Императрица

Ноги Джин в мягких туфлях бесшумно ступали по Большому Залу, но сапоги её мужа гулко клацали, и он несколько раз прокашлялся. Чем ближе они подходили к Комнате Рассвета, тем сильнее сжималось горло Джин. Это была комната, куда её привели, оборванную и грязную, похожую на пойманное животное, чтобы попрощаться с отцом. Это была комната, где она впервые прикоснулась к Императору. Джин почувствовала, как напряглась рука Орсона. — Ты обязан обращаться к Императрице должным образом,  — он говорил самым официальным тоном, словно щебечущая птица, которой угрожает опасность. — Джин подойдёт, — спокойно сказала она, проигнорировав властный тон мужа. Орсон ощущался у неё за спиной как натянутая тетива лука. Бросив взгляд на дверь, Джин обратилась к одному из слуг: — Принеси полотенце и что-нибудь горячее. Чай и суп. — Сию минуту, Ваше Величество. — Хлеб. — Да, Ваше Величество. Она повернулась к Кассиану, лицо которого было искажено отвращением. — Вероятно, я опоздал, — пробормотал он. Рука Императора дёрнулась. — Этого я и боялся, — добавил Кассиан. Грудь Орсона резко поднялась к лопаткам Джин и замерла, когда она накрыла его руку своей. Он был в подвешенном состоянии, но удалось пресечь вспышку — Джин просунула кончики пальцев между пальцами Орсона. Он выдохнул, склонил голову набок и вытер губы другой рукой. — С моим отцом всё в порядке? — спросила Джин. Кассиан опустил подбородок. — Разве ты не чувствуешь… — его взгляд метнулся к кайберу Джин, потом снова к её лицу. Когда замешательство перешло в осознание, губы Кассиана гневно скривились. Он посмотрел на пол и громко фыркнул. — Я не чувствую его издалека. Больше нет, — произнесла Джин как можно нейтральнее. Когда Кассиан снова поднял голову, его глаза были полны печали. — С твоим отцом всё хорошо. С облегчением Джин расслабилась в объятиях мужа. В ответ Орсон провёл большим пальцем под её грудью. Кайбер мигнул. Кассиан поднял взгляд к лицу Императора и сузил глаза. Джин прекрасно знала, что, будь Кассиан вооружен, он послал бы кинжал прямо в горло Орсону. Она также знала, что остановила бы его. — Тебя послал отец? На Иду напали? — спросила Джин. — Нет, это было мое решение. Я подумал, что, возможно, я мог бы… — Кассиан переступил с ноги на ногу, затем неожиданно усмехнулся. — Я не политик. Но я хотел попытаться договориться о твоём освобождении. — Тебя ждала бы неудача, — заявил Орсон. Джин сжала губы. Дипломатия, в самом деле. Она повернулась в объятиях Орсона и посмотрела ему в лицо, теперь его рука лежала на её пояснице. Джин собралась с духом, чтобы не чувствовать его близости и запаха его губ так близко к своим. Глаза Орсона потемнели, когда он встретился взглядом с Джин. Его дыхание изменилось, и Джин почувствовала прилив крови. — Если ты не можешь быть вежливым, мне придётся попросить тебя уйти, — тихо сказала она. Орсон на мгновение замер. — Тебе не нужно просить, — проговорил он и убрал руку. Он склонил голову набок, по-птичьи высокомерно, и уставился на Кассиана. Кожа под ушами Орсона покраснела от гнева. — Пообщайся со своим родственником, угости его. Затем он может отправиться в обратный путь. — Кассиан, — сказала Джин, поворачиваясь к другу, — ты можешь остаться на ночь… — Я не останусь здесь, Джин, — твердо сказал Кассиан. — Но я благодарю тебя. — Счастливого пути, — фыркнул Орсон, обернувшись. Его сапоги клацнули, когда он вышел из комнаты, и Джин услышала его рычащий приказ охранникам оставить двери открытыми. Она повернулась, собираясь последовать за мужем в холл и отругать его, но вереница слуг с подносами остановила её. Высушенный и взъерошенный, Кассиан залпом выпил горячий чай, словно это была кружка эля. Он поставил чашку и скорчил гримасу. Джин с интересом наблюдала за ним. — Вкус оставляет желать лучшего, — заметила она, взглянув на свою нетронутую чашку. — Словно пьёшь болотную воду, — проворчал Кассиан. — Я даже не могу определить, что