Императрица

Щёки горели, пот стекал по затылку. Она вытерла лоб рукой, убирая влажные волосы с глаз, и вновь приняла начальную позу упражнения. Левый нисходящий корень. Правый нисходящий корень. Левый центральный ствол. Правый центральный ствол. Левая верхняя ветка. Правая верхняя ветка. Крона. Источник. Восемь ударов посоха, всегда заканчивающихся резким выдохом — при последнем ударе по земле. Боец кайбери должен быть осторожен, чтобы не потерять концентрацию во время боя, иначе физическая боль противника сокрушит его. Джин снова начала серию ударов. Левый корень, правый корень, левый ствол, правый ствол, левая ветвь, правая ветвь. Крона. Источник. Снова. На этот раз она перешла от стабильности финальной позиции к размашистому удару полумесяцем. Как только её левая нога коснулась земли, Джин подняла посох и повернулась против часовой стрелки в свирепом главном ударе, затем приземлилась, пригнувшись и тяжело дыша. Ещё не рассвело, а птицы уже затихли. Впереди очередной гнетущий день, безветренный и душный, под куполом жары. Подняв глаза, Джин осмотрела небо в поисках просвета в облаках. Только мельком увидеть синеву, это всё, чего она хотела… Но небо — в царящей тишине —было закрыто. Горячее, нездорового цвета слоновой кости. Она глубоко вздохнула и склонила голову. Прилива бодрости, которую обычно приносили тренировки, не случилось. Хотя её движения были исполнены силы, она чувствовала себя так, как будто её ранили, и из-за этой раны на неё навалилась ужасная усталость. Снова. Корень, ствол, ветвь, крона, источник. Он всё ещё был на юге, неподвижный, и не приближался к ней. Всё ещё невредимый, но такой же усталый, как и она сейчас. Корень, ствол, ветвь, крона, источник. Ещё раз. Ещё раз. *** — Миледи, пожалуйста, съешьте что-нибудь, — уговаривала Мот, распутывая свежевымытые волосы Джин. Джин моргнула и выпрямилась. Она смотрела стеклянными глазами на серебристо-голубую небесную сферу, украшающую туалетный столик. Джин потянулась к вилке на подносе и отрезала большой кусок картофельного пирога, затем поднесла руку к подбородку и запихнула весь кусок в рот. — Боже мой, — рассмеялась Мот, а Джин снова посмотрела на шар и принялась жевать, не чувствуя вкуса. — Вы встали сегодня утром на рассвете и ушли прежде, чем я успела заняться вами. Вы хорошо спали прошлой ночью? Нет. Она спала так же, как и последние четыре ночи: сидела, обхватив голову руками, а перед ней всё ещё лежала раскрытая книга по истории Джеды. Ей снились молнии, качающиеся на ветру деревья и губы Орсона у её шеи. — Достаточно хорошо, — ответила Джин и вытерла рот тыльной стороной ладони. С настойчивым материнским вниманием Мот взяла вышитый льняной квадратик с подноса и передала его Джин, затем в последний раз провела щёткой по её волосам. — Вот. Мы дадим им ещё подсохнуть, прежде чем заколоть. Джин кивнула, потерявшись в серебристо-синем. Она не обращала внимания на связь с раннего утра, а сейчас уже перевалило за полдень, но Джин решила не проверять снова до вечера. Она забарабанила пальцами по блестящей поверхности туалетного столика. Она не станет. Слабое свечение появилось из кайбера и отразилось в сфере. Дрожащий перестук пальцев Джин ускорился, ритм отдавался по всему телу, смешиваясь с другим, более сильным, биением. Оно пульсировало в её крови в сумасшедшем темпе. Мот чуть не выронила расчёску, когда Джин вскочила со стула. — Орсон едет. Он… Кайбер вспыхнул, как будто его осветили солнечные лучи. — Он едет во дворец. — Миледи, мы не получали сообщения. Он послал бы… Остальное было потеряно, потому что Джин уже выскочила из комнаты и ринулась вперёд по коридору. Серебро и золото расплывались металлическими пятнами, когда она мчалась по