Императрица

Когда, в самом деле, она в последний раз хихикала? Должно быть, это было много лет назад, когда она была маленькой девочкой, и это было из-за чего-то, что она держала близко. Что-то маленькое, тёплое и живое. — Ты меня бесишь! Прекрати! — Пусть летят! — Мне потребовался час, чтобы собрать их, ты абсолютное дитя… — И посмотри, какие они красивые! Свободны в выборе пути… — Они не свободны, их держишь ты и твои небесные хитрости! Император ухмыльнулся и растопырил пальцы в круговом взмахе, посылая пушистые семена вверх вокруг головы Джин. Лёгкий пушок коснулся её щеки, и она расплылась в улыбке, затем отвернулась, чтобы скрыть хихиканье. — Я увенчаю тебя ими, — заявил Орсон смехотворно надменным тоном. — Нет! — пискнула Джин и, подхватив юбки, бросилась к деревьям. — Ваше Величество! — услышала она его крик. — Ваша корона! Задыхаясь и смеясь, Джин нырнула в тень Восточного леса. Она повернула налево и увидела древний дуб: его толстый ствол был покрыт серебристым лишайником. Это было слишком заметное укрытие, но она хотела быть найденной. Лесная подстилка мягко захрустела под шагами Императора, когда он вошел в лес. Джин слушала и дрожала, её кайбер танцевал возбуждённым светом. Лес вокруг неё вздрогнул и будто затаил дыхание. Дубовые листья приподнялись, словно глядя вверх, и даже звёздные цветы внизу, на тенистых участках, зашевелились, когда он приблизился. С ветки неподалёку подал голос сапсан. — Моя земная пленница сбежала. Ты её не видел? Шаги замерли. Джин поджала губы и подавила очередной смешок. — Она смуглая и угрюмая, но имя у неё яркое, как золото. Теперь он был совсем близко. Только с другой стороны дуба. — Когда я поймаю её, я свяжу ей руки. У Джин вырвался вздох, всё её тело вспыхнуло. Она закрыла рот обеими руками, благодарная за устойчивость могучего дерева у себя за спиной. — Я привяжу её к кровати и уговорю остаться со мной навсегда. Внутри Джин произошёл чувственный сдвиг энергии. Вибрация и возбуждение трансформировались в низкое, тяжёлое тепло. Она уступила ему, как всегда, и вышла из-за дерева. При виде мужа Джин расплылась в широкой улыбке. Он встал, подняв ладони вверх, словно демонстрируя драгоценный предмет. Над его руками висела и тихо кружилась масса перистых семян, которые она собрала. — Орсон, — выдохнула она и шагнула к нему, протянув руку, чтобы коснуться кружащейся белизны. — Вот так, малышка, иди сюда, — улыбнулся он, отступая назад. Джин поднялась на ноги, но заговорила самым мягким, самым многозначительным тоном: — Если ты позволишь мне посадить их сейчас, у нас будет немного времени до прихода гостей… Семена дёрнулись вверх в судорожном порыве, прежде чем снова опуститься на свою мягкую орбиту. Глаза Орсона сверкнули: он явно взвешивал удовольствие от поддразнивания жены и перспективу взять её в третий раз за этот день. — Очень хорошо, — сказал он и опустил руки по швам. Джин раздражённо фыркнула, но вовремя подняла верхнюю юбку, чтобы поймать большую часть дрейфующих семян. Прижимая ткань к себе, она бросила предостерегающий взгляд на Орсона, прежде чем проскользнуть мимо него. — Жди меня в наших покоях, — бросила она через плечо. — Да, Ваше Величество. *** Джин чувствовала себя залитой солнцем и томной, распустившейся, цветущей под ярким небом. Её тело было покрыто розовыми пятнами от его укусов, а губы распухли. Она была ненасытна. Его вкус заполнил её рот. Запутавшись в простынях, она перевернулась на спину и с наслаждением потянулась. В соседней комнате её ждала горячая ванна, но ей хотелось посмотреть, как Орсон выйдет из ванной, гладкий и грубый, с тщательно причёсанными волосами и сияющим лицом. Сквозь стену Джин слабо слышала возню служанок, готовящихся наряжать её для бала. Взбивание и разглаживание шёлка, мягкий звон выбираемых и раскладываемых украшений для волос, щёлканье открывающегося и закрывающегося шкафа. Она не дала никаких указаний, какое платье подготовить, потому что ей было всё равно. Может быть, ей