это за смесь. — Я тоже, — тихо рассмеялась Джин. — Я чувствую привкус белого тополя и шалфея, но остальное — загадка. Она откинулась на позолоченную кушетку, а Кассиан остался сидеть на самом краешке стула. Он, казалось, изучал Джин, прищурившись. — Странно видеть тебя в такой одежде. — Странно видеть, как ты пьешь из чашки с цветами, — улыбнулась Джин. — Я пью чёрный корень по утрам, и им как-то удалось найти кружку для него. Наверное, это антиквариат. Кассиан одарил Джин быстрой напряжённой улыбкой и бросил взгляд на дверь. Он был взвинчен, словно волк на цепи. — Был ли он… деликатен с тобой? — глухо и отрывисто спросил Кассиан. Джин наклонила голову и сжала губы. Её взгляд упал на пол. — Хочешь спросить, не навязывал ли он мне своё общество? — Подняв глаза, она встретилась взглядом с тёмными глазами Кассиана. — Нет. — Брак всё ещё может быть аннулирован… — лицо Кассиана просветлело. — Ты неправильно меня понял, Кассиан. — Бесполезно было пытаться скрыть яркое сияние кристалла или прилив горячей крови к щекам. — Брак был консумирован. Последовала пауза, и Джин наблюдала, как осознание и понимание пронеслись, словно облака, по лицу Кассиана. — Ну, — сказал он наконец, — это неожиданно. — Действительно, — ответила Джин. Интересно, думает ли её родственник, что она заколдована, или что ей угрожают, или что она просто сошла с ума? Вероятно, он рассматривает все три варианта. — Пожалуйста, съешь что-нибудь. Хотя бы хлеба, — сказала Джин, указывая на стол. — Нет, спасибо, — он перевёл взгляд на открытую дверь. — Отдохни немного с дороги… — Я не хочу оставаться здесь, Джин. Джин выпрямилась, на мгновение задумалась, затем встала. — Тогда я пойду с тобой. Кассиан вскочил на ноги: — Ты вернешься со мной в Иду? — Нет. Я провожу тебя до Тора. Там я поверну обратно, — бросила Джин через плечо, направляясь в коридор. Голос Кассиана эхом разнёсся по комнате: — Должен ли я готовиться к поединку? Джин криво улыбнулась ему и вышла в коридор. —  Я этого не допущу! Он будет использовать любую возможность, чтобы попытаться убедить тебя вернуться с ним! Она застала Императора в мрачном настроении, расхаживающим в дальнем конце главного зала — руки скрещены, плащ развевается. — Мы сплетены с тобой дважды, Орсон. Я дала клятву, когда стала твоей женой, и мы заключили сделку. Я в обмен на моего отца. Виноградную лозу, дважды обвитую, я не разорву. Она не упомянула о третьем обязательстве. Молчаливом, светящемся. — Да, конечно. Сделка, — тон Орсона был едким, но глаза уязвимыми. Он вытер губы и склонил голову. Глубокая складка залегла между бровями. — Почему ты не вышла за него замуж? Джин застыла. Ошеломленная. — Потому что между нами никогда не было ничего подобного. — Но ты любишь его… — Конечно, я люблю его! Он мой родственник! — Это тот, чье запястье ты сломала? Джин изумлённо уставилась на мужа и постаралась не улыбнуться нелепому вопросу. — Нет, вообще-то. И когда я рассказал ему, что случилось, мне пришлось остановить его, чтобы он не убил бедного мальчика. Орсон сжал губы и опустил взгляд, переминаясь с ноги на ногу. Он прижал большой палец к губам, щека пульсировала, челюсти сжались. — Я выросла с ним, он мне как брат. Я доеду до Тора, а потом поверну обратно. — Это абсурд! — взорвался Орсон. — Яркая Звезда не может путешествовать верхом, без охраны, по всему королевству! Он театральным жестом вытянул руку. — Я же не буду носить бальное платье с короной на голове! Мне не нужна охрана. Я надену мою одежду из Иду. Мы будем просто двумя путешественниками. — А если на вас нападут? — Я сражалась и побеждала тренированных солдат, Орсон. Думаю, я смогу защитить за себя от одного-двух бродячих воров. Император раздражённо повернулся и сделал несколько шагов. Голова опущена, втянута, как у совы, пережидающей бурю. Когда он обернулся, его взгляд был острым, как кварц, но плечи расслабились. — Ты уедешь на ночь, — пробормотал он. — Ночь, сквозь