обширным коридорам, босая, подобрав юбки, внезапно появляясь из-за поворотов, словно бегущий олень. Она стремительно спустилась по ступеням парадной лестницы и помчалась к главному дворцовому входу. Ей пришлось посторониться, когда стражники открывали тяжелые, замысловатые двери, но как только двери приоткрылись, она выскочила на мраморную дорожку внешнего входа. Широко раскрыв глаза и чувствуя, как колотится сердце, Джин всматривалась вдаль на восток и на юг. Она могла разглядеть гарнизон одетых в белое солдат в широком круге за внешними воротами, но никакого другого движения за ними не было. Не было одинокого всадника, поднимающего облака меловой пыли. Никаких тёмных силуэтов на золотисто-пшеничном горизонте. Раскатистый ритм всё ещё ощущался в груди Джин. Напряжение тяги становилось слабее. Неуловимое, словно во сне. Стоя, она вздохнула и сосредоточила все свои мысли на связи, понимая, что это правда. Он возвращался к ней. Краем сознания Джин уловила за спиной негромкий топот ног в домашних туфлях, когда Мот выходила из дворца. — Миледи, мы не получили никаких известий о возвращении Императора, но, уверяю вас, я сообщу вам, как только оно приедет, — сказала она, задыхаясь. Джин заметила маленькую птичку, скользящую по горячему, яркому небу. — Там, — сказала она и указала на пустельгу. Мот подняла глаза, прищурившись, и её черты смягчились, а на лице отразилось удивление. — Я сейчас же пойду в сторожевую башню и заберу послание от генерала Меррика. — Он невредим и скачет галопом с юго-востока. Как скоро он прибудет? — слова срывались с уст Джин, трепеща, словно падающие листья. Мот задумалась на мгновение, её взгляд быстро перебегал с места на место, пока она подсчитывала. — Если предположить, что Его Величество едет из замка Дрейвена, он должен быть здесь до наступления ночи. Но как… — Спасибо, Мот, — сказала Джин с широкой улыбкой. — Я проведу остаток дня в саду. *** Джин приподняла фиалку за лепесток и осмотрела середину цветка. Она была кремового цвета с желтыми брызгами в центре, а не ярко-фиолетовым, как у фиалок в лесах Иду. Она присела ещё ниже, на четвереньки, и глубоко вдохнула. Цветок томился в предвечерней жаре, но его аромат усиливался. Мимолетный, сладкий, тёмный мускусный запах, в котором также присутствовала хрустящая свежесть. Как нарезанное яблоко. Листья были сердцевидными и зубчатыми, Джин откусила край и попробовала на вкус. Менее мощный. Возможен эффект разжижения крови, но придется концентрировать кипячением. Осторожно отодвинув почву от растения, она подняла его с клумбы на краю дубовой рощи. Джин положила ладонь под фиалку, и кайбер слегка потеплел, когда нежные белые корни потянулись вниз. Рядом завозился Рук, приоткрыв рот в изумлении. — Вы только что?.. Джин слегка улыбнулась и продолжила осматривать растение. — Вы можете… — Рук прочистил горло и указал пальцем вниз: — Вы можете заставить их делать всё, что захотите? Джин отпрянула, но сдержала отвращение. — Заставить их? Конечно же нет, — навязывание своей воли другому живому существу вызывало у неё омерзение. Колдовство Огня в его худшем проявлении. — Я прошу их, и иногда они исполняют то, о чём я их прошу. На растении не было никаких признаков стресса или болезни. Джин вернула фиалку в почву, прикрыла корни и положила ладонь на землю. Кайбер снова потеплел, когда она укореняла растение. Оглянувшись на Рука, Джин увидела вокруг него ауру страха. Его челюсти были плотно сжата, а глаза смотрели в сторону — какое-то тёмное воспоминание омрачило его лицо. Он тоже боялся магии Огня. Когда Джин заговорила, её голос был сильным и уверенным. — Это растение не стоит перемещать. Дубы делятся с ними своей силой. Фиалки будут разрастаться