мелового. Она спустилась по мраморной лестнице, мысленно преодолев несколько пролётов — пять, как она догадывалась. Мраморные стены ожидаемо сменились известняком на середине лестницы. Когда она дошла до самого низа, её ноги коснулись твердой земли, и перед ней распростёрлась бесконечная тьма. Джин подождала мгновение, впитывая безмолвие, прохладную тишину, объятия земли вокруг неё. Её кайбер-кристалл наполнялся энергией, перезаряжаясь. Она глубоко вздохнула и пошла по коридору. Она не ощущала ни страха, ни чувства преследования, ни клаустрофобии, но ей казалось, что Небесный Император, вероятно, чувствует всё это в таком замкнутом, привязанном к Земле месте. Джин испытала неожиданный укол сожаления при этой мысли. Наконец она добралась до другой лестницы, которая круто поднималась и заканчивалась в точке света над ней. Она осторожно поднялась по ступеням, одной рукой держа свечу, а другой — придерживая юбки. Наверху была небольшая площадка и мраморная стена с резной панелью, очень похожая на ту, что и в коридоре дворца, только в этой был крошечный глазок. Джин всмотрелась и увидела открытое, широкое пространство из бледного мрамора, которое мерцало в свете факелов. Внутреннее пространство храмового сада. Джин поставила свечу в небольшой альков, вырезанный в боковой стене. Она отступила назад, осмотрела панель перед собой, нашла знакомую повторяющуюся форму луны и нажала на внутренний круг. Раздался щелчок, но никакого движения не последовало, поэтому Джин коснулась стены перед собой и толкнула. Панель медленно качнулась, тяжелая и скрипучая, и Джин шагнула через открывшийся проём в храм. Внутреннее пространство было круглым, с большой серебряной пятиконечной звездой, вделанной в мраморный пол. Джин подняла голову, увидела круглое отверстие в сводчатом потолке и смогла различить сияющие звёздные узоры на бледно-голубом фоне. Сквозь отверстие проникало мало света, сумерки сгущались, но в пяти звёздных точках храма горели пять факелов. Джин повернулась и закрыла панель, позаботившись о том, чтобы сначала найти двойной лунный глиф среди других резных фигур в мраморе. В другой раз она повторно осмотрит маленький храм и его замысловатую резьбу. Прямо сейчас сад звал её. Она босиком прошла по полу и перепрыгнула через серебряную звезду. Она чувствовала, как растет её возбуждение, и, подобрав юбки, поспешила из храма в свежесть и простор сада. Холодный мрамор уступил место тёплой траве, и Джин побежала, улыбаясь, тяжело дыша, её легкие наполнились вибрирующим воздухом. Мир пронёсся мимо неё в тумане ветвей и цветов. Это не была дикая, каменистая равнина её родины, но это была земля, живая, и этого было достаточно. Она подошла к небольшим зарослям, густо усеянным голубыми звёздочками, и остановилась. Сердце бешено колотилось в груди, она задрала юбки до колен и опустилась на землю. Джин смахнула сухие листья, осторожно приподняла слой мха и погрузила пальцы во влажную, чёрную почву. Чувство эйфории охватило её, и она с улыбкой выдохнула, затем наклонилась вперёд и втянула в себя чистый, насыщенный запах чернозёма. Она слегка пошевелила коленями и почувствовала, как они намокли от земли. Есть ли чувство, сравнимое с этим? С этим интенсивным, опьяняющим наслаждением? Воспоминание о тёплых губах Императора Кренника, прижатых к её ладони, промелькнуло в голове Джин, но она упрямо захлопнула дверь своего сознания перед ним. Она перевернулась на бок, не обращая внимания на ночную рубашку, и свернулась калачиком на земле. Теплый вечерний ветерок становился всё холоднее по мере того, как ночь ползла по небу, и Джин смотрела, как тени деревьев удлиняются и сливаются в одну огромную тьму вокруг неё. Её так и подмывало просто уснуть и позволить дворцовой страже напасть на неё в какой-нибудь нечестивый час, перепачканную грязью, дрожащую и безумно счастливую, но это не стоило бы причинённых хлопот. «Кроме того, — подумала она, садясь