которую я буду ехать, — ответила Джин. Орсон повернул голову и откашлялся. Джин предугадала подёргивание плеча и растопыренные пальцы. Все его импульсивные движения всплывали на поверхность. Бессознательное заклинание защиты. Когда он, наконец, заговорил, его голос дрожал от отчаяния: — Я дам тебе Борея. Он самый быстрый, — он прочистил горло. — Какое оружие тебе нужно? Я не могу предоставить посох, но… — Двойного клинка будет достаточно. — Тебе понадобится щит. — Слишком тяжёлый. Он замедлит меня. Джин шагнула к мужу. В его глазах виднелась нежность, как вода в ручье под тонким слоем льда. Она сделала еще один шаг и почувствовала тепло кайбера, когда дотронулась до его щеки, но в мгновение ока взгляд Орсона устремился за её плечо и закаменел. Джин обернулась и увидела приближающегося Кассиана, который тотчас остановился. Он был закутан в дорожный плащ, сбоку висел дорожный мешок. — Кассиан, — сказала Джин, — я прикажу слуге отвести тебя к лошади, пока я буду переодеваться для поездки. —Я найду дорогу, — ответил Кассиан ровным голосом. Джин кивнула: — Я присоединюсь к тебе в конюшне. — Повернувшись к Орсону, она осторожно положила руку ему на грудь: — Ему вернут оружие? —Я позабочусь об этом, — сухо сказал Орсон, всё ещё глядя на Кассиана. Джин снова кивнула, разрываясь от противоречивых чувств, и начала отворачиваться, когда Орсон взял её за руку. Мягкие шаги Кассиана постепенно стихли, когда он направился по коридору к выходу. Орсон погладил руку Джин большим пальцем и сжал, затем поднес её ладонь к своим губам. В груди у Джин всё сжалась, и кристалл запульсировал. Когда Орсон поднял глаза, они были тёмными, как облака. — Если с тобой случится беда, я призову всю ярость бури. — Кейту, — улыбнулась Джин, увидев скакуна Кассиана. Протянув руку, она осторожно приблизилась к тощему угольно-чёрному коню и отпрянула, когда Кейту принюхался и отдёрнул голову. — Всё ещё ненавидит меня, как я погляжу, — пробормотала Джин, и Кассиан щелкнул языком, чтобы успокоить животное. — Он всех ненавидит. — Кассиан провёл рукой по шее Кейту, а затем одарил Джин улыбкой. — Кроме меня, конечно. — Это только потому, что ты бесконечно подкупаешь его яблоками и кленовым сахаром, — усмехнулась Джин, садясь на Борея. — Он только терпит тебя. В этом нет любви, — добавила она с озорной ноткой в голосе. Кассиан пожал плечами и принял вызов: — Динамика, с которой ты, без сомнения, хорошо знакома, — он вскочил на Кейту и бросил кислый взгляд в сторону дворца. — Это было… жестоко, — Джин вздрогнула. Кассиан повернул коня и посмотрел на Джин. Казалось, он искренне удивился её реакции: — Прости меня, Джин. Джин поёрзала в седле и погладила Борея по серой пятнистой шее. Неодобрение родственника ранило её, но ещё нестерпимее была мысль, что Орсон просто терпит свою земную жену. Боль пронзила её сердце. Кассиан подтолкнул Кейту вперед, но Джин осталась на месте. Она посмотрела на дворец, оглядела окна и не нашла никаких следов мужа. Закрыв глаза, она почувствовала, как тепло разливается по её груди, а затем разветвляется вверх, превращаясь в завитки сознания. Сквозь мрамор и стекло она протянула руку, двинулась дальше, по светящимся полам и отражающим стенам, пока, наконец, не нашла источник света. Солнце, луна и звёзды как одно, очень уязвимое, человеческое существо. Она нашла его, обняла, но не могла открыть. Кайбер жужжал у неё на коже и образ его тела гудел в её сознании. Она скользила по его краям, прижимаясь к нему своей мягкостью, но он оставался таким же твёрдым, как семечко. Джин отпрянула с прерывистым вздохом и сглотнула комок в горле. Когда она открыла глаза, то увидела Кассиана в нескольких ярдах впереди себя, едущего со скоростью никуда не торопящегося путешественника. Она взмахнула поводьями, и Борей тронулся в путь без промедления. Когда они выезжали через главные Дворцовые ворота, Джин почувствовала, как во влажном воздухе что-то