стоит пойти на бал, завернувшись в простыни. Пропитанной их смешанными запахами, с лукавой, довольной улыбкой на лице. Пусть эти надменные скарифианцы увидят это. Земля, пробуждённая открытым, щедрым Небом. — Ты должна одеться. Джин открыла глаза, услышав голос мужа. Она снова потянулась, затем лениво перекатилась на бок и приподнялась на локте. Император был в полном парадном облачении. Он был одет в свою обычную белую тунику и чёрные брюки, но на белом плаще виднелась золотая вышивка. Ажурные звёзды и полосы солнечного света. Пряжка его ремня тоже была золотой. Джин захотелось всё отменить. — Зачем ещё один бал? — вздохнула она. — Почему бы просто не созвать лордов на Совет и не решить все вопросы? — Потому что у нас сегодня праздничный день, несмотря ни на что, — Орсон засунул палец под воротник и потянул, затем расправил плечи. — Таким образом я смогу избежать подозрений, не приглашая никого из Мустафара. Только Небеса празднуют это особое небесное событие. — И что же это за небесное событие? — зевнула Джин. — Сативран находится в его южном апексе. Начало золотого круга. Равнодушное пожатие плечами. — Это начало лета, — торжественно произнёс Орсон, натягивая перчатки. Джин фыркнула от смеха: — Солнцестояние только через месяц! Император нахмурился и быстрыми, резкими шагами приблизился к кровати. Джин встала на колени и замоталась в простыню. Он остановился и застыл, безукоризненно одетый, глядя вниз, на взъерошенный, тёплый хаос тёмных волос и раскрасневшейся кожи. — Наглая девчонка. Джин отпустила простыню и почувствовала его горячий пульс. Увидела серебряный ободок вокруг глаз. Ярких, голодных и суровых. — Одевайся. — Сначала поцелуй меня. Он повернул голову в сторону и облизал губы. — Если я поцелую тебя, то мы оба будем отсутствовать на балу по этой очень важной причине. — Сними перчатки. — Нет, Джин. — Потрогай меня. Челюсти его сжались. — Ты снова хочешь меня, — настаивала она. Он откашлялся и посмотрел вниз, затем натянул свои и без того тугие перчатки. — Я всегда хочу тебя, — почти шепотом, взгляд всё ещё опущен. Лёгкий ветерок коснулся губ Джин. — Поторопись, — коротко бросил Орсон и вышел из комнаты. *** Вымытая, одетая и причёсанная Джин смотрелась в зеркало туалетного столика. Она склонила голову набок, не веря своим глазам, потом перевела взгляд на окна. Сквозь них не пробивался свет, потому что луна была на востоке. Она снова посмотрела на своё отражение. Кайбер казался приглушённым и тусклым, но кожа сияла, как полированный кварц. Прошло уже восемь дней с тех пор, как Император вернулся из замка Дрейвена, и Джин чувствовала себя так, словно шла в бесконечном сне. Всё было залито солнцем и звёздами, и малейший ветерок заставлял её кровь кипеть. Орсон придерживался обычного распорядка учёных занятий и государственных дел, но никогда не отдалялся от неё. Он часто заставал её врасплох, как внезапный порыв ветра, потом улыбался и целовал ей руку, оставляя её взбудораженной и трепещущей. По вечерам, впрочем, он устраивался поудобнее. Он сидел за столом и смотрел на неё оживлённо, пока она говорила об Иду. Он задавал нетерпеливые вопросы, взвешивал её ответы на основе собственных знаний о Земле, затем улыбался и переводил взгляд, перестраивая свою ментальную карту. Она смотрела, как он это делает, и ещё сильнее влюблялась, более не противясь этому. После ужина всегда раздавалась музыка, Император брал Джин за руку и вёл в Облачную комнату. Танцевать с ним, зная его так близко, было опьяняющим опытом. Это было медленнее, глубже: его широкая рука ложилась на её поясницу и прижимала к себе. Она могла заметить едва уловимые изменения в его запахе по мере того, как росло его возбуждение. Музыка, казалось, растворялась в них обоих и сплавляла их вместе. Вальс никогда не длился слишком долго: Орсон напрягался, рычал и торопливо тащил Джин наверх, в спальню. Она всегда уступала, уносимая ветром и облаками. Она позволяла дикости поглотить себя. Взгляд Джин