быстрее на открытом пространстве, но цветков будет мало, а корни ослабеют. Указание, казалось, спустило Рука с небес на землю, и его рассеянность исчезла. — Я тоже так думаю. Джин встала и стряхнула травинки со своего простого коричневого платья. То есть самого простого, какое могла изготовить дворцовая швея. Рукава по-прежнему были отделаны ленточками, а вырез украшен каким-то бессмысленным кружевом, но, по крайней мере, это было более разумно, чем шёлковое платье. — Если вы возьмёте немного почвы отсюда и добавите её в грядки с зеленью, это усилит вкус. Вы выращиваете портулак? Или собираете дикий? — Оба. Золотой культивируется, но красный стебель этого не переносит. — Всё получится, если вы смешаете эту почву с песком, и будете держать растения в окружении гравия. Джин направилась к тропинке, которая вела к травяным садам, не обращая внимания на изящные статуи, выстроившиеся вдоль дорожки, и сосредоточившись на земле. — Жёлтый лишайник у основания этого камня… — начала она. — Канделярия. — Да, именно так. Спасибо. Я видела его на рисунках, но оно не растет в Иду. — В шлаковых землях его много. Я пытался вырастить его здесь — отчасти успешно. — Имеет ли он лекарственную ценность? — Нет, насколько я знаю. Наверное, я просто… — Рук замолчал и пожал плечами. — Это напоминает вам о доме, — предположила Джин. Большие тёмные глаза Рука сверкнули, затем он опустил взгляд. Джин хотелось утешить его, сказать, что она всё понимает, но что-то мешало ей. Рук отличался от Мот с её мягким, ровным блеском. Рук был словно факел в пещере. Вызывающее пламя против глубоких недр тени. Он что-то видел в своём прошлом. Что-то ужасное. Это оставило шрамы в глубине его души. Поэтому она ничего не сказала и продолжала идти, прислушиваясь к своим шагам на тропинке и к галопу в груди. *** Светящаяся дымка послеполуденного сияния задержалась, пока солнце клонилось к закату. Воздух оставался неподвижным и тяжелым от жары, и Джин чувствовала всю его тяжесть, бродя по садам. Она отпустила Рука несколько часов назад и теперь шла одна, останавливаясь только для того, чтобы коснуться успокаивающей шероховатости древесной коры или понюхать незнакомый дикий цветок. Не было никакого облегчения, никакого способа примирить тишину вокруг неё с грохочущим движением внутри. Она могла только ходить и чувствовать себя комфортно в зелёных местах, перемещаясь от тщательно ухоженных внутренних садов к внешним краям, где вползали дикие растения, а затем возвращаясь обратно. Земное терпение покинуло её. Её мысли были безумными и беспокойными. Возможно, она была просто ещё одним предметом для изучения — одержимость на недолгое время, прежде чем Император узнает всё, что ему нужно знать. Она очаровала его, это было ясно, но она была новенькой. Более тёмный, насыщенный вкус, чем тот, к которому он привык. Это лишь вопрос времени, когда он устанет от неё. Потом она будет лежать на полке в тёмном углу, собирая пыль, а он перелетит в другой, и ещё один… — Какое это имеет значение?  — возразила сама себе Джин, мысль была тяжёлой, вынужденной. Это важно, потому что ты его любишь. Она выдохнула и посмотрела на небо, сморгнув жгучие слёзы. Слабое жужжание кайбера вернуло её к действительности, и она с благодарностью сосредоточилась на связи. Галопирующий ритм замедлился, затем прекратился, и его место заняло бешено колотящееся сердце Джин. Он приехал. Джин остановилась, судорожно вздохнула, затем повернула на восток и решительно зашагала к дворцу. Её волосы были спутаны и распущены, а туфли она сбросила час назад. Она не помнила, где оставила их. Может быть, в лесу. Платье и волосы пахли травой, а руки — землей. Она могла бы подождать внутри. Она могла бы надеть одно