и отряхивая руки, — они, вероятно, примут меня за бродягу и пристрелят на месте». Она все ещё медлила, спокойно сидя и прислушиваясь, пока ночные птицы щебетали и чирикали в вершинах деревьев. Когда они умолкли, Джин встала и пошла обратно к храму. Огни дворца мерцали совсем близко, и у Джин внезапно возникло детское желание найти окна своей комнаты снаружи. Она отвернулась от храма, уютно устроившегося на поросших лесом лужайках, и направилась в более ухоженную часть сада. Подстриженные живые изгороди очерчивали узкие аллеи, изгибавшиеся и вившиеся, как виноградные лозы, хотя их предполагаемый дизайн, скорее всего, был завитком растянутых ветром облаков. Белые цветущие деревья были искусно расположены, и их тяжелый, сладкий запах смешивался с ароматом раннецветущих роз, которые поднимались над разграничительными стенами. Вдоль тротуаров стояли странные факелы, пылающие синим огнем. Джин была заворожена ими. Она видела этот цвет пламени только в редких вспышках, в глубине самых жарких пожаров, когда её народ устраивал праздничные костры в честь смены времён года. Голубые, словно небо. Или его глаза. Джин отвернулась от завораживающего цвета и мысленно упрекнула себя. Она приблизилась к дворцу и разглядела четырёх стражников, стоящих у черного входа. Сосредоточившись, она почувствовала, как из темноты вдоль дворцовой стены за ней наблюдают ещё несколько человек. Если бы она захотела, то смогла бы точно определить, сколько именно, но это было бы ненужной тратой энергии. Она подняла глаза и быстро нашла окна своей комнаты, но её внимание сразу привлёк тёмный силуэт в окне рядом с её покоями. Это был Император. Он наблюдал за ней. Удивление, смешанное с негодованием, ожило внутри Джин, и ей захотелось сосредоточиться и понять намерения Императора, но она знала, что это бесполезно. Он физически находился от неё слишком далеко. Он стоял, сцепив руки перед собой, и не двигался. Джин ощутила в воздухе какую-то физическую перемену: лёгкую дрожь, которая, казалось, промчалась у неё над головой, как низколетящая птица. Этот трепет пульсировал, постепенно удаляясь, пока Джин не перестала чувствовать его. Легкий ветерок шелестел верхушками деревьев позади неё. Подлетев ближе, разбрасывая по тропинке белые лепестки, он дразнил её юбки и взмывал вверх, приподнимая волосы с шеи. Ещё один порыв ветра коснулся её затылка, словно лаская, и Джин не смогла удержаться от вздоха и дрожи в ответ. Легкое дуновение коснулось её подбородка, и она слегка приподняла его, закрыв глаза и приоткрыв губы, ожидая… чего-то… Ветер стих, и всё опять стало спокойно. Джин открыла глаза и попыталась собраться с мыслями, потом снова посмотрела на окна. Они были пусты. Джин вернулась в освещённый факелом храм в оцепенении. Она с облегчением обнаружила, что в нише всё ещё горит огарок свечи, и, стараясь не шуметь, вернулась в узкий проход между своей комнатой и комнатой Императора. Дверь в его покои была закрыта, но Джин знал, что он внутри. Она чувствовала его беспокойство — словно птица билась крыльями о прутья клети. Вернувшись в свои покои, она поставила свечу и несколько минут бродила по комнате, собираясь с мыслями. Она не хотела признаваться себе, что испытала разочарование, не найдя Императора, ожидающего её в коридоре. Орсон. Он хотел, чтобы она называла его Орсоном. Джин налила воды из хрустального кувшина в таз и вымыла руки и ноги. Подошла к шкафу за чистой ночной рубашкой и открыла его. Её взгляд упал на роскошное платье, которое ей предстояло надеть следующим вечером. Оно вздымалось, как облако — слой за слоем — пенистого белого шелка. Джин чуть прикоснулась к ткани. Видя свою перепачканную грязью руку на фоне нетронутой ткани, вспоминая ощущение земли под своим телом, она почувствовала внутри странное волнение. Она подошла к шнуру звонка и дернула его. Через несколько минут появился дворцовый слуга, и Джин попросила позвать старшую портниху.