блуждал. Она вновь посмотрела на своё отражение. Зрачки казались очень тёмными, а щёки покраснели. Любовь была сильнодействующим украшающим средством. Она вышла из своих покоев и увидела Орсона, беспокойно вышагивающего в дальнем конце коридора. Увидев её, он остановился и на мгновение замер, затем протянул руку в перчатке. Его лицо было официальной маской. Узкое, суровое и жилистое. Джин вложила свою руку в его и задумалась о другом его лице. Том, что купалось в лунном свете. Откинутое назад — с приоткрытыми и влажными губами — охваченное экстазом. Лицо, изрезанное символами, значение которых знала только она. Он поднёс её руку к губам и быстро поцеловал, потом откашлялся. — Оставайся рядом со мной. Мы вместе спустимся по главной лестнице. Джин придвинулась ближе к мужу. Так близко, что её грудь коснулась его руки. Он напрягся. — Ты сказал, что свяжешь мне руки… — пробормотала она, поднимая взгляд. — Ты этого не сделал. — Нет, я этого не сделал, — прорычал Орсон сквозь сжатые челюсти. — У меня не было такой возможности, когда ты вскарабкалась на меня, как дикий зверь, и насадила себя на меня. Он отвернулся, с силой дёрнул себя за воротник, потом вытер губы пальцами. Джин не нужно было сосредотачиваться, чтобы ощутить горячий прилив возбуждения, охвативший его. — Поцелуй меня, — повторила она, сдерживая улыбку. — Да помогут мне боги… Мы должны приветствовать наших гостей! — Я выйду к ним, если ты меня поцелуешь. — Где твоя земная сдержанность? — Унесена ветром. Поцелуй меня. Он повернулся и встретился с ней взглядом. — Ты не понимаешь, да? Если я поцелую тебя, то не смогу остановиться. *** Алебастр и серебро Облачной комнаты превратились в летнее золото. Зачарованные факелы излучали закатные краски, которые вползали, согревая кровь, в каждый угол бального зала. Тяжёлые гобелены сменили тонкие лёгкие занавески, и их позолоченные края, казалось, мерцали в сияющем свете. Это была магия Огня в действии: гордая демонстрация обширных и разнообразных знаний Императора, но это беспокоило Джин. С каждой герцогиней, графиней или леди Джин приходилось не только здороваться, но и терпеть их аромат. Резкий запах ландышей из долины, восковая сладость гардении, безвкусная вытяжка из фиалки, мало походившая на настоящий аромат. Её глаза наполнились слезами, и она дважды едва не чихнула. — Какое красивое платье, — проворковала одна из дочерей лорда Дрейвена, проплывая мимо Джин. — Так приятно видеть Яркую Звезду в светлых тонах… — откликнулся тот, умоляюще взглянув на Императора. — Отныне я ношу чёрное, — проворчала Джин себе под нос, и Орсон кашлянул, чтобы скрыть смешок, прежде чем ответить. — Она просто тебе завидует. Некогда весь двор был уверен, что я женюсь на ней. Джин ощетинилась и снова посмотрела на дочь Дрейвена. Та носила в волосах длинные белые ленты, которые волочились за ней, когда она порхала от одного гостя к другому. Кайбер потемнел и похолодел. Джин пришла в ярость, увидев, что эта девушка носит цвет Императора. Внезапно она почувствовала на шее жаркое дыхание Орсона, когда он наклонился к ней. — Но ведь я не женился на ней, не так ли? — Чистый аромат с вершины холма струился вокруг Джин, прогоняя хаотический туман духов. — Ты должен был заключить союз. Договорённость,  — парировала она. Первые звуки вальса эхом разнеслись по бальному залу, и Орсон обнял Джин за талию, увлекая её в танце. Свежая легкость, которая была раньше, испарилась, и теперь на сердце Джин лежал камень. Плотный от страха и зазубренный от гнева. Джин избегала смотреть в глаза мужу, но чувствовала его мягкий, испытующий взгляд. Он блуждал по ней, ища путь внутрь. — Ты опять прячешься от меня… в своём маленьком тёмном убежище. Джин слегка расслабилась. В голосе Орсона звучала мощная магия, и он знал это. Он провёл пальцами по её пояснице и притянул к себе. — Разве это похоже на соглашение, когда ты выкрикиваешь мое имя? Разве это похоже на соглашение, когда ты обнимаешь меня своей маленькой ручкой и