из своих великолепных платьев и сделать причёску в небесном стиле, с поднятыми вверх локонами и украшениями. Она могла бы расположиться в большом вестибюле, чтобы встретить мужа дома в надлежащей, официальной манере. Возможно, ей следовало это сделать. Она пересекла широкую лужайку, подошла к храму и поднялась по ступенькам. Если она воспользуется секретным проходом, то у неё ещё будет время, чтобы привести себя в порядок… Джин остановилась на полушаге и обернулась. Глядя на открытое пространство садов перед собой, она никого не видела, но чувствовала лёгкое движение по краям неба. Она подняла глаза и увидела, что верхушка дерева начала шевелиться. Сердцевидные листья тополя задрожали, затем закачались, их нижние стороны вспыхнули серебром, когда на них обрушился порыв ветра. Джин наблюдала, как ветер набирает силу, сгибает верхушки деревьев, а затем устремляется к ней, словно живое существо. Она закрыла глаза и протянула к нему руки. Порыв ветра был похож на холодный, чистый поток, омывающий её. Он приподнял её волосы и закрутил юбки вокруг лодыжек. Он обвился вокруг её рук, поглаживая её кожу прохладным потоком, дыхание Джин сбилось, когда она задрожала от восторга. Быстрое дуновение обвилось вокруг её шеи, затем растеклось по коже, как гладкие, сильные пальцы. В ушах у неё шумел бурный поток, а глаза оставались закрытыми, когда она отчаянно пыталась найти его, но он был скрыт магией. Это было всюду вокруг неё. Он был повсюду вокруг неё. Её сознание было захвачено в плен его чарами и неслось по спирали порывами, ныряя вниз, чтобы пощипать кончики травы, затем, стремительно поднимаясь к вершинам тополей, бросало семена звёздного света в небо. Блаженно паря, Джин вдруг почувствовала головокружение, покачнулась и протянула руку, чтобы удержаться на ногах, но вместо того, чтобы коснуться твёрдой мраморной колонны, ощутила, как тёплая рука в перчатке обхватила её. Глаза Джин распахнулись, но она увидела только белое пятно, прежде чем Орсон обнял её и притянул к себе. Она вздёрнула подбородок и приоткрыла губы. Его поцелуй был диким, ненасытным. Он склонился к ней, посасывая нижнюю губу, поглаживая языком, в то время как Джин тонула в ощущениях. Она была переполнена его восторгом. Он обрушивался на неё волнообразными ритмами, подстраиваясь под их губы, языки и общее дыхание. Рука Орсона всё ещё держала её, и она сжала её, почувствовав, как его объятия стали крепче, когда вокруг них поднялся волнами экстатический ветер. Боль в груди исчезла, перелившись через край, но теперь между ног расцвела другая боль. Она вырвала свою руку из его руки и потянулась вверх. Нащупала его взъерошенные волосы и запустила в них пальцы. Ещё один порыв ветра хлестнул его по плащу, и Орсон прервал поцелуй, затем резко развернул Джин и потащил в укрытие храма. Твёрдая каменная стена за её спиной резко контрастировала с живой бурей, бушевавшей вокруг. У Джин перехватило дыхание, когда она почувствовала губы Орсона на своей шее, а затем его зубы. Он дёрнул за изящный вырез её платья, разорвал его, а затем стащил с плеча, которое кусал и сосал теперь. Джин была в исступлении, тяжело дыша. Она нашла его руку и стянула перчатку, затем ахнула, когда грубые пальцы прошлись по тонкой коже вдоль её ключицы. Она склонила голову набок, и он обхватил её щеку широкой ладонью и провёл большим пальцем по её губам. Его губы скользнули вверх по её шее, Джин всхлипнула и взяла его большой палец в рот. Завывающий порыв ветра пронёсся через отверстие в храме, но она всё ещё слышала рычание Орсона, когда сосала изо всех сил. Когда он заговорил, его голос пробежал по её коже горячим шёпотом: — Время от времени небесная магия может вырываться на свободу. Это