изменилось. Прохладный завиток движения, слишком слабый, чтобы быть ветерком, развернулся напротив её обнаженной шеи и взъерошил пряди волос на затылке. Она поспешно сфокусировала взгляд, словно протягивая руку, но ухватиться было не за что. Неуловимый, как облако, он растворился. Она поехала дальше. Скарифская степь была тёплой и влажной, высокая трава источала пшеничный, перебродивший запах. Солнечные маки, которые были плотно закрыты во время бури, начали разворачиваться, и обширные, холмистые склоны были покрыты закатными оттенками охры и алого. Если Джин и Кассиан сохранят прежний темп, то доберутся до Тора сразу после наступления темноты. Тор представлял собой скалистый гребень, выступавший из земли там, где сходились четыре королевства. Некоторые называли его Местом, полагая, что это разрушенные остатки строения, в котором когда-то проживал единственный Повелитель элементов, но такая мысль повсеместно считалась богохульной. Поэтому о нём говорили только шёпотом и обычно после большого количества выпитого эля. Как только они доберутся до Тора, Кассиан повернёт на север, к скалистым холмам и Иду, а Джин вернётся на восток. Они двинулись по Звёздной Дороге — молочно-белой полосе степи. Дорога была посыпана мелом, для лучшей видимости ночью, и для Небес, вероятно, это должно было быть похоже на хвост кометы, но для Джин это выглядело словно шрам. Казалось, прошли месяцы с тех пор, как она впервые пересекла эти земли, безоружная и пешком, её сердце билось где-то в горле всё время путешествия. Она следовала за зовом своего кайбера через два королевства, полагаясь на его связь с отцом, время от времени останавливаясь, чтобы сосредоточиться и убедиться в благополучии отца. Странно, но как только она нашла отца, кристалл вспыхнул от прикосновения Императора. — Он хорошо к тебе относится? — спросил Кассиан. Джин почувствовала, как тепло поднимается по её щекам, и посмотрела в сторону. — Он был очень… — она поёрзала в седле. Думать об Орсоне во время езды было интересным чувственным опытом. — Очень каким? — настаивал Кассиан. Если бы Джин сильнее сжала бедра, Борей перешел бы на лёгкий галоп. Она глубоко вздохнула и расслабилась. — Он был очень добр ко мне, — сказала она наконец. — Ну, это уже кое-что, полагаю, — хмыкнул Кассиан. Послеполуденное солнце обжигало лоб Джин, и она натянула капюшон. — Что он сказал тебе, Джин, о том, чего хочет от нас? — Союз против Мустафара. — Мустафара? Он в союзе с ними! — Это… всё гораздо сложнее, чем просто союз. Кассиан опустил подбородок и укоризненно посмотрел на Джин: — Нет, Джин, всё очень просто. Он хочет забрать кайбер-кристаллы из наших шахт и отдать их Лорду Вейдеру. — Он тянет время, разводя дипломатию с Мустафаром. Он хочет узнать, как работают кристаллы, чтобы использовать их против Вейдера. — Он вообще не должен ими пользоваться. Ему никогда нельзя позволять даже прикасаться к ним, — процедил сквозь зубы Кассиан. Но это блаженство, когда он дотрагивается. Джин сжала губы и была благодарна за капюшон, который скрывал возбуждённое сияние её кайбера. — Если он хочет начать войну с Мустафаром, пусть сделает это с помощью своей магии. Это не наше дело, — подчеркнул Кассиан. — Теперь — наше, — ответила Джин. Кассиан громко выдохнул и отвернулся: — Твоему отцу не следовало покидать Иду. — Согласна. Он слишком важен для нашего народа. Вот почему я отправилась за ним. Вот почему я заключила сделку. Кассиан молчал, повернув голову и стиснув зубы. — Что сказал мой отец, когда ты сообщил ему, куда собираешься? — Я не предупредил его. Джин улыбнулась и покачала головой: — Хорошо, что ты возвращаешься так быстро, иначе через эти равнины тёк бы постоянный поток кайбери, направляющихся забирать друг друга. Кассиан насмешливо зашипел, потом ухмыльнулся: — Знаешь, у меня не было особого плана. Я понятия не имел, что скажу ему. Он сунул руку в распахнутый плащ, в нагрудный карман. Он что-то достал, протянул руку и открыл ладонь. В ладони было пять маленьких осколков кайберов. — Кассиан! — сердито воскликнула Джин. — Что на тебя нашло, раз ты их взял? — Если бы Император посадил тебя в тюрьму или поработил, что ещё я мог бы сделать? Мне нужно было что-то, что можно обменять на тебя. Это всё, о чём я мог думать. — За это тебя могут убить, дурак, — резко сказала Джин. Кассиан бесстрашно отмахнулся.  — Я не обычный вор, я взял их, чтобы обменять на дочь нашего лидера, — он вернул кристаллы в карман. — Твой отец сказал народу, что Кренник собирается жениться на тебе, но я ни на секунду в это не поверил, — Кассиан скорчил горькую гримасу и склонил голову набок: — Очевидно, я ошибался. Некоторое время они ехали молча, после полудня жара стала ещё сильнее и невыносимее. Они оставили маки позади и теперь ехали по открытой равнине, поросшей степной травой и причудливыми цветами, неподвижными в мареве жары. Наконец Джин заговорила мягким голосом: — Я всегда думала, что он злой и жестокий. Полководец. Но это не так. Он… — она вытерла губы пальцами. — Он ищет. Он учится. Он пытается сохранить равновесие между королевствами. Это его ноша. Кассиан фыркнул: — Он поддерживает баланс, посылая войска? — Сначала он послал двух послов! Разве ты не помнишь? Мы убили одного и ранили другого. Мы действовали необдуманно, опрометчиво, против самой нашей природы детей Земли. Мы первыми нарушили равновесие! Джин тяжело дышала, слезы жгли ей глаза. Всё, во что её учили верить, было перевёрнуто, корни вытащены на поверхность, и на них виднелись признаки гнили. — Знаешь, всё это может быть игрой, — спокойно сказал Кассиан. — Конечно, может быть. Но… — Джин неохотно замолчала. — Когда я сосредотачиваюсь, я никогда не нахожу в нём обмана. — Использующие кайбер говорили мне, что обман — одна из самых сложных эмоций, которую можно различить. Особенно когда есть другие чувства. Джин посмотрела на Кассиана. На его лице не было ни тени упрёка, лишь полное понимание. Горячий румянец пополз по шее Джин к щекам, она шмыгнула носом и снова посмотрела на западный горизонт. — Я вижу Тор. Сквозь пламя цветной дымки заката появился пик Тора. Им ещё предстояло пройти много миль, пока они не доберутся до зазубренной скалы, но Кассиан заставил Кейту замедлить шаг. Джин также натянула поводья Борея, белый пятнисто-серый конь напрягся, униженно покачал головой и сбавил шаг. Джин почувствовала, что ей не терпится вернуться во дворец. Она чувствовала расстояние в несколько миль между собой и Императором, и это ощущение было сродни голоду. На последнем отрезке пути они с Кассианом почти не разговаривали, смотрели, как солнце опускается за вершину Тора, раскидывая оранжевые полосы по всему небу. Горизонт теперь окрашивался в пурпурные и красные тона, и лишь несколько отдалённых трелей ночных жаворонков слышались среди мягких шагов лошадей. Сумерки сгустились от пламени до дыма, когда ночь расстелила свой плащ по небу, и одна за другой появились звёзды. — Каково это — быть одной из них? — тихо спросил Кассиан, указывая на особенно яркое созвездие. Джин подняла голову. Она почувствовала тёплую боль в груди, но не позволила себе улыбнуться улыбкой влюблённой девушки. Вместо этого она слегка пожала плечами. — Это титул, — сказала она нейтрально. — Корни звёздного цветка всё ещё в земле. — Чертовски верно, — усмехнулся Кассиан. — А как Небеса называют это созвездие? — Медведь… Так же как и мы, — пробормотала Джин, переводя взгляд со звезды на звезду. Она чувствовала, как кайбер гудит под её накидкой. Да помогут ей боги, тяга начинала причинять боль. Белизна Звёздной Дороги заканчивалась выцветшим пятном у подножия горы. Джин и Кассиан спешились и повели лошадей вдоль северного изгиба Тора к западному склону, откуда брал начало чистый, журчащий ручей. Там они напоили лошадей. Если продолжать путешествие на запад через Водное королевство, поток расширится в реку