заставляешь умолять? Страх и гнев рассыпались в прах. Осталась только глубокая, пропитавшая её насквозь боль. Император склонил голову и поцеловал кайбер. Джин резко вдохнула и услышала, как Орсон застонал, когда её возбуждение открылось ему. Он приподнялся, прижавшись лбом к её лбу. Она почти ощущала его вкус, его губы были так близко. — Договорённость не должна доводить нас обоих до грани безумия. Джин вздёрнула подбородок, приоткрыла рот, но Орсон уже ушел. Неизвестные руки сменили его, и незнакомое лицо улыбнулось ей. Джин напряглась, кайбер застыл, но ей удалось ответить чопорной, недовольной улыбкой своему новому партнёру по танцу. Небесные вальсы были текучими и закручивающимися, но на удивление структурированными, и Джин обнаружила, что спотыкается гораздо чаще, чем это пристало Императрице. Она попыталась сосредоточиться, но её разум был затуманен желанием, ревностью и сомнениями. Только после четвёртого тура Джин снова увидела своего мужа. Он танцевал с дочерью Дрейвена. Джин напряглась и наступила на ногу своему кавалеру. — Простите, — выпалила она, не сводя глаз с Орсона. Император улыбался и качал головой. Он погрозил пальцем смеющейся девушке и протянул руку, чтобы вытащить одну из лент из её светлых волос. Джин так стиснула руку, что её партнёр по танцу осведомился, не больна ли она и не собирается ли упасть в обморок. — Я… да. Мне жарко. Пожалуйста, извините меня, — пробормотала Джин и повернулась, чтобы направиться к выходу и убежать куда угодно, где она могла бы прийти в себя. Толпа расступалась перед ней; головы склонялись, когда она проходила мимо, и она игнорировала их. Ей показалось, что она услышала своё имя, почувствовала, как её кайбер затрепетал от жара, но она продолжала идти. Она обвела взглядом комнату, и у неё сердце упало. Балконные двери были заблокированы гостями, главный вход забит толпой, даже огромный арочный проход в обеденный зал закрыт стайкой Небес. Она прекрасно понимала, как глупо себя ведет, проявляя подобную слабость. Если бы её атаковали физически, она бы знала, что делать. Даже если бы её подловили безоружной и без брони, она могла бы сражаться уверенно, но у неё не было стратегии защиты своего ранимого и уязвимого сердца. С облегчением Джин, наконец, заметила пустой угол бального зала, наполовину скрытый тяжёлой драпировкой. Она направилась к нему благодарным, торопливым шагом. Успокойся. Будь разумной. Она коснулась стены, вздохнула и закрыла глаза. Смотри вглубь. Она сделала ещё один контролируемый вдох, чтобы сосредоточиться, но кайбер не успокаивался. Он горячо и выжидающе вибрировал. Большая рука обхватила её за талию. — Поймал тебя. Возникло желание сопротивляться, но его тут же затмило удивление, когда Орсон толкнул панель внутрь и втянул их обоих в темноту. Когда глаза Джин привыкли, кромешная тьма сменилась тусклым светом факелов. Она очутилась на площадке наверху узкой изогнутой лестницы. Проход для слуг в Облачный зал. Орсон рукой в перчатке надавил на панель, и та с глухим щелчком захлопнулась. Другую руку он поднял и раскрыл. На чёрной коже лежал завиток белой ленты. — Подставь запястья. Его взгляд был пронзителен. Яркое серебро даже при слабом освещении прохода. Джин почувствовала, как по её крови пробежала волна возбуждения. — Орсон… — Твои запястья,  — он слегка шепелявил, но она расслышала. Боги, она любила его. Она протянула руки, и Император обмотал ленту вокруг её запястий. Он потянул сильнее, и Джин ахнула, когда атлас сжался. Она могла немного пошевелиться без боли, но была крепко связана. Орсон склонил голову набок и поднёс палец в перчатке к губам Джин. — Укуси. Джин приоткрыла губы, закрыла глаза и почувствовала, как кончик обтянутого кожей пальца коснулся её языка. Она осторожно прикусила, а потом почувствовала рывок, когда он отодвинулся, чтобы ослабить перчатку. Он поднес второй палец к её губам. — Укуси. Она втянула палец в себя, открыв глаза и почувствовав укол боли между ног, когда встретилась