происходит, когда я не могу сосредоточиться. Джин находилась в сонном тумане и слушала вполуха. Она проверила его зубами, и он ответил резким укусом ниже её уха. Джин ахнула, и Орсон отстранился, быстро снял вторую перчатку, а затем положил массивную руку ей на затылок. Кайбер пульсировал и отбрасывал вспышки света на лицо Орсона, показывая глубокие морщины и сверкающие глаза. — Ты хоть понимаешь, до какого безумия ты меня довела? Союзники зависят от ясности моей головы и сосредоточенности, но всё, о чем я могу думать — это ты. Джин нетерпеливо фыркнула, схватила его за плечи и прижалась к стене. — Ты колдунья, вот кто ты, — сказал он, поднося другую руку к её юбкам и грубо задирая их. — Они подослали земную ведьму мучить меня. Вот как я должен быть побежден. Джин приподняла бедра, и он поймал их, подняв её ноги так, чтобы она могла обхватить его талию. Она почувствовала его руку между ними, ощутила, как он возится с одеждой, и тоже нетерпеливо потянулась вниз. Тяжёлый, рваный звук вырвался из горла Орсона, когда она заключила его в свои объятия. Джин притянула его к себе и тихо застонала, когда он прильнул к ней. Орсон схватил её за запястье и прижал к стене, а затем вошел в неё. Белое горячее удовольствие пронзило Джин, она вскрикнула и сжала ноги. — Я чувствую, как ты близко… —теперь его голос звучал устало. Грубый, как зимний шторм. Из-за этого поднялись волосы на затылке Джин, и она крепче сжалась вокруг Орсона. — Ты скучала по мне, не так ли? Скажи это. Она извивалась и стонала, желая быть ближе к нему, но Орсон зарычал и вонзился в неё сильнее. — Скажи это. Его голос был таким глубоким, что проник сквозь её кожу. — Скажи это. Она задрожала и яростно сжалась, когда её охватило облегчение, и, наконец, Орсон освободил её запястье и позволил ей упасть вперед. — Я скучала по тебе, — выдохнула она, тая, пульсируя вокруг него. Ответом ей был тихий, уязвимый звук, как будто Орсон был ранен, и Джин сгребла в кулак его плащ и прижалась к нему, пока он пульсировал внутри неё. Они держались друг за друга, их сердца колотились в унисон, пока дыхание не успокоилось. Джин отвернула пылающее лицо, когда Орсон отстранился от неё, и медленно высвободилась из объятий, скользнув вниз, пока его широкая ладонь поддерживала её сзади, затем поправила юбки, пока он прочищал горло и приводил в порядок свою одежду. Со стороны входа в храм не доносилось ни звука ветра, и Джин сделала несколько осторожных шагов из тени и выглянула наружу. Всё было тихо, но облачный покров был расколот, и сквозь него просвечивали осколки ночного синего и вечернего розового цветов. Воздух был чистым и прохладным. Джин стала смущаться меньше и обернулась. Губы Орсона были сосредоточенно надуты, когда он натягивал перчатки. Ей так много нужно было ему сказать. Скрытая пружина распрямлялась под слоями защитной породы. — Тебе нужна еда, — это все, что она смогла выдавить. — Еда и ванна, — ответил он. Он пожал плечами, затем повернулся к Джину и протянул руку. — Мы пройдем через задний вход в сад. Огня факела будет достаточно. Джин колебалась, вглядываясь в его лицо, ища что-то в его крови. Его внезапная официальность была, конечно, щитом, но она не могла понять, что он защищает. Орсон снова откашлялся, слегка сжав руку. Он молчал, но его глаза умоляли. Джин протянула руку, он взял её, и они вместе вышли из храма, но, миновав арку, он остановился. Он поднял руку Джин, нежно повернул и прижался губами к ладони. Он выдыхал слова ей в лицо, но они были мягкими, как пух перышка, и она не слышала их. Джин на мгновение закрыла глаза, потом почувствовала, как он тянет её, и последовала за ним вниз по ступеням к дворцу — они шли, держась за руки, связанные вместе.