Хот и приведет к морскому королевству Йавин. Ни один из них не смотрел на юг и на Пепельную степь, где Огненная Дорога из песчаника вела сначала к Джеде, а затем дальше, пока не заканчивалась на почерневших вершинах Мустафара. Ползучий, ядовитый воздух, казалось, тянулся к ним из этого королевства, и лошади выглядели испуганными, даже когда пили чистую, живительную воду из ручья. Ещё о многом следовало поговорить, но, окружённые странной энергией на пересечении королевств, Джин и Кассиан просто съели немного хлеба и наполнили бурдюки водой. Когда они были готовы повернуть обратно на север, Джин опустила пальцы в ручей, чтобы поблагодарить своего павшего учителя и почтить его память. С каждым шагом к северному склону Тора воздух становился свежее, хотя дневное тепло ещё сохранялось. — Луна, по крайней мере, видна, — сказал Кассиан, садясь на Кейту, Джин взглянула на Восток и увидела светящийся полумесяц. Скайуокер, которого держала луна своим притяжением, не был затуманен жаром и сверкал белизной в темноте. Джин вскочила на Борея, всё ещё глядя на звезды, и откинула капюшон, открывая влажные от пота волосы. Она будет выглядеть ужасно, когда вернётся во дворец… Оторвав взгляд от Востока и устыдившись своих девичьих мыслей, Джин обнаружила, что Кассиан пристально смотрит на неё. Она откашлялась и подтолкнула Борея вперед, чтобы встать рядом с Кейту. — Будь осторожна, не поднимай тучи пыльцы с маков в такую жару, — предупредил Кассиан так властно, как только мог. — От этой штуки вырубишься, сидя верхом, за пару минут. Не съезжай с дороги. — Да, я знаю, — пробормотала Джин. — И не мешкай, если услышишь другого всадника. Сразу доставай кинжал. — Он указал на оружие Джин, но она отвела палец Кассиана в сторону и наклонилась с седла, чтобы обнять его. — Ты скажешь отцу, что со мной всё в порядке? — выдохнула она. — Скажу, — проворчал Кассиан. — Я вернусь, Кассиан. Мы вместе с Императором приедем в Иду и заключим мир. Клянусь. Кассиан кивнул, прислонившись к её плечу, потом отстранился и быстро поцеловал в лоб. Борода у него была мягкая и шершавая. — Достигай глубины, — пробормотал он и повернул Кейту на север. — Вниз к камню! — крикнула Джин сквозь слезы. Некоторое время она сидела и смотрела, как удаляется её друг. Его тёмные очертания были различимы, пока конь двигался рысью, но, как только набрал скорость, фигура Кассиана растворилась в ночи. Джин слышала только стук копыт перешедшего в лёгкий галоп Кейту и прислушивалась, пока он окончательно не стих, слившись с жужжанием полуночных насекомых. Она наклонилась вперед и погладила Борея. Он был удивительно терпелив для лошади небесного происхождения. Она повернула его обратно на восток, ему не терпелось вернуться на Звёздную Дорогу, но Джин остановила его ещё раз. — Прости, друг мой, но я должна сосредоточиться, — пробормотала она и откинулась назад, закрыв глаза. Тяга становится жёстче. Паника охватила Джин, и её кайбер вспыхнул. Не восток, а юго-восток. Он двигается. Всё дальше и дальше от меня. Она пыталась успокоиться. Сердцебиение повышенное, но нормальное. Боли нет. Хвала богам, нет боли. Напряжение. Руки напряжены, шея напряжена, грудь втянута. Он испытывает то же, что и я. Глаза Джин распахнулись, и она повернула Борея на Звёздную Дорогу. Кайбер подрагивал на коже, словно лист, подхваченный встречным ветром. — Покажи мне, как быстро может двигаться небо, — прошептала она и упёрлась пятками в бока коня. Быстрый, как молния из облаков, конь Джин пустился в галоп. Она пригнулась, сжимая поводья и задыхаясь, и Звёздная Дорога теперь казалась падающей звездой под ней: ослепительно белая и пылающая. Даже в своём отчаянии она не могла не улыбнуться ощущению полета — оставаясь на земле — ощущению полета по воздушному потоку через горный перевал. Капюшон свалился с головы и разошёлся на шее, и Джин сама превратилась в полосу света, пересекающую степь, когда кайбер вспыхнул.