взглядом с Орсоном. Она снова укусила его, почувствовала рывок и отпустила. Во рту появился привкус кожи. Свет факелов мерцал и отбрасывал золотистые блики на лицо Орсона, когда он снимал перчатку. Джин сделала озорной шаг вперед и обнаружила его твёрдый член в своих сложенных чашечкой, пленённых ладонях. Орсон напрягся и судорожно вздохнул, перчатка упала на пол. Кайбер блеснул, как солнечный свет сквозь листья, когда Джин сосредоточилась. Он хотел её. Отчаянно. Ему требовалась вся его воля, чтобы сопротивляться. Зарычав, Орсон обхватил рукой её связанные запястья и поднял над её головой. Он произнёс какую-то фразу на скарифианском, пламя факелов с треском и шипением заколебалось и погасло. Темнота сгущалась. Проход теперь освещался единственным факелом, оставшимся на середине лестницы. Джин была мягкой и податливой. Она потёрлась о тело Орсона и согнула пальцы, пытаясь погладить руку, которая держала её. Император поднял потухший факел и отбросил его в сторону, затем подцепил запястья Джина за ленту изогнутым металлическим подсвечником. На мгновение у неё перехватило дыхание, когда его губы снова приблизились к её губам. Он коснулся кайбера обнажёнными пальцами. — Это не больно, — шёпотом заверила она его. — Будет, — прошептал он в ответ и поцеловал её. Джин чувствовала на его языке свой вкус, оставшийся после того солнечного часа, когда он лежал у неё между ног и облизывал её, словно влажный, раскрытый фрукт. Она всхлипнула при воспоминании об этом и почувствовала, как яркая волна возбуждения воспламенила её кровь. Сделав её дикой и нетерпеливой. Если бы она была свободна, то вскочила бы на него, встряхнув тёмными волосами, или вцепилась бы в его руки и тянула бы к себе, пока он не вошёл бы в неё. Вместо этого она поймала его нижнюю губу зубами. Она медленно укусила его, а затем пососала так, как он сделал бы с её набухшим, чувствительным клитором. Орсон стянул вторую перчатку и обнял Джин за шею. Его язык прижался к её. Он расстегнул цепочку. Джин со вздохом прервала поцелуй, а затем увидела, как Император шагнул назад и надел кулон себе на шею. Он поднял кристалл — в глазах заплясал отражённый свет — и убрал его за воротник. Орсон поморщился и отвернулся от Джин, когда его чувства обострились в головокружительном порыве. Мягкий гул музыки за стеной обострился и кристаллизовался в почти невыносимый спектр осколков. Каждый рывок струн царапал его нервы. Волосы у него на затылке встали дыбом, словно он призвал молнию. Он вдохнул, сосредоточившись, пытаясь сконцентрироваться на одной строке текста в хаосе символов. В горле у него было тепло. Успокаивающе тепло. Он снова вдохнул. Запахи чувствовались сильнее, ярче. Едкий дым от потухшего факела, металлический запах камня и ещё один, заставивший его напрячься почти до боли. Мокрое, тёмное дерево. Почва после ливня. Джин. Запах, пропитавший его губы и руки и сводивший с ума от желания. Чувствовался пульс… Два пульса. Один принадлежал ей. Он ускорился вместе с её дыханием. Она жаждет меня. Осознание этого вернуло его на землю, приглушив какофонию сенсорного восприятия. Он выпрямился, расправив плечи, и повернулся лицом к Джин. Её волосы растрепались, свободно рассыпавшись по обнажённым плечам. Её кожа светилась даже в темноте коридора, и не белое платье делало её сияющей — она сверкала и в чёрном. Это была просто… она. Его Яркая Звезда. Он шагнул вперёд и наклонил голову. Он наблюдал, как Джин облизала губы, и почувствовал ещё один всплеск сверкающего, болезненного возбуждения. Она держала влажные губы приоткрытыми. Он и сам это подозревал. Её губы отражали её желание. Он коснулся её губ, погладив кончиком пальца полную нижнюю губу. Её глаза были широко раскрыты, как тёмные озера. Она была бесконечно очаровательна. Он мог изучать её тысячу лет и всё равно переворачивать каждую страницу с волнением. Она медленно моргнула. Тяжело — от вожделения. Было бы так легко приподнять её, обхватить её ягодицы руками и погрузиться в неё, пока она не закричит. Пока она не сожмётся вокруг него и не потянет его в живую темноту. Но он не мог. Его Императрица нуждалась в нём. Она чувствовала неуверенность и угрозу. Она назвала их союз договорённостью. Ей нужно было напомнить. — А теперь… — промурлыкал он. — Кто я такой? Вспышка волнения в крови. — Император Кренник, — ответила Джин. Орсон взял её прохладные юбки и приподнял их. — Нет, мятежница Земли. Ты забыла, иначе не пыталась бы спрятаться от меня. Кто я такой? — Ваше Величество… Ваше Величество… Он провел кончиками пальцев по её бедру. — Снова неправильно. Джин раздвинула бедра и обхватила его ногами. От неё исходило тепло, а запах земли становился всё сильнее. Орсон почувствовал, как напрягся, пытаясь справиться с собственным желанием. Его рука грубо касается её кожи, её руки сжимаются в кулаки. Он последовал за теплом к его источнику. Её сердце колотится. Он погрузил палец в её влагу и погладил снизу вверх, чувствуя, как Джин напряглась, а затем вздрогнула, прижавшись к нему. Она тихонько всхлипывала, и это было прекраснее любого звука, который он знал. Всё тем же лёгким, словно пёрышко, прикосновением он отыскал набухший клитор и обвёл его пальцем. — Высочайшая Звезда, — выдохнула Джин. — Высочайшая Звезда… Военачальник Пяти… — Нет, нет, нет, — Орсон перестал двигать рукой. Джин застонала от разочарования и вывернула запястья, пытаясь освободиться от пут. Осколки боли в запястьях. — Не сопротивляйся, маленькая бунтарка. Мне больно, когда ты так делаешь. Он нажал снова, делая круговые движения, посылая волны удовольствия сквозь тело Джин. Она пошевелила бедрами, пытаясь потереться о его пальцы, и Орсон почувствовал озорной трепет от её отчаяния. Его взгляд скользил по её лицу и шее, изучая её, каждый быстрый вдох и томный выдох, каждый обжигающий румянец и изгиб её тела. Сжатая… Трепещущая… Император прервал свои поглаживания. — Орсон, — взмолилась Джин. — Помни, кто я. Помни, кем я выбрал быть. Она глубоко вздохнула. Воздух был холодным и мёртвым, пока не коснулся её, не вошёл в неё, и она выпустила его обратно в мир, тёплый, влажный и живой. — Муж… Её дыхание было таким прекрасным, когда она расслабилась. Трепещущим, как листья или крылья. Она обрушилась на него, как ливень, и промочила его: его руку, его чувства. Замедляющиеся, затихающие пульсации, давление его пальцев. — Я выбрал тебя в жены, Джин. Не забывай об этом. Ему хотелось засунуть пальцы в рот и попробовать её на вкус, но вместо этого он крепко прижал её к себе, протянул руку и развязал узел. Она прижалась к нему, уткнувшись лбом ему в грудь, на уровне сердца. Только после того, как дрожь Джин утихла, а её дыхание замедлилось, Орсон осознал изменение своей собственной энергии. Как она это выдерживает? Он чувствовал себя совершенно опустошённым. Он протянул руку назад и расстегнул цепь, затем осторожно вытащил кайбер из-под воротника. Он жужжал и мерцал, но его тепло уже уходило. Джин, однако, излучала рядом томное, удовлетворённое тепло. — Императрица… — тихо произнес он, словно пробуждая её ото сна, и Джин потёрлась о него лбом, прежде чем поднять глаза. Её глаза были тёмными, как земля. Орсон не отрывал взгляда от неё, пока застёгивал цепочку на её шее, Джин протянула руку и коснулась его щеки. Он устал, и неудовлетворённое возбуждение причиняло боль, но он смотрел на Джин с нежностью. — Позволь мне помочь тебе, — прошептала она. Он ответил быстрой, широкой улыбкой, затем повернул голову и поцеловал её ладонь. — Для этого будет время позже. Увидев, что лента всё ещё обернута вокруг её запястий, он взял её ладони в свои руки и размотал ленту. Послышался приглушённый щелчок. Шаги, поднимающиеся по лестнице. Джин обернулась и увидела мальчика-слугу с подносом в руке, стоящего за углом и наполовину уже на лестничной площадке. Тот мгновенно замер, широко раскрыв глаза от страха. — Избавься от этого, — приказал Император и позволил ленте, бессильной и бесцветной, упасть на пол.